Вячеслав СВИДЕРСКИЙ: «С Серебренниковым как-то чуть до драки не дошло...»

Бывший защитник сборной Украины Вячеслав Свидерский, когда-то стал спасительным кругом для Олега Блохина на правом фланге обороны в национальной команде.

Экс-игрок «Шахтера», «Днепра» и целого ряда других клубов Вячеслав Свидерский вот уже почти два года как завершил активную карьеру и сейчас стро­ит планы на будущее. В том, что задуманное ему удастся выполнить, мы почти не сомневаемся...

— Слава, у тебя как у фут­болиста в свое время был как минимум один серьезный недостаток -излишняя жесткость. По­этому партнеры и прозвали Автогеном?

— Согласен, в молодости переусердствовал: соперников по ахиллам выносил. На тренировках тоже разные случаи были. Как-то Серега Серебрен­ников (дело было на одной из тренировок в «Динамо-2») окончательно потерял терпе­ние после того, как я пошел с ним в очередной стык. Дошло чуть ли не до драки... Хотя гр­убым футболистом я все равно никогда не был.Неуступчивым — да...Такой у меня характер с детства. Плюс эмоции време­нами перехлестывали. Вот и получилось, что арбитры меня «любили». В чемпионате Украины, когда выступал за «Арсе­нал», как-то дошло до смешно­го: в первых четырех турах турнира заработал четыре желтые карточки. В результате пятую игру пропускал. Такое вот грустное достижение. Кто захочет побить рекорд, тому не удастся (улыбается).

— «Горчичник», получен­ный тобой в твоем един­ственном матче основного этапа Лиги чемпионов с «Ва­ленсией», — из этой же серии. Пусть архивариусы меня по­правят, но карточка на 28-й секунде — это, наверное, ре­корд? Как тебе это удалось?

— Ситуация была самая обыкновенная: встретил ис­панца Хорхе Лопеса у самой бровки — сбоку пошел в под­кат, выбил мяч, но по ходу, возможно, и игрока зацепил. Арбитр был хоть и британец (Том Райли. — Прим.авт.), а мою жажду борьбы не оце­нил — с ходу влепил желтую карточку. Самое интересное, на том же самом футболисте я получил и второе предупре­ждение на 76-й минуте. На сей раз ситуация и выеденно­го яйца не стоила. Пиренеец нагло симулировал, будто я его ударил локтем в лицо. У меня где-то даже фотография стого матча сохранилась: су­дья показывает мне красную карточку, а у этого Хорхе, скорчившегося на газоне якобы в судорогах, лицо — довольное-довольное...

— После такого неприят­ного инцидента на твоей ка­рьере в «Шахтере» был по­ставлен крест?

— Нет, я бы не сказал. Ко­нечно, то, что Луческу совер­шенно по-разному восприни­мает в своей команде игроков из Бразилии и украинских футболистов — это не миф. Например, в том же матче с «Валенсией» наш защитник Леонардо (если помнишь, был такой в «Шахтере») напартачил — мама не горюй. Но ему в перерыве Мирча не сказал ничего, мне же выразил свое неудовольствие. Я на эмоциях позволил себе возразить Ми­стеру — вы, мол, относитесь ко мне с предубеждением. Сейчас, конечно, жалею об этом, а тогда был словно в го­рячке какой-то.

— Луческу злопамятен?

— В том-то и дело, что нет. В его характере есть недостатки, но одним из его важных качеств, как специалиста, считаю умение дать понять каждому футбо­листу, что он на него рассчиты­вает. Я поиграл у многих трене­ров в России и в Украине и очень часто сталкивался с тем, что по­сле того, как в начале сезона определилась «основа», на ре­зервных исполнителей почти перестают обращать внимание. Если ты не в составе, то можешь хоть биться головой о стену — очень мало шансов, что кто-то оценит твои старания.

Мирча давал шанс абсолют­но каждому. Эта тренерская фи­лософия, считаю, поспособство­вала тому, что в донецкой ко­манде есть такие люди, как Сла­ва Шевчук. Человек временами пропадал из поля зрения, кто-то о нем забывал, но только не Ми­стер. И сейчас Слава в свои 34 — основной игрок и в «Шахте­ре», и в сборной! То же можно сказать и о Саше Кучере, да и о некоторых других ребятах.

— Тебе сейчас тоже 34. Мог бы, как и Шевчук, в этом году выступать в Лиге чемпионов. Чего для этого не хватило?

— Терпения. К тому же, счи­таю, сделал в свое время одну большую глупость, которая над­ломила всю мою карьеру: пере­шел из «Шахтера» в «Днепр». В Днепропетровске все у меня по­шло наперекосяк. После того, как я провел полсезона в аренде в «Черноморце», должен был вернуться в «Шахтер» — Мистер вроде бы на меня рассчитывал. Но тут начал наяривать «Днепр». Тут-то я и сделал роковую ошиб­ку, согласившись на переход.

Не знаю, почему, но по при­езде в Днепропетровск сложи­лось такое впечатление, что в моем переходе был заинтере­сован больше гендиректор клуба Андрей Стеценко, чем наставник — Олег Протасов. Может, и ошибаюсь, но я тогда не почувствовал, что Олег Ва­лерьевич на меня как-то осо­бенно рассчитывает.

Хотя начало сезона оказа­лось очень удачным. В шести первых турах мы набрали мак­симум очков, выиграли в том числе и у «Динамо» в Киеве — 3:1, идя на первом месте. Несмотря на то что победный состав вроде бы менять не принято, Олег Валерьевич усадил меня на «банку», а в «основу» ставил Ещенко, мотивируя это тем, что, мол, его взяли из «Динамо» в аренду и ему надо дать шанс. С себя я, конечно, вины не сни­маю. Не смог справиться с пси­хологическим давлением. ..

«Мунтян всегда относился ко мне, как к сыну»

— Ты родился и вырос в Киеве, и, наверное, как у каж­дого мальчишки, любившего футбол, у тебя была мечта за­играть в «Динамо»...

— Такой шанс у меня был. Когда в 20-летнем возрасте я услышал, что мной интересует­ся столичный гранд, не поверил этому, пока меня не привезли на базу в Кончу-Заспу. Впрочем, продержался во второй команде только полгода. Понял, что мне тяжело будет конкурировать с более опытными Головко, Федо­ровым, Ващуком...

— Бывало, что Лобановский с дублерами общался?

— Нет, индивидуальных бе­сед не было. Велось много работы тактико-технического характера. Валерий Васильевич тща­тельно изучал расшифровки ТТД — сколько действий наби­рает футболист за ту или иную игровую серию. Если у кого-то этих действий было мало или же брак превышал норму, то на этом акцентировалось внима­ние на теоретических занятиях. Положа руку на сердце (гово­рю со стороны футболиста), та­кое повышенное внимание к этим цифрам немного давило на психику. Подсознательно уже думаешь не о том, чтобы сы­грать продуктивно, о том, чтобы, не дай Бог, не ошибиться, чтобы не повысить злополуч­ный процент брака. Более опыт­ные и технически подкованные ребята умели работать на статистику: сделали десять передач друг другу в центре поля, и по­лучались нормальные показа­тели. Хотя в тоже время Валерий Васильевич требовал, чтобы ко­манда быстро выходила в кон­тратаку без лишних передач. Совместить в своей игре и ско­рость, и необходимое количе­ство действий с минимумом брака — вот в чем была вся за­гвоздка.

— С Владимиром Мунтяном ты познакомился еще до этапа выступлений в «Динамо-2» или после?

— Когда меня вернули в «Оболонь», тогда Владимир Фе­дорович как раз и возглавил пи­воваров. Мунтян всегда ко мне относился, как к сыну. Видимо, видел во мне определенные ка­чества, которые ему были по душе. Он-то и забрал меня из «Оболони» в «Аланию». Из пер­вой украинской лиги сразу — в высшую российскую! И все рав­но — я сначала не хотел ехать...

— Почему?

- Меня предупреждали, что на Кавказе ужиться с местными будет непросто. Так оно и полу­чилось в действительности. Все во Владикавказе хотели, чтобы в основном составе играли «свои», а тут какие-то хохлы приехали (помимо меня, в команде были еще два украинских футболиста — Сергей Симоненко и Виталий Балицкий).

— Доходило до кон­фликтов?

— Драк не было. Но опреде­ленные люди смотрели на нас не очень дружелюбно. Могли ни­чего не говорить, но при к этом мы понимали, что нас здесь особо никто не жалует. Можно сказать, открыто враждовал я только с одним игроком по фамилии Сикоев. Он вечно ходил обиженный жизнью, жаловался, что хохлы не дают ему играть. На меня почему-то косо смотрел, хотя мы с ним выступали на совер­шенно разных позициях — он центральный хав, а я крайний защитник.

— А как складывались от­ношения с болельщиками?

— Народ там горячий... Когда выигрываешь, тебя гото­вы носить на руках, когда про­игрываешь — то совсем другое отношение. Помню, как-то по­бедили дома «Спартак» — 4:3, так нам после этого простили все неудачи за последние месяцы. Вся Осетия праздновала так, словно победила на чем­пионате мира!

— Тот сезон в «Алании» считаешь лучшим в своей карьере?

— Нет, это скорее было мое становление как игрока, выход на действительно высокий уровень. А лучший сезон, по­жалуй, я провел в «Сатурне». Чувствовал доверие наставни­ков — сначала Игнатьева, за­тем Тарханова. Именно тогда стали и в сборную вызывать. Игнатьева могу назвать вто­рым специалистом после Мунтяна, который сыграл в моей карьере большую роль. Борис Петрович мне часто говорил: «У тебя есть отличные задатки, но ты держишь их в сундучке, многого не раскрываешь».

— С какой командой су­мел занять самое высокое место в чемпионате России?

— С московским «Дина­мо». Причем большую часть сезона мы шли на втором ме­сте, но в результате финиши­ровали шестыми. Непонят­ная ситуация в концовке сложилась — у меня создалось впечатление, что Виктора Ев­геньевича Прокопенко неко­торые игроки «плавили».

— Ты за «Динамо» провел только шесть матчей...

— Получил травму икро­ножной мышцы. А пока восста­навливался, пришел новый тренер — Ярослав Гржебик, на­до сказать — очень своеобраз­ный и неуравновешенный. У него были свои приколы в голо­ве. В составе он видел только своих футболистов, выгнал из команды даже Канчельскиса.

«Установку на четвертьфинал поменяли уже в туннеле»

— Финальная часть чем­пионата мира в Германии — конечно же, особая страница в биографии, и не только тво­ей. По сути, не являясь желез­ным игроком «основы», ты принял участие в трех матчах. А мог бы провести на поле и больше времени...

— В печально известной встрече первого тура в группе с Испанией (украинцы усту­пили — 0:4. — Прим. авт.) Ващук получил красную кар­точку. Я готовился выйти на замену — начал разминаться еще в первом тайме. Так и не вышел и... честно говоря, да­же рад этому. Кому надо такое счастье (грустно улыбается)? Зато в двух следующих пое­динках — с Саудовской Арави­ей и Тунисом — сыграл в паре с Андреем Русолом в центре обороны. В обоих получил со­всем необязательные желтые карточки и вынужден был пропустить встречу 1/8 фина­ла со швейцарцами.

— Блохин снова доверил тебе место в составе в матче со «Скуадрой Адзуррой»...

— К тому моменту мы уже никого не боялись. Вышли в четвертьфинал — море было по колено. Наш тренерский штаб выработал какую-то хитрую стратегию на поединок с Италией — меня решили поставить в опорную зону, дав задачу персонально сдер­живать Тотти. Я решил — Тотти так Тотти. Такой же человек, как и я, с двумя нога­ми и двумя руками. Тем бо­лее, персональная игра счи­талась моим коньком.

Вдруг перед самым выходом на поле, уже в туннеле, мне пере­дают новую установку — играть в центре защиты и не дать раз­вернуться Луке Тони. А Гусина, соответственно, перевели в по­лузащиту.

— Ты снова не смог обой­тись без уже традиционного «горчичника»...

— Искренне полагаю, что и здесь не заслужил карточки — в центре поля сопровождал идущего с мячом Тони. Был легкий толчок, но итальянец упал так красиво, что судья ку­пился. Это произошло на 16-й минуте, а на 20-й Блохин поме­нял меня на Воробья. Уходить так рано с поля, конечно, не­приятно. Но Олег Владимиро­вич реально опасался того, что я нарвусь на удаление. Это, на­сколько я знаю, было един­ственным мотивом замены.

— Какой эпизод финаль­ной части мундиаля оказался для тебя самым памятным?

— Сложно сказать... Пожа­луй, в первую очередь вспоми­наются эмоции, которые мы пережили после выигранной у Швейцарии серии пенальти. Тогда все словно с ума посходи­ли! После матча к нам в разде­валку пришла половина руко­водства Украины! Президент лично поздравил каждого и раз­дал всем именные часы с трезубцем и выгравированной надпи­сью «Від Президента України Віктора Ющенка».

— Сейчас их носишь?

— Нет. Эти часы — неболь­шие, скромные. Из всех наших ребят их носил только Шелаев. Остальным подавай козырные — «хаблоты», «тиссо» — и про­чие элементы роскоши. Я, как видишь, сейчас вообще без ча­сов. Президентские лежат дома. А время смотрю на мобильном телефоне. Кстати, он у меня то­же недорогой. Смотрю, все сей­час на айфоны переходят, а я в этом плане консервативен...

«Хочу, чтобы восьмилетний сын играл в нападении»

— Можно сказать, за по­следние несколько лет твоя жизнь кардинально поме­нялась?

— Да, стала какой-то бесцветной... В первое время после завершения карьеры депрессия была жуткая. По­сле того, как 20 лет жил по определенному распорядку, привык к ежедневным тренировкам, чувствовать свою невостребованность больно. Ко всему прочему добави­лись еще и проблемы на лич­ном фронте. С женой мы раз­велись — она, видимо, чув­ствовала, что я весь на нега­тиве, появилась общая неу­довлетворенность. Так что тут все взаимосвязано.

Благо бывшая супруга ни­сколько не ограничивает мое общение с сыном. Восьмилет­ний Никита-моя отрада. Лелею надежду на то, что в буду­щем он станет футболистом. По крайней мере, задатки у не­го хорошие. В прошлом году записал его в школу киевского клуба «Чемпион-Дарница», во­жу на тренировки чуть ли не каждый день..

— В каком амплуа высту­пает Никита?

— Нападающего. Причем это была моя инициатива. Хлеб защитника ведь нелегок. А на острие атаки Свидерский-младший чувствует себя словно рыба вводе — нередко отлича­ется в матчах хет-триками и да­же покерами.

Пытаюсь ему подсказы­вать, помогать. Хочу дать то, чего в детстве часто не хвата­ло мне самому. Мои родители — простые люди. Папа рабо­тал грузчиком, мама труди­лась на заводе «Арсенал». Они рассчитывали, что я то­же стану к станку — буду ма­ляром или слесарем. Футбол для обоих был чем-то очень далеким, они не понимали, как спорт может меня про­кормить. Не представляешь, как я хотел доказать им, что они ошибаются! Видимо, этому желанию я и обязан тем, чего добился в жизни. Начал ведь со второй лиги — царапался, боролся за свой шанс, стремился, чтобы на меня обратили внимание. Когда в 18-летнем возрасте принес домой первую зар­плату- 300 долларов(что на то время намного превыша­ло доходы семьи), разумеет­ся, отношение родителей к моему занятию кардинально изменилось.

— У тебя день рождения в необычный день — 1 января, когда весь мир празднует приход Нового года. Пожа­луй, твои желания должны сбываться вдвойне. Что за­гадаешь под бой курантов?

— Самое главное — поже­лаю здоровья сыну и всем близким людям. Есть, конечно же, у меня и личное стрем­ление, но сейчас рассказы­вать о нем не буду. Как там говорил Игнатьев про мой сундучок? Пока что я этот сундук не открываю. Но все­му свое время...

Юрий ТРОХИМЧУК, газета «КОМАНДА»