Новый-старый вратарь киевского «Динамо» Александр Рыбка в подробностях рассказал, о своем «простое», а также поведал возвращении в родной клуб.
Александр Рыбка, фото - В.Раснер, fcdynamo.kiev.ua— Трудно представить, что должен чувствовать человек, получивший двухлетний запрет на профессию. Особенно если у него семья, а дочке не исполнилось и года...
— Теперь, когда все осталось позади, и я возвращаюсь в футбол, вспоминать о пережитом не очень-то хочется. Но, с другой стороны, воспоминания эти даются легче, чем прежде.
Два года назад я был растерян. Не мог представить себе, что делать, куда бежать. Очень помог мой менеджер Андрей Головаш, поддержавший в непростой ситуации: он сразу сказал мне, что надо не сдаваться, бороться и идти до конца. Но мысли мои были в тот момент действительно заняты не столько футболом, сколько семьей.
Вместе с тем не хотелось ни с кем говорить. Я был — и сейчас могу об этом прямо сказать — в глубокой депрессии. Хочу поблагодарить всех, кто находился со мной рядом и помогал. Не представлял себе даже, что время пролетит настолько быстро. Оглянуться не успел — а уже имею право выходить на поле. Теперь надо сделать все, чтобы мое желание играть в полной мере совпадало с позицией тренеров.
— Возвращаясь к зиме 2012-го: наверное, это было шоком? За прямой допинг футболистов, случается, дисквалифицируют на шесть месяцев, а тут — два года за препарат, который, да и то лишь теоретически, мог вывести из организма что-то запрещенное...
— Как раз перед нашей беседой я был на процедурах — и мы с динамовскими врачами долго перебирали прецеденты. Вспоминали Коло Туре, который вовсе принимал наркотические средства, а отделался полугодичным отстранением от футбола. В Лозанне, кстати, об этом примере тоже зашла речь. Но о том, что за меньший проступок мне выписали значительно большее наказание, никто говорить не стал. В Спортивном арбитражном суде объяснять причины решения не принято: принимайте вердикт как данность.
***
— Верно ли говорят, что злосчастный фуросемид не приобретался вами специально, а остался в домашней аптечке с тех пор, как жена применяла его после родов?
— Ну да, так и было. Но потом мы специально приобрели его в украинской аптеке, чтобы показать суду чек: этот препарат можно купить у нас не просто свободно, но и буквально за смешные деньги. Если не ошибаюсь, меньше чем за две гривны.
— Я, конечно, не юрист, но эта информация, подкрепленная видеозаписью игры, в которой вы получили удар в лицо, вынудивший применить фуросемид для снятия отека, в руках опытного адвоката могла послужить аргументом в пользу если не снятия, то сокращения дисквалификации...
— Даже сейчас выплывает множество мелочей, за которые можно было зацепиться. Не факт, что это бы помогло, но по крайней мере был смысл попытаться. Взять, скажем, вывод представителя ВАДА, проверявшего мою пробу: если бы я применял фуросемид именно для маскировки, какие-то следы допинга в организме должны были остаться.
В швейцарском Верховном суде, который, как последняя инстанция, должен был убедиться, что на предыдущих этапах не нарушена процедура, мои интересы представлял опытный адвокат. Но повлиять на что-либо он, к сожалению, не мог. В его компетенции была подготовить и предоставить полный пакет документов. Однако если поначалу ему казалось, что дело безнадежно, в чем юрист прямо нам признался, то когда мы получили все необходимые бумаги от «Шахтера», он дал понять, что шансы есть.
— Рассмотрение вашего дела в различных инстанциях тянулось настолько долго, что вы признались: после частых визитов в Швейцарию полюбили эту страну, а Женевские озера кажутся вам теперь едва ли не самым красивым местом на земле...
— (Смеется). Мне тогда действительно так казалось.
— А в какой момент пришло понимание, что ничего уже не изменить?
— Честно говоря, нам уже после Лозанны все стало ясно. Однако мы с менеджером решили идти до конца, чтобы быть полностью уверенными: сделали все, что могли.
***
— После объявления о том, что вердикт окончательный и обжалованию не подлежит, ни на секунду не возникало мысли: всё, надо искать другую профессию?
— Ну нет! До такой степени моя депрессия не доходила. (Грустно улыбается). Даже после того, как Мирча Луческу сказал в интервью: получив такую дисквалификацию, человек может смело заканчивать с футболом. Наверное, тренеру «Шахтера» просто надо было в этой ситуации что-то сказать — хотя он всегда хорошо ко мне относился.
— Вратарь — амплуа специфическое: полгода или даже год он может поддерживать форму без серьезной игровой практики, но двухлетняя дисквалификация и в самом деле звучит как приговор...
— Во многих командах есть вратари, которые числятся вторыми-третьими номерами, тренируются, но на поле не выходят. Взять Стаса Богуша: три года не играл, год из этого времени от силы тренировался — а как проявил себя в матче «Арсенала» с «Динамо»! Все это, наверное, от головы идет, от психологии. Если голкипер устойчив в этом отношении — ему только шанс нужен, чтобы себя проявить.
— Вам, кстати, к психологу в сложный период не приходилось обращаться?
— Мне рекомендовали специалистов, но, видимо, депрессия не настолько загоняла в угол, чтобы обращаться со своими проблемами к посторонним людям. Рядом находилась семья — мама, папа, сестра, жена, дочка. Вот их поддержка была для меня действительно важна.
— Если вы уже тогда чувствовали готовность вытерпеть двухлетнюю дисквалификацию и вернуться в большой футбол, не проще ли было поддерживать форму, оставаясь игроком «Шахтера»? Мне показалось, что решение разорвать контракт с горняками стало большим сюрпризом в том числе и для донецкого клуба...
— Еще каким! Ведь незадолго до расставания с «Шахтером» — кажется на личной странице гендиректора Сергея Палкина в одной из социальных сетей — появилась информация, что я уже подписал новое трехлетнее соглашение. Хотя в тот момент мне контракт еще и не предлагали.
***
— Это и стало причиной?
— То, почему футболист Рыбка и клуб «Шахтер» пошли в какой-то момент разными дорогами, останется нашей общей тайной. Так мы договорились. Но в то же время я никаких обид на команду не затаил. Наоборот, благодарен за время, проведенное в ее рядах.
— Наверное, в истории нашего футбола было не так много игроков, сменивших «Динамо» на «Шахтер», и еще меньше тех, кто потом вернулся обратно...
— Все почему-то забывают, что в Донецке я оказался после того, как полтора года отыграл за «Оболонь». Был в этом клубе на полноценном контракте, тогдашний тренерский штаб «Динамо» не проявлял ко мне видимого интереса. Будь я в родном клубе, наверное, даже не задумывался бы о переходе в «Шахтер», но в тот момент перспектива проявить себя в Лиге чемпионов среди ряда украинских вариантов выглядела самой интересной. На моем месте, убежден, такой выбор сделал бы любой футболист.
— Тем не менее вы готовы к тому, что динамовские болельщики не сразу вас примут?
— В Донецке столкнулся с той же проблемой. В меня поначалу огурцы с трибуны летели, а потом — ничего, все наладилось.
— Более того, после первой игры вы отважно направились в фан-сектор, чтобы пообщаться с донецкими ультрас.
— Подошел тренер вратарей «Шахтера» Дима Шутков и сказал: «Так надо». Не стану вам сейчас пересказывать, что выслушал от болельщиков, но если отбросить ненормативную лексику, меня спрашивали: «Зачем сюда приехал?» И требовали: «Возвращайся обратно!» Но мы с Шутковым нашли нужные слова, а время показало, что, наверное, не напрасно меня пригласили в эту команду.
***
— Есть среди киевских болельщиков те, кто не забыл матч «Динамо» — «Шахтер и средний палец, показанный в сторону спровоцировавшей вас трибуны...
— Согласен, надо было держать себя в руках. Но не раз говорил, и готов повторить снова: адресована была моя реакция не всем динамовским фанатам, к которым отношусь и буду относиться с уважением, а отдельным отморозкам. Весь второй тайм они стояли у моих ворот — и мат-перемат не прекращался ни на секунду. Четко разделяю для себя настоящих болельщиков, вносящих свою лепту в победы команды, и тех, кто использует футбол для самоутверждения и возможности выливать злобу на других людей.
Не оказавшись ни разу в такой ситуации, простой человек меня вряд ли поймет. А за эти два года я столько футболов с трибуны пересмотрел, столько комментариев выслушал. И не раз задумывался после этого, ходить дальше на стадион или нет. Все знают, как нужно играть, как тренировать, но никто почему-то не играет и не тренирует, а сидит в секторе — и кроет футболистов по-черному.
— Вас на трибунах узнавали?
— Случалось. Что любопытно: плохого слова в глаза мне никто не сказал. Даже в Киеве, на матчах «Динамо» здравомыслящие люди подходили и желали удачи. Были, разумеется, и бурчавшие что-то вдогонку, но я это пропускал мимо ушей. Негатива с меня достаточно — я настроен только на позитив.
— Нет желания встретиться с динамовскими фанатами и расставить все точки над «i»?
— Для такой встречи я всегда открыт. Будет желание у болельщиков — найдем время и обязательно пообщаемся.
***
— Еще год назад вы и ваш менеджер говорили, что при выборе нового клуба склоняетесь к зарубежным вариантам. Почему не сложилось?
— Насколько я знаю, Андрей Головаш вел переговоры чуть ли не с десятью клубами, в том числе в Германии и Голландии, но до конкретики дело не доходило. Всем был интересен вратарь с опытом выступлений в Лиге чемпионов, однако смущала необходимость ждать окончания дисквалификации.
Честно говоря, еще летом, когда киевский «Арсенал», с которым тренировался, стал разваливаться на глазах, был уверен, что уеду в зарубежный клуб. Основная загвоздка, как я понимаю, была в получении рабочей визы. Просто замкнутый круг: разрешение на работу зависело от наличия контракта, зарегистрированного в национальной федерации, а контракт мог быть подписан лишь по истечении дисквалификации.
— Игорь Суркис признавался: наблюдая за вашей игрой в «Шахтере», очень жалел, что его клуб не удержал такого вратаря. Президент «Динамо» и предложил вам вернуться?
— Когда не срослось с зарубежными вариантами, мы с Андреем Головашем стали искать клуб, где я мог бы поддерживать форму. Мой менеджер позвонил Игорю Михайловичу — и тот, договорившись с Александром Хацкевичем, разрешил тренироваться с «Динамо-2». Я, правда, как раз накануне получил повреждение в зале, где играл с друзьями в футбол, но довольно быстро вернул себя в форму и стал работать со второй командой.
А позднее, когда Суркис проявил интерес к моему возвращению и начались реальные переговоры, мне позвонил тренер вратарей Михаил Михайлов и сказал: «Тебя будут рады видеть в первой команде». Добавив, что в меня верят и будут рады, если у меня все здесь получится.
***
— Как приняли в «Динамо» коллеги по амплуа? Ведь с вашим появлением конкуренция на последнем рубеже стала еще острее...
— Мне кажется, эта конкуренция была бы актуальна независимо от того, есть я в команде или нет. Саша Шовковский, как человек опытный, принял меня доброжелательно, готов помогать советами. Косых взглядов со стороны Макса Коваля тоже не заметил: он, как и я, понимает, то живое соперничество на нашей специфической игровой позиции только стимулирует.
— При одновременном упоминании Рыбки и «Динамо» у болельщиков киевской команды чаще всего всплывают в памяти два матча. Догадываетесь, о чем речь?
— Конечно. Хотя об одной из этих игр я сам вспоминаю нечасто, а вторую — стараюсь и вовсе вычеркнуть из памяти.
— Матч на «Сантьяго Бернабеу» с «Реалом» в сентябре 2006-го можно было бы назвать самым памятным в вашей динамовской карьере, если бы не сотрясение мозга, с которым вы заканчивали поединок после столкновения с Серхио Рамосом. После чего, как сами признавались, восстанавливали для себя события последних минут по видеозаписи...
— Когда-то эта игра была для меня ярчайшим событием. Но так много всякого с тех пор случилось в моей жизни, что о матче в Мадриде по прошествии времени мне в основном напоминают журналисты.
— Перед глазами до сих пор сцена в мадридском аэропорту: вы сидите в сторонке, врач команды Владимир Малюта отгоняет от вас репортеров, но вы тем не менее даете какие-то комментарии на камеру. Помните, о чем говорили?
— Смутно. Зато не забыл, как мучился в самолете по пути в Киев. Немного легче стало лишь в Бориспольском аэропорту — в скорой, где мне поставили капельницу. А игра с «Реалом»... Мне показали однажды концовку встречи в видеозаписи — и с тех пор не возникало никакого желания смотреть ее вновь. Даже в домашнем архиве этого матча у меня нет.
— А матч за «Динамо-2» против киевского ЦСКА, состоявшийся два месяца спустя? Понимаю, что вы бы с радостью не вспоминали о нем, но даже на вашей странице в «Википедии» ему посвящен отдельный абзац...
— Молодой был, горячий. Сорвался, поколотив соперника, который умышленно врезал мне бутсой по темечку. Представляете: второе сотрясение мозга за короткий срок! Это теперь я сдержался бы, максимум выразив возмущение в резкой словесной форме. Но тогда кровь вскипела — и дисквалификацию мне выписали поделом. Хотя после того случая я целых две недели пролежал на больничной койке.
***
— Вам лишь в апреле исполнится 27. Для вратаря, Шовковский не даст соврать, самый расцвет. Какие мечты связаны у вас с футболом, в который возвращаетесь спустя два года?
— Для начала мне важно просто вернуться, почувствовать атмосферу игры, адреналин, переполняющий во время матча. Очень благодарен Михайлову, который поддерживает меня морально. На первом сборе в Марбелье мы проведем, как теперь стало ясно, шесть контрольных поединков, и я надеюсь, что в них у меня будет шанс...
Дмитрий Ильченко
Подписывайтесь на Dynamo.kiev.ua в Telegram: @dynamo_kiev_ua! Только самые горячие новости
Загрузка комментариев
