Ахрик ЦВЕЙБА: «Меня звал сам Лобановский — я твердо решил ехать в Киев»

— Когда вы приняли приглашение Лобановского, тбилисское «Динамо» пыталось вас удержать?

— Я жил на базе и, как всякий молодой парень, мечтал о своей машине. Когда собрался в Киев, меня вызвал министр внутренних дел Грузии Горгадзе: «Я из своего фонда выделю тебе денег на новую машину. Оставайся — у нас будет свой чемпионат, будем выходить на европейский уровень». Ахалкаци с Асатиани тоже что-то предлагали, уговаривая остаться. Но меня звал сам Лобановский — я твердо решил ехать в Киев.

— Чем занимались на итальянском чемпионате мира, который пропускали из-за травмы?

— Лежал в номере. С гипсом перемещаться особо не получалось. Смотрел все матчи по телевизору. Со мной был Резо Чохонелидзе, представлявший компьютерную фирму, спонсора сборной. Тот самый, что потом в «Милане» и киевском «Динамо» работал. Наша база находилась в Чокко, в горах. Лобановский хотел повторить систему ЧМ-86. Живем в высокогорье, проходим групповой этап на усталости, а затем спускаемся и играем плей-офф на упрощенке. Из Чокко команда на четырех вертолетах летела минут 40 в Пизу, а оттуда на самолете — в Бари. Но лидеры-то сборной были уже в возрасте: два первых матча мы проиграли и не вышли из группы.

— Что за забастовку устроили игроки после вылета?

— Не давали серьезные суммы за отборочный цикл. Я-то в нем не участвовал, но опытные футболисты, многие из которых собирались завершать карьеру, очень ждали этих денег. Решили, что пока не решат финансовый вопрос, команда из Италии не улетит. Колосков, Симонян и Тукманов устроили целое совещание, вели переговоры. Лобановский пытался решить вопрос дипломатически, не доводя до скандала.

— Ваш самый запоминающийся разговор с Лобановским?

— У СССР только наладились дипломатические связи с Израилем и мы поехали на товарищескую игру в Тель-Авив. Я находился на таком психологическом подъеме, что не терпелось поскорее сыграть, готов был всех порвать. Начинаем матч: у меня тактические ошибки идут одна за другой. Хочу везде успеть — и никуда не успеваю. Делаю ненужный подкат — нам забивают. После первого тайма меня меняют. Сижу в раздевалке — клянусь, слезы текут. В Киеве Лобановский меня вызывает: «Что произошло? Испугался или перегорел?». — «Честное слово, Валерий Васильевич, такой настрой был... Перегорел». «Такое бывает с молодыми. Ничего страшного. Работай дальше». Лобановский был немногословен, но находил такие выражения, что из его кабинета выходил мотивированным и уверенным в себе.

— После того как Лобановский уехал в Эмираты, вас приглашал «Тоттенхэм». Почему остались в Киеве?

— Мы с Пашей Яковенко действительно уже собирались уходить. В «Динамо» тогда оказалось сразу два главных тренера — Пузач и Веремеев. И перед Лигой чемпионов они нам говорят: «Даем вам с Пашей 100 тысяч — год побудете в Киеве, а потом поезжайте». Сказался еще и наш менталитет — не решились ехать без знания языка.

— Но потом все-таки стали колесить по просмотрам. Какой особенно запомнился?

— Приехали с Саленко в «Карлсруэ». Но быстро выяснилось, что нас там никто не ждал. Тем не менее выпустили на товарищескую игру — против московского «Динамо» Газзаева. Успели сыграть всего десять минут. У бокового судьи во время бега стало плохо с сердцем. Моментальная смерть. Вот и весь просмотр. А потом выяснилось, что на то же место «Карлсруэ» пригласил Андрея Чернышова, моего друга и партнера по сборной. Проводил Саленко в Испанию, где он благополучно подписал контракт с «Логроньесом», а сам вернулся в Киев.

— Как оказались в «Камазе»?

— Прозевал закрытие трансферного окна и пришлось ехать в Набережные Челны. Перекантовался там несколько месяцев. Валерий Четверик создал команду по сути в заводском цехе и с первенства области довел ее до высшей лиги. Еще Ваня Яремчук в «Камаз» приехал, но его не успели заявить и при мне он не играл. Набережные Челны запомнились удивительным весельем на стадионе. Отец Четверика, казак, работал там директором и во время матчей заводил болельщиков игрой на гармони.

— На Евро-1992 вы поехали в составе команды-фантома — сборной СНГ, за которую через полгода после распада Союза играли грузин Цхададзе и три украинца. Неразбериха тяготила?

— Конечно. Ни флага, ни гимна. Вместо флага поднимали олимпийские кольца и гимн олимпийский играли. Как сироты какие-то, а не сборная огромной страны. Причем команда-то отличная была. В отборочном турнире обошли Норвегию и Италию с Виалли и Манчини.

— Главная байка того турнира, что от шотландцев в третьем туре разило перегаром, а Михайличенко уговаривал их сдать матч.

— Да не было ничего такого. Все пошло оттого, что Михайличенко и Кузнецов тогда за «Рейнджерс» играл. Дело-то как было. В первом туре выигрывали у чемпионов мира немцев, но на предпоследней минуте пропустили от Хесслера. С голландцами по нулям сыграли. Шотландцам в последнем туре уже ничего и не надо было, а нас ничья устраивала, чтобы выйти в полуфинал. Но они на кураже сыграли, а у нас ничего не получилось. После матча все в шоке находились. Гробовая тишина в раздевалке. Сборной не стало.

— И через пару месяцев вас позвали играть за Украину.

— Виктор Прокопенко пригласил на игру с венграми. Цымбаларь, Никифоров, Саленко тоже ведь поначалу играли за Украину, но, поскольку матчи были товарищескими, и они и я в итоге смогли сделать окончательный выбор в пользу Россию.

Денис Романцов