ЗА КУЛИСАМИ ФУТБОЛА

Мы познакомились с ним, когда редакция «Советского спорта» направила меня в столицу Украины заведовать корпунктом, а Лобановский, студент второго курса местного политехнического института, был зачислен в киевское «Динамо» дублером. Несмотря на семнадцатилетнюю разницу в годах, у нас установились вскоре приятельские отношения. Живя, однако, впоследствии в разных городах, мы виделись и созванивались все реже и реже, а к тому же, когда он уже работал тренером в Киеве, стали расходиться во взглядах на ряд футбольных (и не только футбольных) проблем. В ту пору я часто думал о том (да и сейчас от этого предположения отказываться не склонен), что, если бы Господь наградил Лобановского характером покрепче, он мог бы войти в историю отечественного футбола – и в качестве игрока, и в качестве тренера – как одна из наиболее значительных фигур. В прессе, правда, подчас называли Лобановского-тренера человеком несокрушимой воли, но писалось это, скорее всего, по недоразумению.

Вообще, когда заходит речь о людях волевых, я всякий раз вспоминаю героя одной из новелл Н. С. Лескова инженера Гуго Пекторалиса. Имея в кармане сюртука найденное им в лесу гнездо ос, означенный Гуго Пекторалис был затащен приятелем в гости. И там, за чайным столом, изжаленный осами «до немощи», не издал «ни жалобы, ни звука». Вот это – железная воля! Тех же, кто демонстрирует твердость характера, пользуясь неограниченной поддержкой сильных мира сего, вряд ли можно отнести к волевым натурам. Тем более что жизнь показывает: достаточно таким людям лишиться могущественных покровителей, как они тотчас сникают, теряют лицо.

Зачем, спрашивается, Лобановский отправился в Объединенные Арабские Эмираты? Разве в Киеве не прибавилось у него дел – после того как продали за границу дюжину опытнейших динамовских игроков? Или разве утвердился, прочно стал на ноги придуманный им Союз футбольных лиг? Наконец, может быть, Лобановский просто обеднел, поиздержался материально, отчего и вынужден был экстренно отправиться на заработки за кордон?

Ничуть не бывало. Начальник киевской команды Веремеев объяснил поспешный отъезд своего шефа в ОАЭ так: «Почему Лобановский решил оставить «Динамо»? В этом нет никакой тайны. Как сказал он сам, вокруг команды создалась в последнее время сложная обстановка. Определенная группа людей из союзной федерации, отдельные журналисты перенесли свое негативное отношение к Лобановскому на весь коллектив. Вот Валерий Васильевич и захотел если не полностью снять своим отъездом создавшееся напряжение, то хотя бы его ослабить»[1].

Однако в Киеве даже дети знают, что причина была иная. Сместили первого секретаря ЦК Компартии Украины Щербицкого, потрепали, как в таких случаях водится, его окружение, а Лобановского, который лишился разом и всесильного сюзерена, и целого сонма более мелких покровителей, начали... кусать осы! Иными словами, если прежде Лобановскому было с высокой колокольни наплевать на негативно относившихся к нему «людей из союзной федерации» и «отдельных журналистов», то после снятия Щербицкого критикам требовалось уже что-то отвечать. А тут еще в дни календарных матчей киевский стадион собирал катастрофически мало зрителей.

В пятидесятые годы Лобановский был гордостью своего тренера Корсунского, работавшего в одной из киевских ДЮСШ. Основы педагогики Корсунского состояли в следующем. После того, как десяти-одиннадцатилетние мальчики заканчивали первичный курс обучения (главным образом – работе с мячом), он формировал несколько команд, в каждой из которых ребята подбирались как бы по собственному желанию, ибо всех их тренер опрашивал предварительно по такому, примерно, принципу. «Коля, кого бы ты хотел иметь ближайшим партнером справа? – выяснял он у мальчика, которого намечал, допустим, в центральные защитники.– Васю, говоришь? Хорошо. А если не Васю? Подумай! Игоря? Ладно. А слева? Сережу? А если не Сережу?». И т. д. и т. п.

Все полученные сведения Корсунский заносил в гроссбух и затем довольно долго над ним колдовал. В итоге каждый мальчик находил рядом с собою в составе команды только тех, с кем взаимодействовать в игре ему было легко и приятно. Благодаря этому ребята раскрывались до конца, проявляя свои самые лучшие качества. Опросы, с помощью которых Корсунский регулировал расстановку игроков, он практиковал во всех возрастных группах, вплоть до выпускной. Пройдет три месяца – и новый опрос!

Из школы Корсунского вышло немало знаменитых футболистов, но наибольшие надежды он возлагал на Лобановского, говорил, что у этого долговязого рыжего паренька – редкий, бесценный дар. «У рыжего есть все, чтобы стать выдающимся центрфорвардом: сообразительность, уникальный глазомер, поразительная для его высокого роста координированность, мощный накатистый бег, отличная прыгучесть, комбинационный талант, трудолюбие, смелость, точность ударов и передач, филигранный дриблинг. Уложить его на газон можно только ударами сзади», – эти слова Корсунского записаны в одном из моих тогдашних блокнотов.

Лобановский и сам понимал, что коронное его место, на котором он может добиться наибольшего успеха,– центр нападения (в ту пору у нас играли еще по системе дубль-ве). И вот, когда он стал наконец центрфорвардом киевского «Динамо», когда его пригласили на это же амплуа в сборную СССР, то есть когда Лобановский обратил на себя внимание публики, специалистов и прессы, он согласился... перейти на левый край (в киевском «Динамо»). Я даже написал в этой связи статью (она называлась «Виолончель или скрипка?»), публикацией которой надеялся воспрепятствовать окончательному переводу в «виолончелисты» «первой скрипки» киевлян – Лобановского. Статью поместил еженедельник «Футбол», и сам «первый скрипач» ее содержание одобрил, но только в приватном разговоре со мною, ибо не отваживался перечить тренеру Соловьеву, который эту нежелательную для Лобановского перестановку произвел. Тут надо сказать, что, критикуя в своей статье решение Соловьева как ошибочное, я в данном случае собственную компетенцию не преувеличивал: аналогичной точки зрения придерживались Аркадьев, Качалин, Ошенков, другие футбольные авторитеты.

Чем же мотивировал свое решение Соловьев? В прессе он объяснял, что у динамовцев Киева на левом фланге атаки отсутствует «узкий специалист», а Лобановский играет там лучше других. Тем временем из команды донесся слух, что недостаток в специалисте на левом краю – не более чем благовидный предлог для вывода Лобановского из центральной зоны, а подлинная причина состоит в другом. Ведь в футбольных коллективах, как и в театральных, редко обходится без интриг. В центре нападения киевского «Динамо» играл в ту пору сильный, техничный мастер, хорошо зарекомендовавший себя к тому же и в сборной СССР, двадцатипятилетний Каневский (также ученик Корсунского). И хотя, как показала серия игр, сдвоенный центр нападения Лобановский – Каневский представлял для обороны соперников еще большую опасность, Каневского, по словам его товарищей, не на шутку беспокоила мысль, что двадцатидвухлетний и, прямо скажем, более одаренный Лобановский вскоре перетянет одеяло популярности на себя – в киевском «Динамо» и в сборной страны.

Отчего Каневский, как только открылась вакансия на левом краю, и настоял (на правах премьера), чтобы переведен туда был именно Лобановский, причем дал понять руководству клуба, что в противном случае он из команды уйдет. Лобановский же в этой ситуации проявил очевиднейшую слабость характера. Ведь другие команды, не худшие, чем киевское «Динамо», с радостью взяли бы не только Каневского, но и его! Словом, у Лобановского была возможность постоять за себя. В ту пору я устроил ему встречу в Москве с Бесковым, тренировавшим команду ЦСКА (разговор происходил при мне – в квартире писателя Константина Симонова, у которого я, приехав из Киева, остановился), но покинуть украинскую столицу Лобановский так и не решился.

Между прочим, Соловьев все же поставил вскоре Лобановского в центр нападения, не убрав оттуда и Каневского. Это произошло в матче с ереванским «Спартаком» (нынешним «Араратом»). Киевляне разгромили соперников, забив восемь мячей, но уже в следующей игре Лобановский вновь оказался на краю. В чем был смысл его одноразового перевода в центр, так и осталось тайной. То ли руководители клуба решили таким путем повоспитать Каневского, показав, какая замена ему имеется в команде, то ли им не терпелось испытать на левом фланге нового игрока Басалика (а усадить на скамью запасных – даже в одном-единственном матче – Каневского либо Лобановского они не решались), но, так или иначе, а в следующей же календарной игре Лобановский снова фигурировал на левом краю. Между тем, прояви он тогда волю, характер, его имя, на мой взгляд, засверкало бы со временем в том коротком и славном списке наших центрфорвардов, в котором значатся имена Федотова, Боброва и Стрельцова.

Могут сказать, правда, что Лобановский прославился своими угловыми. Действительно, так, как он, никто их больше не подавал! Помнится, я сказал однажды во время телерепортажа, что корнер Лобановского – это тридцать процентов гола. И надо же – после подачи им третьего по счету углового кто-то из киевлян вынырнул из гущи игроков и отправил головой мяч в сетку! Суть же корнера Лобановского заключалась в соединении удара громадной силы, который достигался благодаря спринтерской скорости длинного разбега (шагов, примерно, в пятнадцать), с виртуознейшей подрезкой мяча. В результате мяч неожиданно для соперников падал «сухим листом» в одной из заранее известных партнерам Лобановского точек. Исполнялся этот фокус Лобановским, правда, только там, где площадки для игры были окаймлены беговыми дорожками. На стадионах же, предназначенных исключительно для футбола, длинный разбег к угловому флажку невозможен, а с короткого – мощный удар по мячу не нанесешь. Зато на стадионах с беговыми дорожками фирменный угловой Лобановскому удавался стопроцентно, неизменно воспринимаясь публикой как маленький футбольный спектакль.

И тем не менее, когда киевское «Динамо» в 1964 году возглавил Маслов, он от услуг Лобановского вскоре отказался. А ведь последнему было всего двадцать пять лет, и он являлся главным любимцем местных болельщиков! Между прочим, рассказать в прессе об истинных причинах конфликта Маслов – Лобановский мне удалось только в 1991 году – в интервью, которое я дал киевской газете «Комсомольское знамя».

В декабре 1963 года Маслов приехал в Киев, чтобы договориться о предстоящей работе. Принять участие в беседе с ним пригласили и меня. Под конец разговор зашел о каждом из футболистов в отдельности, и Маслов отозвался о Лобановском в высшей степени похвально. Я заметил, что место Лобановскому все-таки не на краю, а в центре. Маслов сказал, что придерживается такого же мнения, но многое зависит от сложившихся в команде отношений. И добавил, что отношения эти подчас правят игрой больше, чем тренеры. Короче – никакого предубеждения против Лобановского у Маслова тогда не было.

В начале 1964 года динамовцы проводили предсезонный тренировочный сбор на Черноморском побережье Кавказа, и сведения оттуда приходили в Киев самые утешительные. Нового тренера футболисты любили, готовилась команда к первенству страны дружно, а Лобановский как будто устраивал Маслова по всем статьям. По окончании сбора динамовцы возвращались домой самолетом, и хотя рейс был прямой – Адлер–Киев, самолет приземлился из-за неблагоприятных погодных условий в Симферополе. Затем вылет в Киев все откладывался и откладывался. И тогда Маслов попросил администратора команды заказать обед в ресторане аэропорта и подать на столы водку. Когда футболисты увидели перед собой запотевшие графинчики с сорокаградусной, они глазам не поверили: в киевском «Динамо» такого прежде не бывало!

Маслов поднял тост – за удачу в предстоящем сезоне. Выпили все, кроме Лобановского, – он до своей рюмки даже не дотронулся. Заметив это, Маслов попросил его все-таки за успех команды выпить, но когда Лобановский сделать это отказался, Маслов зло по его адресу выругался. Лобановский, в свою очередь, что-то сказал в ответ.

Почему же Маслов так нервно прореагировал на поведение Лобановского?

Футболисты провели на юге тяжелейший полуторамесячный сбор, меся грязь на скользких, сырых, тяжелых полях. Они устали, соскучились по семьям, а через несколько дней начинался чемпионат страны с его бесконечными для игроков переездами и перелетами. Был утомлен и Маслов, которому тогда перевалило уже за пятьдесят. А тут еще бессмысленное, раздражающее многочасовое сидение в унылом зале ожидания провинциального аэропорта! Требовалась какая-то разрядка – и единственный способ достичь ее в этой обстановке виделся Маслову в коллективном застолье. И вот в такой важный момент, да еще перед началом первого сезона работы Маслова в киевском «Динамо», любимчик публики Лобановский на глазах у всех закапризничал!

Рассказывая впоследствии всю эту историю Стрельцову, я услышал от него, что Маслов, если уж он кого-то из игроков невзлюбил (что случалось с ним, правда, не часто), не мог преодолеть свою антипатию. Однако в 1964 году такая черта его характера была мне еще неизвестна, отчего я и делал попытки помирить Лобановского с Масловым. И не я один – разговоры с тренером «Динамо» затевали на тот же предмет и некоторые другие его знакомые, также не знавшие, что Маслов бесповоротно решил избавиться от фаворита киевских болельщиков. Хотя сделать это было не так-то просто. Ведь в стартовых матчах чемдионата-64 Лобановский играл едва ли не безупречно.

Удобный случай подвернулся 27 апреля 1964 года в Москве на матче со «Спартаком», когда киевляне вели в счете – 1:0. На 70-й минуте Маслов заменил Лобановского защитником Левченко. Цель замены была, на первый взгляд, логична – тренер укреплял оборону. Но рассуждать так могли только непосвященные. В действительности присутствие Лобановского на поле, который, как правило, оттягивал на себя двух игроков противника, являлось большим гарантом удержания победного счета, нежели количественное увеличение защиты. И спартаковцы в конце концов сравняли счет. Однако необходимый Маслову прецедент был создан: впервые за все годы игры Лобановского в киевском «Динамо» тренер его заменил. Раньше Лобановский досрочно покидал поле только из-за травм.

Свой следующий, восьмой по счету, матч чемпионата киевляне провели 2 мая с «Шинником» в Ярославле. Снова ничья – 2:2. Игра по телевидению не транслировалась, и, воспользовавшись этим, Маслов позвонил в Киев и сообщил, что на редкость слабо провел встречу Лобановский. Потом киевляне, не заезжая домой, играли в Москве, Баку и Тбилиси, но Лобановский там даже заявлен не был в составе! Таким образом, игра с «Шинником» стала для него в киевском «Динамо» последней.

Маслов же по возвращении в Киев объяснял «по начальству», будто Лобановского он вывел в запас только по той причине, что игра его не отвечает новейшим тактическим веяниям. Затем упорно повторял это в беседах с журналистами – и вскоре уже выглядел правым в глазах тех, кто принимает любое печатное слово за чистую монету. Тем паче, что играло киевское «Динамо» в 1964 году гораздо сильнее, чем в предыдущем сезоне.

Наконец, продержав Лобановского на скамье запасных около года (и тем изрядно потрепав ему нервы), Маслов объявил, что против его ухода из «Динамо» возражений нет. Но, опасаясь (и не без оснований), что Лобановский примет предложение одной из ведущих московских команд, а также зная, что он дорожит полученной недавно квартирой в центре Киева, Маслов «сочувственно» намекнул Лобановскому, что в случае перехода в московский клуб он, видимо, этой квартиры лишится. Приглашали Лобановского к себе и руководители республиканского спорткомитета, «дружески» рекомендуя ему перейти в одну из украинских команд. Напрасно пытался я Лобановскому объяснить, что его просто дурачат, поскольку отнять у него квартиру, раз та не является служебной и в ней прописана его семья, не может никто. Однако характера противостоять интриге не хватило у Лобановского вновь, и, к вящему удовольствию Маслова, он в 1965 году уже играл в «Черноморце».

Одесские любители футбола, конечно, встретили Лобановского с восторгом, тренер Войнов немедля определил его в центральные нападающие, но все это было для Лобановского утешением весьма и весьма слабым: ведь «Черноморец», если он даже выступал успешно, считался командой «золотой середины», тогда как киевское «Динамо», даже если его преследовали неудачи, являлось грандом отечественного футбола!

Пополнил также «Черноморец» списанный Масловым из «Динамо» былой антагонист Лобановского – Каневский. И вот она, ирония судьбы: здесь, в Одессе, Лобановский с Каневским образовали центровой тандем, причем от матча к матчу наращивали его эффективность. Увы, недолго музыка играла! Почувствовав спустя несколько месяцев нешуточную усталость, измученный последствиями старых травм, Каневский (которому было уже под тридцать) захотел попытать счастья на тренерской стезе.

В связи же с Лобановским закипели вновь газетные страсти! И в «Советском спорте», и в украинской «Спортивной газете» стали вдруг отзываться о его игре только негативно. Да и Маслов в своих интервью всякий раз, когда речь заходила о Лобановском, характеризовал его как футболиста старомодного, игрока вчерашнего дня, находя в его действиях одни лишь недочеты. Казалось бы: какое дело Маслову до ошибок футболиста другой команды? А вот какое: пока Лобановский играл в связке с Каневским и рецензенты отзывались о нем хвалебно, его успех как бы достигался за счет более опытного партнера. Но когда Каневский ушел в тренеры, а Лобановского хвалить в газетных отчетах не прекратили, киевские начальники вкупе с журналистами стали досаждать Маслову разговорами о том, что он зря, дескать, целый год мариновал такого игрока в глухом запасе, а затем и вовсе прогнал из «Динамо».

И Маслов начал воздействовать на прессу, благо это не составляло для него особого труда: футбольным отделом в редакции «Советского спорта» заведовал его друг (более подробно о нем будет рассказано далее). Что же касается украинской «Спортивной газеты», то, пока киевские динамовцы преуспевали, она обычно являлась рупором взглядов их очередного тренера. Присоединилась в конце концов к критикам Лобановского и часть одесской прессы.

Все это Лобановского удручало. После того, как по нему прошлась в очередной раз тяжелым катком журналистская братия в Москве, Киеве и Одессе, он писал мне 31 октября 1966 года:

«То, что было напечатано в «Советском спорте» и в «Спортивной газете», безусловно, неприятные вещи. Тем более что они полностью необоснованные. Подобные заметки начали появляться в конце прошлого сезона в местной прессе. Со статьей о команде «Черноморец» в газете «Знамя коммунизма» выступил Л. В этой статье он разбирал игру команды «Черноморец» в матче против команды ЦСКА в Москве. Скажу заранее, что эту игру мы выиграли со счетом 1:0, что автором гола был Лобановский, что в спортивном выпуске по радио отметили отличную игру Лобановского. А вот Л. написал, что Лобановский является тормозом команды, передерживает мяч и, в общем, как я понял, мешает игре команды. В этом году уже было написано много подобных статей. Особенно мне было тяжело и играть, и читать спортивные отчеты в период защиты диплома... Мне очень хочется с вами встретиться и поговорить о многих вещах... Из команды «Черноморец», я думаю, придется уйти, даже если бы и заставляли там играть. Но вот куда пойти играть, это очень сложный вопрос. И вообще: стоит ли играть сейчас? Обо всем этом я с вами и хотел бы посоветоваться. Только у меня к вам просьба. Пусть все это будет пока между нами. Если в Одессе узнают, что я ухожу, мне могут сделать много нехороших вещей...»

Это письмо, увы, показывало, что стойкости в борьбе с трудностями Лобановскому по-прежнему не хватало. А ведь футболист на поле – это тот же актер на сцене, поскольку обе профессии, как известно, предполагают альтернативные оценки игры и футболиста и актера, причем оценки порою несправедливые, даже обидные. «Что поделаешь, взялся за гуж – не говори, что не дюж»,– писал я Лобановскому в Одессу, напоминая об аналогичных, но только куда более тяжких испытаниях, которые четырьмя годами раньше судьба преподнесла Льву Яшину. «Возможно, Яшина и не признали бы лучшим в мире голкипером,– говорилось в моем письме,– не сумей он тогда, сцепив зубы, мобилизовать все свои воле вые ресурсы».

Позднее об этом периоде жизни Яшина рассказывалось в печати бессчетно, однако же в самых общих чертах, с многочисленными «умолчаниями» и отнюдь не по указанию сверху, просто некие личные интересы являлись тут на протяжении многих лет не меньшей силой, чем цензура. Чьи интересы это были, читатель узнает дальше, а пока замечу, что год 1962-й, когда разыгралась драма тридцатитрехлетнего Яшина, начинался для него как нельзя лучше. Для него и для сборной СССР, ворота которой он защищал.

Обладательница Кубка Европы 1960 года, наша команда стала без особого напряжения победительницей в своей группе отборочных соревнований VII чилийского чемпионата мира 1962 года и, готовясь к нему, провела в Европе и Южной Америке шесть международных товарищеских матчей, выиграв все до единого с общим счетом 15:3. В результате Федерация футбола СССР, а вслед за нею и болельщики, расценивали шансы нашей команды в борьбе за мировую футбольную корону как в высшей степени благоприятные. Правда, в еженедельнике «Футбол» незадолго до отъезда сборной СССР в Чили промелькнула статейка, автор которой тренер Пинаичев утверждал, что победителями мирового первенства могут стать только те, кто продемонстрирует дальнейшее творческое развитие так называемой «бразильской системы», тогда как советские игроки не усвоили еще даже исходных принципов означенной тактики. Но поскольку подавляющее большинство наших специалистов придерживалось диаметрально противоположных взглядов, голос Пинаичева потонул в хоре похвал в адрес сборной, а также восторженных оптимистических прогнозов.

Когда команда СССР выиграла в Москве товарищеский матч у сборной Уругвая со счетом 5:0, в еженедельнике «Футбол» можно было прочесть рассуждение о том, что наши игроки поступили бы разумнее, если бы прибегли к спортивной хитрости и победили уругвайцев с меньшим счетом. «Золотая Богиня» простила бы нам этот грех!» – восклицал автор публикации. А в корреспонденции, переданной уже из Чили, говорилось, что все козыри, способные принести победу, находятся у советской команды. И вдруг как гром среди ясного неба – поражение в четвертьфинале, и к тому же от сборной Чили, у которой наша команда выиграла во время своего турне по Южной Америке. В 1962 году матчи по телевидению из Чили не транслировались, а в радиорепортаже, который слушала вся страна, Николай Озеров экспресс-анализа причин проигрыша не дал. Так что оставалось ждать отчетов об игре. И вот, наконец, многие газеты и выпуски последних известий Всесоюзного радио передали сообщение, в котором говорилось, что виновником бесславного поражения является Яшин. Отчего Яшину после возвращения из Чили была устроена на первом же матче чемпионата страны форменная обструкция. Едва диктор, объявляя состав московского «Динамо», назвал имя вратаря, завсегдатаи трибун разразились свистом. Свист повторился, когда Яшин показался на поле. После того, как мяч попал к нему в руки, злой ропот усилился. Слышались крики: «На пенсию!», «Яшин, иди внуков нянчить!». Свист раздавался с трибун вплоть до окончания игры.

Яшин в обеих своих книгах – «Записки вратаря» и «Счастье трудных побед» – объяснял причины случившегося так: в те минуты, когда, переживая поражение, игроки и руководители сборной еще молча сидели в раздевалке, в Москву летела уже из Арики информация о том, что в проигрыше повинен вратарь. Яшин считал, что это тенденциозное искажавшее факты сообщение передал только один из пяти сопровождавших команду советских журналистов, причем и журналист-то совсем не спортивный, однако единственный, располагавший прямой связью Арика – Москва. Вот почему сообщение этого «далекого от спорта журналиста», думал Яшин, опередило объективные и квалифицированные отчеты спортивных корреспондентов.

Матч СССР – Чили действительно освещали пять советских журналистов: упоминавшийся уже комментатор Озеров (который отчет для прессы и для последних известий Всесоюзного радио не передавал), заведующий спортивной редакцией ТАСС Алан Стародуб, редактор еженедельника «Футбол» и член редколлегии «Советского спорта» Мартын Мержанов, заведующий спортивным отделом «Комсомольской правды» Николай Киселев и корреспондент АПН по Южной Америке Олег Игнатьев. А так как последний и вправду спортивных отчетов прежде не писал, журналистам не составляло труда установить, кого же имел в виду Яшин. Впрочем, незадолго до своей кончины Яшин назвал его имя в беседе с ведущим одного из выпусков «Футбольного обозрения» ЦТ Владимиром Перетуриным. Однако знакомство с газетами тех дней показывает, что в отчете Игнатьева «Барьер не взят», который АПН разослало ограниченному числу изданий, вовсе не говорилось, что в поражении сборной СССР повинен вратарь. Пафос сообщения Игнатьева состоял в том, что наша команда в целом была слабее, отчего и проиграла. В совместном же отчете Киселева, Мержанова и Стародуба, переданном из Арики под маркой ТАСС, напечатанном многими газетами и – главное! – прозвучавшем несколько раз по Всесоюзному радио, ответственность за оба гола возлагалась исключительно на Яшина. «На 12-й минуте,– говорилось в этом отчете,– Воронин, ликвидируя прорыв чилийца, нарушает правила у самой границы штрафной. Санчес сильно бьет под перекладину. А Яшин даже не среагировал. Как было обидно видеть этот промах вратаря!». Далее рассказывалось, что на 27-й минуте нападение сборной СССР выравняло счет, но спустя минуту чилиец Рохас сильно ударил по нашим воротам метров с тридцати пяти, и Яшин «запоздал с броском». «Пропускать такие мячи для него непростительно»,– говорилось в отчете Киселева, Мержанова и Стародуба.

Первые признаки реакции болельщиков на сообщение Киселева, Мержанова и Стародуба обозначились уже в московском аэропорту, когда команда возвратилась домой. Группка хулиганов порывалась там чуть ли не избить Яшина. Игроки сборной недоумевали: ведь в аэропорт Сантьяго провожать советского вратаря пришли тысячи чилийских болельщиков, покоренных его игрой на чемпионате. Тут обращусь к решающим моментам матча СССР–Чили. Расстояние, с которого Санчес забил гол, Киселев, Мержанов и Стародуб в своем отчете косвенно указали: «Воронин... нарушает правила у самой границы штрафной» (следовательно, метрах в семнадцати от ворот). А вот в каком месте судья положил мяч для выполнения штрафного и в какой сектор ворот мяч влетел, в отчете трех журналистов не сказано ни слова. Между тем все голы, забитые на чемпионате мира 1962 года, запечатлены кинохроникой, и кинокадры гола, забитого Санчесом, показывают, что, случись нечто подобное в нашем чемпионате страны 1991 года, «Футбольное обозрение» ЦТ признало бы, возможно, этот гол лучшим в сезоне. Санчес бил по мячу, который лежал неподалеку от лицевой линии. «Казалось, с этого места Санчес мог сделать только передачу в штрафную, он же пробил резаным ударом, и мяч по замысловатой дуге неожиданно завернул в ближний верхний угол,– писал очевидец происшедшего.– Поначалу Санчес сам не поверил в случившееся и, лишь убедившись, что это не сон, радостно вскинул вверх руки».

Не было вины Яшина (тем паче «непростительной») и во втором голе. Полузащитник Рохас, находясь прямо против ворот, бил с двадцати пяти мет. ров (а не с тридцати пяти, как было сказано в отчете ТАСС), бил, не торопясь, без каких бы то ни было помех, улучив момент, когда и сам он, и мяч были закрыты от Яшина скоплением футболистов в штрафной. Отчего так получилось, разговор особый, а пока укажу лишь на то, что обзор поля был перекрыт Яшину настолько, что даже полет мяча не просматривался сквозь гущу игроков. Тренер чилийцев Фернандо Риера с восхищением говорил после игры о мастерстве, с каким Рохас необычно подрезал мяч, а чилийское телевидение показывало голы Санчеса и Рохаса по нескольку раз каждый день вплоть до закрытия чемпионата мира!

Почему же на проводы Яшина в аэропорту Сантьяго собралось множество чилийских болельщиков? Почему после каждой игры с его участием зарубежная пресса восторженно писала о нем (и, кстати сказать, только о нем одном из всех советских футболистов)? Да просто потому, что в трех матчах группового турнира – со сборными Югославии, Колумбии и Уругвая – Яшин взял и парировал такое количество трудных мячей, что, пропусти он десятую долю их, сборной не добраться бы и до четвертьфинала. И в игре с чилийцами Яшин пропустил только те мячи, взять которые было совершенно невозможно! Спрашивается, неужели этого не видели Киселев, Мержанов и Стародуб, передавшие в Москву несправедливый по отношению к Яшину отчет? Конечно, видели, но своя рубашка ближе к телу: ведь и объединились-то все трое (да еще под фирмой ТАСС!), чтобы спаянно встать на защиту интересов руководства советской делегации. Последнее же, естественно, было заинтересовано в том, чтобы представить дома провал сборной СССР на мировом чемпионате не как итог некачественной ее подготовки, а под видом досадной неудачи, проистекшей в результате неожиданно слабой игры вратаря. Кто же, дескать, мог предвидеть, что опытнейший голкипер пропустит такие легкие мячи!

Но отчего же, спросит читатель, интересы руководства делегации не стал отражать «далекий от спорта» корреспондент АПН по Южной Америке Игнатьев? Да потому, что он членом нашей спортивной делегации не являлся и, в отличие от Киселева, Мержанова и Стародуба, ни с какой стороны от ее руководителей не зависел, в связи с чем и передал в Москву собственные впечатления, ничего ни с кем по части голов не согласовывая.

Чилиец Рохас забил второй гол, пройдя с мячом от своей штрафной площади к позиции для удара, никем из советских игроков не атакуемый и не преследуемый. «Представляется невероятным,– писал очевидец (слова которого я уже приводил выше),– чтобы футболист мог так спокойно, не встречая сопротивления, пройти с мячом всю центральную зону поля». И пояснял, что нападающие сборной СССР после срыва их атаки застряли на чужой половине, а защитники, едва мяч очутился у Рохаса, бросились прикрывать каждый своего «визави». В суматохе никто из них о нейтрализации Рохаса не позаботился. Тщетны были и громогласные, обращенные к партнерам призывы Яшина, почуявшего нешуточную опасность для своих ворот. Так что накануне чемпионата мира тренер Пинаичев словно в воду глядел: к этим соревнованиям наша команда была подготовлена далеко не лучшим образом[2]. В этой связи приведу «показания» того же свидетеля: «Разрыв между линиями у нас был столь очевиден, что рано или поздно нечто подобное не могло не случиться». Назову наконец его имя – Игорь Нетто, капитан сборной СССР на чилийском чемпионате мира.

Но о «разрыве между линиями» Нетто писал в 1986 году, а в шестидесятые годы, в частности в своей книге «Это – футбол!» (1964), утверждал, что «тренеры могли и должны были... сменить Льва Яшина», который, дескать, устал и перенервничал. Впрочем, ни в чем я Нетто не упрекаю. Такое уж это было время: в иных сферах оно звалось оттепелью, а в большом спорте каждый сверчок и тогда обязан был знать свой шесток.

Между тем в 1962 году всякий выход на поле в составе московской команды «Динамо» становился для Яшина сущей мукой. «Да что выход на поле,– читаем в воспоминаниях вратаря.– Каждый шаг по городу!». Не ведал он покоя и дома: в почтовом ящике находил издевательские письма, на стеклах машины – злобные оскорбительные надписи, несколько раз камнями били окна в его квартире. «Переносить все это было выше моих сил,– писал Яшин,– и я сказал нашему тренеру Александру Семеновичу Пономареву: «Больше играть не могу». Тот Яшину сочувствовал, но, все понимая, удерживать его не стал.

Было Яшину тогда, напомню, тридцать три года – возраст, когда футбольные вратари находятся в расцвете сил, в зените мастерства, и все действия стражей ворот носят обдуманный характер, а не зиждутся на пресловутой вратарской интуиции. Французский футбольный журналист Робер Иша, посвятивший много лет изучению вратарского искусства, пришел к выводу, что современные голкиперы лучше всего выступают по достижении тридцатилетнего возраста. Вратаря высокого класса, поясняет Иша, создают только многолетний труд и опыт, ибо врожденные качества – реакция, гибкость, выдержка–проявляются в игре по-настоящему, лишь когда их отшлифует долгая кропотливая работа. Заботящийся о своем физическом состоянии спортсмен, которому перевалило за третий десяток, продолжает французский журналист, может поспорить в ловкости с мальчиком. К тому же от вратаря не требуется спринтерских качеств, куда более важна нервная выносливость. Наблюдение в высшей степени справедливое: сорокалетний вратарь Питер Шилтон, выступавший на чемпионате мира 1990 года в составе сборной Англии,– лучший тому пример.

Итак, Пономарев удерживать Яшина не стал: «Поступай, как знаешь, тебе видней. Пока отдыхай, а там видно будет...» Яшин уехал из Москвы и, проводя день за днем на рыбалке, два месяца обдумывал свое печальное положение. Ведь никакой запасной профессии у него не было, не обзавелся он и физкультурным дипломом. Отчего не мог рассчитывать даже на место тренера в детской футбольной школе. Забегая вперед, скажу, что этого горького урока Яшин не забыл, сдал впоследствии экзамен на аттестат зрелости и окончил вуз. Но в 1962 году у Яшина просто не оставалось иного выхода, как вернуться назад в футбол, причем на любых условиях.

Поначалу в московском «Динамо» Пономарев отправил Яшина в дубль. Не трудно представить себе, какие чувства овладевали всемирно известным вратарем, когда он в разбитом автобусе направлялся с дублерами на подмосковные стадиончики, где обитатели деревянных трибун освистывали его не менее усердно, чем антагонисты на центральном стадионе «Динамо» и в стотысячных Лужниках. Но поскольку и в дубле Яшин играл божественно, Пономарев возвратил его в основной состав. Злопамятные болельщики, однако, по-прежнему не унимались, сочинив вдобавок ко всему обидную песенку: «Леву в Чили научили, как стоять, разинув рот...». Да и некоторые спортивные журналисты усматривали теперь едва ли не в каждом голе, забитом в ворота московского «Динамо», промах вратаря. К этим журналистам присоединился, к сожалению, и радиокомментатор Вадим Синявский. «Что-то наш Лев начал питаться «бабочками»!» – сострил он в одном из своих репортажей, и эта фраза тотчас стала среди болельщиков крылатой. Лишь Пономарев подобного рода отзывы об игре Яшина игнорировал, тем более что выступало «Динамо» в первенстве страны успешно. Принял Пономарев эту команду в начале 1962 года далеко не в блестящем состоянии: в чемпионате СССР 1961 года она заняла одиннадцатое место, а в 1962 году уже выиграла второе. В 1963-м же стала под водительством Пономарева чемпионом страны. Непобитым остается по сей день рекорд, установленный тогда Яшиным: в двадцати семи матчах чемпионата СССР он пропустил только шесть мячей. Но и этот рекорд, и чемпионство динамовцев Москвы были еще впереди, когда из штаб-квартиры ФИФА прибыло письмо, в котором Яшина приглашали принять участие в посвященном столетию английского футбола матче между сборной Англии и сборной ФИФА (последнюю обычно именуют сборной мира). В письме сообщалось также, что тренером сборной ФИФА назначен Фернандо Риера (тот самый Риера, который на чемпионате мира возглавлял команду Чили) и что первым, кого бы ему хотелось видеть в воротах сборной мира, он назвал Яшина.

Знал ли, однако, Риера о безостановочной критике, которой у нас подвергалась в то время игра Яшина? Не мог не знать, ибо о ней рассказывалось и в зарубежной прессе. Как, впрочем, и о том, что Яшина на родине считают единственным виновником поражения сборной СССР в четвертьфинале первенства мира. В зарубежной спортивной прессе было даже помещено специальное заявление Риеры: «Яшин играл безупречно, и два мяча, которые он пропустил, не взял бы никакой другой вратарь».

Получившая название «матча века» игра между сборными Англии и ФИФА состоялась на лондонском стадионе «Уэмбли» 23 октября 1963 года. А за десять дней до «матча века», 13 октября, телевидение транслировало из Москвы во множество стран матч СССР – Италия. Вы думаете, в воротах советской сборной стоял Яшин? Ничуть не бывало. Тогдашнее руководство сборной СССР кандидатуру Яшина – даже в качестве резервного голкипера – решительно отвело. Однако на повторную встречу с итальянцами, которая состоялась в Риме уже после «матча века», Яшина с собой захватили – запасным. И лишь за час до игры решили поставить в ворота именно его.

23 ноября 1963 года на стадионе «Олимпико» в Риме Яшин провел одну из своих самых ярких игр. Он взял пенальти и парировал два пушечных удара, и эти три вратарских броска деморализовали итальянских нападающих. Вскоре редакция еженедельника «Франс футбол» объявила, что Яшин признан лучшим футболистом Европы 1963 года и приглашается в Париж для торжественного вручения ему «Золотого мяча». Так только признание за рубежом спасло Яшина от необъективных отзывов о его игре. И вновь эпитеты «неувядаемый», «замечательный», «великий» замелькали в нашей прессе, сопрягаясь с фамилией Яшина.

Разумеется, если бы спецкоры «Советского спорта» и «Комсомольской правды» на чилийском чемпионате мира 1962 года Мержанов и Киселев были живы, они могли бы мне возразить, что писали (вкупе со спецкором ТАСС Стародубом) «антияшинский» отчет о матче СССР – Чили вовсе не по начальственной указке, а что именно таково было их собственное видение игры! Но почему же тогда Мержанов и Киселев, зная, что авторство их отчета Яшин публично приписывает – по неведению! – спецкору АПН по Южной Америке Игнатьеву, тем не менее на протяжении многих лет не сообщали об этой ошибке? Ведь в распоряжении обоих были и «Комсомольская правда», и «Советский спорт», и еженедельник «Футбол» (который редактировал Мержанов). Почему наконец молчит об этой «ошибке» ныне здравствующий Стародуб, почему позволял он Яшину – до самых его последних дней – обвинять в своей послечилийской драме ни в чем не повинного человека?

Мержанов, кстати сказать, описал в своей вышедшей в 1972 году книге «Еще раз про футбол» матч СССР – Чили как бы «наново», и в этом описании нет ни слова о том, что голы были пропущены по вине вратаря! Что касается Стародуба, то у меня хранится магнитозапись нашего разговора (состоявшегося в 1986 году), в котором он признался, что ему, Мержанову и Киселеву, когда игра закончилась, «было приказано» для написания отчета о ней «объединиться».

Возвращусь, однако, к письму, полученному мною в 1966 году из Одессы от Лобановского. Ничего драматического, на мой взгляд, с Лобановским не произошло, тем паче что негативные отзывы о его игре появлялись далеко не во всех газетах, а публика, в каком бы городе «Черноморец» ни играл, Лобановскому неизменно рукоплескала! И все же, обидевшись на несправедливые отчеты в одесских газетах, он решил «Черноморец» оставить, причем рассчитывал, помнится, на приглашения из московских команд. Увы, таковые не последовали. Не звали его уже и в сборную СССР. В конце концов Лобановский оказался в «Шахтере», из которого тоже довольно скоро ему пришлось уйти. Вот чем обернулась для него в итоге конфликтная ситуация в ресторане симферопольского аэропорта! А ведь, между прочим, пить до дна за успех киевского «Динамо» Маслов никого не принуждал! Так что если бы Лобановский (который тогда не употреблял спиртного) отдал дань распространенному суеверию, лишь поднеся рюмку ко рту, ему не пришлось бы, думаю, в двадцать девять лет навсегда покинуть футбольное поле, да еще в Донецке. Уверен, что при его отменном здоровье и умении режимить он благополучно играл бы в киевском «Динамо» минимум лет до тридцати пяти...

Недавно, в конце июля 1991 года, газеты сообщили о наказании, которым наша футбольная федерация подвергла трех игроков олимпийской сборной – Беженара, Заеца и Саленко, позволивших себе, побаловавшись пивком, попасться в состоянии приятного легкого подпития на глаза главному тренеру этой команды. Любители футбола были также извещены, что употребление игроками пива наш руководящий футбольный орган считает недопустимым нарушением режима, отчего и предупредил провинившихся, что, если кто-либо из них вновь попадется на том же, он будет лишен звания мастера спорта.

Вспоминая об опыте работы Маслова, не могу не сказать, что, какую бы команду он ни возглавлял (московское и нижегородское «Торпедо», ростовский СКА, киевское «Динамо», «Арарат»), этот прославленный наставник футболистов разрешал им выпивать (а порою, как мы уже знаем, и сам мог опрокинуть с ними чарку). Не подумайте только, что Маслов позволял кому-либо пить в ущерб спортивной форме. В последних случаях наказания были неминуемы, но он никогда не доносил об этом федерации футбола! Иными словами, Маслов, всегда помня о том, что запретный плод сладок, не желал загонять в подполье привычку многих спортсменов снимать стрессы после соревнований посредством выпивок, то есть стремился к тому, чтобы эта «производственная необходимость» постоянно находилась под его контролем. В те времена, когда работал Маслов, как, впрочем, и много позже, упоминать в прессе о том, что спортсмены в подавляющем своем большинстве расслабляются с помощью спиртного, у нас ни в коем случае не полагалось, хотя в мире спорта это было известно всем.

В 1990 году, воспользовавшись дарами гласности, я решился написать (и это было напечатано в «Футболе»), что убрать после игры возбуждение, начать думать о чем-то другом и, наконец, заснуть не могут помочь футболистам никакие таблетки – транквилизаторы и снотворные. А выпьют – напряжение постепенно спадает, и часам к двум-трем ночи приходит сон, да и то некрепкий[3]. Вот почему многие тренеры, беря пример с Маслова, всегда относились к подобного рода «расслаблениям» без ханжества, толерантно.

С тренером же нашей нынешней олимпийской сборной, который поспешил доложить руководству федерации о замеченном в собственной команде нарушении спортивного режима, судьба неожиданно сыграла злую шутку. Когда дисциплинарный комитет федерации, вняв полученному сигналу, постановил дисквалифицировать каждого из троих любителей пивка на пять матчей, их тренер спохватился: ведь Беженар, Заец и Саленко, пропустив пять игр чемпионата страны, неизбежно утратят спортивную форму, а значит, и в олимпийской команде полноценно действовать не смогут! И тогда под тихие смешки членов дисциплинарного комитета главный тренер олимпийской сборной стал умолять их о гораздо более мягком, условном наказании провинившихся. Но это еще не все. В конце августа 1991 года олимпийцы принимали в Лужниках национальную сборную США. Однако киевские динамовцы Саленко и Заец, смертельно обиженные на главного тренера олимпийской команды, приехать в Москву отказались. Больше того, оба заявили, как известно, что не будут в этой команде играть и впредь.

В командах же, которые возглавлял Маслов, подобного рода происшествий не случалось никогда. Уехав с базы «на волю», на побывку к семье, игроки этих команд возвращались, как правило, вполне отдохнувшими и, разумеется, трезвыми. Они знали, что Маслов видит в них людей серьезных, верит в их профессиональное чувство ответственности. Не хочу называть фамилию одного из последователей Маслова, поскольку он и поныне тренер действующий, но слова, с которыми он в числе других слов обращается к футболистам, принимая очередную команду, приведу, ибо слышал их собственными ушами: «Ребята, если уж выпиваете, не следует дешевиться и нажимать на бормотуху. Расслабляйтесь марочными коньяками, а еще лучше – импортным баночным пивом!».

Вопрос этот, как и чем расслабляться, между прочим, для нашего футбола не столь уж маловажен. Мне уже приходилось писать, что «среднестатистический» наш футболист завершает спортивный путь почти на три года раньше своего зарубежного коллеги. Объясняется это, быть может, в первую голову тем, что большинство игроков рекрутируется у нас из бедных или даже очень бедных семейств, где основной рацион питания детей состоит из картошки, хлеба и капусты. Не умеют, к сожалению, многие наши футболисты полноценно отдыхать за пределами спортивных баз. Ну и потребляют, наконец, для снятия послеигровых напряжений больше спиртного (а главное – худшего качества), чем их зарубежные собратья. Так что, советуя игрокам не нажимать на бормотуху и т. п., упоминавшийся выше тренер преследовал по меньшей мере две цели. Во-первых, пробуждение поутру – в день отдыха после матча – не соединено с головной болью, тошнотой и дурным настроением, что позволяет нормально позавтракать, с удовольствием отправиться затем в сауну, а утром следующего дня прибыть на базу в полной готовности к тренировочным нагрузкам. Во-вторых, марочные сорта коньяка и импортное баночное пиво стоят достаточно дорого, чтобы пить их галлонами.

Парадоксально, но последователем Маслова в этом отношении явился, став тренером... Лобановский! Когда он возглавлял «Днепр», киевское «Динамо», а также олимпийскую и национальную сборные СССР, пьяных историй там никогда не бывало. Я сам присутствовал в Днепропетровске на застолье (бывшие футболисты «Днепра» могут это подтвердить, поскольку я был избран тамадой), в котором участвовали наравне с игроками (и вполне дружески, то есть не следя за тем, кто и сколько себе наливает) Лобановский и все его помощники, спортивные и хозяйственные. Происходило пиршество, кстати сказать, в середине сезона. Впрочем, масловскому опыту Лобановский-тренер следовал и в других аспектах, причем о своем ученичестве у Маслова он сообщал в различных интервью неоднократно. Хотя в детальные объяснения по этой части не вдавался по каким-то причинам никогда. Однако его ученичество у Маслова – не больше, чем секрет Полишинеля, и о нем читатель узнает несколько позже.

Об опыте работы Маслова я писал в шестидесятые годы довольно часто, пока одна из таких статей не принесла мне, как говорится, целый воз и маленькую тележку неприятностей. Называлась статья «Что такое театр футболиста?» и была напечатана в начале 1968 года в двух номерах газеты «Советский спорт». Я, конечно, допускал, что публикация этой статьи не порадует Маслова: в то время он был в зените славы (киевское «Динамо» второй раз подряд выиграло чемпионат страны), а я в разгар всяческих воскурений Маслову фимиама (местные поэты и композиторы посвящали ему даже песни!) писал, что, если он не перестанет внедрять в игру «Динамо» не до конца им самим понятые теории, киевская команда неизбежно ослабеет.

Между прочим, эти же соображения я высказал в конце 1967 года в киевской «Спортивной газете», и к напечатанию моей статьи Маслов отнесся без видимых эмоций, как ни в чем не бывало продолжая дружелюбно беседовать со мной при встречах. А вот в день публикации в «Советском спорте» первой части статьи «Что такое театр футболиста?» Маслов позвонил в редакцию (он находился тогда в Москве, проводя свой отпуск дома, с семьей) и сказал сотруднику отдела футбола, известному в прошлом вратарю «Спартака» Леонтьеву: «Пусть теперь киевское «Динамо» тренирует Галинский!». И отправил в Киев телеграмму аналогичного содержания.

Удостоверившись, что дана эта поразительная телеграмма действительно Масловым, и полагая, что разобиженную знаменитость необходимо как-то ублажить, руководство Спорткомитета УССР поручило начальнику отдела футбола Мартынюку, который отправлялся как раз в Москву на пленум Федерации футбола СССР, выступить там с осуждением моей статьи. Мартынюк старался вовсю, однако присутствовавшего на пленуме Маслова его выступление не удовлетворило. И хотя отпуск у Маслова уже закончился, он упорно продолжал находиться в Москве, Тогда киевские власти сделали еще один ход. В ЦК Компартии Украины спортом ведал отдел административных органов, и заведующий этим отделом Опанасюк, позвонив тогдашнему главному редактору «Советского спорта» Новоскольцеву, потребовал немедленно пресечь деятельность в Киеве заведующего украинским корпунктом «Советского спорта» Галинского. И мой главный редактор, ничтоже сумняшеся, отдал приказ о переводе Галинского на более низкую должность – разъездного корреспондента. В редакции этот приказ вызвал у многих возмущение. Выходило, что Новоскольцев безо всякой борьбы отдал собкора центральной газеты на съедение местным властям. В связи с чем два ведущих сотрудника «Советского спорта» – писатель Александр Кикнадзе и очеркист заслуженный мастер спорта Дмитрий Иванов (в прошлом чемпион мира по тяжелой атлетике) – отправились в Отдел пропаганды ЦК КПСС к заведующему сектором газет Власову. В результате этого визита к вечеру того же дня я был восстановлен в должности зав. корпунктом по УССР.

Но и Маслов из Москвы в Киев не уезжал! Причем в действительности, как он позже мне сам говорил, Маслов вовсе на меня не сердился. Дело в том, что он являлся закадычным другом тогдашнего заведующего отделом футбола газеты «Советский спорт» Виттенберга, который в данном случае дирижировал поведением Маслова, исходя из собственных интересов. Вообще-то Виттенберг был журналист одаренный (свои статьи он подписывал псевдонимом «А. Вит»), однако, просидев несколько лет ни за что ни про что в сталинских лагерях, он всячески старался избегать проблемных критических выступлений.

Больше того, Виттенберг подчас опасался публиковать под своим именем даже статьи о тактике футбола, отчего те выходили за подписью его друга Маслова, который, конечно же, возвращал настоящему их автору гонорар. К «масловским» статьям Виттенберг придумывал звучные изысканные названия: «И щит, и меч», «Мексиканские ожидания», «Все начинается с мечты», «Калифорнийские клипперы» и т. д. и т. п. Но когда я познакомился с Масловым, то был шокирован оборотами его речи, никак не вязавшимися с вычурным стилем его статей. Мы стояли у раздевалки, когда Маслов обратился к администратору команды: «Я тут с товарищем поговорю, а ты ехай!». Позднее мы стали встречаться и разговаривать чаще, и Маслов как-то сказал мне (дело было уже в Киеве): «Знаете, кто у меня в Москве пишет? Сашка Виттенберг. Он пишет, а я ему мысли даю...».

Виттенбергу скандал вокруг моей статьи был крайне желателен, поскольку он увидел в нем неплохой способ поставить на место сразу трех тогдашних руководителей «Советского спорта». И вот почему. Главный редактор газеты Новоскольцев, его первый заместитель Шевцов и ответственный секретарь Близнюк, желая продемонстрировать коллективу редакции, что, дескать, отдел футбола работает вполсилы, решили сами заказать и опубликовать, минуя Виттенберга, несколько интересных проблемных статей. Близнюк, который был родом с Украины и хорошо знал украинский язык, познакомил Новоскольцева и Шевцова с моей статьей о Маслове в киевской «Спортивной газете», после чего попросил меня от имени главного срочно написать для «Советского спорта» статью о «театре футболиста», пошире развернув аргументацию, изложенную в украинской газете. Не подозревая о редакционных хитросплетениях, я это задание охотно выполнил. Но теперь уже Виттенберг, отдел которого работал, кстати, очень хорошо, захотел показать всем, что статья, которую главный заказал в обход футбольного отдела редакции, принесла газете только вред!

Одним словом, Маслов, побуждаемый Виттенбергом, продолжал накалять обстановку и возвращаться в Киев отказывался. И тогда в угоду ему (ведь отпуск у киевских динамовцев уже закончился, и команда как бы простаивала) председатель республиканского Спорткомитета Кулик распорядился включить в повестку дня заседания президиума Федерации футбола УССР, созванного 3 февраля 1968 года, на которое в Киев съехались для обсуждения задач предстоящего сезона тренеры всех украинских команд мастеров, еще и коллективное поношение статьи Галинского в «Советском спорте». А дабы мероприятие сие прошло с большой помпой, на заседание было приглашено около двухсот человек – представители прессы, футбольной общественности, именитые болельщики киевского « Динамо».

Четырнадцать ораторов, сменявших друг друга на трибуне (небезынтересно, что среди них были и некоторые мои приятели), предавали анафеме мою статью «Что такое театр футболиста?» и меня самого. Наиболее гневно прозвучала речь заместителя председателя Федерации футбола УССР Черчияна. Ревностно выполняя распоряжение начальства, он закончил ее следующей притчей: «Человек нес арбуз, выронил его, и арбуз разбился. Это беда, но не катастрофа. А теперь представьте, что Галинский летит в самолете, и самолет разбился. Это была бы катастрофа, но не беда».

Спустя пару дней республиканская газета «Правда Украины» поместила групповое письмо, в котором несколько спортивных деятелей громили мою статью «с научных позиций». Впрочем, на моем служебном положении вся эта свистопляска отразиться уже не могла, ибо главный редактор «Советского спорта» Новоскольцев, получив от своего непосредственного начальства в ЦК КПСС указание оставить меня в покое, дал, как говорится, «полный задний ход» и даже бровью не повел в ответ на описанные выше акции киевских спортивных властей. Маслов же благополучно вернулся в Киев и приступил к исполнению своих обязанностей. Мы часто встречались с ним после этого в Киеве и вполне мирно вспоминали о происшедшем, поскольку оба знали истинную подоплеку этого скандала. Что же касается более поздних газетных сообщений, будто я был тогда же из Киева изгнан, то они просто перелицевали тот факт, что осенью 1968 года я переехал из Киева в Москву на работу в центральный аппарат «Советского спорта».

О чем же шла речь в моей статье про «театр футболиста»? Определение это впервые пришло мне на ум в 1961 году в Лужниках, когда на одном из матчей с участием московского «Торпедо» я сидел неподалеку от тренера автозаводцев Маслова. У одного из торпедовцев игра определенно не клеилась, и Маслов распорядился его заменить. Однако капитан команды Валентин Иванов, подбежав к кромке поля, у которой уже разминался запасной, крикнул Маслову, что никакой замены не требуется. Я невольно взглянул на Маслова, но тот был совершенно невозмутим. Несколькими годами спустя я снова стал свидетелем подобной же сценки (прав, да, команда уже была другая – киевское «Динамо»), но теперь я понимал, что игроки отказываются выполнить распоряжение Маслова вовсе не потому, что хотят уронить его авторитет. Отвергая предложенную тренером замену, команда как бы говорила: не беспокойтесь, все в порядке, в нашей игре и без замены наступит вскоре перелом.

Приходя в новую для него команду, Маслов на первом же собрании сообщал о своем понимании роли тренера. Он говорил, что верит в импровизацию футболистов, призывал их к свободному поиску эффективной игры. А так как в киевское «Динамо» игроки по традиции приглашались только первоклассные, то их мастерство (когда команду возглавил Маслов), соединившись со свободой импровизации, и дало тот впечатляющий феномен, который я и называл в своих статьях «театром футболиста». Практически это выглядело так. Накануне матча, команда собиралась вечером за чаем и под председательством Маслова подробно обсуждала завтрашние задачи. И когда на следующий день Маслов давал незадолго до выезда на стадион так называемую тренерскую установку на игру, он в полной мере учитывал суждения, которые были высказаны футболистами накануне. Вот почему не только Маслов, но и каждый футболист был в ответе за ход игры! И пока дело шло именно так, киевское «Динамо» уверенно продвигалось от успеха к успеху.

Но чем лучше играла масловская команда, тем больше, между прочим, зарабатывал Виттенберг, ибо тем охотнее и чаще газеты и журналы публиковали подписанные Масловым статьи о путях развития мирового и отечественного футбола, о прогрессивности или консервативности тех или иных тактических построений, о перспективности или, наоборот, обреченности различных методов ведения обороны, игры полузащиты и нападения. Неплохо зная иностранные языки, Виттенберг постоянно реферировал для выпускаемой московским издательством «Физкультура и спорт» серии брошюр «Футбол за рубежом» европейскую спортивную прессу. Почерпнутыми из нее сведениями он начинял «статьи Маслова». Идеи, которые Виттенбергу особенно нравились, в «масловских статьях» подчас абсолютизировались. В них, например, говорилось, что персональная защита унижает, оскорбляет и даже морально угнетает пользующихся ею игроков, отчего «персоналке» не должно быть места на футбольных полях.

И все кончилось бы благополучно, если бы Маслов «своих» сочинений... не читал. Ведь в «его» статьях то и дело намекалось, будто содержащиеся в них идеи почерпнуты из новаторской практики киевского «Динамо», и сам Маслов, читая эти статьи после их выхода в свет, в какой-то момент уверовал, что успехи команды действительно основаны на его, Маслова, теоретических прозрениях. И примерно с осени 1967 года он стал давать установки на матчи, с игроками предварительно не советуясь. Так, например, он начал требовать (руководствуясь доктриной, придуманной для него Виттенбергом), чтобы футболисты полностью отказались от «персоналки»! Но поскольку построения и методов тренировки других видов защиты Маслов не знал, слаженная и сильная дотоле оборона киевского «Динамо» постепенно деформировалась.

В ноябре 1967 года перед матчем киевского «Динамо» с чемпионом Польши «Гурником» у меня состоялся короткий разговор с Масловым в присутствии многих журналистов. Тренер киевлян поинтересовался моим прогнозом. Однако будучи принципиальным противником прогнозов, я сказал лишь, что многое зависит от того, справится ли защита и полузащита «Динамо» со знаменитой, прекрасно сыгранной польской парой Шолтысик – Любаньський. «Что вы имеете в виду под словом «справится»?» – осведомился Маслов.– «Только одно,– ответил я,– плотную и неусыпную опеку над ними в течение всего матча».– «То есть персональную?» – спросил Маслов.– «Да».– «Этого не будет,– сказал Маслов.– Ни за что!» – «В таком случае,– сказал я,– ваше положение представляется мне безмерно тяжелым». И я оказался прав. Киевское «Динамо» проиграло со счетом 1:2. Первый мяч забил Шолтысик, второй – Любаньський.

Об этих-то начальных признаках ликвидации Масловым киевского «театра футболиста» я и писал достаточно деликатно в своей статье. И спортивным руководителям УССР, наверное, вместо того, чтобы затевать вокруг нее нелепую шумиху, стоило бы прислушаться к моим словам. Все всегда знавший начальник отдела футбола Спорткомитета СССР Гранаткин высказался весьма проницательно в связи с неожиданным проигрышем «Гурнику»: «Маслов пал жертвой своих же статей. Сколько раз я говорил Виттенбергу, что преступно давать в руки ребенку нож!». Когда в 1970 году киевское «Динамо» опустилось в чемпионате страны на седьмое место, Маслов стал объектом рьяных обличений со стороны всех тех, кто в 1968 году, защищая его от моих вполне доброжелательных предостережений, злобно набрасывался на меня.

Истины ради следует сказать, что уволенный тогда же из киевского «Динамо» Маслов сумел сделать из всего того, что с ним на Украине произошло, правильные выводы (тем паче, что теоретических статей за его подписью Виттенбергу уже не заказывали). Возглавив московское «Торпедо», а затем «Арарат», Маслов вернулся к своим прежним методам работы, полагаясь во всем на интуицию и опыт игроков. Но «театра футболиста», равного киевскому, нигде больше не создал, я думаю, только потому, что успех подобных «театров» покоится на качестве «актерских» озарений и импровизаций, а московское «Торпедо» и «Арарат» начала семидесятых годов не располагали таким числом ярких футбольных звезд, как киевское «Динамо».

Читатель, надеюсь, помнит о моем обещании раскрыть одну из «тайн» Лобановского, то есть рассказать об активном заимствовании им, когда он стал тренером, масловского опыта (помимо по достоинству оцененной пользы расслаблений с помощью спиртного). Начну этот свой рассказ с того, что, находясь в течение года в опале у Маслова, то есть в некоем неопределенном резерве, Лобановский не мог не видеть, как Маслов перевернул все представления киевских руководителей о том, какой должна быть тренировочная база команды высшей лиги. В самом деле, той первоклассной – по всем международным стандартам – базой, какой располагает нынче киевское «Динамо», этот клуб обязан в первую голову Маслову: даже красивейшее место для нее – на берегу великой реки – он выбрал самолично. Между прочим, высмеивая в разговорах с киевскими начальниками убожество старой базы, Маслов ссылался на традиции московского «Торпедо» или, вернее, администрации ЗИЛа, которая со времен Лихачева своими заботами опережала желания тренеров и нужды футболистов. Маслов же большую часть жизни провел как футболист и тренер в «Торпедо» – отсюда и его поистине отеческое отношение к игрокам (случай с самим Лобановским не в счет, ибо причины тут, как мы уже знаем, были особые).

В точности по-масловски повел дело Лобановский, получив под свое начало команду «Днепр». Ее хозяева – директорат гигантского Южного машиностроительного завода – располагали не меньшими возможностями, нежели руководство ЗИЛа, Лобановский сумел обаять генерального директора завода Макарова, и вскоре стала строиться в живописном месте (неподалеку от той же великой реки) замечательная тренировочная база «Днепра».

Не менее энергично, чем Маслов, добивался Лобановский и решения так называемых социально-бытовых проблем футболистов. И в «Днепре», и в киевском «Динамо», коль уж игрок попадал в основной состав команды, у него сразу появлялось все, о чем только мог мечтать в те годы «совок». Вспоминаю, как в 1974 году был переведен из «Черноморца» в Киев талантливый нападающий Шепель. Из Одессы он уезжать не хотел, отчего и, прислушавшись к советам тренеров «Черноморца», запросил у Лобановского нечто, по разумению этих тренеров, абсолютно невыполнимое: комфортабельную трехкомнатную квартиру в центре Киева (на семью из трех человек) и приобретение «Волги» вне очереди! К удивлению одесских тренеров, все требуемое было предоставлено Шепелю немедленно! А ведь брали его на роль резервного форварда – Лобановский располагал тогда в линии нападения такими звездами, как Онищенко и Блохин.

Зачем же Лобановский взял фактически ненужного ему игрока? В этом тоже сказалось влияние опыта Маслова. Но здесь необходимо краткое «историческое» отступление. Начиная с 1934 года, когда столицей Украины вместо Харькова стал Киев, интересы здешнего «Динамо» выдвинулись в республике на первое место, а все другие ее команды превратились в поставщиков наиболее ценных «экземпляров» для киевского «розария». Так, в конце сороковых годов буквально в одночасье было разорено футбольное Закарпатье – и единственно ради укрепления дубля киевского «Динамо»! Игроков, не желавших переезжать в Киев, туда все-таки привозили, иногда и под конвоем. В 1959 году именно так был «доставлен» в Киев Турянчик, причем сразу же после того, как он осмелился послать в «Советский спорт» письмо, которое газета напечатала под заголовком «Могу ли я играть за свою команду?».

И все же таких размеров стягивания с периферии в киевское «Динамо» лучших украинских игроков (с безусловным превышением потребностей команды), какое началось при Маслове, история футбола в этой республике еще не знала. Иными словами, Маслов на все сто процентов оценил тот факт, что тренер киевского «Динамо» рассматривался власть предержащими как начальник над всеми другими тренерами и футболистами Украины. В этой связи Маслов порой в кругу друзей даже называл себя в шутку министром футбола УССР. И в самом деле: приняв у своего предшественника изрядно растерянную под влиянием неудач, но в общем превосходно укомплектованную команду, средний возраст которой составлял двадцать пять лет, Маслов, руководивший киевским «Динамо» в течение семи сезонов (1964– 1970), устраивал в матчах чемпионата СССР смотрины – в среднем четырем новым игрокам ежегодно.

Много это или мало? Расскажу в этой связи небольшую историйку. В Киев приехал в начале шестидесятых годов президент Итальянской федерации футбола Аньелли. Два дня провели с ним – главным образом в разговорах о футболе – председатель украинской федерации Кузнецов, государственный тренер Идзковский и я (как заведующий корпунктом «Советского спорта»). Миллиардер, владелец автомобильных заводов «Фиат» и других предприятий, Аньелли являлся, помимо прочего, единоличным хозяином футбольного клуба «Ювентус». Как-то разговор у нас зашел о растущих на Западе с каждым годом ценах на футболистов, и Аньелли пожаловался, что у него подчас не хватает денег, чтобы приобрести и половину игроков, каких ему желательно было бы видеть в своей команде. Максимум, что Аньелли в этом смысле удавалось,– это приобретать в каждом сезоне двух новых футболистов. Таким образом, если бы он покупал ежесезонно столько игроков, сколько пробовал в среднем каждый год в киевском «Динамо» Маслов,– заводы «Фиат» вкупе с командой «Ювентус» перешли бы, возможно, в руки других хозяев...

Что касается Лобановского, то он «дегустировал» ежегодно в Киеве в среднем по пять новых игроков, то есть почти полкоманды. А ведь унаследовал он от своего предшественника Севидова команду, на редкость сбалансированную, хорошо сыгранную, боевую, средний воздаст футболистов которой составлял двадцать пять лет!

Кто-нибудь, вероятно, поинтересуется: но зачем в таком случае надо было смещать Севидова, заменять его Лобановским? Это тоже отдельная закулисная футбольная история, ибо переезд Лобановского в Киев имел какую-то подоплеку, то есть некую тайную пружину. Может быть, спортивные начальники расскажут когда-нибудь правду, но пока существуют только версии, предположения. Я, например, располагаю версией бывшего администратора «Днепра» Петрашевского.

В 1972 году в конце сезона, то есть еще за год до переезда Лобановского в Киев, он позвонил мне (в Москву из Днепропетровска) и сказал, что его вызывают в украинскую столицу и что там, как он понял, раз говор пойдет о его переходе на тренерскую работу в киевское «Динамо». Предположив, что Севидов, возможно вступил с местными властями в какой-то конфликт, я обеспокоился этим, позвонил в Киев и спросил у Севидова что у него там происходит. Выяснилось, что «на Шипке все спокойно». На следующий день Лобановский звонит мне уже из Киева, обескураженный тем, что утром в ЦК Компартии Украины ему говорили о необходимости принять киевское «Динамо», а несколькими часами спустя в городском и республиканском советах общества «Динамо», а также в Спорткомитете УССР его встретили чуть ли не в штыки. Поняв, что за спинами обоих – Севидова и Лобановского – плетется какая-то интрига, я посоветовал последнему возвратиться, не мешкая, в Днепропетровск, что он и сделал.

Однако спустя год, поздней осенью 1973-го, Лобановского вновь вызвали в ЦК Компартии Украины и обязали возглавить киевское «Динамо», Обязали, рассказывал мне Лобановский, как коммуниста. Севидова же уволили под предлогом развала воспитательной работы в команде. Так, во всяком случае, значилось в приказе, хотя игроки души не чаяли в своем тренере и бегали по начальству с просьбами его оставить. Десять лет минуло со дня переезда Лобановского в Киев, а я все эти годы недоумевал, почему все-таки ЦК решил заменить опытного, хорошо работавшего Севидова молодым тренером «Днепра», команды, которая не входила даже в пятерку лидеров чемпионата?

И вот однажды, летом 1984-го, пришла мысль: а не связаны ли вызовы Лобановского в Киев и назначение его тренером «Динамо» с тем, что приятель Лобановского – администратор «Днепра» Петрашевский – являлся, в свою очередь, другом Валерия Щербицкого, сына первого секретаря ЦК КП Украины? Разыскать Петрашевского труда не составило, и вот он уже охотно и весело рассказывает, как было дело. Мне, говорит Петрашевский, очень хотелось перебраться в Киев, да только я не знал, как можно это сделать, не имея там жилья! Но как-то подумалось, что все решилось бы наилучшим образом, если бы тренером киевского «Динамо» вместо Севидова стал Лобановский. А дальше уж сработала, по словам Петрашевского, его давняя дружба с Валерием Щербицким...

Этот рассказ я записал, с согласия Петрашевского, на магнитофонную пленку и вот слушаю: «Не было бы Петрашевского, – смеется бывший администратор «Днепра»,–не было бы и тренера киевского «Динамо» Лобановского!». Всю эту историю я рассказал примерно полгода назад в киевской газете «Комсомольское знамя», и опровержения до сих пор не последовало, хотя, как мне сообщили коллеги, с публикацией ознакомились и Лобановский, и сын Щербицкого – Валерий. Верю ли я в то, что все происходило именно так? Верю – не верю, какое это сейчас имеет значение? Ведь даже ежемесячник «ФИФА ньюс», сотрудники которого оценивают события футбольной жизни разных стран весьма осмотрительно, отмечал, что снятие с работы тренера киевского «Динамо» Севидова, успешно руководившего командой в течение трех сезонов, с точки зрения логики необъяснимо.

Правда, после того как обвинение в том, что Севидов развалил-де воспитательную работу в команде, было высмеяно сразу в нескольких центральных газетах, киевские руководители нашли другую причину. Был пущен слух, что только по его вине киевляне проиграли финальный матч на Кубок СССР 1973 года с «Араратом». Тем более что об истинной причине поражения знали немногие. Внешняя канва событий в этом матче выглядела так. На 61-й минуте киевляне повели 1:0; на 87-й Севидов заменил полузащитника Буряка защитником Зуевым; на 88-й–нападающего Блохина– защитником Кондратовым; на 89-й минуту ереванцы счет сравняли, а в дополнительное время забили второй гол.

Между тем заменять Буряка и Блохина Севидов вовсе не хотел. Это один из его помощников, сидевший рядом на тренерской скамье, раз за разом настойчиво ему напоминал, что Зуева и Кондратова выпустить на площадку необходимо, поскольку на сей счет имеется твердое указание руководителей городского совета общества «Динамо». Почему же они выдвинули такое требование? Дело в том, что Зуев с Кондратовым не являлись еще мастерами спорта, а коль скоро «не мастер спорта » выходит на футбольное поле в финальном кубковом матче хотя бы на несколько секунд, мастером он стать обречен – вне зависимости от того, победит его команда в этой игре или потерпит поражение. Таким образом, руководители городского совета «Динамо», которые план подготовки мастеров, как всегда, недовыполняли, поставили бы в своей отчетности безо всяких трудов еще две галочки.

Предвижу вопрос: неужели Севидов обязан был их требование выполнить? Отвечаю: тренеры у нас, если они в состав клубного руководства не входят (а Севидов в него не входил), люди подневольные. Заменять же связку Буряк – Блохин Севидову не хотелось потому, что за нею присматривали по меньшей мере три игрока «Арарата». Но еще опаснее была замена Зуевым и Кондратовым кого-либо из футболистов оборонительной линии, так как все четверо знали хорошо свой маневр, отчего искусственная подмена двух звеньев ослабила бы всю линию наверняка. К такому же негативному результату вело, в сущности, и заранее не отрепетированное увеличение числа защитников до шести. Словом, куда ни кинь – всюду клин! И, чуя беду, Севидов тоскливо тянул и тянул с предписанной заменой до самых последних минут. Поистине – футбол вверх ногами!

Но я, кажется, уж слишком отвлекся от темы ученичества Лобановского у Маслова. А остановились мы на том, что Лобановский ежегодно «дегустировал» пять новых игроков. Правда, примерно столько же просматривал ежесезонно в основном составе московского «Спартака» и Бесков, но тут ведь все дело в квалификации игроков. Если вы приглашаете в именитую команду никому дотоле не известного футболиста (как это делал Бесков), то этим создаете ему рекламу. А если берете игроков знаменитых, в расцвете сил, либо молодежь, которая уже отличилась в составе сборной СССР, выступая на международных соревнованиях юниоров (причем берете тех и других едва ли не в приказном порядке, да еще по нескольку человек на одно амплуа, как это делали Маслов и Лобановский), то вы решаете таким путем не только собственные проблемы, но еще и сознательно ослабляете другие команды, в том числе и прямых соперников. Тренер харьковского «Металлиста» Ткаченко недавно вспоминал: «Бывало, приглянется киевскому «Динамо» кто-то в «Металлисте», так сам председатель облспорткомитета, дорожа своим рабочим местом, буквально выпроваживает его в столицу Украины». Вот что Лобановский с успехом перенял у Маслова, но, разумеется, этого никогда не афишировал[4].

Мне не раз приходилось писать о том, что успех Маслова зиждился на трех китах: (1) умелом подборе игроков, (2) постоянной заботе об их благополучии и (3) всяческом поощрении индивидуального и коллективного творчества футболистов. Вот и Лобановский, работая в 1968–1973 гг. в «Днепре», не отступал от означенной триады ни на йоту. И команда эта, будучи «театром футболиста» в его, можно сказать, чистом, виде, имела в турнирах немалый успех: перешла из второй лиги в первую, из первой – в высшую и там закрепилась. Однако в киевское «Динамо» Лобановский взял из постулатов своего учителя лишь первые два, а о третьем – свободном творчестве футболистов как основе командной игры – позабыл.

Читатель помнит, какую роль в судьбе Маслова сыграл журналист Виттенберг. Помнил об этом и Маслов. Человек он был самокритичный и с чувством юмора. Как-то, встретившись с ним в начале семидесятых годов в Москве, мы стали в очередной раз обсуждать киевскую эпопею, и я услышал от Маслова – в качестве резюме о его сотрудничестве е Виттенбергом – парафраз известных строчек из песни Окуджавы: «Да мне чего-нибудь попроще бы, а я циркачку полюбил!». Нечто похожее, я думаю, произошло и с Лобановским, который пригласил в киевское «Динамо» кандидата педнаук Зеленцова на специально учрежденный для него (с одобрения первого секретаря ЦК КП Украины Щербицкого) пост «научного руководителя команды».

Рекомендациям Зеленцова, в прошлом – прыгуна с шестом, который, копируя некоторых наших методистов тренинга в неигровых видах спорта, определял объем тренировки футболистов и выстраивал схемы ее периодизации (деля в этой связи предстоящие команде соревнования на важные, не слишком важные и совсем не важные), Лобановский следовал неукоснительно. Кстати, первым указал на то, что киевские игроки теряют свои лучшие качества, и это происходит потому, что команда решает на поле только примитивные задачи, не кто иной, как ... Маслов! Он заявил об этом со страниц еженедельника «Футбол–Хоккей» по окончании первого круга чемпионата страны 1974 года. Но в Киеве суждения Маслова были приняты в штыки: говорили, что им движет старая неприязнь к Лобановскому. Однако к точке зрения Маслова присоединялось с каждым годом все больше и больше специалистов и любителей футбола. Что не мешало, впрочем, отечественной спортивной прессе прославлять Лобановского, как говорится, в гуслях и тимпанах. Футбольные журналисты величали его порой «тренером-титаном» и даже «тренером столетия». Ведь за шестнадцать лет работы Лобановского в киевском «Динамо» оно восемь раз выигрывало первенство страны, шесть раз – Кубок СССР и дважды – Кубок обладателей кубков. Завладели киевляне однажды и европейским Суперкубком, призом тогда еще неофициальным. Спрашивается: для наставника команды все это – успех или неуспех?

Я тоже считал бы выигрыш названного выше количества призов грандиозным достижением Лобановского, если бы не помнил, что главный капитал команды – впрочем, кто этого не знает? – возможности ее пополнения, усиления состава. Киевское же «Динамо» в «эпоху Лобановского» было в этом плане несоизмеримо богаче любой другой клубной команды в СССР. А вероятно, и во всей Европе. Ибо кадровой базой для Лобановского стала вся футбольная Украина. Отчего даже в дубль киевского «Динамо» рекрутировались (через военкоматы) по распоряжению Лобановского украинские юниоры зарекомендовавшие себя наилучшим образом в сборных республики и страны. Причем призывались они в дубль с тем, чтобы заведомо ни разу не выйти на поле в основном составе «Динамо». Скольких из них угнетающе-бесперспективное прозябание в киевском дубле лишило веры в себя? А ведь у футбольного игрока вера в себя – такой же главенствующий психофизический компонент, как и у матадора[5].

Давая в начале 1991 года интервью киевской газете «Комсомольское знамя», спортивный отдел которой более всего интересовали, естественно, проблемы местной команды, я заметил, что турнирные успехи «Динамо» периода работы Лобановского следовало бы сопоставлять не с успехами «Спартака», ЦСКА, «Днепра», «Торпедо», «Шахтера» и т. д., а с достижениями грандов европейского клубного футбола. Допустим «Ювентуса». Интервьюер страшно удивился: «Как можно соотнести результаты киевского «Динамо» и «Ювентуса», если они играют в чемпионатах разных стран?». Ответ на этот вопрос, полагаю, способен прояснить, среди прочего, и подлинные причины популярности тренера Лобановского, ибо у нас почему-то никто не задумывался прежде над тем, что для киевского «Динамо» и «Ювентуса» (а равно – для киевского «Динамо» и «Баварии», киевского «Динамо» и «Ливерпуля» и т. д.) существуют общие соревнования – розыгрыши еврокубков. А значит, имеются общие критерии для сравнений.

Сколько раз, к примеру, пробивалось в финал Кубков европейских чемпионов киевское «Динамо» – на протяжении шестнадцати лет, о которых у нас шла речь? Ни разу. А «Ювентус»? Дважды (причем однажды кубок выиграл). А «Бавария»? Четыре раза (и трижды побеждала). А «Ливерпуль»? Пять раз (и в четырех случаях выигрывал кубок). Между тем киевское «Динамо» за отчетный период участвовало в розыгрышах Кубка чемпионов семь раз! Или возьмем розыгрыш Кубка УЕФА. В нем, как известно, участвуют преимущественно команды, которые заняли в национальных чемпионатах вторые-третьи места. Играло ли хоть однажды киевское «Динамо» в финале этого турнира? А «Ювентус» – трижды, причем два раза кубок выигрывал. И подобного рода данные, если сравнивать результаты киевского «Динамо» с результатами других знаменитых европейских клубов можно приводить без конца. Выигрыш же киевским «Динамо» Кубка обладателей кубков – достижение несомненное. Но не следует забывать, что турнир Кубка кубков куда менее силен по составу участников, а значит, и в мире футбола менее престижен, нежели розыгрыши Кубка европейских чемпионов и Кубка УЕФА. Словом, пора наконец научиться нам и в футбольном деле смотреть правде в глаза. И, в частности, признать, что итоги выступлений киевского «Динамо» на европейской клубной арене (если учесть возможности Лобановского привлекать к игре в этой команде любого понравившегося ему талантливого украинского футболиста) являются лишь весьма и весьма посредственными. А что касается самого Лобановского, то никакой он, конечно, не «тренер-титан» и не «тренер столетия», а обычный специалист, можно сказать, средней руки. В футболе издавна бытуют выражения: «команда лучше игроков» или «команда хуже игроков». Применительно к Лобановскому – тренеру киевского «Динамо» – можно сказать: он был гораздо хуже находившихся под его эгидой футболистов. При том созвездии игроков, которыми он ежесезонно располагал, выигрыш восьми чемпионатов страны – это мизер. В течение шестнадцати лет киевская команда должна была выиграть по меньшей мере три четверти чемпионатов. Подчеркиваю – как минимум по меньшей мере. А она свалилась однажды на десятое место.

Между прочим, киевское «Динамо» 1974–1984 годов являлось, на мой взгляд (и я об этом уже писал), не столько «командой Лобановского», как ее то и дело почтительно называли, сколько «командой Блохина и Буряка» (формулировка моя). Вот, впрочем, доказательства. В 1974 году из 45 мячей, забитых киевскими динамовцами в чемпионате страны, связке Блохин–Буряк принадлежало больше половины – 25! А в 1974–1984 гг. Блохин и Буряк, находясь на поле вместе, забили в чемпионатах СССР 215 голов (Блохин – 171, Буряк – 44), что составляет 45,4 процента мячей, проведенных всей командой. Прибавьте теперь к 215 голам еще 31 мяч, забитый в чемпионатах СССР Блохиным в отсутствие Буряка, а также 7 мячей, забитых Буряком в отсутствие Блохина, и вы получите в сумме 253 мяча. Между тем киевское «Динамо» в чемпионатах СССР 1974– 1984 гг. всего забило 557 мячей.

И создал связку Блохин – Буряк, кстати сказать, не Лобановский, а Севидов (в 1973 году). Для чего даже ездил специально в Одессу, где, уговаривая девятнадцатилетнего Буряка перейти в киевское «Динамо», обещал (и слово свое сдержал) без малейшего промедления ввести его в основной состав – «под Блохина». Не ощущал себя Севидов вовсе – в отличие от своего предшественника по киевскому «Динамо» Маслова и от своего «преемника» на том же посту Лобановского – «министром футбола УССР». За три года работы в Киеве (1971– 1973 гг.) он пригласил в «Динамо» из других украинских команд всего шестерых игроков: Буряка, Кочубинского, Самохина, Семенова, Фоменко и Шевченко. Всех же остальных, введенных в основной состав впервые (это были Дамин, Доценко, Журавский, Зуев, Колотов, Кондратов, Решко), Севидов отобрал из числа футболистов, уже состоявших в команде при Маслове. Кстати сказать, селекция Севидова была едва ли не безупречной. В 1972 году отсеялся лишь один Кочубинский (показательно, что последнего Лобановский в 1974 году пригласил вновь, а в 1976 году также его отчислил). Отмечу, что, пока в киевском «Динамо» работал Севидов, «пришли в себя» остальные украинские команды мастеров – ведь киевское «Динамо» перестало «изымать» у них ведущих игроков, способную молодежь. В результате укрепился «Шахтер», стала сильной командой «Заря», да и тот же «Днепр» спокойно превращался в «театр футболиста» (принципам которого, повторю, Лобановский в киевском «Динамо» изменил).

Читатель, надеюсь, теперь понимает, почему аура славы вокруг тренера киевского «Динамо» Лобановского представлялась мне противоестественной. Как, впрочем, и его слава тренера сборной СССР. Посудите сами. В чемпионате Европы 1988 года сборная СССР заняла под руководством Лобановского второе место, и нам усердно внушали, что это – значительный успех. А ведь когда в 1964 году сборная СССР заняла то же самое место в Европе, тренера Бескова сняли с работы. И в 1972 году, после того как наша сборная снова заняла второе место в чемпионате континента, тренера Пономарева также от должности отрешили.

Николай Старостин в своих мемуарах «Футбол сквозь годы» вспоминает, что в 1963 году, когда московские спартаковцы заняли второе место в чемпионате страны (а не первое, как в 1962-м), тренеру «Спартака» Гуляеву и начальнику команды Старостину объявили по выговору. Не спасло обоих и то, что в том же 1963 году «Спартак» выиграл Кубок СССР. Итоги сезона, пишет Старостин, были расценены чуть ли не как провал. И понятно: многие годы у нас считалось, что коль скоро ты однажды стал чемпионом, занятое тобою впоследствии более низкое место должно квалифицироваться как неуспех. Поэтому, когда мы говорим об игре нашей сборной, следует иметь в виду (независимо от того, кто ее тренер – Бесков, Пономарев, Лобановский или Бышовец), что в 1960 году сборная СССР выиграла первый чемпионат Европы (он тогда назывался Кубком Европы), и все последующие ее результаты надо сравнивать с этим.

Должен сказать, что выдавать футбольного карася за порося пробовали у нас и раньше, но всякий раз что-то мешало. Говорят, что в 1964 году намечавшиеся было торжества по поводу занятого сборной СССР второго места в Европе сорвались из-за хрущевского зятя Аджубея, который за обедом разъяснил тестю, что после завоевания в 1960 году первого места второе – отнюдь не победа.

Тут вспоминается другая история, которую рассказывали в журналистских кругах в 1966 году, когда сборная СССР заняла на лондонском чемпионате мира четвертое место. Возвратившись в Москву, один из спортивных боссов радостно докладывал по начальству, какой широкий резонанс получило в мире это достижение советской команды. И завершилось бы все вполне успешно, не поинтересуйся начальственное лицо, сборная какой страны это выдающееся четвертое место заняла на предыдущем мировом чемпионате. Оказалось, что ни спортивный босс, ни сопровождавшие его референты этого почему-то не помнили. «Вот так будет и с вашим четвертым местом!» – буркнул начальник, и уже ни о каких торжествах и наградах не могло быть и речи. В 1972 году этот руководитель еще функционировал в своем громадном кабинете на Старой площади, а посему выдавать второе место в Европе за впечатляющий триумфальный результат никто уже и не пытался.

Зато в 1988 году выдача карася за порося была произведена без сучка и без задоринки: специально организованная группа болельщиков встречала в Шереметьеве Лобановского и его команду скандированием «Мо-лод-цы!», пресса ликовала, ведущие «Футбольного обозрения» захлебывались от восторга, главного тренера интервьюировали беспрерывно... Между тем в финале чемпионата Европы наши футболисты проиграли команде, у которой в групповом четвертьфинальном турнире выиграли! Это означало, что тренер соперников сделал надлежащий вывод из проигрыша, а наш дать эффективную установку на игру с хорошо знакомой командой не смог.

Никто из участников торжества и представителей масс-медиа не хотел и думать о том, что на 55-й минуте, когда сборная Голландии повела в счете 2:0, Лобановский, которого до начала финального матча наши журналисты гордо именовали самым невозмутимым из тренеров, как-то мгновенно «вышел из образа». Он то возбужденно вскакивал со скамьи, то бежал к полю, размахивая руками и крича что-то игрокам... Проще сказать, Лобановский боялся разгрома. Позволяю себе утверждать это на основании фактов: на 68-й минуте тренер сборной СССР послал на площадку вместо полузащитника Гоцманова защитника Балтачу; на 71-й минуте – заменил нападающего Протасова полузащитником Пасулько. И хотя после второго пропущенного сборной СССР гола оставалось до финального свистка еще целых тридцать пять минут, Лобановский и не помышлял о том, чтобы отыграться. «Назад! Назад!» – кричал он игрокам, ибо жаждал только одного – удержать счет 0:2. Особенно же мне понравилось то, что на послематчевой пресс-конференции Лобановский вновь надел маску многозначительной невозмутимости, а наши средства массовой информации дружно приветствовали проигрыш с «сухим» счетом как долгожданную победу...

 "Советский спорт", 19.09, 20.09, 21.09, 24.09, 25.09, 26.09, 27.09, 28.09. 1991 г.



[1] «Атака» – Київ, 1990, листопад, стр. 2.

[2] Если «бразильская система» в соответствии со своей формулой расстановки игроков («4+2+4») предусматривала наличие двух полузащитников, то наша сборная почему-то играла против чилийцев всего с одним полузащитником. Чилийцы же, применившие дальнейшее развитие «бразильской системы» довели число полузащитников до трех («4+3+3»).

[3] Сообщения на данную тему после этой моей публикации начали то и дело мелькать в прессе. Не без удовлетворения, например, прочел я недавно признание нападающего минского «Динамо» Сокола в том, что ему лично не знавшие вкуса спиртного коллеги пока не встречались. Словом, и тут наконец с лицемерием покончено.

[4] За шестнадцать лет работы в киевском «Динамо», с 1974 по 1982 и с 1984 по 1990 гг. (в 1983 году Лобановский являлся освобожденным тренером сборной), он опробовал в основном составе 77 игроков. Дабы читатель узнал, что это за игроки, список их привожу полностью: Алексаненков, Анненков, Ашибоков, Балтача, Баль, Беланов, Бережной, Бессонов, Бобаль, Бойко, Гий, Головин, Горилый, Гуйганов, Гущин, Демьяненко, Деркач, Думанский, Евсеев, Евтушенко, Жидков, Журавлев, Заваров, Заец, Звягинцев, Каплун, Каратаев, Ковалев, Ковалец, Канчелъскис, Коньков, Корниец, Кочубинский, Краковский, О. Кузнецов, С. Кузнецов, Литовченко, Лозинский, Лужный, Малько, Марченко, Маслов, Махиня, Миханличенко, Михайлов, Мороз, Москаленко, Насташевский, Олиференко Онищенко, Паламар, Пасечный, Погодин, Протасов, Рац, Роменский, Саленко, Саркисян, Сивуха, Слободян, Собко, Сорокалет, Стельмах, Таран, Хапсалис, Хлус, Чанов, Цвейба, Шарий, Шепель, Шматоваленко, Щербаков, Юран, Юрковский, Юрчишин, Яковенко, Яремчук. И все – бесплатно, за государственный счет!

Прошу заметить, между прочим, что в список не вошли Блохин Буряк, Веремеев, Дамин. Зуев, Колотов, Кондратов, Матвиенко, Мунтян, Решко, Рудаков, Трошкин и Фоменко, то есть тринадцать футболистов «основы», которых Лобановский принял от Севидова. Это была, в сущности, та самая команда, которая годом спустя выиграла Кубок кубков. Добавились лишь Онищенко из «Зари» и Коньков из «Шахтера».

[5] Благодаря любезному содействию статистика футбола В. Карпеева привожу список игроков киевского динамовского дубля 1981 – 1990 годов (список дублеров 1974–1980 годов уточняется), ни одного из которых Лобановский ни разу в основной состав не включил: Арийчук, Бакалов, Баранов, Бедный, Беженар, Белкин, Беляков, Беца, Броварник, Буканов, Бурчак, Бутенко, Вагиля Вишневский, Вдовенко, Волосянко, Воротеляк, Высокос, Гащин, Герасимец, Глеба, Головаш, Головко, Гордыня, Горькаев, Григорович, Гришко, Грицына, Гуляев, Гусев, Двирнык, Демченко, Денисюк, Деревинский, Дихтярь, Дюльдин, Ефремов, Жабинский, Жабченко, Жердев, Завьялов, Золотухин, Зорька, Зубаха, Зуб, Игнатьев Исаев, Кикоть, Киношенко, Ковтун, Колоколов, Коман, Костин, Красножан, Кошкин, Кошков Кучерявцев, Лазаренко, Лактионов, Лахмай, Левченко, Леонидов, Лех, Литвиненко, Лобас, Мазароти, Макаров, Марусецкий, Матвеев, Мизин, Миколаенко, Минтенко, Михальцев Мороз, Морозов, Мушинка, Надуда, Назаренко, Немешкало, Нефедов, Никитин, Никифоров, Онопко, Остроушко А., Остроушко В., Паламарчук, Перепелица, Пономаренко А., Пономаренко В., Постовой, Приходько, Процюк, Райко, Русин, Савельев, Сидельников, Сирота, Соловьенко, Сорокин, Софилканич, Сурело, Сусла, Татарчук, Тарасенко, Тернавский, Тесля, Тищенко, Черников, Чоболь, Циткин, Шаленков, Шишов, Шляхниченко, Шпатенко Шубин, Щербаков, Юрченко, Якубовский, Янлиханов, Янчук, Ярошенко, Ященко. Итого – только за десять сезонов – сто двадцать два игрока!

Так по инициативе Лобановского киевский дубль стал своеобразным конвейером по превращению наиболее одаренных украинских юниоров (еще раз напомню – все перечисленные выше футболисты входили в юниорские сборные республики или страны) в средненьких игроков второй, в лучшем случае – первой лиги, лишь бы только не достался кто-либо из них конкурентам «Динамо» из высшего дивизиона. Недаром луганский журналист А. Крамаренко назвал киевский дубль времен Лобановского «Бермудами» для талантливых молодых украинских игроков!

Между прочим, Лобановский подрубил таким образом и сук, на котором сидел сам, ибо в конце восьмидесятых годов он свозил уже сильных игроков со всей страны: Жидкова – из Баку, Саркисяна – из Еревана, Саленко – из Ленинграда, Цвейбу – из Тбилиси...

 

Администратор сайта: apiperski@mail.ru (Александр Пиперски)

 

Hosted by uCoz