Вторая часть большого интервью с наставником киевского «Динамо» Олегом Блохиным.
Олег Блохин, фото - А. Попов— Cказали бы вам еще год назад, каким тяжелым окажется окончание прошлого сезона и начало нынешнего, как отразятся эти события на здоровье, — все равно не отказались бы от мечты возглавить «Динамо»?
— (Твердо.) Нет. Не отказался бы, потому что это была не только моя мечта, но и мечта родителей. Которых теперь рядом нет...
— Можно только представить, что должен чувствовать тренер, от которого ждали чуда, а теперь критикуют — порой в недопустимо резкой форме.
— Что чувствую? Становлюсь злее, ершистее. И чем больше ощущаю давление с разных сторон, тем больше работаю. Но главное — не сдаюсь, какую бы сложную ситуацию ни уготовила мне судьба.
Скажу вам честно: я не люблю, когда ко мне проявляют жалость. Молча вешаю трубку, как только друзья, даже самые близкие, начинают сочувствовать непростому положению — команды и моему. Это вызывает отторжение. Разговоров о том, как все плохо, мне и без того хватает с лихвой.
В очень похожем положении я оказался, возглавив в первый раз сборную. Мы уступали во всех контрольных матчах подряд, и хотя эти игры не имели никакого турнирного значения — меня каждый день призывали отправить в отставку. Было, признаться, даже тяжелее, чем теперь, но я заявил: на чемпионат мира мы выйдем с первого места в группе. Чем, судя по всему, шокировал не только болельщиков и игроков, но и президента федерации Григория Суркиса. Тогда мы еще не позволяли себе так смело мечтать.
* * *
— Чем было ваше обещание выиграть отборочную группу — озарением, основанной на чем-то уверенностью или провокацией?
— Наверное, психологической атакой — в том числе на собственных футболистов. Важно было передать им уверенность, что наша сборная способна не просто бороться на равных с противниками высокого уровня, но и побеждать их. Сомнения, как я понимаю, игроков одолевали недолго — стартовой победы над Данией им хватило, чтобы задуматься: может, Блохин не сошел с ума, а все-таки что-то знает?
— По ходу и после неудачных матчей «Динамо» в чемпионате вы переживаете, возможно, даже более острые эмоции, чем болельщики. Трудно ли удержаться, чтобы не сорваться в раздевалке на крик?
— А я никогда не кричу на футболистов. Просто не вижу в этом смысла. Возьмите матч с «Металлистом»: в перерыве мне следовало поддержать команду, а не искать виноватых — это усугубило бы и без того непростую обстановку. А после концовки, в которой игроки поставили все на карту и, как говорится, пошли в атаку, но попали в плен, кричать было тем более бессмысленно.
Игра с «Генком» оставила совершенно иные впечатления. Мы имели преимущество, но мяч упрямо не шел в ворота. Соперник не создал у наших ворот практически ничего, зато извлек максимальную пользу чуть не из единственного голевого момента. В перерыве же матча с «Ворсклой», как я уже говорил, футболистов пришлось успокаивать — разговор на повышенных тонах только окончательно выбил бы их из колеи. Хотя в раздевалку я тогда пришел заведенным — после не самого приятного диалога с майором милиции.
* * *
— Что там, кстати, произошло на самом деле? А то ведь в интернете второй день гуляет версия: Блохин, мол, рвался в судейскую, а «Беркут» его не пускал...
— (Грустно улыбается.) Ну, интернет для того и выдуман, чтобы распространять версии и слухи. А судейская тут ни при чем: там был десяток спецназовцев, но все они почему-то стояли в коридоре у раздевалки соперников. Рядом с нашей охраны не было совершенно — заходи кто хочет. Вот администратор Александр Чубаров эмоционально и высказался по этому поводу, я стал Сашу успокаивать. И тут майор вмешался, ко мне обращаясь: «А ты чего? Иди туда!»
— Не узнал?
— Очень может быть. Но дело не в этом: будь я даже администратором или, например, массажистом, майор, которому от силы лет сорок, не может так со старшим по возрасту разговаривать. Должно же быть уважение к сединам, с которых мы с вами этот разговор начали (улыбается). Кстати, там телекамера рядом была: рвись Блохин в судейскую, это не преминули бы показать в эфире.
А если серьезно, прошу считать эту часть интервью официальным обращением в МВД: господа, разберитесь в ситуации. Как минимум объясните своему сотруднику, что такое вежливое общение с гражданами при исполнении.
— А заодно — что такое субординация. Вы, когда четверть века назад уезжали играть в «Форвертс» и погоны снимали, в каком были звании?
— Вот вы куда клоните (смеется). Числился майором внутренних войск. Так что мы с этим парнем в краповом берете в некоторой степени коллеги.
* * *
— Вам-то форму надевать доводилось?
— (Ностальгически затягивается сигаретой.) Два раза. Когда на документы в кителе фотографировался — сначала с капитанскими погонами, а потом с майорскими. Хотя нет, был и третий раз — на принятии присяги. Мне дали фуражку на два размера больше — и она в самый ответственный момент подвела. На слова «Поздравляю с принятием присяги!» я должен был ответить «Служу Советскому Союзу!», но вместо этого сказал «Спасибо!» и машинально наклонил голову. Фуражка свалилась, а поднимать ее с автоматом наперевес и текстом присяги в руках было не очень-то удобно (заразительно смеется).
— Теперь вам снова предстоит поездка в Австрию. Когда были летом на альпийских сборах с «Динамо» — попрактиковались в подзабытом немецком?
— Кое-что вспомнил, хотя отсутствие практики, разумеется, не могло не сказаться. Я ведь всерьез язык не учил — записывал что-то в тетрадки да на слух воспринимал. В Греции в этом смысле оказалось полегче: я там долго работал, потом просто жил. Без труда читал местные газеты, что толком не удавалось когда-то в Австрии.
— С Адмиром Мехмеди беседовали по-немецки?
— На уровне футбольных терминов. Он, кстати, очень интеллигентный парень, полиглот. Пятью языками владеет, что даже для современного футболиста — редкость. Общаться с такими ребятами для меня — настоящее удовольствие. Другой пример — Джермейн Ленс, сразу взявшийся за изучение русского и достигший в этом определенных успехов.
— Вы как-то сказали, что бутсы у вас в раздевалке не летают, явно намекая на Алекса Фергюсона, однажды запустившего ими в Дэвида Бекхэма. А какой момент был у вас в раздевалке за прошедший год самым эмоциональным?
— Даже не знаю. Нельзя сказать, что все у нас ровно и спокойно, однако до драк, о которых в интернете чуть не в деталях рассказывали, уж точно не доходило. Естественно, кто-то недоволен, что его заменили или, напротив, не выпустили на поле по ходу встречи, но я понимаю: вся команда довольной быть не может.
* * *
— Случается, игроки высказывают претензии прямо в раздевалке?
— По горячим следам мы стараемся ничего не обсуждать. Но двери моего кабинета на базе открыты для всех футболистов без исключения. Считаю, что недосказанности между нами быть не должно. А когда кто-то пишет, что я с игроками не общаюсь и вместо тренировок пью кофе и курю сигареты, мне становится просто смешно. Вы сами видели: перед нашим разговором от меня вышел Сергей Ребров, с которым мы обсудили детали предстоящего занятия. Когда закончится интервью, помощник придет ко мне с Александром Козловым из научной группы и врачом — на основании информации о состоянии футболистов будут распределяться нагрузки.
Реброву поручено провести разминку. Когда она завершится, и начнется тренировка, я, исходя из ситуации, решу, следует мне находиться на поле или наблюдать за процессом со стороны, чтобы отслеживать общую картину. Мы записываем тренировки на видео, чтобы потом, если к кому-то будут претензии, можно было подкрепить их документально. И тут важно заметить, что молодые ребята, которых мы постепенно подключаем к основе, были в числе наиболее добросовестных игроков.
У меня, например, нет претензий к Дуду. Сейчас он активно работает на тренировках, и глядя, так сказать, на конечный результат, считает, что должен играть Но я-то принимаю во внимание множество других обстоятельств, которые за пределы нашего коллектива не выходят. Или то, что человек пропустил сборы, отсутствовал на том или ином занятии.
Я понимаю, что легионеры приезжают к нам прежде всего зарабатывать деньги — и не имею против этого никаких возражений. Но когда футболисты откровенно говорят, что «Динамо» для них — лишь перевалочный пункт на пути в Европу, это не может нравиться ни президенту, ни мне, отыгравшему практически всю карьеру с буквой «Д» на груди.
И мы с Игорем Михайловичем не позволим игрокам относиться к клубу с величайшей историей настолько неуважительно. Как и перекладывать на других свою вину за не реализованный момент или пропущенный гол. Дескать, погода была не та — дождик капал или солнце слишком ярко светило. Мяч был недостаточно круглым или же поле — не слишком ровным. Стараюсь как можно реже ссылаться на собственный опыт, но когда я сам был футболистом, причины неудач искал исключительно в себе: почему забил два мяча, а не пять, если это было нужно для победы.
* * *
— Ваш бывший партнер по «Динамо» и советской сборной, тоже, кстати, обладатель «Золотого мяча» Игорь Беланов сказал, что сочувствует Блохину. Дескать, не горят у ваших футболистов глаза. Запасные растягиваются во время матчей на скамейке, словно на пляжном топчане, а игроки основного состава не демонстрируют на поле самоотдачи. По-прежнему считаете, что самоотдачу эту можно и нужно прописывать в контрактах?
— Мне кажется, Игорь в этой ситуации мне не столько сочувствует, сколько пытается по-дружески поддержать. Что же касается самоотдачи и активности в том или ином матче, то критерием, помимо чисто визуального впечатления, способны стать учет ТТД — тактико-технических действий. Вот передо мной на столе графическая информация по последней игре — на ее основании можно сделать объективный вывод, кто в матче был лучшим, а кто — худшим.
— И кто же?
— Все сыграли прилично, бились до последнего. И во втором тайме вдесятером выполнили объем работы, который обычно команда делает в полном составе. Так что претензии, мне кажется, можно предъявлять лишь по поводу игровой дисциплины. Били Идейе или нет — не так важно: ответив, он подвел команду, оставив ее в меньшинстве.
— Минувшей зимой, перед началом сборов в Марбелье, вы говорили мне, что, будь у вас волшебная палочка, изменили бы только одно — ликвидировали отставание от «Шахтера» в чемпионате. С тех пор накопилось много всякого, что теперь сделали бы по-другому?
— Еще бы! Но прежде всего волшебство мне понадобилось бы для того, чтобы получить больше времени для строительства команды (улыбается). Будь у меня в распоряжении на месяц-другой больше — игроки лучше разобрались бы в том, в какой футбол хочет играть команда и ниже какой планки ей нельзя опускаться даже в худшие времена...
Дмитрий Ильченко
Первая часть интервью >>>
Подписывайтесь на Dynamo.kiev.ua в Telegram: @dynamo_kiev_ua! Только самые горячие новости
Читать все комментарии (271)