ФУТБОЛ ВВЕРХ НОГАМИ

Вопросы А. Галинскому задавал Г. Каневский, корреспондент киевской газеты «Комсомольское знамя»

 

В спортивной журналистике этот человек занимает особое место. Его публикаций с нетерпением ожидали не только читатели, но и мы, его коллеги. Он писал так, что спутать его материалы с чьими-то другими было невозможно. Манера письма, взгляды, суждения – все было своим, незаимствованным, в какой бы роли он ни выступал – собкора «Литературки», «Советского спорта», спортивного комментатора Центрального телевидения. И вдруг, замолчал, исчез. Миновали год, другой, третий – ни слуху ни духу, о нем уже стали забывать. И вот совсем недавно – снова Аркадий Галинский: в «Советском спорте», в «Литгазете», в «Правде», почти из номера в номер в новом еженедельнике «Футбола».

 

 

Долгонько же вы пребывали в безвестности.

– Семнадцать лет.

Неужели не писали?

– Нет, почему же. Писал. В стол.

А чем же, простите за любопытство, кормились?

– Жили на зарплату жены. Одно время продавали вещи, книги. Выкручивались с помощью ломбарда. Потом жена защитила кандидатскую, позже – докторскую. Начала работать дочь, теперь она уже кандидат наук, преподаватель МГУ. Они обе – филологи. Экстерном некогда закончил филфак и я, когда работал в «Киевской правде».

Возможно, экскурс в прошлое не доставит вам удовольствия, но все-таки спрошу: что же потом с вами в Москве произошло! Какие-то слухи, разумеется, в Киеве ходили, но толком, мне кажется, никто ничего не знал. Поговаривали, будто вы чуть ли не антисоветчик...

– История моя совсем не уникальна. В какой-то мере типична даже для застойных времен.

Итак, насколько я понял, вы попали в опалу. За что?

– Я имел обыкновение говорить и писать о спорте то, что думал. Писал, например, что наш так называемый любительский бокс – не что иное, как узаконенный способ калечить людей, прежде всего детей и юношей. Что Людмила Белоусова и Олег Протопопов, против которых в конце 60-х ополчились журналисты, писавшие о фигурном катании, и телекомментаторы, рассуждавшие о нем же, вовсе не снизили свой класс. Замечательных фигуристов травили по команде из Спорткомитета, а я их защищал как мог. Писал я и о том, что необходим, наконец, закон об уголовной ответственности тех, кто манипулировал результатами футбольных матчей. В итоге в надлежащей инстанции, видимо, и решили, что человек я неуправляемый и спортивная журналистика вкупе со спортивным телевидением могут без меня обойтись! Вот тогда и стали увольнять – с одной работы, с другой... В конце концов, по отношению ко мне был применен запрет на профессию.

 – И вы не сопротивлялись?

– В глубине души я верил почему-то, что доживу до лучших дней. А поскольку другой профессии у меня не было, я по-журналистски аккуратно фиксировал все происходящее со мной. Если бы вы пролистали вот это, – он протянул мне нетолстую рукопись, – вам многое стало бы ясно.

«Письма и ответы. Юридическая поэма (с постскриптумами)» – прочел я название. Признаюсь, оно показалось мне скучным – с большим удовольствием я бы и дальше слушал живую, образную речь Аркадия Романовича (рассказчик он просто великолепный!), но уже с первых страниц увлекся: письма-жалобы Галинского в разные инстанции и казенные ответы на них как-то незаметно слились в захватывающий, чуть ли не детективный сюжет. Я думаю, что если эта «юридическая поэма» увидит свет, перед ее читателем предстанет галерея сановных, самодовольно-сытых физиономий, он услышит их холодно-бесстрастные голоса, словом, возникнет до боли знакомая многим мрачная картина единоборства человека с ветряными мельницами. На стороне Галинского были здравый смысл, логика фактов, наконец, даже закон. На стороне его преследователей – ничем не дозированная, бесконтрольная власть. Это была глухая стена, от которой, подобно теннисным мячикам, отлетали все его доводы, призывы к разуму и чести. Но он с поразительной стойкостью долбил и долбил ее, пытаясь расшатать, сломить ее тупое упорство. Увы...

Что же вменялось ему в вину?

«...Печатные и устные выступления А. Галинского противостоят линии Спорткомитета СССР, а Спорткомитет ведет линию ЦК КПСС...». «...Его публикации носят подчеркнуто субъективный, сенсационно-полемический характер, расходящийся с точкой зрения Спорткомитета, а значит, и с точкой зрения ЦК...». Или так: «Галинский радуется поражениям советских спортсменов и команд». Называли его и метафизиком, и идеалистом, наконец, устами тогдашнего председателя Спорткомитета СССР Павлова – «Солженицыным советского футбола». Неудовольствие высокого руководства – мгновенная реакция непосредственного начальника (главного редактора журнала «Физкультура и спорт» Тарасова) – растерянное молчание сослуживцев – росчерк пера карманного, предместкома – и человек за бортом... Сколько судеб прошлого по такой же цепочке! А дальше... Многие, в ком он видел недавно приятелей, быстро исчезли с горизонта. Многие, но не все. Поэт Александр Межиров и писатель Юрий Трифонов демонстративно вышли из редколлегии журнала.

И все же, как формулировалась официально причина вашего увольнения?

– Поскольку в трудовом законодательстве нет статьи, согласно которой можно работника уволить по мотивам идеологическим, от меня избавились в конечном счете по статье о профессиональной непригодности. Как увольняют, скажем, хромую балерину или слепого и глухого сторожа. А поскольку в жизни грустное порой соседствует со смешным, мне вынуждены были – в соответствии с этой статьей – выплатить денежное пособие. Небольшое, но все же...

Да-с… С вашим журналистским именем – и профнепригодность...

– Между прочим, незадолго до того, как все это произошло, я познакомился с интереснейшим человеком – писателем, публицистом, литературоведом, доктором философии Арсением Гулыгой. Он был далек от футбола, да и спорта вообще, но тем не менее оказался единственным из всех моих знакомых, кто отважился писать в мою защиту!

Куда же он писал?

– Вначале он обратился к главному редактору. «Литературной газеты» Чаковскому. В «Литгазете» Гулыга печатался часто, и Чаковский, считалось, его ценил. Однако на письмо Гулыги он не ответил. Тогда мой новый знакомый написал Брежневу, но ответ не его письмо прибыл из Спорткомитета, и подписал его чиновник, ведавший отделом пропаганды этого учреждения. Он объяснял Гулыге, что тому не стоит заступаться за идеологического отщепенца. Гулыга рассердился и снова написал Брежневу.

О чем же? У вас нет копий этих писем?

– Есть, Гулыга каждый раз мне их давал. Могу показать вам...

Перелистываю копии писем. Действительно, поразительный человек этот Гулыга! Во-первых, он отчитывал Брежнева за то, что канцелярия ЦК КПСС передала письмо не ему, а в Спорткомитет. Во-вторых, спрашивал (у Брежнева), «как может не соответствовать должности журналиста человек, работающий в спортивной прессе с 1947 года, автор множества газетных публикаций фундаментальных статей в толстых журналах, великолепной книги о спорте, наконец, комментатор ЦТ?». Естественно, ничего, кроме неприятностей для себя (о чем Галинский, кстати, его предупреждал), Гулыга не нажил. Ведь отдел пропаганды ЦК, сотрудники которого решили избавиться от неудобного спортивного журналиста, курировал не только спорт и печать, но и философию. Гулыгу вызвали в партком Института философии АН СССР и строго предупредили. Думаете, он сдался? Ничуть не бывало. Передо мной его статья в «Литгазете». Называется она как бы абстрактно: «Литература. Нравственность. Жизнь», но содержание ее достаточно конкретно. Вот выдержка из нее, которую читатель, надеюсь, прочтет с интересом... «Работать плохо – нельзя. Не умеешь – учись, а научился – делай, как надо. Это – азбучная истина производственной этики. Вся жизнь человека связана с деятельностью – осмысленной, общеполезной. «Работа – лучший способ наслаждаться жизнью», – сказал Кант. И не в случайном разговоре, а в книге, венчающей систему его взглядов. И в самом деле, достигнув мастерства, человек гордится им – он может сделать то, что не под силу другому, он профессионал, а не любитель, специалист, а не «дилетант, знаток, умелец, а не недоучка. И нет ничего оскорбительней для мастера, чем поставить под сомнение его способности. Это значит – обесчестить. Человек уволен с работы, в его трудовой книжке записано о непригодности, несоответствии занимаемой должности. Если это справедливо, то найди в себе мужество все начать сначала, а заодно пересмотри свои жизненные установки. А если несправедливо? Мой друг четверть века успешно проработал в своей области и вдруг стал жертвой интриг, от которых никто не застрахован, и оказался на улице с позорной формулировкой. Ему нанесена тяжелая моральная травма. Он не хочет менять профессию, он любит и знает свое дело. Он борется за восстановление своей чести, и я его понимаю, сочувствую. В моих глазах он – носитель высокой производственной нравственности...»

Читаю статью Гулыги, а мой собеседник ходит по своему крошечному домашнему кабинету – приспособленной для работы бывшей спаленке. Но вот остановился и не то сказал, не то спросил:

– Не все, наверное, в нашей жизни так уж мрачно, если есть такие люди, как Гулыга...

Гаснут одно за другим, как по команде, окна в многоэтажных утесах на окраине Москвы. Полночь. Пора бы и честь знать, да и в метро опоздать можно. Но уходить не хочется. Впрочем, могу и заночевать – радушный хозяин в который уж раз это предлагает, но боюсь, что проговорим до утра. Прощаюсь, бегу на автобус, затем едва успеваю вскочить в пустой вагон последнего поезда, валюсь на скамью с намерением вздремнуть – ехать-то до гостиницы около часа, но сон не идет. Снова и снова думаю о том, что узнал, услышал.

...Поразительно ведь не то, что человека затравили – эка невидаль, а что вершилось все это главным образом руками коллег-журналистов. Впрочем, сколько ведомо мне и таких случаев, да и самому кое-чего пришлось хлебнуть, а вот свыкнуться с этим как с реалией, – хотя бы даже из прошлого – все никак не могу. Глуп я, наверное, но вот не могу – и все!

Грохочет поезд метро, хоть уши затыкай, а я вспоминаю. Грозный сигнал о том, что Аркадий Галинский «не наш человек», да и как спортивный журналист – псевдоспециалист, путаник – подал на одном из совещаний главных редакторов центральных газет и журналов в ЦК КПСС первый заместитель заведующего отделом пропаганды Яковлев – заведующего отделом тогда не было, и Яковлев фактически им являлся. В его приемной сидели министры, не говоря уже о замах. Кто-нибудь может поинтересоваться: какой это Яковлев? Не нынешний ли Александр Николаевич? Да-да, тот самый,

Кстати сказать, хорошо помню, что в журналистских кругах и тогда шла о нем молва, как о человеке либеральном, просвещенном. Вот Галинский и написал Яковлеву письмо, в котором удивлялся его поступку. В это время, правда, из ЦК Яковлева «попросили» – отправили послом в Канаду. Но он и оттуда Галинскому ответил – это письмо я прочел. Яковлев сообщал, что в травле Галинского вовсе не участвовал и в связи со случившимся выражал огорчение. Вот и гадай, что же произошло в действительности? Может быть, Александру Николаевичу изменила память – ведь людям такого ранга часто приходится выступать, зачитывая тексты, подготовленные аппаратом. Но так или иначе – аппарат не промахнулся. А вот наш-то брат-журналист зачем в травлю Галинского включился с таким рвением? Зачем столько яда было влито в статьи о нем? Поразительно, но факт: наиболее разнузданный, грязный политический пасквиль на Галинского и его книгу «Не сотвори себе кумира» опубликовала газета «Советский спорт». Та самая, в которой он работал собкором и спецкором, выполнял обязанности ответственного секретаря редакции. Сочинил же этот пасквиль Мержанов, с которым Галинский был знаком еще по фронту, вместе даже кое-что писали. А редколлегия «Советского спорта», многие из членов которой называли себя друзьями Галинского, единогласно этот пасквиль одобрила.

Уволенный (после рецензии Мержанова) из журнала «Физкультура и спорт», Галинский подал в суд иск о восстановлении на работе. И, конечно же, проиграл. В суде был разыгран фарс, проходивший, впрочем, без зрителей: все три дня он шел при закрытых дверях, ибо процесс называли политическим. И все же, чтобы дать показания в пользу истца, один человек в зал заседания пробился – поэт Александр Межиров. Прокурор пытался свидетеля Межирова застращать – ничего не вышло. Он сказал все, что думал.

Помню, как насолил в 1968 году Галинский тем, перед коими «и суд, и правда – все молчи», своей статьей «Странные игры» в «Советской культуре». Помню о ней еще и потому, что дотоле о спорте эта газета вообще не писала. В статье говорилось: если практику договорных игр не пресечь, футбол в СССР будет регрессировать неумолимо. Но как пресечь? Жульничество на футболе Галинский предложил считать таким же социально опасным и наказуемым по закону деянием, как и любое другое мошенничество. Читатели поняли, что автор замахивается на тех, кто рассматривал футбол как свою вотчину. А ведь люди это были влиятельные! Однако настоящей бомбой, брошенной в их стан; явился выход в 1971 году книги Галинского «Не сотвори себе кумира». Весь тираж разошелся в мгновение ока. Если вам удастся ее отыскать (из библиотек она украдена), горячо рекомендую прочесть. Многое в ней актуально и сегодня.

Несколько дней длились мои беседы с Галинским. Как-то я начал с вопроса:

Не думалось ли вам об эмиграции? Ведь фактически вас к ней подталкивали.

– Разумеется, думалось и об этом. За «бугром» я жизнь свою как-то бы да устроил, без работы, видимо, не сидел бы. А мои близкие – и подавно, ибо, в отличие от меня, владеют иностранными языками. Да и приятели уже там жили: в США – Наум Коржавин, во Франции – Виктор Некрасов, в Швейцарии обосновались Белоусова и Протопопов. Я со всеми переписывался, разговаривал по телефону.

Аркадий Романович, для меня как киевлянина личность Виктора Платоновича Некрасова настолько притягательна, что хотелось бы познакомиться хотя бы с одним его письмом.

– Пожалуйста, сейчас поищу... Вот письмо из Бирмингема, датированное 22 марта 1975 года – первое ко мне из-за рубежа.

С разрешения А. Галинского привожу письмо полностью, будучи уверен, что память о В. Некрасове дорога на Украине многим.

Дорогие мои Инна и Адик!

Не знаю, удивит или не удивит вас получение этого письма, но очень хотелось бы, чтоб обрадовало.

Я часто, очень даже часто вспоминаю вас и те немногие часы, которые провел у вас дома и в прогулках по сианукским и нородомским переулкам[1]. Вспоминаю все разговоры на кухне за чашечкой по-галински сделанного кофе, воспоминания и прогнозы, планы, перспективы, ближневосточные проблемы и отдельные характеристики тех или иных персонажей.

Вспоминал и в Париже, вернее под Парижем, в тишине и уюте домика наших друзей, в котором мы жили (и творили!), вспоминаю и сейчас, в городе, по-английски написанном в начале этой страницы… Здесь я закончил свое лекционное турне по англ. университетам и, хотя и валюсь с ног, но решил всех «обрадовать» (и тут же становлюсь в тупик – действительно ли так уж радую…).

В Англии я месяц, за кордоном 1/2 года… Человек я беспечный и легкомысленный, поэтому далеко не заглядываю. Проблем здесь миллион (как везде и как и ожидалось), но не во все я в силах вникнуть, а другие, мне кажется, яйца выеденного не стоят. У меня же их три. 1) Писать (и по возможности с этого жить). 2) Поглядеть свет. 3) И иметь рядом детей.

Последнее зависит, понимаете, не только от меня, а первые две с божьей помощью осуществятся. Что будет дальше, покажет время, пока же пожаловаться на отсутствие внимания и заботы не можем. И во Франции, и здесь.

Осесть решили в Париже. Стоит, блядь, мессы! (Название одной из моих будущих книг.) Квартиры пока нет, живем у друзей (хороших!), книги и вещи еще не распечатаны. Вот вернемся отсюда (а я еще на недельку-полторы в Канаду, а?) и займемся этим делом вплотную. Так и говорите всем, кто будет спрашивать, чем Вика занимается во Франции. «Ищет в Париже квартиру…» Разве можно придумать занятие заманчивее?

Здесь (во Франции) переиздали «Окопы», т. что на первое время хватило. Перед отъездом сюда сдал в изд-во свою «новую» вещь. Собственно говоря, она старая, написана более 3-х лет тому назад и благополучно пролежала 11/2 года в «Н. мире» и столько же в «Москве» (пожаловаться не могу – и те и те заплатили по 100%), а теперь дополненная и расширенная, надеюсь, к лету–осени появится на книжных прилавках Лютеции.

Вот так-то, дорогие мои.

Из Киева уезжал без всякой грусти. Горсточка, человек 10-12, провожающих, остальные … А прожил я в Киеве все же 60 с гаком. И жителей в нем 11/2 миллиона… Общий наш друг года два уж как не общался. Так, на люду, «привет-привет». Жаль…

Ну, будьте.

Пишите по адресу: 12, Rue Ciceri

Marlotte (77) France

Мне

Целую В.

– Вот такое письмо прислал мне Вика. Замечательное, не правда ли? Кстати, оно публикуется впервые. (Если кто-нибудь из юных читателей не знает, что стоит за словами «Париж стоит мессы» и что такое Лютеция, поясню: король Генрих Наваррский был гугенотом, протестантом, а для того, чтобы наследовать французскую корону, ему необходимо было перейти в католичество. Вот тогда-то будущий король Франции Генрих IV и сказал, что Париж стоит мессы (то есть католической обедни, обряда, которого у протестантов нет). Лютеция же – древнее название Парижа. А «сианукскими» и «нородомскими» Некрасов в шутку называл в Москве арбатские переулки, где расположены особняки многих посольств стран «третьего мира»).

Аркадий Романович, если вы не против, поговорим о футболе.

– Извольте. Мне кажется, что и затеяли вы интервью со мною плавным образом ради этого.

Не совсем. Но доля истины в вашей догадке, конечно, есть.

– Вы знаете, в последнее время я замечаю, что чем тревожнее и мрачнее дни, тем больше многих мужчин тянет поговорить о футболе.

Наблюдение интересное. Чтобы его подтвердить, признаюсь, что я приготовил для вас несколько конкретных вопросов.

– Позвольте сказать вам вначале кое-что приятное. Вашу газету, «Комсомольское знамя», я считаю – в футбольном смысле – для Украины из ряда вон выходящей. Объясню, почему. В Киеве у меня есть приятель, который регулярно присылает мне вырезки наиболее интересных, по его мнению, материалов о футболе, появляющихся в местных газетах и журналах. Так вот, когда я несколько лет назад прочел в «КЗ» открытое письмо читателя Портнова тренеру киевского «Динамо» Лобановскому[2], то просто глазам своим не поверил! Как только ваш редактор осмелился его напечатать?

Скажу по секрету: все сотрудники «КЗ» задавали себе тогда тот же вопрос. Больше того – не сомневались: нашему новому главному (он не так давно пришел в газету) наверняка не сдобровать! Но хочу вас спросить: а вы-то позицию Портнова считали справедливой?

– Неужели вы в этом сомневаетесь?

Просто я помню, что с Лобановским вы были в прекрасных отношениях.

– Да, я Лобановского любил – как игрока и как начинающего тренера. Мы даже с ним, несмотря на разницу в возрасте, дружили – с тех пор еще, когда он был зачислен в киевское «Динамо» дублером.

Футболист он, конечно, был оригинальнейший!

– Согласен, но характеристику Лобановского это определение, мне думается, не исчерпывает. Ведь он мог бы, по идее, войти в историю футбола как одна из самых грандиозных его фигур.

Что же этому помешало?

– Слабость характера, недостаток, воли...

Слабость характера?! Недостаток воли?! Вот так новость! Вы знаете, в принципе – я враг всяких обобщений, но что касается Лобановского, то, по-моему, не только на Украине, но и в ваших, московских, краях все видят в нем человека непреклонной воли, железного характера.

– Если и видят таковым, то лишь по недоразумению,

– Аркадий Романович, но ведь это ваше суждение нуждается в доказательствах.

– Их сколько угодно. Да вот только разговор в этом случае предстоит долгий.

 – Что ж, давайте объяснимся.

– Тех, кто демонстрирует непреклонность характера, имея неограниченную поддержку сильных мира сего, являясь их любимчиками и фаворитами, я к волевым натурам не отношу. Тем более, что жизнь показывает: как только они лишаются влиятельных покровителей, так сразу же и сникают, теряют лицо. Ну, ответьте, зачем Лобановский отправился в Объединенные Арабские Эмираты? Что у него – дел уже здесь не осталось? Все тут в порядке, все вопросы киевского «Динамо» разрешены? Или же придуманный им Союз футбольных лиг твердо вступил на путь процветания? Наконец, может быть, он обеднел, поиздержался материально и вынужден был срочно поехать на заработки?

М-да, какая-то логика, возможно, и есть...

– Логика простая: сместили Щербицкого, потрепали, как водится в таких случаях, его окружение – и Лобановский лишился поддержки своего могущественного сюзерена и его присных, остался наедине с критиковавшей его центральной прессой. Ведь прежде ему было наплевать на нее, как говорится, с высокой колокольни. А киевские футбольные журналисты, среди которых немало людей знающих, вынуждены были воспевать наряд голого короля. После смещения Щербицкого Лобановскому уже надо было отвечать (и не свысока, как, раньше, а по существу) на многочисленные конкретные вопросы киевских болельщиков, тоже хорошо знающих футбол. Тем более, что зрителей, как известно, в дни календарных матчей собиралось на Республиканском стадионе все меньше и меньше. Шли слухи также о том, что какой-то афронт тренеру назревал и в самой безгласной дотоле команде.

– Хочу сказать несколько слов о коллегах – киевских журналистах. Многие из них, будучи лишенными возможности делиться в печати своими соображениями о киевском «Динамо» и его главном тренере, все же брали своеобразный реванш на тех редких встречах с Лобановским, которые устраивались, кстати, лишь по его, а не по нашему желанно. Но там Лобановскому, задавали и малоприятные для него вопросы. Почему, скажем, так невыразительна порой игра киевлян?

– И что же он отвечал?

А ничего. Все время внушал нам, что главное в футболе – очки, а зрелищным или незрелищным путем они добыты – значения не имеет. Повторял от раза к разу, что футбол – это вам, дескать, не шоу, а место в таблице и т. д. и т. п. Порой, знаете, нам даже не верилось, что это твердит такой яркий, интересный и необыкновенно зрелищный в прошлом игрок!

– Да, он был гордостью своего первого тренера Михаила Корсунского, из футбольной школы которого вышло, как известно, множество первоклассных игроков. Но Лобановского он ставил выше всех, говорил, что у этого долговязого рыжего паренька бесценный талант.

Может быть, расскажете вкратце о Корсунском? Ведь он уже забыт, хотя умер сравнительно недавно.

– Когда создадут музей украинского футбола, в нем, наверняка, будет стенд, на котором разместятся вокруг большого портрета Корсунского фотографии его учеников, ставших знаменитостями. А если появятся у нас, наконец, по-настоящему пытливые исследователи проблем эффективной подготовки юных дарований, они посвятят, возможно, опыту Корсунского специальные труды.

– Но хотя бы в общем и целом этот опыт можно показать?

– Абрис педагогики Корсунского заключался в следующем. После того, как дети проходили первичный курс обучения работе с мячом и довольно основательную физподготовку, Корсунский формировал из них несколько команд, причем. в каждой ребята подбирались как бы сами собой, по своей воле. А между тем Корсунский терпеливо опрашивал всех примерно по такому принципу: «Коля, – выяснял он у мальчика, которого намечал, допустим, в центральные защитники, – а кого бы ты хотел иметь ближайшим партнером справа? Васю, говоришь? Хорошо. А если не Васю? Игоря? Ладно. А слева? Сережу? А если не Сережу?». И т. д. и т. п. Все эти сведения Корсунский заносил в какой-то гроссбух, а затем долго над ним колдовал. В результате, в команде каждый находил на ближайших с ним позициях именно тех, с кем играть ему было приятно и удобно. А играли они самозабвенно! Он им не мешал. «Благодаря этому, – рассказывал Корсунский, – они раскрываются до конца, выявляют свои самые сильные стороны». Любопытно, что опросы, с помощью которых Корсунский регулировал составы команд, он практиковал во всех возрастных группах:

Но ведь подобные методы «подбора и расстановки кадров» пропагандирует, если не ошибаюсь, наука, именуемая социометрией. Так что Корсунский, выходит, был социометристом?

– Он этого слова и не слышал! Тем паче, что в нашей стране названная вами наука и поныне не прижилась, а уж в былые времена власти привечали ее примерно так же, как кибернетику да генетику...

Однако же вернемся к Лобановскому. По каким параметрам, интересно, Корсунский его выделял?

– Он говорил: «У этого мальчика есть буквально все, чтобы стать выдающимся центрфорвардом, – быстрый ум, редкий глазомер, поразительная для его высокого роста ловкость и координированность движений, мощный накатистый бег, отличная прыгучесть, комбинационный дар, трудолюбие, смелость, точность ударов и передач, филигранная техника и тонкий дриблинг. Уложить его на газон можно только ударами по ногам сзади». Эти слова Корсунского я привожу по памяти, но они записаны в одном из моих тогдашних блокнотов.

Я хорошо помню, как Лобановского пригласили в юношескую сборную СССР, как он творил там чудеса!

– Верно, творил. И все же характера ему недоставало... Это требует пояснения. Дело в том, что Лобановский, несмотря на свою молодость, не мог не понимать: его коронное место то, на котором он может добиться наибольшего успеха,– в центре линии нападения (в ту пору у нас играли еще по системе дубль-ве). И вот, когда он стал центрфорвардом киевского «Динамо», когда его пригласили в этом же качестве в сборную страны, то есть, когда Лобановский обратил на себя внимание публики, специалистов, прессы, он неожиданно согласился перейти на левый край. Для Корсунского, с которым мы были дружны, да и для меня тоже, это было, как обвал в горах!

Аркадий Романович, должен признаться, что, готовясь к этому интервью, я прочитал довольно много ваших материалов, даже тридцатилетней и большей давности. Будучи и сам уже газетчиком не юным, я, конечно, всего мною написанного не помню. А вот вы свою статью шестидесятого года – «Виолончель или скрипка?» – помните?

– Помню, что писал ее в невероятной спешке для одного из первых номеров еженедельника «Футбол» (предшественника «Футбола–Хоккея», а ныне – снова «Футбола»). А торопился потому, что надеялся воспрепятствовать окончательному переводу «первой скрипки» киевского «Динамо» в «виолончелисты».

То есть, переводу Лобановского с центра на край, в результате которого, по вашему мнению, потеряли бы многое не только он сам и киевское «Динамо», но и советский футбол в целом? Ведь стопроцентный талант центрфорварда – явление необычайно редкое...

– Разумеется.

И ваша тревога была не напрасной – в конечном счете вы оказались правы, ибо, когда Лобановского лет примерно через пять возвратили в центрфорварды, правда, не в Киеве, а в Одессе и Донецке, он играл в «Черноморце» и «Шахтере» интересно, полезно и даже очень заметно, однако в сборную СССР его уже не приглашали. Да и как левый крайний он карьеры по большому счету не сделал. Во всяком случае, и в этом амплуа тренеры национальной сборной его не замечали... А что же сам Лобановский, он-то как на вашу статью в «Футболе» реагировал?

– Лобановский был со мной полностью согласен, но... лишь в разговорах наедине. Перечить же тогдашнему тренеру Соловьеву не осмеливался. Кстати сказать, я бы не хотел преувеличивать в данном случае своей компетенции – буквально все крупные футбольные авторитеты придерживались той же; точки зрения.

Но Соловьев-то почему принял такое решение?

– О, это целая история! Во-первых, в киевском «Динамо» просто не было тогда на левом краю «узкого специалиста», и Соловьев понимал, что Лобановский на этой позиции сыграет лучше других. Во-вторых, и это более существенно, в футбольных командах обычно не без интриг. В киевском «Динамо» имелся уже сильный центрфорвард – двадцатипятилетний Виктор Каневский (тоже ученик Корсунского). Спаренный же центр нападения Каневский – Лобановский был вдвойне опасен для любой обороны. Но Каневского тревожила мысль о том, что двадцатидвухлетний и, прямо скажем, более одаренный Лобановский перетянет одеяло на себя. И когда на левом краю нападения открылась вакансия, Каневский – на правах премьера – попросил Соловьева, чтобы туда был переведен именно Лобановский. Намекая, что в противном случае, уйдет из команды…

И Соловьев во избежание конфликта пожертвовал Лобановским?

– Выходит, так.

Но что же в этой ситуации мог предпринять сам Лобановский?

– Вот тут-то он и проявил слабость характера. Ведь его не менее охотно, чем Каневского, поставили бы в центр нападения тренеры большинства именитых клубов.

– Вы полагаете, значит, что киевское «Динамо» Лобановский должен был тогда покинуть?

– Я считал, что, по крайней мере, ему надлежало предъявить Соловьеву встречный ультиматум, твердо дав понять, что не только Каневский, а и он может уйти из «Динамо» не в худший клуб. И уже со своей стороны, дабы придать Лобановскому большую уверенность в себе, я устроил ему в 1960 году встречу с Бесковым, только что принявшим команду ЦСКА. Происходил этот разговор Бескова с Лобановским в моем присутствии... Между прочим, как-то «двумя годами позже Соловьев неожиданно перевел Лобановского в центр нападения, объединив в связке с Каневским. Игра была против ереванского «Спартака» (нынешнего «Арарата»), и о ней много писали. Киевляне разгромили соперников, забив восемь мячей! Тандем Лобановский – Каневский взаимодействовал «с листа», импровизируя, но, тем не менее, чрезвычайно эффективно. Скажу вам, что более красивой игры киевского «Динамо» я дотоле не видел, хотя следил за командой со дня ее основания... И вот ведь что интересно: уже в следующем матче Лобановский вновь оказался на левом краю. В чем был смысл его одноразового перевода в центр, составляло какую-то тренерскую тайну. То ли Соловьев решил «повоспитывать» Каневского, показав ему, какой заменой он располагает, то ли не терпелось испытать на левом краю приглашенного из Львова молодого и весьма одаренного специалиста на этой позиции Басалика. А возможно, имел место и какой-то иной тренерский замысел. Однако же в следующем матче Лобановский снова безропотно возвратился на край... Словом, я убежден: если бы Лобановский, проявив характер, закрепил тогда за собой место центрального нападающего в Киеве либо уехал в Москву, его имя вошло бы в тот короткий и славный список выдающихся советских центрфорвардов, в котором значатся имена Федотова, Боброва, Стрельцова...

Но он прославился своим «сухим листом» – «фирменным» угловым!

– Да уж, таких корнеров никто больше не подавал! Лобановский, правда, с присущей ему в этом отношении скромностью, уверяет время от времени своих интервьюеров, будто не хуже, чем он, подавали угловые в киевском «Динамо» Грамматикопуло, Литовченко и Рац. Но это не так. Ведя однажды телерепортаж из Киева, я сказал, что корнер Лобановского – это тридцать процентов гола. И надо же – он подал третий в этом матче угловой, а Базилевич, вынырнув из гущи игроков у дальней штанги, забил головой свой дежурный гол! В чем особенность корнера Лобановского? В очень сильном ударе по мячу, который достигался в результате высочайшей скорости разбега под точно рассчитанным острым углом. А развить такую скорость позволяла, в свою очередь, необычная длина» разбега. Ведь на наших стадионах поля окаймлены беговыми дорожками, и подающему угловой есть где разбежаться. На западных же и южноамериканских чисто футбольных стадионах (которых у нас пока нет) длинный разбег невозможен, и по этой причине Лобановский свой в полном смысле слова цирковой трюк показывать там не мог: ведь с короткого разбега мощный резаный удар по мячу не получается, а следовательно, и обороты мяча уже не те, и неожиданность его отвесного падения в заранее известной партнерам «мертвой точке» совсем не та. Но на отечественных стадионах корнеры Лобановского воспринимались с упоением, как маленькие футбольные спектакли.

И тем не менее, когда тренером киевского «Динамо» стал Маслов, он тотчас же усадил Лобановского на скамейку запасных.

– Нет, он сделал это не сразу, хотя и очень того хотел...

Аркадий Романович, не кажется ли вам, что тогдашнюю коллизию Маслов – Лобановский до сих пор еще окутывает какая-то тайна? В свое время об отчислении из «Динамо» Лобановского писали и в киевской и в центральной прессе довольно много, но вот о конкретных мотивах масловского решения – как-то невразумительно, невнятно. Толком, во всяком случае, понять ничего нельзя было...

– Маслов отчислил из команды не только Лобановского, а чуть позже и Базилевича, и Каневского. И вот она, ирония судьбы: Каневский нашел пристанище в «Черноморце», где уже солировал Лобановский, и вот там-то, наконец, они образовали дружный центровой тандем. Увы, ненадолго! Тридцатилетний Каневский был уже на излете сил и вскоре стал пробовать себя на тренерском поприще. Относительно же коллизии Маслов – Лобановский вы правы – она, можно сказать, ждет еще своих беспристрастных исследователей. Напишут ведь когда-нибудь историю киевского «Динамо» правдиво, объективно. Уж слишком много в ней (как, впрочем, и в истории всех наших знаменитых команд) белых пятен и всяческих тайн...

–Я думаю, что беспристрастным историкам киевского «Динамо» вы могли бы помочь.

– Возможно. Как и многие другие, если бы они решились говорить правду.

Вы могли бы помочь, например, собственным объяснением причин отчисления Лобановского. Ведь будучи в ту пору заведующим корпунктом «Советского спорта» по УССР, вы воленс-ноленс находились в гуще событий. Да и писали о них чаще и острее, чем другие.

– Вы мне льстите! Просто как собкор центральной газеты я меньше зависел от киевских властей. Что касается конфликта Маслов – Лобановский, о котором я действительно писал несколько острее, чем другие журналисты, то и тут... Не знаю, как это объяснить... Были тогда темы из футбольной жизни, разработка которых в прессе полностью исключалась, Разве что – в редчайших случаях и лишь с дозволения высоких чинов, когда это было по тем или иным причинам созвучно их интересам.

Что же все-таки тогда произошло?

 – Свою версию могу изложить. Но в ней важны подробности, детали, одной схемой не обойтись.

Я уверен, что читатели «Комсомольского знамени», которых интересует футбольная жизнь во всех ее проявлениях, как раз и хотели бы знать подробности, детали.

– Ну, что ж, расскажу все, что знаю, под вашу, так сказать, ответственность.

Дальнейший рассказ моего собеседника я освобождаю от своих вставок, вопросов и т. д., то есть напрямую перевожу с диктофона на бумагу.

– Когда в конце 1963 года Маслов приехал на один день в Киев для переговоров о предстоящей работе в «Динамо» с председателем Спорткомитета УССР Соколом, последний пригласил на эту беседу своего первого заместителя Мизяка и меня. Помимо прочего, речь зашла, как водится, и о каждом из киевских футболистов. И вот о Лобановском – я это хорошо помню – Маслов отозвался в высшей степени похвально. А когда я заметил, что Лобановский – «генетический» центрфорвард, Маслов сказал, что думал уже об этом, но многое зависит от сложившихся между динамовцами отношений, добавив не без юмора, что отношения эти правят игрою подчас больше, нежели тренеры. Словом, никакого предубеждения против Лобановского у Маслова тогда и в помине не было.

С предсезонного сбора динамовцев на Черноморском побережье Кавказа вести приходили в Киев утешительные. Нового тренера футболисты приняли хорошо, работала команда дружно, и, в частности, Лобановский устраивал Маслова по всем статьям.

По окончании сбора команда возвращалась домой самолетом, а он, то ли из-за испортившейся в Киеве погоды, то ли по другим причинам, сделал посадку в Симферополе. Затем вылет откладывался и откладывался. И тогда Маслов велел заказать в ресторане аэропорта для футболистов обед, а к нему подать водку. В киевском «Динамо» прежде такого не бывало, и когда футболисты увидели на столе водку, они глазам не поверили! Маслов предложил выпить за удачу в предстоящем сезоне. Выпили все, кроме Лобановского. Но с его стороны это был не демарш – просто он тогда спиртного в рот не брал. Маслов, однако, попросил его все-таки за успех команды выпить, но когда Лобановский вновь отказался, Маслов довольно зло по его адресу выругался. Лобановский, покраснев, сказал, что подобного обращения с собой не приемлет.

Мог ли он предположить, что именно в этот момент в его футбольной судьбе решается столь многое? Спустя несколько лет я услышал от Стрельцова, что Маслов, если уж он кого-то из игроков невзлюбил (такое случалось, правда, крайне редко), этих своих антипатий преодолеть уже никогда не мог. Об этом Стрельцов даже где-то написал. Но тогда, в 1964 году, не зная всех особенностей характера Маслова, я тщетно пытался его с Лобановским помирить. И не один я – столь же безуспешно затевали об этом разговор с Масловым другие спортивные журналисты, киевские специалисты футбола, в частности, Идзковский.

Отчислить из команды Лобановского сразу, как я уже говорил, Маслов не мог. Любимец публики, Лобановский действовал в первых матчах сезона достаточно уверенно. Ведь вы знаете, есть игроки – их большинство, – которые лишь тогда заметны, когда с ними удачно взаимодействуют партнеры. А есть игроки, которые в любой команде, кто бы рядом с ними ни играл, выделяются сами по себе, магнетически притягивают внимание публики. Таков был и Лобановский. Отчего едва ли не в каждом газетном отчете тех лет вы найдете восторженные отзывы о тех или иных его маневрах или ударах, независимо от того, выиграла ли матч его команда, сделала ли ничью или даже проиграла. Так что избавиться от Лобановского было для Маслова делом очень сложным.

И вот 27 апреля 1964 года на матче в Москве со «Спартаком», когда киевляне повели в счете 1:0, Маслов на 70-й минуте заменил Лобановского защитником Левченко. Ситуацией эта замена как бы оправдывалась. Но только для непосвященных, ибо присутствие на поле Лобановского, который, как правило, оттягивал на себя двух, игроков, было, конечно, большим гарантом удержания счета, нежели количественное усиление защиты. И спартаковцы в конце концов сравняли счет. Однако необходимый Маслову прецедент был создан: впервые за все годы игры Лобановского в киевском «Динами» тренер его заменил! Раньше он покидал поле только из-за травм.

Свой следующий, восьмой по счету в чемпионате матч киевляне провели 2 мая в Ярославле с «Шинником». И победить не смогли. «Динамо» забило два мяча и столько же пропустило. Игра по телевидению не транслировалась, и Маслов, воспользовавшись этим, сообщил после матча по телефону в Киев, что на редкость слабо провел встречу Лобановский.

Потом киевляне играли в Москве, Баку и Тбилиси, но Лобановский там даже заявлен в составе не был! Таким образом, игра с «Шинником» стала для него последней в киевском «Динамо». Ну а Маслов, объясняя многочисленным интервьюерам, что его неприятие игры Лобановского состоит исключительно в ее несоответствии последним тактическим веяниям, выглядел в глазах доверчивых болельщиков, привыкших всякое печатное слово о футболе принимать за чистую монету, безусловно, правым. Тем паче, что в 1964 году киевское «Динамо» играло гораздо сильнее, чем в предыдущем сезоне.

Наконец, продержав Лобановского «вне игры» около года (и тем самым изрядно потрепав ему нервы), Маслов объявил, что не возражает против его перехода в другую команду. Однако, опасаясь, что он окажется в одном из ведущих московских клубов и зная, что семья Лобановских чрезвычайно дорожит полученной недавно в центре Киева квартирой, Маслов намекнул, что в случае перехода в московскую команду, Лобановский может этой квартиры лишиться. Сообщил об этом Маслов и мне. А один из руководителей Спорткомитета республики «дружески» порекомендовал в той же связи Лобановскому перейти в какую-нибудь из украинских команд. Тщетно пытался я убедить Лобановского, что его просто берут «на пушку», что квартиру отобрать у него никто не имеет права. Увы, характера противостоять интриге у Лобановского опять не хватило, и он в 1965 году очутился в «Черноморце»!

Грустная история, Аркадий Романович...

– Но и после этого страсти вокруг Лобановского не утихали. В Киеве и Москве спортивная пресса отзывалась о нем почему-то только негативно. Впрочем, не «почему-то», а с подачи Маслова, который в своих интервью неизменно характеризовал Лобановского как игрока старомодного, находя у него все новые и новые недостатки. Помню, как в таком же духе проехались по Лобановскому в течение одной лишь недели – с 16 по 23 октября 1966 года – три газеты: «Советский спорт», «Спортивная газета» и «Комсомольское знамя». Можете себе представить, как все это Лобановского огорчало и угнетало. Вот что он писал мне из Одессы 31 октября 1966 года: «То, что было напечатано в «Советском спорте» и в «Спортивной газете», безусловно, неприятные вещи. Тем более, что они полностью не обоснованные. Подобные заметки начали появляться в конце прошлого сезона в местной прессе. Со статьей о команде «Черноморец» в газете «Знамя коммунизма» выступил Леонтьев. В этой статье он разбирал игру команды «Черноморец» в матче против ЦСКА. в Москве. Скажу заранее, что эту игру мы выиграли со счетом 1:0, что автором гола был Лобановский, что в спортивном выпуске по радио отметили отличную игру Лобановского. А вот Леонтьев написал, что Лобановский является тормозом команды, передерживает мяч и в общем, как я понял, мешает игре команды, В этом году уже было написано много подобных статей. Особенно мне тяжело было и играть, и читать спортивные отчеты в период защиты диплома... Мне очень хочется с вами встретиться и поговорить о многих вещах... Из команды «Черноморец», я думаю, придется уйти, даже если бы заставляли там играть. Но вот куда пойти играть, это очень сложный вопрос. И вообще, стоит ли играть сейчас? Обо всем этом я с вами и хотел бы посоветоваться. Только у меня к вам просьба. Пусть все эти будет пока между нами. Если в Одессе узнают, что я ухожу, мне могут сделать много нехороших вещей...».

Позвольте все же, Аркадий Романович, возвратить вас в 1964 год, а еще конкретней – в ресторан Симферопольского аэропорта. Ведь иному читателю может показаться невероятным, чтобы тренер заказывал команде водку! Недавно, правда, вы же поведали со страниц «Футбола» – в отечественной печати такое появилось впервые, – что «среднестатистический» советский футболист – человек пьющий. Причем – потребляет, так сказать, для расслабления, больше спиртного, а главное – худшего качества, чем его зарубежный собрат. Соотнеся же это наблюдение с тем, что в подавляющем своем большинстве футболисты наши «рекрутировались» до сих пор из бедных или даже очень бедных семейств, основной рацион которых состоял из картошки, хлеба и капусты, а вдобавок ко всему они не умеют, к сожалению, полноценно отдыхать за пределами тренировочных баз, вы именно этими факторами объясняли тот достаточно известный феномен, что «среднестатистический» советский футболист завершает спортивный путь почти на три года раньше зарубежного коллеги... Итак, наши мастера футбола – люди пьющие. Но чтобы сам тренер выставлял им на стол спиртное?!

– О, надо было знать этого человека! В какой бы команде Маслов ни работал, он позволял футболистам в свободное время заниматься кто чем желает, полагая, что они сами знают, какие развлечения могут пойти им во вред. И разрешая, в частности, игрокам выпивать, отдавал себе отчет в том, что запретами лишь загонял бы эту привычку в подполье. Почти всем игрокам (а также тренерам и судьям) не помогают никакие таблетки, чтобы снять после матча напряжение, начать думать о чем-то другом и, наконец, заснуть. А выпьешь – напряжение постепенно спадает и часам к двум–трем ночи приходит сон. Да и то некрепкий... Теперь – конкретно об интересующем вас эпизоде. Ранней весной 1964 года футболисты киевского «Динамо» провели на юге тяжелейший полуторамесячный сбор, меся грязь на скользких, сырых, тяжелых полях. Они устали, соскучились по семьям, а через несколько дней начинался чемпионат страны с его бесконечными для футболистов переездами и перелетами. Был, конечно, утомлен и Маслов, которому тогда перевалило уже за пятьдесят. А тут еще бессмысленное, раздражающее многочасовое сидение в унылом провинциальном аэропорту. Требовалась какая-то разрядка – и единственный способ достичь ее в этой ситуации, виделся Маслову в коллективном застолье. И вот в такой важный момент, да еще перед началом первого сезона работы Маслова в киевском «Динамо» закапризничал на глазах у всех игроков Лобановский. Этого-то Маслов до конца своей жизни (а умер он спустя двенадцать лет, в 1977 году), простить Лобановскому не мог.

Не хотите ли вы сказать, что Лобановский Должен был поступиться принципами?

– Я думаю, что оптимального решения в той непростой для себя ситуации он по молодости лет не нашел. Впрочем, задним умом мы все крепки.

А мне кажется, не в молодости дело, ведь психологической тонкости Лобановскому и позднее частенько недоставало. Взять хотя бы вечные его конфликты с журналистами – из числа тех, конечно, кто не считал себя обязанным смотреть ему в. рот, поддакивать каждому его слову. Кто-то даже написал, что ни над одним тренером в мире пресса не иронизировала больше, чем над Лобановским... От великого до смешного...

– Великим игроком Лобановский стать мог, но вот великого тренера я в нем не вижу. Хотя в бюллетене «Атака», выпускаемом футбольным клубом «Динамо» (Киев), его аттестуют тренером столетия, тренером-титаном, равного которому мир в этом веке уже не дождется.

Причем пишут это на полном, так сказать, серьезе. Но мне хотелось бы разгадать при вашем содействии давно интригующую меня загадку: почему Лобановский, столько от Маслова претерпевший как игрок, а затем не признанный им и как тренер, тем не менее называет Маслова при каждом удобном случае своим учителем?

– Позвольте и мне, в свою очередь, задать вам встречный вопрос: а откуда вы взяли, что Маслов не признавал Лобановского и как тренера?

Имею на сей счет неопровержимый «вещдок»...

– В этом аспекте и я кое-что знаю, но вначале хотел бы послушать вас.

Пожалуйста. В 1974 году по окончании первого круга чемпионата страны редакция «Футбола-Хоккея» обратилась к Маслову с просьбой поделиться впечатлениями об этом цикле игр. И Маслов, в частности, заявил, что динамовцы Киева, которых в 1974 году начал как раз тренировать Лобановский, быстро теряют все свои самые лучшие качества, причем происходит это с ними лишь потому, что команда решает на поле только примитивные задачи. Для справки называю. номер «Футбола–Хоккея» – тридцатый, можете свериться.

– Это высказывание Маслова я помню. Парадокс его заключался в том, что в первом круге чемпионата-74 киевляне уверенно лидировали, а в конце сезона сделали дубль, выиграв и чемпионат, и кубок. Так что очень многие восприняли тогда суждение Маслова как необъективное. Говорили даже, что Масловым движет лишь его старая неприязнь к Лобановскому. Верил в это в течение какого-то времени и я, грешный.

А сейчас что думаете?

– Согласитесь, что ваш вопрос подразумевает новый поворот темы. Впрочем, я не отказываюсь поговорить и об этом. Но для начала скажу, что Лобановский – действительно ученик Маслова.

Аркадий Романович, ведь все-таки кроется какая-то загадка в том, что Лобановский называет Маслова своим учителем? Маслова, который выводит его из состава, «гноит» в течение года на скамейке, «сплавляет» в заведомо не очень сильную команду, негативно отзывается о нем как об игроке и тренере... Наконец, как вы оцениваете то, что произошло 7 мая 1975 года на стадионе «Раздан»?

– История, действительно, некрасивая. Особенно, если вспомнить, что через неделю киевское «Динамо» ждала в Базеле игра с «Ференцварошем»...

Напомним читателям «КЗ», что 7 мая 1975 года киевляне проводили на выезде очередную встречу первенства СССР – с «Араратом». Ереванцами руководил тогда Маслов. Гости сразу повели в счете и сумели победить – 3:2. Но при этом Блохина увезли в больницу и наложили на ногу, пять швов, травмированы были Колотов, Онищенко и Мунтян. Иными словами, ереванская команда, которая никогда прежде грубой игрой не отличалась, была на сей раз неузнаваема! Как сообщает историк «Динамо» Борис Мартовский, из числа киевлян «по ногам в тот день на «Раздане» не получили разве что игроки, сидевшие на скамейке запасных». И дальше у того же Мартовского читаем: «Трудно даже предположить, что на подобные действия мог нацелить футболистов Маслов». Но так или иначе, а еще в день игры участие в финальном матче европейского Кубка обладателей кубков оказалось для трех ведущих мастеров киевского «Динамо» под вопросом. Лишь благодаря усилиям медиков они вышли на поле. И хорошо еще, что киевлян ждала в Базеле игра, с «Ференцварошем», а не с «Эйндховеном», который они победили в полуфинале.

Выходит, и побоище на «Раздане» Лобановский простил Маслову? Ну, не загадка ли?

– Все это представляется загадкой лишь потому, что Лобановский, сообщая о своем ученичестве у Маслова, не слишком вдается в детальные объяснения по части того, что именно он почерпнул у своего учителя, чем ценен для него конкретный масловский опыт. А объяснил бы подробно и предметно – никаких загадок, я уверен, не было бы.

Но у нас с вами есть выход: рассказать, в чем состояли особенности работы Маслова. А затем соотнести их с особенностями работы Лобановского. В свое время вы написали о Маслове не одну статью. Может быть, напомните о них читателям «КЗ»?

– Сделаю это охотно, тем более, что одна из статей о Маслове принесла мне в свое время немало неприятностей. Называлась она «Что такое «театр футболиста»?» и была напечатана в начале 1968 года в двух номерах газеты «Советский спорт».

Как же, как же! Грандиозный скандал вокруг нее разразился!

– Я, конечно, допускал, что публикация этой статьи не порадует Маслова: в то время он был в зените славы (киевское «Динамо» второй раз подряд выиграло чемпионат страны), а я в разгар всяческих воскурений Маслову фимиама (в Киеве ему посвящались даже песни и стихи!) писал, что, если Маслов не перестанет внедрять в игру «Динамо» не до конца им самим понятые теории, киевская команда неизбежно ослабеет. Между прочим, эти же соображения я высказал в конце 1967 года в «Спортивной газете», и к напечатанию этой статьи Маслов отнесся без видимых эмоций, продолжая как ни в чем не бывало дружелюбно беседовать со мной при встречах. А вот в день публикации в «Советском спорте» первой части статьи «Что такое «театр футболиста»?» он позвонил в редакцию (Маслов находился тогда в Москве, проводя свой отпуск дома, с семьей) и сказал сотруднику отдела футбола, известному в прошлом вратарю «Спартака» Леонтьеву: «Пусть теперь киевское «Динамо» тренирует Галинский!». И о том же телеграфно сообщил в Киев.

Какова же была реакция киевского начальства?

– Удостоверившись, что эта парадоксальная телеграмма в самом деле дана Масловым, и полагая, что разобиженную знаменитость необходимо как-то ублажить, руководство Спорткомитета УССР поручило начальнику отдела футбола Мартынюку, который отправлялся как раз в Москву на пленум Федерации футбола СССР, выступить там с осуждением моей статьи. Мартынюк старался вовсю, однако присутствовавшего на пленуме Маслова его выступление почему-то не удовлетворило. И хотя отпуск у Маслова уже закончился, он упорно продолжал сидеть в Москве. Тогда киевские власти сделали еще один ход. В ЦК Компартии Украины спортом ведал отдел административных органов, и заведующий этим отделом Опанасюк, позвонив главному редактору «Советского спорта» Новоскольцеву, потребовал немедленно пресечь деятельность зав. корпунктом «Советского спорта» Галинского в Киеве. И Новоскольцев, недолго думая, отдал приказ о моем переводе на более низкую должность – разъездного корреспондента.

Да, «оттепель» к тому времени уже забывалась...

– Не совсем, поскольку в редакции этот приказ вызвал у многих возмущение. Выходило, что Новоскольцев безо всякой борьбы отдал собкора на съедение местным властям. В связи с чем два сотрудника редакции – писатель Кикнадзе и заслуженный мастер спорта Иванов – отправились в Отдел пропаганды ЦК КПСС к заведующему сектором газет Власову. В результате к вечеру того же дня я был в должности заведующего украинским корпунктом восстановлен.

–А что же Маслов?

– А Маслов из Москвы по-прежнему не уезжал. Причем, в действительности, как он позже сам мне говорил, вовсе не был на меня рассержен. Но Маслов являлся закадычным другом тогдашнего заведующего отделом футбола газеты «Советский спорт» Виттенберга, который дирижировал в данном случае поведением Маслова в собственных интересах. Виттенберг был одаренный журналист (он печатался под псевдонимом «А. Вит»), однако, просидев несколько лет ни за что ни про что в сталинских лагерях, всячески старался избегать не только критических, но и проблемных выступлений. Больше того, Виттенберг подчас опасался публиковать под своим именем даже статьи о тактике футбола, отчего выходили они за подписью его друга Маслова, который, конечно же, возвращал настоящему их автору гонорар. К «масловским» статьям Виттенберг придумывал звучные названия: «И щит, и меч», «Мексиканские ожидания», «Все начинается с мечты», «Калифорнийские клипперы» и т. п. Но когда я познакомился с Масловым лично, то был шокирован оборотами его речи, никак не вязавшимися с изысканным стилем его статей. Мы стояли у раздевалки, когда Маслов обратился к одному из своих помощников: «Я тут с товарищем поговорю, а ты ехай!». Позднее мы стали встречаться и разговаривать чаще, и Маслов как-то сказал мне: «Знаете, кто у меня в Москве пишет? Сашка Виттенберг. Он пишет, а я ему мысли даю...».

Но какой был смысл Виттенбергу подзуживать против вас Маслова?

– Виттенбергу скандал вокруг моей статьи был крайне желателен, поскольку он увидел в нем неплохой способ поставить на место сразу трех руководителей редакции «Советского спорта». Дело в том, что главный редактор Новоскольцев, его заместитель Шевцов и ответственный секретарь Близнюк, желая продемонстрировать редакционному коллективу, что, дескать, отдел футбола работает вполсилы, решили сами заказать и опубликовать – в обход отдела футбола! – несколько интересных проблемных статей. Близнюк, который был родом с Украины, познакомил Новоскольцева и Шевцова с моей статьей в «Спортивной газете» и затем попросил меня (от имени «главного») срочно написать для «Советского спорта» статью о «театре футболиста», пошире развернув аргументацию, изложенную ранее в киевской газете. Не подозревая о редакционных хитросплетениях, я это задание охотно выполнил. Но теперь уже Виттенберг, отдел которого работал, кстати, очень хорошо, захотел показать всем, что статья на футбольную тему, которую «главный» заказал и «опубликовал, минуя виттенберговский отдел, принесла газете только вред!

А как же соображения морального плана? Ведь вами при этом играли, как пешкой.

– О, такие «мелочи» участников интриги совершенно не волновали!.. А тем временем Маслов, побуждаемый Виттенбергом, продолжал накалять обстановку и возвращаться в Киев отказывался. И тогда в угоду ему (ведь отпуск у динамовских футболистов уже кончился, и команда, как бы простаивала) председатель республиканского Спорткомитета Кулик распорядился включить в повестку дня созванного 3 февраля 1968 года заседания президиума Федерации футбола УССР, на которое в Киев съехались для обсуждения задач предстоящего сезона тренеры, всех украинских команд мастеров еще и коллективное поношение статьи Галинского в «Советском спорте». А чтобы это мероприятие прошло с большой помпой, на заседание было приглашено около двухсот человек – представители прессы, футбольной общественности, именитые болельщики киевского «Динамо».

Я слышал, что среди тех, кто всячески ругал вашу статью, было несколько человек, которых вы прежде числили своими приятелями!

– Да, были и такие. Четырнадцать ораторов, сменявших друг друга на трибуне, предавали анафеме мою статью и меня самого, но наиболее гневной была речь заместителя председателя Федерации футбола УССР Черчияна. Ревностно выполняя распоряжение начальства, он закончил свое выступление следующей притчей: «Человек нес арбуз, выронил его, и арбуз разбился. Это беда, но не катастрофа. А теперь представьте, что Галинский летит в самолете, и самолет разбился. Это была бы катастрофа, но не беда».

На этом, кажется, все тогда и кончилось?

– Нет, спустя пару дней «Правда Украины» поместила групповое письмо; в котором несколько спортивных деятелей громили мою статью «с научных позиций». Впрочем, на моем служебном положении вся эта свистопляска отразиться уже не могла, ибо главный редактор «Советского спорта» Новоскольцев, получив от своего непосредственного начальства из ЦК КПСС указание оставить меня в покое, дал, как говорится, «полный задний ход» и даже ухом не повел в ответ на описанные выше акции киевских спортивных властей. Маслов же благополучно вернулся в Киев и приступил к исполнению своих тренерских обязанностей.

И каковы же были ваши с ним отношения?

– Представьте себе, мы часто встречались и вполне мирно вспоминали о происшедшем, поскольку оба знали истинную подоплеку этого скандала. Что же касается более поздних газетных сообщений, будто я был тогда из Киева все-таки изгнан, то они просто отразили тот факт, что осенью 1968 года я действительно навсегда из Киева уехал. Однако произошло это в итоге давно задуманного нашей семьей, годами тянувшегося и, наконец, свершившегося обмена, киевской жилплощади на московскую.

Аркадий Романович, что же такое «театр футболиста»?

– Это определение впервые пришло мне в голову в 1961 году в Лужниках, когда на матче с участием московского «Торпедо», я сидел неподалеку от тренера автозаводцев Маслова – он нередко наблюдал за происходившим на поле из служебной ложи. У одного из торпедовцев определенно игра не клеилась, и Маслов распорядился его заменить. Однако капитан команды Иванов, подбежав к кромке поля, у которой уже разминался запасной, крикнул, (в ложе было слышно каждое слово), что никакой замены не требуется. Я невольно взглянул в сторону Маслова, но тот был совершенно невозмутим. Несколькими годами спустя я снова стал свидетелем подобной же сценки (правда, команда была другая – киевское «Динамо»), но теперь я уже понимал, что игроки отказываются выполнить распоряжение Маслова вовсе не потому, что хотят уронить его авторитет. Отвергая предложенную тренером замену, команда как бы говорила ему: не беспокойтесь, все в порядке, в нашей игре и без замены наступит вскоре перелом...

«Театр футболиста» – это по аналогии с «театром актера»?

– Да, конечно. Вот почему Маслов, приходя в новую для него команду, на первом же собрании сообщал о своем понимании роли тренера. Он говорил, что верит в импровизацию футболистов, призывал их к свободному поиску собственной игры. А так как в киевское «Динамо» игроки по традиции приглашаются только первоклассные, то их мастерство, когда команду возглавил Маслов, соединившись со свободой импровизации, и дало тот впечатляющий феномен, который я называл в своих статьях замечательным «театром футболиста».

Свобода свободой, но ведь без установки на игру, насколько я понимаю, ни одна команда не обходится. Интересно, как же она Масловым давалась?

– Накануне матча команда собиралась вечером за чаем и под председательством Маслова подробно обсуждала завтрашние задачи. И когда на следующий день Маслов давал установку на игру, он в полной мере учитывал суждения, которые были высказаны футболистами накануне. Вот почему не только Маслов, но и каждый футболист был в ответе за ход игры. И пока дело шло именно так, киевское «Динамо» уверенно продвигалось от успеха к успеху.

Действительно, если в 1963 году, то есть перед тем, как в команду пришел Маслов, она была в чемпионате СССР лишь девятой, то к концу 1967 года дважды выиграла первенство страны и дважды – Кубок СССР.

– Да, но чем лучше играла команда, тем больше, между прочим, зарабатывал Виттенберг, ибо тем охотней и чаще газеты и журналы публиковали подписанные Масловым статьи о путях развития мирового и отечественного футбола, о прогрессивности или консервативности тех или иных тактических построений, о перспективности или, наоборот, обреченности различных методов ведения обороны, игры полузащиты и нападения.

Так что, Виттенберг был крупным теоретиком футбольной игры?

– Ни в коей мере. Неплохо зная иностранные языки, Виттенберг постоянно реферировал для выпускаемой издательством «Физкультура и спорт» серии брошюр «Футбол за рубежом» европейскую спортивную прессу. И одновременно почерпнутыми из нее сведениями начинял «статьи Маслова». Идеи, которые Виттенбергу особенно нравились, в «масловских» статьях подчас абсолютизировались. В них говорилось, например, что персональная защита унижает, оскорбляет и даже морально угнетает пользующихся ею игроков, отчего «персоналке» не должно быть места на футбольных полях. И все было бы не так страшно, если бы Маслов «своих» статей не читал...

– ?!

– Могу пояснить. Поскольку в «статьях Маслова» намекалось порою, будто содержащиеся в них идеи почерпнуты из новаторской практики киевского «Динамо», сам Маслов, читая эти статьи после их выхода в свет, в какой-то момент поверил, что успехи команды действительно основаны на его, Маслова, теоретических прозрениях, и вместо того, чтобы, как и прежде, полагаться на своих футболистов, доверять их интуиции и опыту, он стал давать (примерно с осени 1967 года) установки на матчи, с командой предварительно не советуясь, а руководствуясь теоретическими положениями, сочиненными за него Виттенбергом.

В чем эти установки заключались конкретно?

– Ну, например, Маслов потребовал, чтобы футболисты полностью отказались от «персоналки»! Но поскольку методов построения и тренировки других видов защиты он не знал, слаженная и сильная дотоле оборона киевского «Динамо» начала деформироваться.

Среди журналистов и болельщиков ходили слухи о вашем споре с Масловым во время обеда, который давался в ноябре 1967 года за день до матча динамовцев Киева с чемпионом Польши «Гурником».

– Спора не было. Был короткий разговор. Маслов поинтересовался моим прогнозом на завтра. Я принципиальный противник прогнозов и поэтому сказал лишь, что многое зависит от того, справится ли защита и полузащита «Динамо» с прекрасно сыгранной польской парой Шолтысик – Любанський. «Что вы имеете в виду под словом «справится»?» – осведомился Маслов. – «Только одно, – ответил я, – плотную и неусыпную опеку над ними в течение всего матча».– «То есть персональную?» – спросил Маслов. – «Да». – «Этого не будет, – сказал Маслов. – Ни за что!». – «В таком случае, – сказал я, – ваше положение представляется мне безмерно тяжелым».

И, к сожалению, вы как в воду глядели! Наши ребята, одержавшие незадолго перед тем сенсационную победу над обладателем Кубка европейских чемпионов «Септиком», «Гурнику» проиграли – 1:2, причем первый мяч забил в ворота «Динамо» Шолтысик, второй – Любанський...

– Об этих-то первых признаках ликвидации «театра футболиста», я и писал достаточно деликатно в своей вызвавшей столь неожиданную для меня реакцию статье. И киевским спортивным руководителям, наверное, вместо того, чтобы затевать всю эту шумиху, стоило бы прислушаться к моим словам.

Согласен. Ведь в 1968 году киевское «Динамо» выиграло чемпионат страны, в отличие от предшествующих двух лет, уже с большим трудом. В следующем сезоне команда заняла второе место, а в 1970-м – оказалась и вовсе на седьмом.

– Все всегда знавший начальник тогдашнего отдела футбола Спорткомитета СССР Гранаткин высказался в этой связи весьма проницательно: «Маслов пал жертвой своих же статей. Сколько раз я говорил Виту, что преступно давать в руки ребенку нож!».

–Да, Маслову пришлось тогда испить горькую чашу до дна. Первая молния сверкнула в августе 1970 года после проигрыша киевлянами на своем поле матча со «Спартаком». В «Рабочей газете» было помещено открытое письмо нескольких инженеров из Донецка – они обвиняли Маслова в развале команды, который начался-де с изгнания тренером «инакомыслящих игроков»: вначале – Лобановского, Базилевича, Каневского, Островского, Бибы, затем – Банникова и Сабо.

– Довелось Маслову стать объектом рьяных обличений и со стороны тех, кто в 1968 году набрасывался на меня, защищая его от моих вполне доброжелательных предостережений. В 1970 году самым яростным критиком Маслова выступал по иронии судьбы футбольный журналист Михайлов, который и при «обсуждении» моей статьи «Что такое «театр футболиста»?» являлся основным «докладчиком». Истины ради следует сказать, что Маслов, покинув тогда же тренерский мостик киевского «Динамо», сумел сделать из этой истории правильные выводы (тем паче, что теоретических статей за его подписью Виттенбергу уже не заказывали), Возглавив в начале 70-х годов московское «Торпедо», а затем «Арарат», Маслов вернулся к своим . прежним методам работы.

Но ни в той, ни в другой команде «театра футболиста», равного киевскому, не создал...

– В этом-то как раз его вины и нет! Сам он делал все, что мог. Но ведь успех подобных «театров» покоится на качестве «актерских» импровизаций. Московское же «Торпедо» и «Арарат», не располагали в первой половине 70-х годов таким числом ярких футбольных звезд, как киевское «Динамо», которое, начиная с 1934 года (когда правительство республики переехало в Киев), фактически является сборной Украины. Формируемой, разумеется, в соответствии с аппетитом и вкусом очередного тренера. У Маслова же селекционный вкус был безукоризненный, так что в потенциальных возможностях игроков он не ошибался. А для пополнения одной команды резервы первостатейных футбольных талантов были тогда на Украине неисчерпаемы.

А теперь, вы полагаете, они исчерпались?

– В какой-то степени – да. Неспроста же в последние годы Лобановский искал игроков по всей стране: Жидкова привезли из Баку, Саркисяна – из Еревана, Саленко – из Ленинграда, Цвейбу – из Тбилиси…

Аркадий Романович, у меня на эту тему специально заготовлены два-три вопроса. Но задать их вам хотелось бы позже, когда будет закончен разговор о «театре футболиста». Скажите, в чем его отличие от другого «театра» – того, который вы назвали недавно в одной из статей «театром футбольного режиссера»?

– То, что я понимаю под словами «театр футболиста», было типичным явлением еще в двадцатые годы, когда тренеров как таковых у нас вообще не было. Да и в начале тридцатых, когда формально кого-нибудь и величали тренером, расписание и содержание тренировок, определение состава на матчи, разборы игр и т. п. являлись прерогативой совета игроков и правления клуба. Велика была и роль капитана. Наконец, в решении многих вопросов участвовали наиболее авторитетные ветераны. В такой атмосфере и начинал свою футбольную жизнь семнадцатилетний Маслов (в 1927 году). А, скажем, семнадцатилетний Бесков (в 1938 году) оказался уже в другой обстановке. Аркадьев, который пригласил его в «Металлург», управлял этой командой по собственному разумению. Этот стиль руководства я и назвал «театром, футбольного режиссера».

В сценическом искусстве аналогичная фигура именуется режиссером-деспотом», не так ли? И если актеры не согласны с его взглядами, они должны из театра уйти.

– Да, и в «театре футбольного режиссера» наблюдается нечто похожее. Так было, например, в «Спартаке», когда им руководил Бесков.

Любопытно, какому из этих «театров» отдаете предпочтение вы?

– Как и в сценическом искусстве, оба эти направления важны. Талантливый тренер-«деспот» создает интересные ансамбли, обогащает методику тренировки, разрабатывает новые тактические структуры. Но и «театр футболиста» способен создавать новшества в области тактики. Киевляне в середине шестидесятых годов первыми, в нашем футболе показали игру с освобожденным диспетчером, раньше всех ввели в полузащиту четвертого игрока, а Турянчик первым из наших защитников стал маневрировать в качестве «волнореза» впереди партнеров по линии. И все это рождалось в киевском «Динамо» непосредственно на поле, легко, свободно, порой даже стихийно. Конечно, не без участия Маслова. Однако определяющим было творчество игроков.

В команде, помнится, Маслова очень любили.

– Еще бы! О футболистах он заботился по-отечески, вникая во все их нужды. И зря обвиняли его потом в разгоне «инакомыслящих»: Каневский, Базилевич и другие были отчислены объективно, по игре и, насколько мне известно, никаких претензий к Маслову не имели. С Лобановским же, как мы знаем, история была особая. Словом, расцвет киевского «театра футболиста» середины шестидесятых годов обеспечивала замечательная масловская триада «селекция – забота – доверие».

Ну, а укладывается ли в столь же лапидарную формулу содержание работы футбольного режиссера-«деспота»?

– Можно над ней подумать… Пожалуй, что-нибудь вроде: «тренинг – дисциплина – система игры». Впрочем, я знавал в прошлом тренеров (правда, не в высшей лиге), которые сочетали в своей деятельности элементы, характерные как для «театра футболиста», так и для «театра футбольного режиссера». Но ни к чему хорошему это не приводило.

В таком случае вопрос: какие «театры» в нашем футболе сегодня преобладают – «футболиста» или «режиссера»?

– Безусловно, театр «футболиста», причем их в десятки раз больше!

А в западноевропейском «регионе» или, допустим, в южноамериканском?

– У них картина иная. К тому же «театры футболиста» если там и возникают, то по преимуществу в разряде сборных команд, которые сколачиваются на сжатые сроки. Отчего некоторые тренеры и делают ставку на коллективное мнение асов, надеясь тем самым повысить ответственность за результат всех вместе и каждого в отдельности. Что же касается тамошних клубных команд, то, как правило, ими руководят – единолично и полновластно – «футбольные режиссеры».

Нельзя ли привести пример, когда это правило там нарушается?

– Возможно, я ошибаюсь, но, думается, что «Олимпиакос» под эгидой Блохина должен быть похож на «театр футболиста».

Почему так осторожно об этом говорите?

– Потому что Блохин какое-то время играл пусть и в незаметной, кажется, даже полупрофессиональной, но австрийской команде. В Австрии же тренеры всех лиг, как правило, – «футбольные режиссеры». Так что после прохождения многолетней школы у Лобановского, именующего себя учеником Маслова, Блохин мог в Австрии и переучиться. Хотя времени для этого у него было там не так уж и много.

Почему хозяева «Олимпиакоса» остановили свой выбор на кандидатуре Блохина, который никогда раньше тренером не работал?

– Я тоже об этом думал. И приходил к заключению: они хотели, чтобы Блохин привез с собой несколько футбольных звезд. Расчет был верный, Тем более, что после итальянской «заминки» Заварова, цены на наших футболистов понизились, а играют они от этого ничуть не хуже. Протасов, Литовченко и Юрий Савичев – это ведь имена!

Но от Блохииа хозяева «Олимпиакоса» ждали выигрыша чемпионата Греции.

– Естественно, и хозяева, и болельщики этого клуба не мыслили для него в чемпионате Греции другого места, кроме первого. Однако, если Блохину, не оправдавшему их надежды, придется уйти, то Протасов, Литовченко и Савичев в «Олимпиакосе» останутся. И все же мне их немного жаль. Они поехали на заработки в страну, где футбольный чемпионат слабее нашего. Квалификация же мастеров поддерживается, как известно, только уровнем чемпионата.

Однако возвратимся от проблем «Олимпиакоса» к нашим, домашним. Чем вы объясняете тот факт, что «театров режиссера» в советском футболе сейчас так мало?

– Тем, что только спрос рождает предложение,, и что даже в самые благоприятные для этого типа деятельности времена (которые условно можно назвать «аркадьевско-якушинскими») число «футбольных режиссеров» в СССР не превышало полутора десятка. Нынче же действующих «режиссеров» и того меньше, а между тем, профессиональных команд у нас стало около трехсот.

Может быть, назовем имена? Одно из них, впрочем, уже фигурировало в нашем разговоре – Бесков. Кстати, в свои семьдесят лет он пообещал вывести московскую команду «Асмарал» из буферной зоны второй лиги в первую, причем – в течение одного сезона. Итак, во главе нашего списка – Бесков. А далее кто?

– Тренер «Жальгириса» Зелькявичюс, минского «Динамо» – Малофеев, ЦСКА – Садырин. В первой лиге заявку сделал в этом плане тренер «Пахтакора» Новиков, десяток лет проработавший помощником Бескова в «Спартаке». Подобное слышал я и о Газзаеве, тренирующем владикавказский «Спартак». Между прочим, при всей своей полновластности постановщики футбольных спектаклей все же отличаются кое в чем от театральных режиссеров – «деспотов». Ну, хотя бы уже тем, что отнюдь не являются олицетворением голой воли, диктата, авторитарности. Взять того же Бескова. Он проявляет живой интерес к суждениям своих футболистов – что касается и тактики, и тренинга. Прежде чем объявить состав на игру, проводит всякий раз тайное голосование в команде, с результатами которого весьма считается...

Итак, всего шесть «футбольных режиссеров». Не густо!

– Ну, одну-две фамилии, видимо, можно еще добавить. Севидова, скажем. Однако – возраст, хвори... Не знаю, увидим ли его в нынешнем сезоне в качестве наставника.

Газзаев как тренер просто еще молод. Зелькявичюс, Малофеев, Садырин, Новиков – люди тоже от пенсионного возраста далекие. И все же, наверное, это «последние из могикан»?

– А что поделаешь, если на протяжении многих десятилетий в футбольных клубах существует спрос прежде всего на специалистов ладить с игроками, а также с разного рода начальством и работниками федераций. Иными словами – спрос на футбольных менеджеров. Тогда как единоличные постановщики футбольных спектаклей – в большинстве своем упрямцы и гордецы, не терпящие дилетантских советов, трудно поддающиеся на уговоры поделиться с кем-то «ненужными команде» очками. А 6ез тренера – как подобное мероприятие осуществишь? Не упрашивать же тайком каждого игрока в отдельности!

Договорный бизнес в нашем футболе кто-то уподобил бурно размножающимся раковым клеткам...

– Есть у рака и излечимые формы. Договорную болезнь я считаю поддающейся лечению. Тем более, что основные виды ее уже распознаны, да и «медикаментозные» средства, в общем, известны.

Я думаю, к этой теме мы еще с вами вернемся. А сейчас хочу о другом спросить: Лобановского вы к числу «футбольных режиссеров» не относите?

– В прошлом году вы интервьюировали журналиста, который гневно обрушился на своего коллегу (фамилии не имеют в данном случае значения), «осмелившегося» назвать Лобановского менеджером, а не тренером. Но сами-то, вы, кажется, его эмоций не разделяли?

Просто я не нахожу в этом слове ничего предосудительного. «Менеджер» в переводе на русский – «организатор». Кстати сказать, школы менеджеров теперь у нас в стране едва ли не самые престижные учебные заведения. Что же касается динамовского клубного бюллетеня «Атака», который величает Лобановского «тренером столетия», «тренером-титаном», то это тоже очень понятно. Ведь одна из главных задач «Атаки», если даже не самая главная, – всяческое восхваление игроков и тренеров киевского «Динамо». При западноевропейских и южноамериканских футбольных клубах рекламно-пропагандистские «пресс-службы воспевания» существуют уже довольно давно. А при некоторых клубах имеются даже радио- и телекомментаторы. Вот мы и равняемся на тамошние образцы...

– И, как это нередко бывает, не на самые лучшие.

Мне хочется вам кое-что напомнить... Лобановский работал в киевском «Динамо» в 1974–1982 годы, а затем с 1984-го по 1990-й включительно (в 1983-м команду возглавлял Морозов), то есть, в общем шестнадцать лет. Это – рекорд: в Советском Союзе никто из тренеров столь долгий срок в одной команде не работал. Причем за эти годы киевляне восемь раз выигрывали чемпионаты страны, шесть раз – Кубок СССР и дважды – Кубок обладателей кубков. Завладели однажды и европейским Суперкубком – приз хотя и неофициальный, но все же заметный...

– Вижу, что результаты киевского «Динамо» за эти шестнадцать лет вас впечатляют?

А вас разве нет?

– Все зависит от того, каких критериев придерживаться. Если считать, что киевская команда «Динамо» была такой же, как и все остальные в высшей лиге, то выигрыш ею такого числа упомянутых призов – успех, несомненно, колоссальный.

Но какие могут быть иные критерии?

– Прежде чем ответить на этот вопрос, расскажу небольшую историю. В начале шестидесятых годов в Киев приехал президент Итальянской федерации футбола Аньелли. С ним провели два дня – главным образом, в разговорах о футболе – председатель украинской федерации Кузнецов, гостренер Идзковский и я (как заведующий корпунктом «Советского спорта» по УССР). Мультимиллионер, один из богатейших людей Европы, владелец автомобильных заводов «Фиат» и других предприятий, Аньелли был, помимо прочего, единоличным хозяином футбольного клуба «Ювентус». Как-то разговор у нас зашел о ценах на футболистов, и Аньелли пожаловался, что у него не хватает средств, чтобы купить хотя бы половину тех игроков, каких ему очень хотелось бы иметь в «Ювентусе», ибо хорошие игроки уж очень дороги. Максимум, что Аньелли удавалось, – приобретать в каждом сезоне двух новых футболистов,

Но при чем тут Лобановский и киевское «Динамо»?

– Если бы Аньелли покупал для «Ювентуса» столько игроков, сколько в среднем «дегустировал» ежесезонно в основном составе киевского «Динамо» Лобановский, то заводы «Фиат» – вкупе с командой «Ювентус» – довольно скоро перешли бы в руки других хозяев...

– Так сколько же игроков Лобановский брал каждым год?

– Сопоставьте семьдесят шесть апробированных им в основном составе футболистов с шестнадцатью годами его работы в команде, и вы получите точный ответ! Лобановский брал в среднем пять игроков в год – то есть, почти полкоманды!

Но разве Севидов, предшественник Лобановского, не приглашал столько же?

– Ничуть не бывало! За три года своей работы в Киеве – с 1971-го по 1973-й включительно – он пригласил в «Динамо» из других украинских команд шестерых: Буряка, Кочубинского, Самохина, Семенова, Фоменко и Шевченко. А всех остальных, введенных в основной состав Севидовым впервые (это были Дамин, Доценко, Журавский, Зуев, Колотов, Кондратов, Решко), он отобрал из числа футболистов, уже имевшихся в команде. Кстати сказать, эффективность селекции Севидова была весьма высока: в 1972 году отсеялся лишь один Кочубинский.

Аркадий Романович, но разве из тренеров высшей лиги только Лобановский апробировал, как вы выразились, по пять новых игроков в среднем ежесезонно?

– Тут все дело в том, какие это игроки. Если вы приглашаете никому дотоле не известного спортсмена в популярную команду, то делаете ему этим рекламу. А если берете исключительно знаменитых игроков в расцвете сил либо молодежь, которая уже прославилась в составе сборной СССР в юниорских международных соревнованиях, причем берете, как правило, тех и других едва ли не в приказном порядке, да еще по нескольку человек на одно амплуа, то вы не только решаете собственные тренерские проблемы, а еще и ослабляете другие команды, в том числе и прямых соперников.

Нельзя ли в таком случае привести конкретные примеры – кого же брал Лобановский?

– Лучше я дам вам полный список – все семьдесят шесть фамилий в алфавитном порядке.

С этими словами мой собеседник вручает мне список, который я привожу полностью: Алексаненков, Анненков, Ашибоков, Балтача, Баль, Беланов, Бережной, Бессонов, Бобаль, Бойко, Гий, Головин, Горилый, Гуйганов, Гущин, Демьяненко, Деркач, Думанский, Евсеев, Евтушенко, Жидков, Журавлев, Заваров, Заец, Звягинцев, Каплун, Каратаев, Ковалев, Ковалец, Канчельскис, Коньков, Корниец, Кочубинский, Краковский, О. Кузнецов, С. Кузнецов, Литовченко, Лозинский, Лужный, Малько, Марченко, Маслов, Махиня, Михайличенко, Михайлов, Мороз, Москаленко, Насташевский, Олиференко, Онищенко, Паламар, Пасечный, Погодин, Рац, Роменский, Саленко, Саркисян, Сивуха, Слободян, Сопко, Сорокалет, Стельмах, Таран, Хапсалис, Хлус, Чанов, Цвейба, Шарий, Шепель, Шматоваленко, Щербаков, Юран, Юрковский, Юрчишин, Яковенко, Яремчук.

Эту фактическую справку опровергнуть действительно трудно. Но я, кстати, не знал, что вы занимаетесь еще и футбольной статистикой.

– Занимаюсь избирательно... Между прочим, прошу заметить, что в список не вошли Блохин, Буряк, Веремеев, Дамин, Зуев, Колотов, Кондратов, Матвиенко, Мунтян, Решко, Рудаков, Трошкин и Фоменко, то есть тринадцать футболистов «основы», которых Лобановский принял от Севидова – и притом в превосходной форме. Вообще, в 1974 году Лобановский унаследовал от Севидова на редкость сбалансированную и хорошо сыгранную команду, средний возраст игроков которой составлял к тому же двадцать пять лет! Это была в сущности та самая команда, которая год спустя выиграла Кубок кубков. Добавились лишь Онищенко и Коньков из «Шахтера».

– Теперь, Аркадий Романович, я, кажется, понимаю, что вы хотели сказать своей историей о мультимиллионере из Италии и его команде «Ювентус». Последняя, по-вашему, беднее, чем киевское «Динамо»?

– Главный капитал любой команды – отнюдь не тренировочная база и стадион (база киевского «Динамо», кстати, не уступает той, что располагает «Ювентус», киевский же стадион-стотысячник – из числа лучших в Европе), а игроки и возможности пополнения, усиления состава. В этом смысле руководимое Лобановским киевское «Динамо» было гораздо богаче не только «Ювентуса», но и «Милана», «Реала», «Барселоны», «Ливерпуля», «Байерна» и других грандов европейского футбола.

Не говоря уже о наших командах высшей лиги?

– Естественно. Ведь киевское «Динамо», как показывает «список семидесяти шести», пополнялось лучшими футбольными силами пятидесятимиллионной Украины, где футбол необычайно популярен и где работает множество детско-юношеских футбольных школ. Между прочим, кое-кто остался и за пределами «списка семидесяти шести», ибо на протяжении тех же шестнадцати лет через дубль киевского «Динамо» прошли десятки одаренных игроков, превосходно зарекомендовавших себя в юниорских сборных СССР и Украины, но ни разу так и не вышедших на поле в основном составе «Динамо». Если бы имена этих футболистов были опубликованы, болельщики бы узнали, каких талантливых игроков лишило веры в себя бесперспективное пребывание в киевских дублерах. А ведь в футболе вера в себя – основной психофизический компонент. Как и у матадоров.

– Аркадий Романович, правильно ли я понимаю, что своими рассуждениями вы хотите подвести читателя к мысли о том, что турнирные результаты киевского «Динамо» в период работы в нем Лобановского следует соотносить не с результатами «Спартака», «Днепра», «Торпедо», «Черноморца» и «Шахтера», а с достижениями «Ювентуса»,«Байерна», «Ливерпуля» и других грандов европейского футбола?

– Именно так.

– Но, позвольте, как можно соотнести результаты киевского «Динамо» и «Ювентуса», если они играют в чемпионатах разных стран?

– Имеются общие для всех соревнования – розыгрыши еврокубков, а следовательно, и общие критерии для сравнений. Сколько раз на протяжении шестнадцати лет, о которых идет речь, пробивалось в финал Кубка европейских чемпионов киевское «Динамо»? Ни разу. А «Ювентус»? Дважды (причем однажды кубок выиграл). А «Байерн»? Четыре раза (и трижды побеждал). А «Ливерпуль»? Пять раз (и в четырех случаях выигрывал кубок). Между тем, киевское «Динамо» за «отчетный период» участвовало в розыгрыше Кубка чемпионов семь раз!

– Раньше об этом как-то не приходилось думать, хотя сведения, приводимые вами, можно было легко вычленить из футбольных справочников...

– А возьмите розыгрыш Кубка УЕФА. В нем, как известно, участвуют преимущественно команды, которые заняли в национальных чемпионатах вторые-третьи места. Играло хоть однажды киевское «Динамо» в финале этого турнира? А «Ювентус» – трижды, причем два раза кубок выигрывал. И подобного рода данные, если сопоставлять результаты киевского «Динамо» с результатами других именитых европейских клубов, можно приводить без конца.

Ну, а двойной выигрыш киевлянами Кубка кубков?

– Этих побед у киевского «Динамо» • никто никогда не отнимет. Но и забывать о том, что по составу участников розыгрыш Кубка кубков менее силен и престижен, нежели турниры Кубка чемпионов и Кубка УЕФА, мне думается, не следует. Нужно, наконец, научиться смотреть правде в глаза. Успехи киевского «Динамо» на европейской клубной арене (с учетом шестнадцати лет работы Лобановского в этой команде и его возможностей привлекать в состав любого понравившегося ему талантливого украинского футболиста) можно назвать лишь, весьма и весьма средними.

Возразить вам непросто.

– Вот почему аура успеха вокруг имени Лобановского в период с 1974 года по 1990 год порой представлялась, мне крайне загадочной. Совсем недавний пример: в чемпионате Европы 1988 года сборная СССР заняла под руководством Лобановского второе место. Успех это или неуспех?

Писали, что успех. И даже огромный!

– А ведь когда в 1964 году сборная СССР заняла то же самое второе место в Европе, ее тренера Бескова сняли с работы. И в 1972 году после того, как наша сборная снова заняла второе место в чемпионате континента, тренера Пономарева также от должности отрешили.

И как же вы это объясняете?

– Николай Старостин в своих мемуарах «Футбол сквозь годы» вспоминает, что в 1963 году, когда московские спартаковцы заняли второе место в чемпионате страны (а не первое, как в 1962-м), тренеру «Спартака» Гуляеву и начальнику команды Старостину объявили по выговору. Не спасло обоих и то, что в том же 1963 году «Спартак» выиграл Кубок СССР. Итоги сезона, пишет Старостин, были расценены чуть ли не как провал. И понятно: многие годы у нас считалось, что коль скоро ты однажды стал чемпионом, занятое тобою впоследствии более низкое место должно квалифицироваться как неуспех. Поэтому, когда мы говорим об игре нашей сборной, следует иметь в виду (независимо от того, кто ее тренер – Бесков, Пономарев, Лобановский или Бышовец), что в 1960 году сборная СССР выиграла первый чемпионат Европы (он тогда назывался Кубком Европы), и все последующие ее результаты надо сравнивать с этим.

Согласен. Но почему же тогда второе место, занятое сборной СССР в 1988 году под руководством Лобановского, все средства массовой информации дружно объявили замечательным достижением отечественного футбола?

– Вообще-то, выдавать футбольного карася за порося пробовали у нас и раньше, но всякий раз что-то мешало. Говорят, что в 1964 году намечавшиеся было торжества по поводу занятого сборной СССР второго места в Европе сорвались из-за хрущевского зятя Аджубея, который за обедом разъяснил тестю, что после завоевания в 1960 году первого места второе – отнюдь не победа.

Да-а, ходили такие слухи...

– Тут вспоминается другая история, которую рассказывали в журналистских кругах в 1966 году, когда сборная СССР заняла на Лондонском чемпионате мира четвертое место. Возвратившись в Москву, один из спортивных боссов радостно докладывал по начальству, какой широкий резонанс получило в мире это достижение советской команды. И все бы кончилось благополучно, не поинтересуйся начальственное лицо, сборная какой страны заняла это замечательное четвертое место на предыдущем мировом чемпионате. Оказалось, что ни спортивный босс, ни сопровождавшие его референты этого почему-то не помнили. «Вот так будет и с вашим четвертым местом!»– недовольно буркнул начальник, и уже ни о каких торжествах и наградах не могло быть и речи. В 1972 году этот руководитель еще функционировал в ЦК КПСС на Старой площади, а посему выдавать второе место в Европе за впечатляющий, триумфальный результат спортивные боссы даже не пытались...

А в 1988 году все удалось как нельзя лучше: теплая встреча команды в аэропорту, интервью с Лобановским, радостные голоса ведущих «Футбольного обозрения»!

– Но тут еще имеется целый ряд привходящих обстоятельств; В 1964 году сборная СССР проиграла финальный матч чемпионата Европы сборной Испании на ее поле, в Мадриде. В 1972 году сборная СССР проиграла, финальный матч чемпионата Европы сборной ФРГ в столице Бельгии. В 1988 году сборная СССР проиграла финальный матч чемпионата Европы сборной Голландии на нейтральном поле, где зрители разделили свои симпатии поровну.

– Причем проиграла голландцам после того, как в групповом четвертьфинальном турнире у них выиграла...

– Это уже новый сюжет...

– Разве он не заслуживает внимания?

– Что ж, коснемся и его. Дело в том, что тренер сборной Голландии Михелс сделал надлежащие выводы из проигрыша советской команде. Пропущенный голландцами единственный гол был результатом одной из редких контратак сборной СССР. И в западных газетах писали, что сборная Голландии, полностью владея инициативой в течение всей игры, «потерпела поражение как бы не по делу. Но Михелс лучше других понимал, что в честной спортивной борьбе победить не по делу вообще невозможно. К взятию голландских ворот (гол забил Рац), на первый взгляд, привела, казалось бы, частная ошибка: защитники нарушили дисциплину равномерного прикрытия всех опасных участков. Но эта эпизодическая ошибка проистекала, в свою очередь, из другой, более серьезной: защитники сборной Голландии чрезмерно увлеклись участием в атаках. И в финальном матче это уже не повторилось...

Аркадий Романович, я хорошо помню телетрансляцию этого матча. После того, как на 55-й минуте сборная Голландии повела со счетом 2:0, Лобановыми, которого пресса дотоле называла самым невозмутимым из тренеров, сразу потерял свой «имидж: начал то и дело вскакивать со скамейки, размахивать руками, кричать что-то игрокам.

– Еще бы! Он боялся разгрома. На каком основании я это утверждаю? Лобановский на 68-й минуте послал на площадку вместо полузащитника Гоцманова защитника Балтачу, а на 71-й минуте «заменил нападающего Протасова полузащитником Пасулько. В результате больше двух «сухих» мячей в наши ворота сборной Голландии забить не удалось.

Итак, это было желание удержать счет 0:2? Ведь о том, чтобы отыграться, Лобановский, судя по всему, и не помышлял, хотя до финального свистка оставалось еще тридцать пять минут.

– И особенно впечатляло, что на послематчевой пресс-конференции Лобановский вновь обрел невозмутимость. А наши средства массовой информации, словно по команде, приветствовали поражение со счетом 0:2 как... долгожданную победу!

Все это, Аркадий Романович, весьма интересно. Но хочу возвратить вас к истокам нашей беседы. Почему все-таки Лобановский видит в Маслове своего учителя?

– Маслов был единственной действительно крупной фигурой на его футбольном небосклоне. Лобановский год находился в команде, не играя, и наблюдал, как Маслов ведет дело.

Что же он позаимствовал у Маслова?

– Тут, видимо, придется пройтись «по пунктам». Маслов был незаурядный селекционер. Почти безупречно отбирал игроков и Лобановский. Еще в «Днепре».

Но, как мы уже знаем, киевское «Динамо» не в состоянии было «переварить» всех, кого он отбирал...

– В стремлении Лобановского заполучить как можно больше хороших игроков – с безусловным завышением потребностей – я тоже вижу результат влияния Маслова.

Поясните, пожалуйста, этот тезис

– Начинать снова приходится издалека. С 1934 года в украинском футболе интересы киевского «Динамо» всегда ставились во главу угла. А все остальные футбольные команды республики рассматривались лишь как поставщики наиболее ценных «бутонов» для динамовского «розария». Помню, как в конце сороковых годов было буквально в одночасье пощипано – ради укрепления дубля «Динамо» – футбольное Закарпатье. Помню, как игроков, ни за что не желавших переезжать в Киев, сюда все-таки привозили, иногда и под конвоем, как Турянчика в 1959 году (после того, как он осмелился послать в «Советский спорт» письмо, которое было опубликовано под названием «Могу ли я играть за свою команду?»). И все же такого диктата, как при Маслове, история украинского футбола ранее не знала. Маслов, пожалуй, первым на все сто процентов оценил тот факт, что тренер киевского «Динамо» является одновременно и как бы начальником над всеми тренерами и лучшими футболистами республики. Иногда Маслов в шутку называл себя даже «министром футбола УССР». И когда в 1969 году динамовская команда после трех чемпионских сезонов неожиданно «подсела», Маслов устроил смотрины в матчах чемпионата СССР сразу тринадцати новым игрокам.

Вы можете напомнить их имена?

– Вот они: Белоус, Блохин, Богданов, Денеж, Зелинский, Зуев, И. Кравчук, Мукомелов, Павленко, Павлоцкий, Собецкий, Сугерей, Трошкин. Ни один из них тогда команде не помог, ни один в основной состав не вписался. В. 1970 году с тем же негативным результатом Маслов опробовал в матчах чемпионата СССР еще шесть игроков: Лябика, Матвиенко, Онищенко, Прохорова, Христяна, Чопея. Увы, команда скатилась на седьмое место. Принявший ее в 1971 году «футбольный режиссер» Севидов сразу понял, что перемены нужны были не в составе, а в тактике, причем прежде всего в игре защиты.

Действительно, «Динамо» выиграло в 1971 году чемпионат страны, как говорится, шутя и играючи. Ведь отрыв киевлян от ближайших соперников составлял порою девять–десять очков!

– Но продолжим о Лобановском – ученике Маслова... Еще будучи тренером «Днепра», он по-масловски неустанно заботился об игроках основного состава, вникая во все их проблемы. А уж в киевском «Динамо»! Тут, если игрок попадал в «основу», у него появлялось все, о чем только мог мечтать советский человек... Вспоминается история с Шепелем, который не хотел в 1974 году уезжать из Одессы и запросил поэтому нечто, по его разумению, совершенно невыполнимое: на семью из трех человек – трехкомнатную квартиру в центре Киева и вдобавок – приобретение «Волги» вне очереди. К своему удивлению, Шепель получил все это немедленно, хотя взят был на позицию запасного форварда.

С этим «пунктом» ученичества Лобановского ясно. Ну а следующий?

– Еще в Днепропетровске Лобановским были собраны в команде только опытные мастера. А тем паче – в киевском «Динамо»! Словом, и в «Днепре», и в «Динамо» он не собирался заниматься проблемами индивидуального мастерства игроков.

И если бы избежал в Киеве примерно той же ошибки, что была сделана Масловым, динамовцы добились бы и на всесоюзной, и на международной арене куда большего. При тех игроках, которыми располагал Лобановский, выигрыш восьми чемпионатов страны – это мизер.

Тут, очевидно, можно перефразировать применительно к киевскому «Динамо» небезызвестное суждение Николая Старостина о том, что «Спартак» при Бескове отдал соперникам за десять лет несколько «своих» чемпионатов?

– Да уж, при том созвездий футболистов, которые находились в распоряжении Лобановского в течение шестнадцати лет, киевская команда должна была выиграть, по меньшей мере, три четверти чемпионатов страны. Подчеркиваю – как минимум, по меньшей мере!

– О том же мне приходилось как-то читать в письме, которое прислал в редакцию «КЗ» осведомленный болельщик. А читательские письма порой весьма репрезентативно отражают суждение целого слоя единомышленников автора, с ним лично не знакомых. Впрочем, не прервался ли наш разговор об ученичестве Лобановского у Маслова?

– Я полагаю, что немаловажный аспект этого ученичества заключался в следующем. Маслов буквально перевернул все киевские представления о том, какова должна быть тренировочная база у футбольной команды. Так что базой, которой располагают динамовцы сейчас, они в первую голову обязаны Маслову. Даже место для нее он выбрал сам! И примерно так же, получив под свое начало команду «Днепр», повел дело Лобановский. Кстати сказать, Маслов, высмеивая убогость старой динамовской базы, указывал на традиции московского «Торпедо» или, вернее, администрации ЗИЛа, которая своей заботой о команде опережала многие желания и просьбы футболистов и тренеров. Маслов же, как известно, большую часть жизни играл и работал в «Торпедо». Отсюда – и критерии его заботы об игроках, отсюда его понятия о тренировочной базе, экипировке команды и т. д.

Выходит, возглавив «Днепр», Лобановский сразу увидел, какими возможностями располагает владелец команды – «Южный машиностроительный завод», индустриальный гигант, не менее мощный, чем ЗИЛ?

– Вот именно! Но нужно было еще, чтобы директор этого завода Макаров, относившийся прежде к команде без особого воодушевления, превратился в футбольного мецената. Лобановский этого добился. А где симпатии директора, там и благорасположение всей администрации, в итоге «Днепр» получил первоклассную тренировочную базу, с опережением стали решаться многие важные для «мироощущения» команды материальные и хозяйственные вопросы.

Формулой работы Маслова, как мы выяснили, была триада «селекция – забота – доверие». Первые два элемента ее Лобановский в своей практике реализовал. А как же с третьим – доверием?

– В этом смысле картина в Киеве и в Днепропетровске была разной. По-моему, ту же роль, какую сыграл в профессиональной деятельности Маслова журналист Виттенберг, в работе Лобановского, когда тот возглавил киевское «Динамо», сыграл кандидат педагогических наук Зеленцов. Ему, на мой взгляд, Лобановский верил неизмеримо больше, чем игрокам. Но это уже тема отдельной статьи, поскольку речь идет о концепции подготовки футбольной команды. В «Днепре» же Лобановский полагался на интуицию и творчество игроков полностью, что и стало, я думаю, основой успеха. Команда перешла из второй лиги в первую, из первой – в высшую. К тому же «Днепр» играл порой довольно красиво, собирая на трибунах немало зрителей.

Но собирал их, если не ошибаюсь, только у себя дома?

– То, что пресловутая «выездная модель» Лобановского начала проклевываться еще в игре «Днепра», я понял много позже – долго еще мешало мое хорошее отношение к Лобановскому. А обозреватели «Футбола–Хоккея» и «Советского спорта» разглядели эту «модель» сразу.

Вы имеете в виду Винокурова и Кучеренко?

– Да. В то время, когда они выступали с резкой критикой «выездной модели» Лобановского, я, увы, еще писал ему наивные письма о тактических системах, о спортивной этике и морали...

Значит, по части доверия к игрокам, их творчеству Лобановский был в киевском «Динамо» уже не тот, что в «Днепре»?

– Не тот! Да и вообще, не стоило ему уезжать тогда из Днепропетровска. Я думаю, что и тут ему не хватило воли.

Позвольте, но разве возглавить киевское «Динамо» кого-либо принуждали? Любой специалист, мне кажется, с радостью примет такое предложение.

– Переезд Лобановского в Киев имел какую-то подоплеку, то есть некую тайную пружину. Может быть, спортивные начальники расскажут когда-нибудь правду, но пока существуют только версии, предположения. Я, например, располагаю версией бывшего администратора «Днепра» Петрашевского.

Да что, собственно, необычного в этом переезде?

– В 1972 году, в конце сезона, то есть еще за год до переезда, мне позвонил (в Москву) Лобановский и сказал, что его вызывают в Киев и что там, как он понял, разговор пойдет о его переходе на тренерскую работу в киевское «Динамо». В то время команду возглавлял мой приятель Севидов. Предположив, что он, возможно, вступил с местными властями в какой-то конфликт, я обеспокоился этим. Позвонил в Киев и спросил у Севидова, что у него там происходит. Выяснилось, что «на Шипке все спокойно».

На следующий день Лобановский звонит мне уже из Киева, обескураженный тем, что утром в ЦК ему говорили о необходимости принять киевское «Динамо», а несколько часов спустя в городском и республиканском советах общества «Динамо», а также в Спорткомитете УССР его встретили чуть ли не в штыки. Поняв, что за спинами обоих– Севидова и Лобановского – плетется какая-то интрига, я посоветовал Валерию возвратиться, не мешкая, в Днепропетровск. Что он и сделал. Однако год спустя, поздней осенью 73-го, его вновь вызвали в ЦК Компартии Украины и обязали возглавить киевское «Динамо». Обязали, рассказывал мне Лобановский, как коммуниста.

А Севидова?..

– Уволили под предлогом развала воспитательной работы в команде. Так, во всяком случае, значилось в приказе, хотя игроки в своем тренере души не чаяли и бегали к начальству с просьбой оставить его.

А что это за «версия» Петрашевского, о которой вы вскользь упомянули?

– Со времени переезда Лобановского в Киев минуло лет десять, и все эти годы я порою думал: почему решили заменить опытного, хорошо работающего Севидова молодым тренером команды, которая не входила даже в пятерку лидеров чемпионата? И вот однажды, летом 1984-го, пришла мысль: а не связаны ли были оба вызова Лобановского в ЦК и назначение его тренером киевского «Динамо» с тем, что его друг – администратор «Днепра» Петрашевский – являлся в свое время приятелем сына Щербицкого? Петрашевский в 1984 году жил в Москве. Я позвонил ему, и он охотно изложил мне свою версию. С согласия Петрашевского я записал его рассказ на магнитофонную пленку, которую можете прослушать.

...«Не было бы Петрашевского – не было бы и Лобановского!» – слышу голос бывшего администратора «Днепра». Он рассказывает, что ему очень хотелось перебраться в столицу Украины, а как это сделать, работая в Днепропетровске и не имея в Киеве квартиры? Тогда-то Петрешевскому, по его словам, и подумалось, что все решилось бы наилучшим образом, если бы тренером киевского «Динамо» стал Лобановский. А дальше сработали давние, днепропетровские еще, приятельские отношения Петрашевского с сыном первого секретаря ЦК Компартии Украины. Так, согласно версии Петрашевского, они с Лобановским и оказались в 74-м году в Киеве.

Аркадий Романович, вы в эту версию верите?

– Верю или не верю – какое это сейчас имеет значение? Ведь даже бюллетень ФИФА, издание, которое оценивает обычно события футбольной жизни разных стран вполне толерантно, отмечая, что с точки зрения логики снятие тренера киевского «Динамо» Севидова необъяснимо…

Циркулировал, помнится, слух, будто причиной тому был проигрыш киевлянам матча с ереванцами в финале Кубка СССР 1973 года.

– О том, что на самом деле предопределило драматический для «Динамо» исход матча, знают немногие.

Неужто и тут есть какая-то тайна?

– Внешне канва событий выглядела так; не 61-й минуте киевляне повели 1:0; на 87-й – Севидов заменил полузащитника Буряка защитником Зуевым, а на 88-й – нападающего Блохина – защитником Кондратовым; на 89-й минуте ереванцы счет сравняли, а в дополнительное время забили второй гол.

Это видели по «телеку» все. А что-то осталось и за кадром?

– Заменять Бурака и Блохина Се»идо» не хотел. Но один из соседей по тренерской скамейке раз за разом напоминал, что Зуева и Кондратова выпустить на площадку совершенно необходимо.

Почему необходимо?

– На сей счет имелось пожелание руководителей городского совета общества «Динамо», чтобы Зуев, и Кондратов, не являющиеся еще мастерами спорта, стали в тот день таковыми.

А для этого каждому из них достаточно было побыть на поле в финальном кубковом матче хотя бы несколько секунд...

– И городской совет общества «Динамо» зачислил бы в свой актив подготовку еще двоих новых мастеров спорта.

Но мог же Севидов, в конце концов, это пожелание игнорировать?

– Не скажите! У нас тренер, если он в ареопаг клубного руководства не входит, – человек подневольный. А заменять связку Буряк – Блохин не хотелось Севидову потому, что за нею присматривали по меньшей мере три игрока «Арарата».

Разве» нельзя было Зуевым и Кондратовым заменить двух других защитников?

– Эту, казалось бы, упущенную Севидовым возможность, он обсуждал со мной впоследствии десятки раз. Дело в том, что линия защиты (Дамин, Матвиенко, Решко и Фоменко) была хорошо сыграна и знала свой маневр, отчего искусственная подмена двух звеньев ослабила бы ее наверняка. Но и тактически, репетиционно неподготовленное увеличение числа защитников до шести приводило к тому же результату. Поэтому, чуя беду, Севидов тянул и тянул с предписанной заменой до самых последних минут. Вот уж поистине: футбол вверх ногами!

А если бы ереванцы счет не сквитали? Если бы киевляне кубок выиграли?

– Севидова, я думаю, ничто бы уже не спасло. Разве ведомство Щербицкого не хотело видеть Лобановского во главе киевского «Динамо» еще в 1972 году?

– Сказав «связка Буряк – Блохин», вы случайно не оговорились? Разве Буряк и Блохин являлись связкой?

– Над воплощением этой, кстати, севидовской идеи Л. Буряк и О. Блохин уже серьезно поработали в 1973 г. Да и приглашен был Буряк в основной состав «Динамо» Севидовым из «Черноморца» (тогда команды первой лиги), можно сказать, специально «под Блохина». Ведь оба уже выступали вместе в юношеских сборных УССР и СССР и, по мнению опытных селекционеров, удачно порою находили в игре друг друга.

Вот оно что!

– В 1974 году из 45 мячей, забитых динамовцами в чемпионате страны, Блохину и Буряку принадлежало больше половины – 25! А в 1974–84 гг. Блохин и Буряк, находясь на поле вместе, забили в чемпионатах СССР 215 голов (Блохин – 171, Буряк – 44), это составляет 45,4 процента мячей, проведенных всей командой.

Результат уникальный! Не имеющий, я думаю, аналогов в истории мирового футбола.

– Вы правы, но этих данных почему-то никогда у нас не публиковали. Историки и статистики отечественного футбола Вартанян и Кошель подсчитали все это по моей просьбе. А теперь прибавьте к 215 голам еще 31 мяч, забитый Блохиным в чемпионатах СССР в отсутствие Буряка, а также 7 мячей, забитых Буряком в отсутствие Блохина, и вы получите в сумме 253 мяча. Между тем, киевское «Динамо» в чемпионатах СССр 1974–84 гг. всего забило 557 мячей.

Да, любой тренер мечтает о таком тандеме!

– Его особая опасность для соперников состояла в том, что разгадать алгоритм связей Блохина и Буряка было необыкновенно трудно. Во-первых, они взаимодействовали одинаково эффективно, находясь друг от друга на самых разных дистанциях. Во-вторых, ни в передачах Буряка, ни в перемещениях и ударах Блохина никогда не было шаблона. Так что следить с трибуны за их утонченно-синхронизированными маневрами было для меня лично величайшим наслаждением! Зная, что сегодня будут играть Блохин и Буряк, я отправлялся на стадион, как на праздник. И все эти годы называл в приватных разговорах и в своих писаниях «в стол» связку Блохин – Буряк не иначе, как «командой в команде». И даже сверх того – считал и продолжаю считать сегодня, что в 1974–84 гг. киевское «Динамо» являлось в большей мере «командой Блохина и Буряка», чем «командой Лобановского».

На этом, однако же, позвольте и закончить. «Цо занадто, то не здрово!» – кажется, так говорят поляки. А о футболе мы с вами способны говорить бесконечно....

Спасибо, Аркадий Романович, за беседу!

"Комсомольское знамя", 19.02, 22.02, 27.02, 01.03, 05.03, 06.03, 12.03, 13.03, 20.03. 1991 г.



[1] Имеются в виду арбатские переулки, где размещаются посольства азиатских стран.

[2] «Письмо Портнова», опубликованное 4 сентября 1987 г. в газете «Комсомольское знамя», адресованное В. В. Лобановскому, вызвало широкий резонанс как на Украине, так и за пределами республики. Выдержки из письма публиковались в центральной прессе, ряде книг, посвященных киевскому «Динамо».

На основе анализа и обобщения конкретных фактов автор письма приходит к выводу, что киевская команда переживает серьезный затяжной кризис, в то время, как старший тренер, делая хорошую мину . при плохой игре, уводит общественное мнение в сторону от назревших проблем.

По мнению автора, В. В. Лобановский долгое время пребывал вне критики республиканской прессы. Это постепенно привело к волюнтаризму и диктату жесткому практицизму в его действиях. Обращалось внимание, в частности, на прекращение регулярных встреч с болельщиками, журналистами, утрате других традиций.

Письмо заканчивалось рядом вопросов В. В. Лобановскому, на которые, впрочем, редакция «Комсомольского знамени» ответов так и не получила.

(Владимир Портнов – псевдоним редактора газеты «Комсомольское знамя» Владимира Кулебы)

Администратор сайта: apiperski@mail.ru (Александр Пиперски)

 

Hosted by uCoz