Бывший нападающий киевского «Динамо» и сборной СССР Валерий Поркуян рассказал о своем переходе в стан «бело-голубых», а также поведал о том, как на его карьере отразилось удачное выступление на ЧМ-1966.
Валерий ПоркуянНа 1 200 долларов премиальных купил себе шапку, отцу — костюм, а маме — шубу
— Да, тогда, в 1966-м, сборная СССР провела, пожалуй, лучший чемпионат в своей истории. Мы остановились буквально в шаге от финала, хотя вполне могли бы сыграть там, если бы не предвзятость итальянского арбитра Ло Белло, судившего полуфинал с ФРГ. В самом начале игры у меня получился выход один на один. Но я был «срублен» кем-то из немецких защитников. Причем откровенно грубо. Даже на несколько секунд сознание потерял. Словом, был стопроцентный пенальти, но судья, видевший все это, игру не остановил.
К слову, после четвертьфинальной встречи с венграми, в которой я забил гол, ребята на руках несли меня в раздевалку! В том числе и сам Яшин. Мы, кстати, со Львом Ивановичем потом сдружились, даже на рыбалку вместе ездили, когда готовились в Новогорске, на базе сборной. Знаменитый вратарь вставал рано, в пять утра меня будил: «Валера, рыба ждет!»
— Какие самые яркие впечатления остались от поездки в Англию на чемпионат мира?
— Четыре забитых мяча, лучший бомбардирский результат сборной СССР, а еще общение с великими игроками — Францем Беккенбауэром, Уве Зеелером, Бобби Чарльтоном. И, конечно же, с лучшим форвардом ЧМ-1966, обладателем «Золотой бутсы» Эусебиу. С ним вместе мы сидели на финале, на стадионе «Уэмбли». В начале этого года его не стало... До сих пор храню свой билет участника чемпионата мира с автографом Эусебиу.
Помню, как футболистов и тренеров встречала королева Елизавета II. Всем подавала руку, кланялась. Кстати, именно она вручала «Золотую богиню» капитану сборной Англии Бобби Муру, а тренер Альф Рамсей за победу в чемпионате мира был возведен королевой в ранг рыцаря.
Еще меня потрясли британские магазины. Покупатель там был главным человеком!
— А валюта у вас имелась?
— Конечно! Тогда мы были, можно сказать, состоятельными людьми: получили по 1 тысяче 200 долларов премиальных плюс «рекламные» от «Адидаса»: тренировались в бутсах этой фирмы. Помню, после одной из тренировок подошел ко мне их представитель и протянул 300 долларов. Честно, я испугался, но стоявший рядом Сабо сказал: «Бери, не стесняйся, это с руководством согласовано. Родителям, себе что-то купишь». Я и взял.
Накупил всяких сувениров — родственникам и знакомым. Себе купил шапку, отцу — приличный костюм. А маме привез из Англии шубу — уж больно хороша была, я не удержался. К тому же продавец меня узнал: «А, Поркуян!» — и сделал скидку.
— В состав сборной вы попали в 21 год — по тогдашним меркам совсем зеленым...
— Для меня это было полной неожиданностью. Когда в перерыве матча в Баку сказали, что я лечу в Москву для подготовки в составе сборной к чемпионату мира, то поначалу подумал, что это розыгрыш. Но мне показали телеграмму: «Поркуяна и Островского срочно откомандировать в Москву».
А вообще, футболом я с детства грезил. В школе быстрее всех бегал и дальше всех прыгал. Днями и ночами гонял во дворе. Лет в двенадцать узнал, что километрах в пяти от Кировограда есть прекрасные зеленые поля, и мы с ребятами стали их регулярно посещать. Предложил им бегать кроссы — туда и, несмотря на усталость, после игры обратно. Может, именно поэтому я потом в кроссах был силен и в какой бы команде ни играл, никогда не бежал вторым. Низкий поклон матушке-природе, наградившей меня спринтерской скоростью. Когда в 1965 году сдавал экзамены в институт физкультуры, без всякой подготовки, в разбитых резиновых кедах пробежал стометровку за 11 секунд.
Зазывали в ДЮСШ. Я сходил два раза и забросил. В школе хоть и бутсы выдавали настоящие, а вот футбол был там никакой. Тянуло на улицу, в дворовую команду, где я капитанил. Причем почти всегда играли босиком. Пару раз отцу, работавшему грузчиком, выдавали «служебные» ботинки, я их втихаря брал, но очень быстро разбивал, получая за это на орехи. Даже уже когда был достаточно известным футболистом, приезжая домой, по привычке играл с ребятами без обуви.
Первые голы за киевское «Динамо» «забил» еще до выхода на поле, увидев их во сне
— Свои первые шаги в большом футболе вы делали в родном Кировограде, потом оказались в одесском «Черноморце». Как приняла вас Южная Пальмира?
— Бесподобно! После сезона у одесситов была поощрительная поездка в Болгарию, куда взяли и меня. Оттуда, видимо, кто-то из «Черноморца» позвонил домой и сказал, что нашли перспективного нападающего. Слух распространился моментально, и когда мы на пароходе приплыли в Одессу, меня, никому не известного кировоградского паренька, под руки подхватили болельщики. «Идем, — сказали, — с нами, город тебе покажем, расскажем обо всем».
Тогда одесситов тренировал Юрий Войнов, за команду играли его же бывшие одноклубники — киевские динамовцы Валерий Лобановский и Виктор Каневский. Валерий, которого в Одессу пригласили в тот же год, что и меня, но немного раньше, был старше, опытнее и взял меня под опеку. На базе мы с ним всегда жили вместе. С Валерием Васильевичем у нас получилась долгая дружба. Позже он пригласил меня в «Днепр», который успешно возглавлял.
— Вас из «Черноморца» забрали в киевское «Динамо».
— Да, вопреки моей воле. Было настойчивое предложение тренера московского «Спартака» Сергея Сальникова, звали в ЦСКА, но я отказал. Доходило до комичного. «Черноморец» играл с московским «Динамо», когда сразу после матча мне вручили телеграмму: «Бабушка в Кировограде очень больна, срочно приезжай». Я — на поезд и в родные пенаты. А там... бабушка жива-здорова. Зато тут как тут полпред киевского «Динамо»: вот, дескать, приехал за вами. Я взбесился, ведь таким образом вопросы не решают. Короче, послал...
Вызвали меня в Федерацию футбола, припугнули, что в случае отказа вообще не дадут возможности играть. Я стоял на своем. До тех пор пока из приемной первого секретаря ЦК компартии Украины Владимира Щербицкого не позвонили первому секретарю Одесского обкома партии Михаилу Синице. В общем, в тот же день мне вручили билет в Киев. Провожал меня Валерий Лобановский, успокаивал: «Не переживай и не бойся. Возможно, это твой шанс».
— Как к вам отнеслись в «Динамо»?
— На первом же сборе в Гаграх подошел ко мне Дед (так футболисты называли главного тренера Виктора Александровича Маслова. — прим. ред.), похлопал по плечу: «Ну, мальчонка, почему не хотел к нам?» Я ответил честно: «Боюсь». И добавил: «Уж очень звездная команда». Он приободрил: «Не дрейфь, Одесса!» Эту фразу Маслов потом нередко выкрикивал на моих играх в составе «Динамо».
Я быстро адаптировался, в первых же матчах забил четыре гола. Два из них — минскому «Динамо» на выезде. Кстати, эти мячи я отправил в ворота еще накануне, увидев их во сне. А два других тогда же забили мои добрые друзья Толя Бышовец и Володя Мунтян. В итоге победа — 4:0! Я возглавил список бомбардиров чемпионата и... попал в сборную. Оказалось, 20 игроков уже были определены, еще двоих — меня и Островского — тренерский совет утвердил в последнюю минуту. Так я поехал в Англию и забил там четыре мяча.
— В «Динамо» вернулись звездой?
— В том-то и дело, что старшим коллегам не очень-то нравилось, что какой-то провинциальный молодой «выскочка» сразу попал на мировое первенство и там отличился. А зависть — штука страшная. Маслов ко мне относился очень хорошо, а вот футболисты... Как оказалось, они к тому времени возымели определенную власть над наставником в годах, создали так называемый тренерский совет и стремились диктовать свои условия. Короче, меня усадили на скамейку запасных.
Я намеревался уйти из команды, но держали «погоны», звание старшего лейтенанта. Нужен был дембель, но я так и просидел в запасных около трех лет, после чего в 1969-м вернулся в «Черноморец». Спасибо Сергею Иосифовичу Шапошникову, тогдашнему главному тренеру одесситов, который несколько раз лично приезжал за мной. Меня, кстати, и позже стремились «похоронить» на киевской скамейке запасных, пытались обвинить чуть ли не в дезертирстве. Очень благородно повел себя Маслов — заступился, попросил не трогать меня. В «Черноморце» я вновь ощутил себя человеком и форвардом. Стал забивать в чемпионате, дошел до десяти голов, и Качалин снова пригласил в сборную.
Когда в Мексике я вытащил удачный жребий, местная газета вышла с заголовком: «1:0 в пользу СССР!
— А что это за история накануне мирового первенства в Англии, связанная с вашей дружбой с сыном Щербицкого?
— Познакомились мы с Валерием Щербицким на одной из вечеринок. Вместе играли в бильярд. Его родители дружить нам позволяли, понимали, что я хорошо влияю на их сына (у него были проблемы с наркотиками, отчего впоследствии он и умер). Хочу заметить, я никогда не просил Валеру о какой-то помощи, хотя он хорошо разбирался в футболе. Зная мою ситуацию в «Динамо», он делился с отцом и как-то сказал мне: «Папа говорил с Дедом. Тебя скоро поставят в «основу».
— Вы поехали в Мексику, на свой второй мировой чемпионат, будучи игроком «Черноморца»?
— Да. На поле там я так и не вышел, но, как написал потом Толя Бышовец, важный гол все-таки «забил», обеспечив сборной СССР победу в группе. Тогда советская сборная и хозяева турнира, мексиканцы, набрали одинаковое количество очков в группе. Для того чтобы определить, кто на первом итоговом месте, а кто на втором, пришлось проводить жеребьевку. Цена вопроса? С кем играть в четвертьфинале — с очень сильной сборной Италии или с Уругваем. Поскольку еще с предыдущего чемпионата мира ко мне прилипло прозвище Фартовый Поркуша, Гавриил Качалин решил доверить мне тянуть этот самый жребий.
Церемония была обставлена очень торжественно: шикарный конференц-зал гостиницы «Хилтон» в Мехико, до отказа забитый людьми, на подиуме — высшие чины ФИФА. Когда я подошел к накрытому белой салфеткой серебряному ведерку для шампанского с двумя бумажными шариками, меня буквально стало колотить. Заранее решил: к какому из них первым коснусь, тот и будет мой. Вытаскиваю, дрожащими руками разворачиваю: «№ 1»!
Ребята в гостинице встречали меня как героя: стали подбрасывать словно тренера, выигравшего чемпионат или кубок. А какая-то местная газета вышла с огромным заголовком на всю первую страницу: «1:0 в пользу СССР!». Еще помню, мексиканские газеты написали, что Поркуян — самый дорогой игрок чемпионата мира, поскольку нанес ущерб организаторам на сумму около двух миллионов песо. Оказалось, что стадион в Гвадалахаре, где был запланирован один из матчей, намного меньше арены «Ацтеки», и сбор от матча с участием хозяев оказался куда скуднее. Меня тогда в газетах называли Сеньор Почему, поскольку моя фамилия по-испански созвучна с этим словом.
— Но чаще можно было услышать следующее: «Вопрос армянскому радио: «Что нужно „Арарату“, чтобы выиграть чемпионат СССР?» Ответ: «Мунтян, Поркуян и девять киевлян».
— Было дело! Хотя родился я в Украине, в Кировограде. И отец мой, и дед — все украинцы. Девичья фамилия моей мамы — Сокуренко. Потом выяснилось, что в родословной у меня все же есть армянские корни.
Александр Левит
Подписывайтесь на Dynamo.kiev.ua в Telegram: @dynamo_kiev_ua! Только самые горячие новости
Загрузка комментариев
