Предлагаем вашему вниманию полную версию интервью Игоря Гамулы «Спорт Экспрессу», которое за последние сутки уже успели разобрать на цитаты.
Я узнал его по тормозному следу. Дать такой разворот у служебного крыльца «Ростова» мог только мой герой.
Ну и по машине, конечно. Попробуйте только сказать, что белый «мерседес» и Игорь Гамула не монтируются. Я огорчусь.
Надо б написать «я позавидовал» — но нет, не завидовал. Порадовался как за себя. У хорошего человека все путем.
— Предыдущее наше интервью называлось «Парень я веселый», — напомнил я.
Гамула насторожился. Пришлось снизить градус:
— Ничего не изменилось?
— Нее...
Но взял себя в руки. Попытался нахмуриться:
— Веселиться нечему. Но я оптимизма никогда не теряю. В любой ситуации найду хорошее. Что грустить, б...?
Я нашел эту мысль ценной. Про себя отметил красным карандашом. Мой друг Игорь Васильевич продолжал:
— Возраст такой, что надо б поменяться. Люди в 55 уже в галстуках ходят. А я, видите, все в майке и трусах... А вот не меняюсь! И хорошо!
* * *
— Прошлый сезон у вас вышел задорный.
— Ох, не говорите. Поставили главным тренером, все неплохо. Ребята приняли. Тут случилась игра с «Уралом».
— Ваши послематчевые высказывания разлетелись по всему миру.
— Да. Кое-кто меня неправильно понял. Никогда во мне не было расизма! Я всех люблю! Ну да, пошутил. Хорошее настроение, первая победа, эмоции перли... Хотелось, чтоб радостно было не только мне, а всем вокруг. Говорил с воодушевлением. Старался.
Возьми, да скажи: «У меня и так шесть черных». А какие они — зеленые? Не пойму! Скажи я — «темнокожих», забыли бы сразу. Как можно было не догадаться, что кто-то не понимает шутки? Тупость моя!
— Сегодня у вас есть шанс. Заявите через большую газету — «Я люблю негров».
— Так скажут — снова Гамула про негров...
— Давайте переформулируем — «африканцев».
— Вот так — хорошо. Я люблю африканцев! Всегда и везде у меня их было много.
Тогда-то поначалу-то все было тихо — даже Григорьянц сказал: «Никаких разбирательств не случится». Потом господин Главный решил, что должно быть иначе.
— Вы же Толстых тысячу лет знаете.
— В том-то и дело! Почему мне и обидно было!
— Как до вас доносились новости — что в ЮАР кто-то возмутился, в Англии?
— Еду в машине, звонит Шикунов: «Елки-палки, какая-то чепуха назревает. Надо быстренько что-то сказать». Я вроде все объяснил. Затихло. А дней через десять — снова. В команде началось движение среди темнокожих футболистов.
— Покаялись бы. Перед чернокожими-то.
— И собрал их, и покаялся! Мне не зазорно! Раз считают, что обидел — пожалуйста, извиняюсь. Потом отправился на КДК, там уважаемые люди. Салькову говорю: «Владимир Максимович, вы ж меня знаете...» Так сразу сделал вид, будто впервые меня видит.
— Там тоже извинялись?
— Если б я в суде так выступал — мне что угодно простили бы. Прямо из зала выпустили бы. Выходим, юристы мне шепчут: «Теперь-то все будет нормально. После такой речи совещаться они будут долго...» Я кофе допить не успел — вызвали! Все было решено!
* * *
— У вас была довольно милая передача на телевидении. Все в прошлом?
— Да какая там передача... Смотрите, что творится. Я в шоке от всего этого. Я люблю Украину, я там родился. Мама до сих пор живет в Алчевске. Она ничего не понимает. Голубцы мне готовит, а политику понять не в состоянии. Не понимает, почему ей пенсию не платят десять месяцев. Не поймет, кто там с кем воюет в Донбассе. Психологи говорят, надо себя ограждать от этого, а я не могу. Каждую ночь не сплю!
— Снаряды рядом не пролетали?
— Алчевск, тьфу-тьфу, обошло. Просто люди голодные, денег нет. Я маме что-то привожу — а остальным никто не привозит.
— Что ж не перевезете в Ростов?
— Да ее танком не сдвинешь! Соседи потихоньку умирают. «Скоро и я», — говорит. Да ладно, отвечаю. Потерпи до ста, немного осталось.
Нет такого дня, чтоб я маме не позвонил. Первый раз поехал за границу, в Венгрию. Себе ничего не купил, а ей — целый чемодан. Сметал все подряд — какие-то босоножки, платья... Распахнул перед ней — мама оцепенела. Брат говорит: «Мне что привез?» А тебе, говорю, ничего пока. Как мама плакала, как я плакал...
— Ей 90?
— 15 декабря исполнится. Приезжаешь, смотришь на нее — такая маленькая... Настолько жалко становится, что слезы сами выступают. И в плену побывали, и под немцами, — чтоб свои же потом назвали «предателями». Тюрьму пережила, пятнадцать лет в Норильске. Все на свете!
* * *
— Давайте лучше о телевидении. Каким ветром туда занесло?
— Закончил я с «Прикарпатьем» (так в оригинале — ред.), приехал в Киев. Канал «Футбол» зазвал на интервью. Журналисты меня почему-то любят. Спрашивают: что будешь делать? Да ничего, отвечаю. Помидоры выращивать. Посмеялись — и разошлись. И вдруг звонок оттуда же — предлагают свою передачу делать!
— Кто был первым героем?
— Мой друг Заваров. Потом слышу, телевизионщики меня обсуждают: «Пациент скорее жив, чем мертв»... И пошло! По три передачи в день записывал!
— Ого.
— Я ж не мог часто приезжать. Через передачу прошло больше 80 человек. Текст мне поначалу писали, я чувствую — выпадает. Можно, спрашиваю, я из головы буду говорить?
— Получилось?
— Так получилось, что руками развели: «Ого! Да ты Познер!» У меня получалось расположить к себе человека. Вот говорят, Саша Алиев — тяжелый. А мы с ним так разговорились, что одну передачу растянули на две части. С Сашей Шовковским тоже, это вообще интереснейший человек...
— Семья у вас сейчас есть? Или возвращаетесь в пустую квартиру?
— Без семьи. Но... Есть хорошая подруга. Еще дочка и внучата. Двое.
— Подруга на женитьбе не настаивает?
— Да куда там. Старый я для этих дел.
— Внуки чем удивляют?
— Внучка знает, что я — не «дедушка», а «Игорек». Младший внук прежде называл «деда», а внучка его сейчас подучила. Теперь зовет — «Йок». Уж не знаю, чем их удивлять. Насте звоню: «Что тебе привезти?» Оказывается, снова новую Барби выпустили. То какую-то страшную, то во дворце. Еду искать. А парню — то большую машинку, то маленькую, то с управлением.
* * *
— Вас в соцсетях нет?
— Ну что вы! Зачем?
— Вадим Никонов зарегистрировался в «Одноклассниках».
— Так он же... взрослый?
— Тем не менее.
— Может, ему уже делать нечего? Значит, и я зарегистрируюсь. В свое время.
— Художник Илья Глазунов говорил: «Друзья меня предавали три раза». Сколько раз вас?
— Я отвечу так: в себя такие вещи старался не впускать. Сейчас точно знаю: дашь денег другу — потеряешь друга. Все, дружба закончится.
— Хорошо, не буду давать.
— А вот я всегда дам! Я такой — отдам последнее!
— Вы меня запутали. Последний момент нищеты в вашей жизни?
— Это когда я в деревне работал, Новотроицкое Херсонской области. Там не было ничего. Зато было весело. А через год я оказался в «Черноморце», началась другая жизнь. Пришел помощником к Сереже Андрееву, всю жизнь ему буду благодарен. Вернул меня в большой футбол. Хоть Андреев на меня обижался. Ему преподнесли — будто Гамула подсидел.
— Но ведь подсидели же.
— Да неправда все это! Я знаю — моя совесть чиста. Обидно только, что долгое время с Сережей дружили, а после перестали общаться. Только сейчас более или менее восстановилось.
— Раз восстановилось, расскажите о деревне. Что веселого?
— Денег в деревне вообще не видели, зато с утра выпил — день свободен. Болтаешься. Я этого даже не стыжусь.
— Пить вы бросили. Зачем?
— Потому что работать начал. Иногда могу себе позволить — но если назавтра работать, лучше не прикасаться. Потому что... Вот говорить вам или нет?
— Конечно, говорить. Странный вопрос.
— Потому что не могу пить как нормальный человек. Если пить — то крепко, чтоб наутро не помнить. Это два-три дня. А самое приятное — знаете что?
— Господи. Что же?
— Похмеляться утром!
— Никогда не похмелялся. Рекомендуете?
— Так все люди разные. Я после хорошего вечера с утра встану и с удовольствием махну бокал шампанского. Или два. Ох, какое ж тогда состояние хорошее!
— Самое памятное шампанское в вашей жизни?
— У-ой! Столько шампанского выпито, сколько памятного! Мы ванну шампанским наполняли...
— Зачем?
— Дурковали. Но это все неинтересно. Так неинтересно, что даже рассказывать противно. Нынешние люди этого не поймут. Как им объяснить — что можно выкупать девушку в шампанском?
— Красота какая.
— У нас все это было. Набрали шампанского, налили. Потом сами в этом шампанском ноги мыли. А утром — черпали, пили. Романтика!
— Представляю восторг девчонки, которую купали.
— Да девчонка-то была не одна... Н-да. Было весело. Ванна небольшая, а шампанского влезло ящиков десять. В каждом по 12 бутылок. Но мы не все выливали, что-то отпивали. Я футболистам своим сейчас говорю: «Если б вы выпили столько, сколько я, вы бы утонули. Ходить бы не смогли. А я в футбол выходил играть». Федотов про меня говорил: «Гамула сделан из гвоздей».
— Если б я мог так формулировать.
— Рассказывал: «Смотрю, Гамула с вечера пьяный в дым. Наутро выходит — и землю грызет...» Так и было! Но я всегда страшно боялся подвести команду. Если выпал из игры — ты предатель. Я мог накосячить, нажраться, но потом бежал лучше всех. Кстати, крепкие напитки тогда не употреблял вообще.
— Герман Зонин до сих пор в восторге от ваших способностей совмещать выпивку с футболом.
— Ну, Герман Семенович... Сейчас уже бреда много в его высказываниях. Нас с Заваровым он любил, это однозначно. В СКА сделал особенную тропу. Мы ее называли «тропа смерти».
— Что это?
— Дорогу засыпали опилками, песком, повесили мячи. С утра через нее гнал. Еще Герман Семеныч фантазировал — «Пентагон», «крокодил»... На все поле. Передача — рывок, последний замыкает. Когда бьешь, картинка перед глазами подплывает. Экзотика!
Зонин все говорил: «Я не сплю, не ем, работаю с утра до ночи...» Потом про блокаду начинал рассказывать. Про войну любил. Еще бегал в свои годы наравне с командой. Мы что придумали — с вечера надевали кеды, трусы, майку... Только он дверь распахивает: «И-эээ!» А мы раз — стоим готовые!
— Как не умирали от тех упражнений?
— Да я 81-й год на подготовке Зонина летал! Пока не совершил ошибку — из Ростова вернулся в Луганск. Единственное, о чем жалею. Поэтому футбольная карьера не сложилась, сам себя погубил. Дурость, тупость!
— Что ж поехали?
— За другом! Заваров туда — я за ним. А меня там не ждали. По всему Советскому Союзу неслось: Гамула мешает Заварову, спаивает. Хотя Заваров жил своей жизнью, женился рано.
— Да и удар в смысле выпивки на вашем уровне не держал.
— Выпить он мог хорошо. Просто на следующий день Заварову становилось дурно. На тренировке работать не мог, это его и губило. Даже не его, а меня. Потому что сразу говорили: «Виноват Гамула, он напоил».
— Заваров — гений?
— Абсолютно гениальный футболист. Никто не мог понять, как обыгрывает. Словно на шарнирах. Взрывной, поле видел прекрасно. Ему все равно было, что за защитник.
— Был футболист, про которого знали — если обыграете, ногу вам оторвет?
— Валерка Зуев. Хорошо играл в нашей команде. Я сейчас штанину засучу — увидите.
— Может, не надо?
— Надо! Видишь дырку? Это от Шавейко. Вот от Круглова, вот Жупиков Вася оставил, вот Голубев из «Зенита», а рядом — Новиков и Никулин.
— Про Заварова мы не договорили. Самое забавное, что услышали от него про «Ювентус»?
— Как-то звоню ему — и слышу: «Pronto!» Говорю: «Слышь, ты, ...» Последний раз в Париже мы с ним чудили. Завар обижается, когда за него рассказывают. Но я все-таки расскажу.
— Прекрасное решение.
— Приехал я в Сент-Этьен с группой тренеров. Загляну-ка, думаю, к Заварову в Нанси. Нашел скоростной поезд, Сашка меня встретил, посидели в ресторане... Наутро Оля выступать начала. Тогда сели в машину и поехали в Париж. Заваров там в тренерской школе учился вместе с Богоссяном и Бланом. Какая ж там шикарная база, какие древние места! Красота неимоверная!
Он поучился, я полежал у него в комнате. Потом поехали бухать. За руль садиться нельзя, еле на ногах держимся — но я все равно сел. Еду по вечернему Парижу.
— Я вам завидую.
— Понимаем, что до Нанси не дотянем — зашли в первый же мотель. Расплатились через какой-то автомат, переночевали в одной кровати... Не подумайте дурного... Наутро Заваров сдал экзамен. Вспомнил — сегодня ж Лига чемпионов, ПСЖ играет с ЦСКА! Где билеты взять?
— Где?
— Я позвонил Гинеру: «Евгений Леннорович, здесь два хохла. Может, помните — Гамула и Заваров...» — «Вот это да! Что случилось, чем помочь?» Передали два билета.
* * *
— Футбол вам снится?
— Постоянно. Вот сегодня снилось — так я мяч подработал, передачу хорошую отдал, кто-то забил... Вернуться бы назад, как бы я сыграл на этих стадионах, на этих полях! Наше поколение совсем по-другому с мячом обращалось!
— Доигрались бы до «Ювентуса»?
— Допускаю! А не сыграл из-за своей тупости и глупости. Ко мне эти слова очень подходят. Вспоминаю молодость — елки-палки, какой же я был дурак! Вот зачем мне надо было выпивать? Знаете, какие тогда мысли были?
— Какие?
— Еще не сыграли — а уже до игры «заряжаемся». Затовариваемся. Чтоб вечером засадить. Не думая, что там будет в матче. Водителю автобуса перечисляешь: «Возьми то-то...» Вместо того, чтоб о футболе думать!
А Заварова Лобан взял в руки, любил Сашку страшно. Как сынок ему был. Спрашивал у него: «Что ж друг твой ко мне не идет?»
— Кстати — что?
— Так я же первый на деревне, мне хорошо! Из-за границы не вылезаю, туфли на каблуках. Нужен мне Киев — если я в Луганске король? Ну, дурак! Если по жизни дурак — то дурак. Вот как можно было не уехать в Киев?!
— Не представляю. Второй раз вас Лобановский не звал?
— Два раза он только Заварова звал. Сашка даже сына в честь Лобановского назвал. Потом Валерий Васильевич ушел в сборную, Киев принял Морозов. С Заваровым не сошлись. Сашка одной ногой уже в «Спартаке», вопрос был решен. И тут Лобан вернулся.
— Самый неожиданный подарок, который получили на 55-летие?
— Не было подарков, тихо прошло. Наверное, все на сборах были в феврале. Вот на 50 лет даже Ахметов звонил. А футбольный клуб «Закарпатье» часы подарил. Вот, глядите.
— С кукушкой?
— Без. На обороте фигню какую-то написали. Я всегда езжу на «мерседесах», так футболисты подарили золотой брелок. Нестор Шуфрич поздравил, обещал еще подарок вручить. Но пока что-то не вручил. Еще долг большой остался. Но сложная ситуация, мы понимаем. Вообще-то я парень скромный.
— На белом «мерседесе».
— Да ну... Заработал. Все последние годы меняю «мерседесы» E-класса. Чуть доплачиваю — пересаживаюсь на новый. Когда вижу «мерседес» футболиста Григорьева, просто торчу.
— Это что ж такое?
— Последний, S-класс! Я только стал главным тренером в первой команде — хожу вокруг этой машины, рассматриваю. Дьяков заметил: «Васильич, ты еще работать не начал, а уже на такие машины заглядываешься. Хорошую зарплату назначили?» Двумя предложениями меня на место поставил. Да это я так, отвечаю...
— У вашего друга Заварова с «мерседесом» связана печальная история.
— Да, ехал с семьей через Польшу. Бандиты остановили, отобрали машину. У него тоже Е-класс, только «пикап». Я был в Херсоне, на стадионе подходит ко мне начальник милиции. Сводку прочитал.
Я кинулся дозваниваться, но по телефону Заваров мне ничего говорить не стал. Потом рассказал при встрече. Было очень страшно — под дулом пистолета... Ладно бы один. А тут жена, дети. Хорошо не поколотили.
* * *
— Вы Лобановского вспомнили. Особенный человек.
— Вот удивительное дело — он заходит в комнату, где ребятам давление меряют. У всех сразу подскакивает так, что жить с таким давлением нельзя. Не то что в футбол играть. Сколько раз с ним разговаривал — столько раз брала дрожь. У меня такая же история сейчас в дубле: футболисты меня видят — то краснеют, то бледнеют.
Энергетика у Лобановского невероятная. Гостиница в Конча-Заспе прямо над полем. Пузач ведет тренировку — и тут Лобан вышел на балкон. Сразу все меняется! По-другому люди бегут!
— Как же они выдерживали такие нагрузки?
— Кто-то выдерживал, кто-то нет. Сашка Бережной, величайший футболист, сразу сошел. Сашка Сорокалет в каком возрасте умер? Совсем молодым!
— Выпивал?
— Баловался, конечно. Володя Бессонов — мой близкий друг! — не в обиду ему будет сказано, очень много выпивал. Сейчас, бедненький, ходит — там болит, здесь болит...
— Бывало, прощали футболиста за то, за что нельзя прощать?
— Одного за воровство простил. Деньги стащил в раздевалке у товарища. Узнала бы команда — оставить бы не получилось. Время показало, правильно сделал, что простил. У парня в мозгу прояснилось.
— День из собственной юности, который недавно вспоминали?
— Я вспоминал, как мы в 81-м выиграли Кубок СССР — и в тот же год вылетели из высшей лиги! Знаете почему? Перепраздновали. Мы даже не хотели этих праздников — а люди требовали. Команда отказать не могла. Если игра в субботу, мы в среду едем в Сальск, Белую Калитву, Сулин... Ставим кубок на стол, сами рассаживаемся и рассказываем. Людей набивалось — по 10 — 15 тысяч. Потом банкет. Там бабахнем, здесь...
— Потом настает суббота.
— Да. Первый тайм играем хорошо — на второй нас не хватает. Кто-то способен после банкета выкладываться, а кому-то здоровье не позволяет. Двадцать лет спустя я узнал, что некоторые наши футболисты еще и баловались нечистоплотным футболом.
— Неприятно.
— Еще вот какой день вспоминал. Как начали проигрывать, решил нас Федотов сплотить. Поехали на природу. Раки, рыба, уха... Красиво!
— Без выпивки?
— Подразумевалось — без. Жены рядом, детишки бегают. Но какой же банкет без этого самого?
— Трезво.
— Федотов нас всех проверял, но свинья-то грязь найдет. Объединились — я, Заваров, Славка Дегтярев, Юрка Пилипко и вратарь Радаев. С находчивостью у нас хорошо. К удочкам привязали по бутылке, закинули в Дон. Сидим, рыбу ловим. Федотов каждые пять минут ходит, контролирует.
Только он в сторону — мы сразу: фьють... Одну вытягиваем, быстро разливаем на пятерых и дальше сидим. Федотов что-то почувствовал — полез по кустам. Потом поражался: «Ничего нет, а сидят косые!»
— Как-то вы его еще жестче провели.
— В Донецке. История интересная — но молодых мало чему научит. На ужине приметили двух официанток. Запутали их, понятное дело. Договорились: «После одиннадцати встречаемся...»
Жили в гостинице «Шахтер». После отбоя выскользнули, всю ночь гуляли с этими двумя. Так, чтоб сильно выпить — нет. Все-таки игра завтра.
— Это профессионализм. Что Федотов?
— Кто ж знал, что он после отбоя по номерам пойдет проверять? Нас нет — он сел в холле ждать. До утра досидел — нету! Возвращаемся в 9 утра, стоит автобус. Нас на зарядку везти. Шмыгнули в него, будто первые вышли. Заходит Серега Андреев, видит нас — пальцем у виска крутит...
— Что было?
— Вызвал Федотов после зарядки: «Что с вами делать?» Простите нас, говорю. В игре искупим. Все будет нормально. Мы проиграли, но я пахал хорошо. В штангу попал. А Заварова на седьмой минуте заменили. За ногу схватился, будто ударили его...
— Страшно представить, как вы играли после финала Кубка.
— Это вообще был концерт. Выиграли Кубок, на следующий день оставили нас в Москве. Делай, что хочешь. Потом собираемся на Ленинградском вокзале — Боже мой! Настоящая беда!
— Что случилось?
— Надо было видеть, в каком состоянии приползали. Смеху! Кого на тележке везут, кого ведут под руки. Но все «заряженные», что-то к груди прижимают. Проводница перепугалась, чуть в вагоне от нас не закрылась. Весело!
Предыгровая зарядка у гостиницы «Октябрьская». Завар спит на ходу, а рядом молодой Валера Березин. Тоже засыпает. Он в финале Кубка Заварова с поля за руки тащил, чтоб «мастера спорта» получить...
— Это как?
— Последняя минута, выигрываем. Меняют Заварова — тот еле-еле идет, время тянет. Судья на часы смотрит. А Березину надо хоть секунду на поле провести, чтоб получить «мастера спорта». Так выскочил на поле и начал Заварова выталкивать.
Переутомился, видимо. На ногах не стоит. Говорю ему: «Валера, иди отсюда! Нам ничего не скажут, а у тебя будут неприятности...» Так и получилось — заметили и выгнали Березу прямо до игры.
— К игре полегчало?
— На тренировку вышли, по мячу попасть не можем. Ну пьяные! Все!
Матч в 7 вечера. Федот нервничает: «Нам же играть!» Собрались шестеро основных: «Ну что, надо собраться». Разлили бутылку коньяка, каждому по 50 граммов. Пообедали, поспали. На установке слышу: «В воротах Кушнарев...»
— Это что значит?
— Радаев «соскочил»! Смотрю на него — глаза прячет. Дегтярев закосил, Баркетов тоже... Начинается игра, девятая минута, Завар: «Ааа...» — падает! Тоже уходит!
— Сильно проиграли?
— Этот матч помню будто вчерашний — 0:1 проиграли, но смотрелись здорово. Лучше, чем в финале Кубка. Там-то вообще игры не было, одна борьба. А здесь только Сашка Воробьев с Андреевым мячей пять не забили.
Залетаю в раздевалку — из этих никого нет. Ах вы, б... Попрятались, паскуды! Распахиваю душевую, а оттуда рука Заварова — раз мне, стакан шампанского. Холодного-прехолодного!
— Здорово как.
— Хлоп, выпил — и так мне хорошо стало... Сразу эти откуда-то повылезали: «Все в порядке?»
* * *
— Каррагер из «Ливерпуля» сообщил: «В меня за карьеру плевали лишь раз, сделал это Александр Мостовой». В вас плевали?
— В Костроме.
— Это как же вас туда занесло?
— За дубль играл после травмы. Я — обладатель Кубка, известный футболист. А там мальчишки. Так один начал меня щипать. Говорю: «Слушай, аккуратнее». А он смотрит на меня пустыми глазами: «Пошел на ...»
Я долго не ждал, поймал момент — хорошо под него подкатился. С мячом, с ногами вынес за бровку. Тот вскочил — и в меня: харк! А я, не думая, ка-а-к дал сразу!
— Отчаянный вы человек.
— На год дисквалифицировали. Пока все начальство не уехало на чемпионат Европы. В федерации футбола на делах остался один Лев Яшин, подмахнул амнистию. Сразу взяли в волгодонский «Атоммаш»... Вот там я творил!
Юрий ГОЛЫШАК
Подписывайтесь на Dynamo.kiev.ua в Telegram: @dynamo_kiev_ua! Только самые горячие новости
Читать все комментарии (15)