Игорь ШУХОВЦЕВ: «Шовковский справился с психологией. Отсюда — многолетняя стабильность»

Тренер вратарей «Металлиста» Игорь Шуховцев рассказал о своей богатой игровой карьере, вспомнив массу занятных историй. Между нами стояли чашечка кофе и стакан воды. Шуховцев прикладывался к ним по очереди, и я поинтересовался:

— Игорь Викторович, а мешать не вредно?

— Напротив. Полезно! Где-то прочитал, что когда пьешь кофе, нужно обязательно запивать водой.

— А я где-то прочитал, что вы выпиваете по 15-20 чашек в день. Это почти половина смертельной дозы...

— Стиль жизни такой. Ничего не попишешь. Я всегда с собой вожу... Нет, не видеокамеру. Кофеварку! И друзьям всем их дарю. Так сказать, приобщаю к высокому.

***

— Вы в каком районе Одессы росли?

— Родился на 16-й станции Фонтана. А года в четыре мы с родителями переехали в район поселка Таирово — поближе к старой базе «Черноморца».

— Но вашим первым серьезным видом спорта был не футбол... Вы ведь без трех секунд мастер спорта по плаванию?

— Без двух с половиной. Но не мастер, а кандидат. Примерно в 4-5 классе для развития организма начал ходить в открытый бассейн СКА. «Вышивали» там и зимой, и летом. Но звание «кмс» на соревнованиях не защитил. Чуть-чуть не хватило. А вообще, я занимался и баскетболом, и волейболом, и боксом...

— Боксом — на улице?

— Это само собой, но я ходил в секцию. Был там у нас молодой тренер — гонял что надо. И учил быть скромными и культурными, но если что — бить аккуратно и четко.

— Говорят, что боксеры до последнего пытаются решить вопрос мирным путем.

— Нормальные — да. Они ведь, как, кстати, и дзюдоисты понимают, что у них есть объективное преимущество: знают, что при желании или голову отобьют, или уши оторвут. Но если люди явно грубят и не останавливаются, тогда никакие аргументы кроме силы не действуют.

— Боксер номер один среди футболистов — Владимир Езерский?

— Да, Вова этим предметом владеет неплохо, но не злоупотребляет. У нас, кстати, с ним был инцидент, когда «Шахтер» с «Ильичевцем» играли: собирались молотиться прямо на поле, но вовремя вспомнили, что сегодня по программе — футбол.

— А вот Руслану Костышину когда-то от одноклубника досталось...

— А как Вовчик за Бангурой бежал через все поле, забыли?! Впрочем, у меня тоже были такие случаи. С Годуляном тем же. Какой футбол без эмоций?! (Улыбается). Езера, кстати, заводился, в основном, чтобы показывать своим примером партнерам, что, мол, есть моменты, когда подкатиться нужно или в жесткий стык пойти без сомнений. Ну а так, по части горячности, я вспоминаю Эдика Цихмейструка...

— Да ну! Такой спокойный с виду парень...

— Спокойный и интеллигентнейший. Но на поле заметно преображался. Если кто-то тронет — просто огонь! Ну и Серегу Дирявку нужно было за руку держать. Уж очень справедливый человек и непроходимый защитник.

***

— Массовые потасовки на вашей памяти случались?

— А-то как же! При Союзе во второй лиге ездили с одесским СКА на спаренные матчи: по две игры на выезде подряд играли. Тренировал нас тогда Александр Тарханов и, нужно сказать, присадил нас на очень хорошую игру — в одно-два касания. В футбольном плане мы «раздевали» всех, но судьи душили не по-детски, хозяева упирались рогом: короче, побеждать было сложно. Вот на этом фоне некоторые моменты и происходили. У соперника что-то не получалось, начинали хамить — и, как результат, месились пока кого-то не выгоняли.

А вот, помнится, в первый или второй год пребывания в высшей украинской лиге мариупольского «Металлурга», приехал к нам ЦСКА, где покойный Серега Закарлюка в авторитете был. Что-то там произошло, кажется, пенальти какой-то левый поставили. Ну, и зацепились в полных составах: даже запасные со скамеек на поле побежали. Минут пять, наверное, друг друга за воротнички таскали.

— Пять минут — это как-то многовато...

— В основном толкались, но местами пришлось и помахаться. В таких ситуациях обычно хватает одного толчка — и понеслась нелегкая. У Николая Павлова в те времена постоянно было четвертое-пятое место — там и Полтава рядом, и донецкий «Металлург», и «Борисфен» тот же... По накалу эти игры напоминали «Динамо» — «Шахтер».

— А в быту критические ситуации случались: так чтобы на волосок от большой беды?

— Я сам по себе человек не конфликтный, коммуникабельный. Конкретных вещей вместо разговоров мне хватило в лихие 90-е. В той же Виннице, когда я, скажем мягко, нарушал спортивный режим, а, называя вещи своими именами, жестко пил, возникали ситуации, последствия которых могли быть и фатальными. Хорошо, друзья помогали разруливать — в том числе и боксеры. Впоследствии понял, что если есть голова на плечах, то любые конфликты можно и нужно решать словами. Это куда мудрее.

***

— Карьеру футболиста вы начинали в атаке?

— Вот как раз в СКА — лет в 8-9. А потом ушел в одесский «Локомотив», где и встал в раму. Лет в 13 меня забрали в СДЮСШОР «Черноморец», откуда буквально через год и попал в дубль.

— Как так быстро?

— Мы тренировались в Отраде, и я всегда оставался после тренировки, потому что идти до вечера мне было некуда. Был там такой дядя Коля: он следил за полем, а когда-то играл за «Черноморец» — еще в те времена, когда фанаты СКА называли «моряков» — «утопленники». И вот он брал меня, ставил в ворота на песочном поле и тренировал. Параллельно, на гаревой площадке под руководством дяди Вити Прокопенко тренировалась основа. И вот однажды меня подозвал Семен Альтман, и говорит: «Эй, пацан, иди — становись в ворота». Уж не знаю, что там случилось, но я свой шанс использовал: меня взяли в дубль. До 18 лет тренировался с такими людьми как Щербаков, Плоскина, Ищак... Да что там люди — небожители! Семен Иосифович взялся за меня основательно: и песок заставлял тягать, и всякое другое... А через два-три года посмотрел на меня и резюмировал: «Ну что ж, неплохого я вратаря слепил из... табуретки».

— Вы ведь пересекались с Евгением Лемешко. А он как-то вашему коллеге по цеху Андрею Глущенко говорил: «Пока 500 не пропустишь, ты не вратарь».

— Ага, Андрею их всю жизнь, наверное, пропустить пытаться, так и не дотянул, наверное...

— А вот еще одна цитата из Лемешко: «Когда ножки пойдут у тебя, вот тогда вратарем и станешь».

— Вот это самое главное. Если ноги у вратаря вкопанные — пиши-пропало. Я с Лемешко года два в Хмельницком работал. Это великий человек, ходячая фабрика афоризмов. Когда он тренировал команду с непроизносимым названием «Норд-АМ-Лтд-Подолье», на его тренировки приходило по полторы тысячи. Он это знал: ставил нас на резиновую дорожку стадиона, сам прислонялся спиной к заборчику — поближе к народу, и начинались концерты.

Помнится, однажды спрашивает: «Так, а где молодежь наша?». Ну и тут на дорожку два пацанчика выбегают — их только-только подпускать к основе начали. Стадион притих. Игроки ждут, не нарушая строй. «Ребята, — спрашивает Лемешко, — а вы где были?». «Филиппыч, простите, со школы бежим, не успевали никак». «Так... А вы знаете, кто такой Пастер?». «Нет». «А о Декарте что-нибудь слышали?». «Нет, Филиппыч», — ребята от ужаса еле головами мотают. Лемешко тянет паузу и выдает: «Так, какого х... вы в школу ходите, а потом опаздываете на тренировки?!».

— Строг был...

— ...но справедлив! У меня ведь в Хмельницком дочь родилась, так я 72 часа фестивалил. Филиппыч на меня посмотрел, сухо сказал: «Даю три дня, чтобы привел себя в порядок». «Тренер, не успею — дайте пять». «А ничего, что игра у нас через шесть?!». «Вытянем, обещаю!». «Ладно, Шуха, раз обещаешь — не вопрос». И что вы думаете, вытянули.

Фразы у Лемешко были потрясающие. Про его диалог с ассенизатором все знают, а мне почему-то запомнилось такое: «Твою голову оторвать и пришить собаке, так она бы тут же с ума сошла». Классика!

— Считается, что вратари — люди особые. И по типу мышления, и по темпераменту. Часто говорят: «Он — же вратарь, ты чего от него хочешь?».

— Ну да, мол, часто на землю падаем, башкой бьемся... Но я вот, например, всю жизнь защитников травил: «Вы столько раз мячик головой отбивали, что у вас там внутри все перемешалось уже». На самом деле, разница между нами простая. Полевых игроков — десять: они друг друга подстраховать могут. А вратарь — один, он разок ошибется, и весь стадион скажет: «Вот козел!». Стало быть, и ответственность за результат в десять раз сильнее. Отсюда — и переживания. Я до сорока двух лет играл, я точно знаю, что вратарь — это психология. Прыгать и ловить мячи по девяткам умеют все. На тренировках. А ты в игре лет двадцать попрыгай и полови. Тот же Саня Шовковский, что, не ошибался что ли? Но он с психологией справился. Отсюда — и такая многолетняя стабильность.

У Дениса Бойко, кстати, тоже поначалу не получалось, но когда он успокоился, обрел уверенность, нашел свою команду — это я про «Днепр», то все у него уравновесилось. И сейчас я очень рад за Дениса: более того, считаю, что еще полтора года назад он спокойно мог играть в Европе.

— Маленький флешбэк: правда, что в юности вам пришлось работать в порту?

— Я третий год играл за дубль, мне не платили ни копейки, а тут еще и мама попала в больницу... Деньги были нужны позарез. К счастью, кто-то позвал меня побегать за «Портофлот», где положили неплохую зарплату. Меня устроили на буксир — работал сутки через трое, чтобы тренироваться с дублем. А затем случилось невероятное: «Черноморец» плыл в Турцию, и отправляли его именно этим самым буксиром. Спрятаться было невозможно, меня узнали, и Альтман тут же дал по ушам. Я объяснил, что выхода не было, нужно кормить семью. С того самого момента мне положили в дубле официальную ставку 72 рубля 20 копеек. И я тут же бросил буксир, где платили 120 «деревянных» в месяц! Футбол был важнее, я в этом плане был больной на голову...

— Семьей вы обзавелись довольно рано.

— В юности я был «мальчик-гулеванчик», но когда мамина подруга познакомила с Олей, понял: стоп, вот это мое. И не ошибся, мы с женой уже 25 лет вместе: детей растим — Влада и Вику. Хотя, конечно, бывало всякое. В те времена, когда папа не дружил с режимом, все получали на орехи. Но как-то стерпелось-слюбилось. Считаю, что моей жене нужно при жизни памятник поставить. Я вообще, на всех банкетах в каждой из своих команд всегда говорил, что если футболист нашел достойную половинку, это уже половина успеха. В моем случае, наверное, даже больше.

— Что за история случилась в 1992-м, когда вы с разницей в один день сыграли сначала за винницкую «Ниву», а потом за одесский СКА — в одном и том же туре чемпионата Украины?!

— После дубля «Черноморца» я попал в СКА. Олег Суслов как раз пошел на повышение, а у меня еще оставался год армии. Играл вроде неплохо — пригласили в Винницу — к Вячеславу Грозному. И тут грянул распад Союза и объявили первый укороченный весенний чемпионат. Ближе к концу турнира в своей группе мы с «Нивой» отправились в Николаев. Условия на тот момент в команде были печальные — застой полнейший. А тут люди из СКА попросили вернуть меня обратно. Руководители клубов как-то договорились между собой. И вот в шесть часов вечера я играю против «Эвиса», а после игры за мной приезжает тренер армейцев Владимир Смаровоз и забирает на «Волге» в Одессу. В 4 часа следующего дня я выхожу на поле против «Динамо».

***

— В 90-е наших футболистов как магнитом тянуло в чемпионат России. А она вас все время отторгала... В том же «Торпедо» не закрепились из-за какой-то истории в самолете.

— На борту после сборов, кажется, в Эмиратах, летело вместе четыре команды. У меня после травмы Володи Пчельникова, по идее, вырисовывались неплохие перспективы. Но контракта не было, и главный тренер Валентин Иванов со мной предметно не разговаривал. В общем, неопределенность полная. В самолете, как водится, начали пивом, а закончили «Метаксой». Короче, смелости набрались по самые некуда. Не помню уже, как все началось, но кто-то из игроков «Лады» покатил бочку на «Торпедо», и я почувствовавший себя после «Метаксы» матерым автозаводцем, въехал одному из них в табло. Это увидел торпедовский доктор и тут же накапал Валентину Козьмичу. В аэропорту Иванов сам подошел ко мне и сказал: так и так, парень, наверное, нужно нам прощаться... Я ответил: вы ведь и сами в свое время обжигались, знаете, что это поправимо. Но... Аргумент не подействовал.

— Зацепиться в российском чемпионате украинцам тогда было тяжело?

— У меня толком не получилось. Хотя, не буду скрывать, тянуло. Дело даже не в деньгах, просто хотелось играть на хорошем уровне, а я всегда считал, что если уж прихожу в команду, то обязан стать первым номером. Как правило, так и происходило, но потом обязательно возникали всякие нюансы. В «Уралмаше» банально не платили, и в итоге команда вылетела в первую лигу. В «Носте» предложили хорошие условия, но на сборах лопнул ахилл, и вылетел я. Из футбола. На полтора года. Операции тогда делали по старинке — никакой лапароскопии, полтора месяца носишь длинный гипс, затем еще полтора — короткий. И еще — год с лишним депрессии без любимого дела. Как выжил — непонятно. Семья есть, денег нет, выпивал прилично, поскольку вариантов трудоустройства не было.

— В большой украинский клуб вы ведь тоже попали под самый занавес карьеры...

— Хотя шансы и возможности были. Семен Альтман, отпустив в «Шахтер» Юрия Вирта, приглашал в донецкий «Металлург». Не срослось. Еще как-то раз «Заря» не отпустила в «Металлист». Ну а в конце 90-х я только по воле злого рока не заиграл в «Днепре».

— Расскажите.

— Позвонил очень прилично работавший в Днепропетровске Вячеслав Грозный: «Давай, мол, к нам на сборы». Я и дал. Познакомился с тренером по работе с вратарями Сергеем Краковским. Работали рядом с Колей Мединым, Славой Кернозенко и молодым Серегой Перхуном. Такая вот плодородная «грядка». Керноз вскоре уехал в киевский «Арсенал», Сережа был еще слишком зелен, в общем, кое-что у меня вырисовывалось. Одна беда — я поехал туда после операции на ахилле: нога была слабая, а Краковский всегда дает очень конкретные нагрузки: в день нужно было делать по 600-800 прыжков, и ничего удивительного, что у меня снова полетел ахилл — полопались сосуды. В общем, стало ясно: не потяну.

В расстроенных чувствах уехал в Одессу, но в этот момент на меня неожиданно вышел начальник мариупольского «Металлурга» Игорь Беланов: «Давай, Шуха, вратарь ты неплохой, только с режимом проблемы». То же самое, в общем, сказал мне и главный тренер команды Николай Павлов: «Игорь, если с режимом наладится, все будет нормально». Наладилось. И с режимом, и с Петровичем, с которым я связал свою судьбу в футболе на долгих 12 лет.

***

— Вы ведь еще и в Израиль ездили..

— Когда Игорь Гатауллин перестал вытягивать на себе финансовые вопросы, и в Виннице все накрылось медным тазом, лидеры разъехались кто куда: Сережа Нагорняк и Дудик (Сергей Надуда. — прим. ред.) — в «Спартак», Косой (Виталий Косовский. — прим. ред.) — в «Динамо», Саня Горшков — в «Зенит»... А я поехал в Израиль.

— Этим направлением тогда занимался почти легендарный агент Борис Норман...

— Да, только я в его обойму, увы, не попал. А жаль, потому что все Борины футболисты сразу заходили в команды. Меня же отправлял Ефим Школьников. На Землю обетованную я ездил три года кряду: останавливался у Олега Кошелюка, сделавшего в Израиле замечательную карьеру. Однажды мы с Вовой Заярным даже подписали контракты с «Хапоэлем» из Беер-Шевы, но когда нам их перевели, то, как не читай: слева — направо или справа — налево, стало понятно, что платить должны не нам, а мы.

— Олега Надуду в «Спартаке» величали Шерстяной человек. За обильный волосяной покров по всему телу...

— А еще — «Маленький йети». Забавных прозвищ в футбольном мире — полно. Меня вот, например, называли «Последний человек на земле». Ну, типа самый старый. Закарлюка и Яксманицкий вечно подтравливали: «Ты еще в Ледниковый период — с динозаврами жил». Никита Каменюка, бывает, звонит: «Батя, батя...». А вот в «Металлисте» иностранцы наши мне более крутое прозвище дали. Себа Бланко, Соса и Эдмар повесили в караоке за моим столом большую фотографию Мика Джаггера, намекая на наше внешнее сходство с вокалистом Rolling Stones. «Мик Джаггер», я вам скажу, это уже не кликуха, это, как говорит, нынешняя молодежь, — никнейм! Жаль, английский так и не освоил: хиты «роллингов» в моем репертуаре не появились.

— Назовите три главных «боевичка», которые исполняете в караоке первым делом?

— Так это весь «Металлист» знает. Лучше всего, наверное, «Марджанджу» Михаила Шуфутинского. Спросите у Березовчука или Эдмара, они знают, что Шуха эту песню поет близко к оригиналу. На второе место поставлю «Маму» Михаила Круга. Ну и есть в моем репертуаре итальянский хитяра. Как ее... «Лашатеми кантаре» Тото Кутуньо (точнее говоря, L’Italiano. — прим. ред.)! Языка, конечно, не знаю: просто попадаю в слова, но припев выходит сильно.

— Кто еще из футболистов хорошо поет в караоке?

— Слава Керноз, Конолик (Сергей Коновалов. — прим. ред.). Эдмар вон для нас выучил «Увезу тебя я в Сочи...». Исполнил, красава... Ну и Леха Антонов в своей кепочке вроде бы репачок неплохо загоняет.

***

— Говорят, латиносы — ребята сложные.

— Непростые, но к старикам типа меня и Олега Шелаева относились с большим уважением. Недаром я им пообещал: «Выиграете у Киева, сделаю сюрприз». «Какой, Сюха, какой?». «Восемь раз до перекладины достану». «Не достанесь, папа, не достанесь!». Ладно, говорю: вы сначала выиграйте. Выиграли, и вот началось шоу одного актера. Начал прыгать. Маркевич смотрит, качает головой: «Шуха, оно тебе надо?! Порвешься на старости лет». «Богданыч, но я же обещал». Легионеры в восторге, считают на английском до восьми, обнимают меня после «севен, эйт...». У меня же в этой команде первые в жизни медали появились — серебро и бронза!

Вы вот эту тему затронули, и я хочу сказать, что в «Металлисте», даже несмотря на то, что бразилы с аргентинцами между собой особо не общаются, нам удалось создать настоящую банду! В советское время про такие команды говорили: «Кол-лек-тив!». Жили, дружили, играли, словно одна семья. Эти два с половиной года пролетели, как один миг.

— Вспомните, самое оригинальное упражнение, которое давали тренеры в вашей карьере?

— Так это ведь Иван Дмитриевич Балан — еще один мой вратарский папа — придумал ногой до перекладины допрыгивать. Только у него еще усложнение шло: потом когда падаешь на землю, тебе катят мяч. Леха Тарахтий себе этими пируэтами трещину заработал. Помнится, Павлов раньше возил команду в Ялту в одно время с Лобановским. И однажды попросил меня показать Валерию Васильевичу, как мы работаем. Вот я и показал: начал ногами перекладины обивать. Саша Шовковский, когда увидел, спросил: «Шуха, сколько ты получаешь, что так прыгаешь?». «Ох, мало Саня, очень мало».

Ну и Сергей Викторович Краковский, если с утра не выспался, давал нам жару. Выходил к полю с листочком. Я когда этот листочек видел, сразу Грозному кричал: «Вячеслав Викторович, забирайте нас на кросс, целее будем».

— А что этот листочек означал?

— Что трава скоро будет красного цвета. Там комплекс на 45 минут: минута работы, минута отдыха. Причем, работы с соляными мячами!

— То, что называется медицинбол?

— Ага. Пять килограммов живого веса. Восстанавливаться за минуту ты не успеваешь. Хочется вернуть обратно завтрак, закончить с футболом и послать Сергея Викторовича на три веселые буквы...

А вот, что касается необычных упражнений, то сразу вспоминаю Михаила Михайлова. Он придумал своеобразную эстафету с кучей барьеров. Преодолевать их нужно было за минуту: где-то прыгнуть, где-то упасть, где-то даже проползти... Оно очень интересное — немножко на полосу препятствий похоже. Саня Шовковский делал, ну и мы за ним повторяли.

***

— Вы ведь играли в СКА с Василием Моканом. Наверное, один из самых способных игроков, которого погубил режим?

— Васька, как и Илья Цымбаларь, редкий талант. Илюша, скажем так, не совсем трезвый, мог в Москве «Реал» в одиночку отвозить. А еще таким же был Саня Рыкун.

— Алкогольная слава Рыкуна не преувеличена слухами?

— В принципе, все по делу. Саня — известный любитель почудить. Я с ним три года в «Ильичевце» провел, до сих пор контактируем... Насколько талантлив был, настолько же быстро сгорел. Возможности у него были уникальные. Помните, как после матча сборной в Турции Шевченко сказал, что в сборной появился человек, который из любой точки попадет нападающему в ногу и в голову? Так это, извиняюсь, Шева говорит: у которого «Золотой мяч» на полочке пылится. Да и Девич тоже до сих пор вспоминает: только откройся правильно, Саша все сделает сам. Веля (Олег Венглинский. — прим. ред.) ведь тоже в «Днепре» точно также с передач Рыкуна заколачивал.

— Как же Павлову удавалось справиться с Рыкуном?

— Не только с Рыкуном. Он и меня приструнил. У Петровича есть такая отцовская жилка — отношения строит на доверии. Он всегда говорит так: «Ребята, самый большой грех — неблагодарность». Павлов извлек из футбольного небытия и меня, и Дирявку, и того же Рыкуна, Серого Закарлюку, многие могут сейчас его вспомнить... А играли мы за счет уважения к тренеру. Не могли его подвести, он многих людей изменил в плане психологии. Саня после него в «Днепр» ушел и в сборную, жаль только дослушал Петровича не до конца. Петрович многим Рыкуна рекламировал. И многие хотели брать, но боялись, сами знаете чего.

— Можно личный вопрос: вам подшиваться приходилось?

— Конечно, я и не скрываю. 

— Говорят, что эта штука — плацебо. Реальной силы не имеет.

— Это вы про кодирование. А подшивание — то другое. Его, кстати, уже запретили. Вшивают человеку «турбину» — ампулу под лопатку. А там — жидкость такого плана, что если в организме есть слабое место, то, перемешиваясь со спиртом, эта ерунда бьет туда в 5-6 раз сильнее. У меня был один знакомый: пил под «турбиной» коньяк — сердце схватило так, что жизнь спасали прямым уколом. Но большинство людей с вшитой ампулой не рискуют. Вы думаете, почему Высоцкий ее вилкой выковыривал?

Я сам по себе человек веселый, могу себя и без газа повеселить. Просто время такое было. Прошла игра: выиграли — выпили. Проиграли — грустим. Тоже нужно выпить. Повод вроде есть. В ресторанах давали в долг, потому что с деньгами было туго. Дали пару копеек — купил новые туфли. Ждешь месяц — может, на следующую получку еще и рубашку купишь. Принцип раньше был такой — пришел в команду, тебе говорят: три года отыграешь — квартиру дадим. Через два года контракт не продлевают: давай, спасибо, до свидания. Так, по-хорошему, у меня три квартиры должно было быть: в Хмельницком, Виннице и в Одессе. Ключевые слова — «должны были быть»...

***

— Автогол Яксманицкого в «Ильичевце» до сих пор вспоминаете? Что это, вообще, было?

— Ох, сволочь, Вовка — подставил (Смеется)... Весна 2005-го. Мы как всегда в пятерке. Боремся за «зону УЕФА». Кто ж знал, что через два года в первую лигу вылетим... В общем, банда просто нереальная, можно было сборную комплектовать: Гай, Пуканыч, Цихмейструк, Яксманицкий, Шищенко, Кривошеенко, Закарлюка, Есин, Красноперов, Зубов... А в том матче с «Металлистом» у Вовы позиция неудобная была: его соперник прессинговал, а он со спины разворачивается и передачу в мою сторону пуляет. Все — на паузе, ждут — мол, ну, сейчас Шуха выбьет. Я по школе корпус положил, замахнулся. Но там за пару минут до этого момента кто-то подкат делал, и в земле образовалась выбоина. Мячик аккурат на нее упал и прыг-скок — у меня над ногой, в ворота! Яксманицкий остолбенел: «Б.., Шуха, ты что, гонишь?». Я в ответ: «Ты, придурок, куда отдаешь?». Поговорили, в общем, по душам. В итоге, кстати, ничьей дело кончилось.

— Интимный вопрос: матчи по согласию играть доводилось? 

— Ох... И да, и нет. 

— Это как?

— А иногда не разберешь. Кто-то знает, кто-то — в неведении. Бывало, где-то сверху говорили, что надо сыграть так или иначе. 

— Для вратаря это мерзковато?

— Да, для всех как-то липко. Сейчас вот новая тема — букмекерские делишки. В Италии, Испании, Англии скандал за скандалом, а мы чем хуже? Тенденция такая, что и не поймешь, кто и на что ставит... 

— Бывали ситуации, когда вас подозревали в сдаче не по делу? 

— Конечно. Вот вам пример. Лето 2011-го. «Заря» проиграла в Симферополе — 1:3. Перед матчем пересеклись в центре поля с Вовой Езерским, который ушел в «Таврию». Как водится, поздоровались, обнялись, поцеловались... Первый тайм выиграли — 1:0, а потом пошла жара. Идахор головой замкнул подачу с фанга с линии вратарской. Потом Назаренко сумасшедшим ударом в девятку вывел крымчан вперед. Ну и под занавес уже Шиндер расстрелял меня с пяти метров — в общем, проиграли 1:3.

Приезжаю в Луганск, а люди, которые крутятся около команды, разводят сплетни: вот, мол, там дело было нечисто. Я отвечаю: «Если бы это был другой матч, я бы, может, вас и послушал. Если бы на выходе ошибся или откровенную пену пустил, но тут... Вы футбол с вышки смотрите, а потом пытаетесь обвинить человека». Переговорил с Геллером, он мне объяснил: «Мне так сказали на почве того, что ты перед матчем поговорил с Езерским». Ну, подумаешь, с Езерским поговорил, я могу перед каждым матчем с соперниками обниматься — со Славой Шевчуком или с Сашей Шовковским, так что мне любую игру «сливать», если у меня знакомые в каждой команде? 

— В одесском СКА вашей юности работал Петр Чилиби. Вот этот, говорят, мог зайти в раздевалку и чуть что сразу врезать.

— Петр Христофорович — мужик четкий, все знают. С нашим лучшим форвардом Витей Сахно однажды завелся — искры летели. Помню свои ощущения: мне — 18 лет, а в метре от меня дяди серьезные бутсами дерутся. Кофе пить не нужно, бодрит на раз. Но человек Чилиби очень правильный, многим людям помог — в том числе ветеранам. 

***

— При Илье Близнюке из «Ильичевца» вас, по сути, просто списали. Ему что-то о вас нашептали?

— Ну, это известная история. Ветерану ведь все время что-то нужно доказывать. У меня такая ситуация была в сезоне-2007/08 при Александре Ищенко, когда мы в первой лиге играли. Он мне прямо сказал: хотим, чтобы играла молодежь. Я отвечаю: «Нет проблем. Прошу одного: судить по игре. Не просто — захотели поставили одного, захотели — другого. Если сыграю плохо — ставьте молодого». Он согласился, и я шанса сделать замену не дал. В итоге Ищенко меня признал.

А с Илюшей Близнюком ситуация была другая. Мы тогда с Глущом конкурировали (Андреем Глущенко. - прим. ред.). У него — свои козыри, у меня — свои. Но потом Андрюха ушел, и мой авторитет Илюшу, видимо, перезадушил. После того, как мы чудом спаслись от вылета, он мне сказал: «Команда осталась в вышке благодаря тебе». А через неделю подходит начальник команды: «Слушай, Игорь, на меня возложили ответственность сказать, что ты „Ильичевцу“ не нужен». 

— Теперь понимаете, почему все так произошло?

— Я и тогда все понял. Просто говорить не хотел. В команду взяли другого вратаря, который на тот момент был удобнее (судя по всему, имеется в виду Всеволод Романенко. — прим. ред.). А потом с этим вратарем у Ильи начались конфликты. Опыта ему не хватило тренерского, как мне кажется. Интуиция не сработала.

— Ваш конфликт с Виталием Годуляном уже исчерпан? 

— Да, что вы... Конечно! Давным-давно. Мы сейчас в одной команде в футбол играем. 

— Однако антипатия была — причем, долгие годы.

— Не то, чтобы прямо явная антипатия, но как-то так исторически сложилось... Впервые мы Виталика гоняли еще когда он мариупольский «Металлург» судил с «Шахтером». Тогда, честно говоря, всю команду могли оштрафовать. Вы же знаете, я — человек заводной, но справедливый. Еще Сергей Татулян мне прямо на поле говорил: «Игорь Викторович, вы — уважаемый футболист, должны понимать, что судьи могут ошибаться». Я все понимаю, но когда чувствуешь, что голову отрубают, на эмоциях завестись можно в два счета.

— Отсюда и желание подправить Годуляну носик? 

— «Носик» — это по любому. Там ведь так получилось, что в матчах, которые обслуживал Виталик, у нас было два скандала подряд. Накопилось и выплеснулось тогда с «Карпатами». Но вы же сами помните: мне тогда шесть игр дисквала впаяли, я почти полгода без практики отсидел. А потом как-то раз абсолютно случайно вместе с Годуляном летели из Донецка. Он мне говорит: «Игорь, там точка была. Ну как не ставить? Я не мог не ставить. Пусть и 93-я минута...». А меня все это очень за живое задело: нам ведь тогда пенальти в самом начале матча поставили, мы отыгрались, и тут еще один — на последней добавленной минуте! У меня сорвало башню. 

— Но вы ведь тогда были уверены в Мартыщуке...

— Я когда с поля уходил, так ему и сказал: «Юра, меня дисквалифицируют, ты будешь долго играть, а сейчас „точку“ возьмешь!». Он вышел и взял. Но по прошествии времени, ты всегда понимаешь, что иногда твоя вспыльчивость играет злую шутку, где-то ты был неправ. В том моменте пенальти все-таки был — человека в нашей штрафной сбили. И я этот кипеж завел зря. 

***

— Вы своей карьерой довольны? Могли ведь добиться большего?

— Знаете, я почти всего в жизни добился только благодаря родителям. Тому, какое они мне воспитание дали, как научили поступать по совести. Так вот мой отец всегда говорил: «Есть артисты больших и малых театров. Независимо от того, в каком из них ты выступаешь, все равно ты — артист». Моей сценой была вратарская. Маленький театрик, но я старался играть так, чтобы люди мне верили. Так что сплю по ночам спокойно. 

— В игровые годы у вас был, помнится, хороший рецепт от бессонницы: посмотрели хороший фильм и — на боковую. А были такие, после которых долго не могли заснуть?

— Я на кино как-то не сильно заморачиваюсь. Посмотрел, получил удовольствие, забыл. Но вот, «Крестного отца», к примеру, не забудешь. А еще мне исторические фильмы нравятся — «Троя» или «300 спартанцев». Ну и комедии с Уиллом Смитом — они довольно неглупые. 

— А как же сигаретку на ночь? Иван Гецко вспоминал, что в сборной Анатолия Бышовца из десяти игроков курило восемь с половиной... 

— Мой кум Саша Гайдаш в «Таврии» даже за автобусом не прятался. А вот я старался шифроваться. В раздевалке, особенно если маленькая, не дымил. Павлов, конечно, все знал. Однажды подошел к Балану: «Скажи Шухе, чтобы хотя бы не пачку в день курил, а хотя бы половину». Вот пачка в день — с пятнадцати лет по сей день — и есть моя норма. 

— В каком возрасте вы впервые стали экспериментировать со своей внешностью?

— Когда в «Ильичевце» играл — лет тридцать уже мне было. Какие-то подкрашивания начались, «перья»... Но потом успокоился. Вратаря, как и обезьяну, украшают руки, а не прическа. 

— Однажды вы отбили четыре пенальти подряд. Система, которая позволяет работать на результат, все-таки имеется?

— Я и пятый должен был отбивать, но меня Девич, гад, чуть-чуть обманул. Про систему ничего говорить не буду. Саша Шовковский или Виталик Рева говорили: что-то есть. Но, по-моему, система эта основывается на одном и том же: знаешь, что кто-то куда-то бьет чаще, анализируешь, просчитываешь, ловишь. Но сводится все к одному: выбрал правильное направление — почти наверняка отобьешь, нет — ты пропустил. 

— А кто самый хитрый из пенальтистов?

— Те, кто бьют уверенно. В любой момент могут голеностоп повернуть в другую сторону и все. Бывает, человек подходит к «точке»: в глаза ему посмотрел и понял — все, я его съел, не забьет. А есть такие, что «хлоп-хлоп» — играючи, без вариантов. Даже если угадаешь направление удара, достать совсем сложно. 

— Есть люди, у которых штрафные не менее опасны, чем пенальти?

— В последние годы — Назаренко, Ярмоленко, Любенович... Раньше Сережа Ребров своей маленькой ножкой «крутил» мяч, как на пульте управления. Серый Закарлюка — тоже шарашил опасно. Но противнее всех в этом плане — Дарио Срна. Бьет полуподъемом-полущекой, мяч летит неприятно и очень плотно. А еще Русик Ротань очень опасен. Но не столько штрафными, сколько фланговыми передачами. Так изводил, что как с «Днепром» играли, так аж плевались.(Улыбается). 

— Максимальные премиальные в вашей карьере?

— Наверное, десятка. Тысяч. И не гривен — как вы понимаете. Дали, кажется, в «Ильичевце». А еще однажды в «Арсенале» была пятерка или семерка за матч. Как вы понимаете, в обоих случаях — против «Динамо» или «Шахтера». 

— Оригинальные тренерские установки помните?

— В одесском СКА был такой тренер Эдуард Масловский. Достает конверт и говорит: «Ребята, там — гроши». Мы — во все глаза на конверт. Он его на пол — прямо в середину раздевалки. «Вам нужно только нагнуться и поднять». Ну, мы, конечно, подняли. Выиграли на выезде 1:0. Открываем конверт, а там... всего 25 рублей. Шампанского — на всех!

Михаил Спиваковский