БУТЫЛКА ОТ ДЕРЛЕЯ
— Если б не возник в вашей жизни «Сатурн», завязали бы с футболом?
— Скорее всего. Я мечтал вернуться, но в слабые команды не рвался. Другие не звали. А летом случайно оказались в одной компании Шалимов и Ефремов, наш гендиректор. Они друзья, в юношах вместе играли в спартаковской школе. Зашел разговор обо мне. Никто ни на кого не давил — Ефремов отправился к Гордееву с вопросом: «Можем взять Парфенова. Нужен?» Решили, что подъеду к «Сатурну» на сбор в Австрию — и определимся, стоит ли возвращаться.
— Не задыхались на тренировках?
— Поначалу, на эмоциях, состояние было супер. Вот неделе на третьей угодил в яму, когда нагрузка начала перевариваться организмом. При том, что в Москве я играл везде, где возможно. Ни одного любительского турнира не пропускал.
— Взять-то вас взяли, а играть толком не давали.
— Да для меня в радость было просто находиться в раздевалке. Тренироваться с командой. Наверное, воздалось за мучения, которые перенес когда-то. А попал я в Раменское в тот момент, когда «Сатурн» набрал ход, играл одним составом. Не на что было обижаться.
— В ВШТ полгода учебы вам после зачтут?
— Очень надеюсь. С директором ВШТ Лексаковым хорошие отношения. У них прежде такого не было, чтоб ученик возвращался в футбол. Тоже не знали, как поступить.
— Оставив на время футбол, какие приятные стороны жизни вы обнаружили?
— Море свободного времени. В любую минуту мог сесть на самолет и улететь куда душа пожелает. Так с женой слетали в Лондон, например. И на Кипр.
— Московское «Динамо» приобрело Андрея Воронина, вашего давнего приятеля. Как считаете, заиграет?
— Конечно. С его-то характером — да не заиграть? Очень заводной парень, боец... Хоть я приходил в этот клуб — тоже рассчитывал заиграть.
— Тогда вы, кажется, выбирали из двух «Динамо» — и не угадали.
— Имеете в виду Киев? Нет, туда уже не звали. Прокопенко приглашал в «Шахтер». Но надо было дождаться, пока какие-то вопросы утрясут, а московское «Динамо» предлагало готовый контракт.
— Не убила эта команда в вас амбиции?
— С «Динамо» вообще интересная история. Столько собраний, сколько отсидел там, за всю жизнь не было. После каждого поражения команду собирали на базе, подъезжали какие-то генералы: «Давайте-давайте, к следующему матчу надо собраться...» Мы выходили — и снова проигрывали.
— И опять появлялись генералы?
— Вот-вот. С тем же самым: «Давайте-давайте!» Смех. Про Юрия Палыча в той ситуации и говорить не хочется. Если ты 15 лет работаешь в одном клубе, где тебя не дергают, сам выбираешь игроков и никто не является на твои собрания — представить сложно, что может быть по-другому. Для Семина происходящее тоже стало неожиданностью.
Я, кстати, не удивился его успехам в киевском «Динамо» — там-то все отлажено. Ни шараханий, ни генералов.
— С Алексеем Федорычевым общались?
— Здоровались, когда он приезжал на базу. Но это редко случалось. Я поражался — никакой истерии вокруг его визитов не было. Даже охраны не видел. Зато когда генералы приезжали — все вокруг оцепляли. А сам Федорычев — в джинсиках и маечке. Всегда на позитиве.
— Португальцы действительно были наглыми и неуправляемыми?
— Да. «Динамо» словно раскололось на две команды. Взять историю с выборами капитана. Едва не до драки дошло.
— Дрались Овчинников и Дерлей?
— Овчинников и Нуну, второй вратарь. Он заявил: «Овчинников всех подбивает, чтобы за него голосовали. Поэтому португальцы в выборах участвовать не станут».
— Овчинников не подбивал?
— Сергею и говорить-то ничего не надо было. Альтернативы ему как капитану мы не видели.
— Когда вы поняли, что «Динамо» ждет крах?
— По чуть-чуть все копилось. А потом покатилось, как ком. Закончилось тем, что Дерлей зарядил Юрию Палычу бутылкой воды в голову.
— На ваших глазах?
— На глазах всей страны. Его поменяли в какой-то игре.
— Не попал?
— Какая разница — попал или не попал? Это ж не биатлон, где тебе штрафной круг за промах намотают. Но даже в том случае Дерлею все сошло с рук. Наши же ребята отгребали по полной. Отношение было совсем другое. После скандала с Коштиньей Семину, видимо, сказали — португальцев не трогать. Человек куплен за такие деньги, зарплата огромная — а его ссылают в дубль. И никто не знает, куда этого Коштинью девать.
РАБИНОВИЧ И «ПЛЕЙБОЙ»
— После «Спартака» счастье от вас, казалось, отвернулось.
— По-настоящему тяжело было после «Динамо». Потом как-то перестроился, абстрагировался от грустных мыслей. Просто играл — и старался получать удовольствие.
— Дальше в вашей биографии были «Химки» и киевский «Арсенал». Самое забавное, с чем там столкнулись?
— В «Химках» приходилось самим форму стирать, но я как-то быстро к этому приспособился. Не впервой. Мне кажется, проблемы «Химок» идут от президента клуба Стрельченко. Иногда от него сумасшедшие фразы слышал.
— Какие же?
— Например, «бей в „девятку“ — будет гол, вот тебе и весь футбол».
— Когда в прошлом сезоне «Химки» начали проигрывать, Стрельченко предложил: пусть игроки бегут длиннющий кросс в военном обмундировании, а сзади катит Константин Сарсания на квадроцикле и подгоняет теплым словом...
— И вот он — итог «Химок». Прежде держались на игроках какого-то уровня, а потом все рассыпалось.
— В «Арсенале» было веселее?
— Там тоже форму сами стирали. В Киеве базу выстроили к Олимпиаде-80, где готовилась гандбольная сборная Турчина. Если ехать по житомирской трассе — как раз на ту базу и попадешь. Единственное поле, на выходные его бизнесмены арендовали. У нас тренировка в 11, а они в 9 начинали. И вот мы смотрели с бровки, как пузатые мужики бегают. Не подвинешь их — все оплачено... Кровати и двери у нас были такие: один человек перевернулся — вся база слышит. Из кранов время от времени даже ржавой воды не дождаться было. Но коллектив сложился отличный. Тренировки у Заварова интересные. Это все сглаживало.
— Представляем, сколько хохота было в команде, когда объявили — вот-вот Кафу купят.
— Еще бы! Да к нам каждую неделю кто-то «приезжал». Из газет об этом узнавали.
— Кафу не дождались — дождались лишь съемок для «Плейбоя».
— Была такая съемка. Президент клуба Рабинович много всяких акций проводил, вроде концертов для болельщиков. Играли в футбол с журналистами — там главное было, чтоб сам Рабинович гол забил.
— Жена что вам сказала после съемок в «Плейбое»?
— Ни слова. А знакомые футболисты поучаствовать просились.
— В конце концов пришлось вам с «Арсеналом» судиться.
— И через год выиграл дело. Все выплатили.
— Зато «Днепр» вам уже лет пятнадцать должен.
— Так какие раньше контракты были — с ними разве что в одно место можно было сходить...
— Когда перешли в «Химки», команда еще была в первой лиге. Судейство там шокировало?
— Нет. Шок был в украинском чемпионате. 11 лет я там не играл. Когда вернулся, понял, что с точки зрения судейского беспредела ни черта не изменилось. На выезде любой команде могут голову открутить, поставить «левый» пенальти на последних минутах. Не беру в расчет «Динамо», «Шахтер», «Металлист» — они объективно сильнее. Остальные же...
— В России футбол чище?
— На порядок! Если б у нас поглядели, как судят на Украине, перестали бы ругать российских арбитров. Помню, в 93-м одесский «Черноморец» играл в Кривом Роге. Когда судья полез за желтой карточкой, у него из кармашка вывалились деньги, представляете?!
— И что потом?
— Ничего. Спокойно судил еще много лет.
— Агента у вас никогда не было. Странные люди шли колоннами, предлагали агентские услуги?
— Когда в Одессе играл — постоянно. Показывали бумаги, обещали продать то в Америку, то в Австрию.
— К Реброву в начале 90-х приехал человек из «Асмарала». Обещал, что Аль-Халиди пришлет за Сергеем личный самолет. Пока Ребров размышлял, достал из портфеля огурец и стал закусывать.
— О, помню этого деятеля. Он по всей Украине катался, и за мной по пятам ходил со своим портфелем и огурцом. Как-то вечером домой поднимаюсь — он, с бородищей, стоит на площадке. Ждет. Я аж вздрогнул.
— Давным-давно вы с Григорием Суркисом беседовали четыре часа. И устояли, в киевское «Динамо» не перешли.
— После Суркиса меня на базу повезли, к Лобановскому. Чтоб еще и он пообщался.
— Что сказал Валерий Васильевич?
— «Сейчас Лужного продадим, освободится место». Но его лет семь продавали, не меньше. А я бы сидел и ждал.
«НАЖРЕТЕСЬ, ПОТОМ ПРИВОЗЯТ...»
— До слез футбол вас доводил?
— Плакал от боли, когда в августе 2002-го в матче с московским «Динамо» ногу сломали.
— Заморозка не брала?
— Уколов наделали сотню — а боль как была, так и оставалась. Немного помог только один укол, который доктор сделал уже в больнице. Для этого наркотического препарата требовалось специальное разрешение. Я тогда умолял заглушить боль.
— Сколько пришлось терпеть?
— Три дня. Лежал на вытяжке, мне после смещения кость выправляли. Когда привезли в больницу — сразу принялись дрелью пятку сверлить. Чувствую — паленым потянуло. Стружка летит от моей кости: «Вжжж...» Какую-то гирю подвесили. Я и сейчас стараюсь эти разговоры в шутку переводить, но как меня со стадиона везли — отдельная песня.
— Как же?
— Говорю работникам торпедовского стадиона — не надо меня в «скорую» перекладывать на другие носилки. Это страшновато — ногу отдельно, меня отдельно. Да и боль невыносимая.
— Неужели отказали?
— Не можем, говорят. «Нам носилки нужны». Затем везут в больницу — прямо так, как играл. В форме и бутсах. Бабушка, которая рентген делает, на меня косится: «Вот нажретесь, и привозят вас переломанными...» Я не знал, как реагировать. То ли плакать, то ли смеяться.
— Кто был в тот день на Восточной, до сих пор вспоминают звук ломающейся кости.
— Я точно хруста не слышал. Хотя мне многие об этом говорят. Был лишь небольшой звон в ушах. Сейчас, думаю, встану и побегу дальше. Потом резкая боль пришла. Левицкий подбежал: «Давай, давай, потерпи, пять минуток осталось». Ты посмотри, говорю, у меня нога отдельно лежит. Он глянул, за голову схватился — и умчался прочь.
— Вы в интервью обронили: «Виталий Гришин мог сыграть по-другому». Как именно?
— Перепрыгнуть. Я мяч-то у него уже выбил. Не хочу сейчас ни в чем его винить, здороваемся при встрече. Он в больницу приезжал вместе с Заварзиным и Прокопенко. Понятно — для человека тоже шок. Не думал, что такое произойдет.
Кто удивил, так это динамовские фанаты. Когда полностью восстановился, в Крылатском при выходе из магазина наткнулся на компанию подростков в бело-голубых шарфах. И пьяненькая девчонка лет пятнадцати, глядя прямо в глаза, говорит: «Хорошо мы тебя сломали, правда?» Я оторопел.
— О Викторе Прокопенко — воспоминания теплые?
— Конечно. Виктор Евгеньевич тогда зашел в палату, анекдотами забросал — и сразу легче стало. Умел поднять настроение. Когда в Одессе бываю, обязательно иду на его могилу.
— Возвращаясь к вашей травме: нынче на погоду нога реагирует?
— Нет. Железка, правда, в ней стоит. В аэропортах она особо не звенит. Только в Эмиратах, где очень чувствительная аппаратура. Как-то отвели в специальную комнату, раздели всего. Минут двадцать обыскивали. При том, что у меня есть специальная бумага для аэропортов, в которой все расписано. Но там на нее даже не взглянули.
— Зачем после операции поехали в Леверкузен?
— На снимках нога вроде срослась — а тренироваться не могу, больно. У «Байера» был чудесный реабилитолог, доктор Чолик. Долго работал со сборной Китая. У него своя методика.
— Иглами?
— Нет. Какие-то каши к ноге прикладывал. А когда я приехал — поднес к ноге гирьку. Она ка-а-к начала болтаться кругами! В самом деле!
— Уезжали — было иначе?
— Снова поднес — висела спокойно. За три недели вылечил все, с чем я в Москве мучился. Я спросил, как у него это получается, но Чолик махнул рукой: «Не нужно тебе знать. Я обещал на ноги тебя поставить — и поставлю, не волнуйся». Он и страх перед выходом на поле снял. Заставлял играть с дублерами «Байера». Все в щитках, а я — без.
— Часто в жизни встречались с волшебством?
— Однажды за нашими воротами встала колдунья из «Интера». Она вроде в пресс-службе числилась, но я потом узнал — колдует. И мы тут же пропустили, Филимонов на простейший перехват не вышел. Какая-то сила, говорит, удержала на месте. Еще был случай — со сборной Украины приехали играть против белорусов.
— Там кто стоял за воротами?
— Малофеев какого-то обормота отправил бродить вдоль поля. Колдовать. Бородища, голова огромная. И на предыгровую тренировку к нам рвался, но Лобановский распорядился его выпроводить.
— Поразился Валерий Васильевич таким методам?
— Ничуть. Он всякое повидал. По Элисте тоже какой-то звездочет бродил, помню. Костюм у него такой... Новогодний. Мы тогда проиграли «Уралану», пенальти не забили на последней минуте. Двое игроков Элисты стали героями Калмыкии.
— Кстати, конфликт с этим звездочетом стоил карьеры в «Уралане» Филимонову. Все было серьезно. Вы в сглаз никогда не верили?
— Раньше верил. А сейчас думаю — чепуха. Вот в Бога стал верить после перелома еще сильнее. Мне это помогло.
РОМАНЦЕВ С ПЛАТОЧКОМ
— Юрий Ковтун рассказывал о последнем дне в «Спартаке». Приехал на пустую базу, собрал сумку, попрощался с поварами и охранниками — и отбыл...
— У меня было точно так же. Из всей команды встретил в Тарасовке одного Жору Чавдаря, переводчика. Команда была в отпуске. Я приехал с водителем — отправил его на станцию за бутылкой шампанского. Вот мы с Жорой эту бутылку на двоих уговорили минут за пятнадцать. Он даже прослезился...
— А вы?
— Большой ком стоял у горла. Тяжелый момент.
— Кажется, начальники «Спартака» предложили вам на прощание любопытный вариант.
— У меня закончился контракт, я пришел к Шавло — что дальше? Отвечает: продлевать не будем, но можешь поехать с командой на сбор. Мы на тебя посмотрим — и решим. Я ответил: «За восемь лет можно было насмотреться. Если хотите, чтобы сам сказал об уходе — ради бога. Я ухожу...» Руки пожали — и в разные стороны. Я пошел обходной лист подписывать. Завернул к девчонкам в международный отдел — те расплакались.
— «Спартак» потом о себе напоминал?
— Я уже сидел в динамовском офисе, заключил контракт. И вдруг звонок — Старков: «Ты все неправильно понял, мы решили с тобой продлить...» — «Не знаю, что вы там решили, но я был у генерального. Тот со мной уже простился».
В отношениях со Старковым для меня было непонятно одно: прочему честно обо всем не сказать, если на меня не рассчитывают. Выпускал на минуту. Говорил за четыре минуты до конца матча: «Еще рано, можешь испортить». А за минуту — в самый раз. Вот эти выходы на замену были не поддержкой, а наоборот.
— Вся обстановка той поры была пропитана фальшью?
— Походы Клесова, второго тренера, по номерам чего стоили!
— И вас это коснулось?
— Мы всегда одной компанией сидели в номере — Аленичев, Титов, Ковтун и я. Так нам под вечер и мячи приносили подписывать, и буклеты. Лишь бы посмотреть, что мы делаем. Думали, заговор какой-то замышляем. А какой заговор, господи... Для нас «Спартак» — дом родной. Неужели будем вредить? Но Старков полагал иначе — поэтому потихоньку всех выживал.
— За что вы Люка Зоа прозвали «Тридцать А»?
— Так у него же «ЗОА» написано на футболке.
— Про Василия Баранова давно слышали?
— Как сквозь землю провалился! Аленичев под Новый год проводит на даче матч ветеранов «Спартака» и «Динамо». Хотели Баранова позвать, но найти не можем. Никто о нем не знает. Вася, отзовись!
— Максим Калиниченко собирался в программу «Жди меня» писать по поводу Безродного...
— И от него сто лет никаких вестей. Но такой уж Безродный человек.
— Какой?
— Вечно с ним приключения. То в квартире пожар, то машину резиновыми пулями обстреляют. То оставит ее на стоянке у вокзала и уедет к родителям в Сумы. Через три недели возвращается — стоянку снесли. Где автомобиль — неизвестно. Как-то Артем в очередной раз пропал. Затем объявился в Тарасовке, и Романцев, шутя, начал его уговаривать при всей команде: «Ты уж, пожалуйста, и завтра приходи на тренировку. Мы тоже все соберемся...»
— Что вас поражало в комнате Романцева на базе?
— Клубы табачного дыма и горы книг. Причем таких авторов ищешь потом в магазине — и не можешь найти. Олег Иваныч на каждый сбор всегда тащил с собой коробку, набитую книжками. И когда все читать успевал?
— На свадьбу его приглашали?
— Разумеется. Из «Спартака» были все. Весело время провели — в тот вечер не помнилось, кто начальник, кто — подчиненный. Тот же Олег Иваныч и плясал, и в конкурсах участвовал, размахивая платочком.
— Жена — домохозяйка?
— Нет. У ее отца — цветочная фирма, там и работает. Хотя Наташа окончила МГИМО с красным дипломом. Знает несколько языков.
— Вот кто бы мог стать вашим агентом.
— Нет уж, спасибо.
— А что? У Филимонова и Чернышова, например, агентами были жены.
— Ну и чем это закончилось?
ВОДКА С КЛОФЕЛИНОМ
— Год назад на вашу жену напали около дома в Крылатском и вырвали сумку с приличной суммой денег. Грабителей нашли?
— Нет. Наташа поставила машину в гараж, с пакетами в руках шла домой. Перед этим заскочила в магазин — наверное, там ее и засекли. Она уже подходила к подъезду, как сзади налетел мужик. Попытался вырвать сумку, но не удалось — помешали пакеты. Тогда он ударил Наташу, забрал сумку, прыгнул за руль «девятки» и укатил.
— Ей здорово досталось?
— Получила сотрясение мозга, глаз заплыл. Счастье, что нос не сломали — сначала подозревали перелом. Наташа жутко перепугалась, потом долго на даче жила, в Крылатском не появлялась. А в милиции рассказали, что в нашем районе такие грабежи не редкость.
— В вашей жизни ведь тоже без похожих приключений не обошлось.
— Это в 1995-м, в Одессе. В два часа дня команду собирали на базе. А в двенадцать я заехал в церковь — перед каждым матчем старался там побывать. Потом вышел, сел в свой БМВ — и тут в машину влетели трое. Приставили нож к горлу: «Вперед!» Мы отъехали километров за тридцать от Одессы. Свернули в какой-то двор. Дальше они смешали клофелин с водкой — и заставили выпить.
— В тот момент, наверное, мысленно с жизнью попрощались?
— Об этом как-то не думал. Вообще все было будто в тумане. Когда к тебе один человек ставит нож к горлу, а другой в бок... Что остается? Влил в себя эту дрянь.
— Из горла?
— Дали стакан. Пол-литровую бутылку водки с клофелином осушил минуты за три. И отрубился. Очнулся уже за полночь в кустах. Темень, ничего непонятно, голова раскалывается. Ни машины, ни денег, ни документов, ни часов. Я встал и, шатаясь, пошел.
— Куда?
— Просто через поле. Надеялся кого-то встретить и добраться до телефона. Перед глазами все плыло, язык заплетался — обычное состояние после такого «коктейля». Следователь, кстати, позже обрадовал: если б доза клофелина оказалась чуть больше — я бы уже не проснулся... Наконец разглядел огни — и побрел на них. Постучался в первый же дом.
— Вас признали?
— Смеетесь? Да я еле ноги оттуда унес! Чуть не застрелили! Хозяев понять можно. Ночью к тебе ломится оборванный человек, лопочет что-то бессвязное.
— И что предприняли?
— Отправился в соседнюю деревню. Увидел дом на окраине. Там какая-то секта устроила сборище. Среди ночи толпа детей водила хороводы вокруг дома, а взрослые сидели за столом, разговаривали. Я объяснил, что произошло. Попросил отвезти в Одессу. «С собой денег нет, но потом рассчитаемся», — добавил я. В ответ раздалось: «Сейчас закончим — и решим, что с тобой делать». Сел на крыльцо и стал ждать. Закемарил.
— Отвезли?
— Да. Самое интересное, что я адрес свой забыл! Улицу еще помнил, а вот номер дома назвать не мог. Лишь когда мимо ехали, узнал знакомые очертания. О, говорю, кажется, здесь. Жил я с родителями. Захожу — в квартире народу полным-полно.
— Кто?
— Милиция во главе с начальником областного ГАИ, какие-то криминальные авторитеты. К тому времени весь город подняли на уши — искали меня. Авторитеты, чьи группировки промышляли угонами, сразу от всего открестились: «Наши сделать это не могли — мы машину Парфенова знаем». Футболистов «Черноморца» в Одессе и впрямь уважали. После того случая клуб мне охранника выделил. А восстановился я на удивление быстро. Уже через два дня во Львове играл.
— Так кто же на вас напал?
— Гастролеры из Приднестровья. Там недалеко до границы. Заезжали в Одессу, шуровали — и назад. У них много набралось таких эпизодов. Машину я больше не увидел, зато двоих из той шайки год спустя поймали.
— На суд ходили?
— Ограничился опознанием. Они отсидели, вышли. Потом один из них перебрался в Мытищи, бизнесом занялся. Но недавно его опять повязали и увезли в Одессу. Неделю назад ко мне оттуда приезжал следователь, работающий по этой банде. Хотя прошло уже 15 лет. Как я понял, точно так же они увели машину у сына крупного одесского бизнесмена. Напоили водкой с клофелином и выкинули на улице. Вряд ли рассчитывали убивать. Но если со мной дело было в сентябре, то с ним в феврале — и паренек умер от переохлаждения. Его отец пообещал рано или поздно наказать убийц сына.
— Чему вас научил тот случай?
— Блокировать двери, едва сажусь за руль. Это уже вошло в привычку. И еще — поменьше эйфории.
— Что имеете в виду?
— Понимаете, когда кажется, что все прет — теряешь бдительность. Я вот представить не мог, что в родном городе, где меня каждая собака знает, может такое произойти.
— Вячеслав Малафеев возит с собой пистолет с резиновыми пулями. А вы?
— Раньше биту возил — но однажды гаишники тормознули. Стали обыскивать, обнаружили ее в багажнике — и конфисковали. Хотя я бейсболистом представился, сказал, что это мой инвентарь. Не помогло.
СОЛДАТ НА КРЫШЕ
— Когда-то на Мемориале Гранаткина вы Янкера опекали. Помните?
— Персонально против него не играл — но несколько раз на поле пересекались. Со стороны, думаю, смотрелось забавно. Янкер уже тогда был высоченный — почти на полметра выше меня. Но вверху, как ни странно, почти ему не проигрывал.
— Разве такое возможно?
— Возможно. За счет прыгучести, выбора позиции, игры на опережение. В прошлом году я даже Коллеру практически ни в чем не уступал, а он и повыше, и здоровее Янкера. Сложнее мне пришлось с Саморано и Элбером.
— Почему?
— Грязные ребята. Особенно Саморано. Мог специально железными шипами на ногу наступить, локтем незаметно от судьи под дых двинуть. Но быстрый же, гад...
— Неужто с Роналдо сладить проще?
— Роналдо — другой. Помню, Саморано орет на него — а бразильцу хоть бы что. Отвернется и смотрит в другую сторону, словно его это вовсе не касается. Но потом пас на ход дадут — и рванет, как ракета! Роналдо — хитрый. Следил, кто из защитников чаще подключается — и смещался именно в его зону. Тот уже наелся — а он-то свеженький. Мячи не отбирал — этим партнеры, включая Саморано, занимались. Роналдо же стоял и ждал шанса.
— Вам хоть за один удар по ногам было стыдно?
— По ногам — нет. Другой был момент, за который теперь неловко. По юношам у «Черноморца» и киевского «Динамо» зарубы были еще те! За киевлян в нападении играл пацан, которого я нередко опекал. Намучился с ним. И вот ситуация — бросаю аут, а он стоит передо мной на линии, прыгает, мешает. Я не выдержал и со всей силы засветил ему мячом прямо в лоб.
— Правда, что в отборочном цикле ЧЕ-2000 Йожеф Сабо не вызывал вас в сборную Украины из опасений, что расскажете секреты Романцеву?
— К сожалению, правда. Наши сборные попали в одну группу — вот Сабо и перестал меня приглашать. Боялся, что выдам Романцеву его тайны. Сабо повсюду враги мерещились. Рейс в аэропорту задержали — он тут же в крик: «Это неспроста! Меня сплавляют!» А в минуты особенного раздражения переходил на венгерский мат. Одна установка врезалась в память. На макете он с такой яростью фишки двигал, что они на пол посыпались. Сабо и глазом не повел — начал на словах объяснять, куда кому бежать. Его любимая фраза: «Дай коротенькую — метров на пятьдесят и ворвись в ту зону». Как хочешь, так и понимай.
— Виктора Леоненко он другим соображением удивлял: «Ты хорош, когда ты хорош!»
— С Витей у них теплые отношения были. Однажды Сабо поймал его с сигаретой. А в «Динамо» за курение был солидный штраф — полторы тысячи долларов. И вот Сабо говорит: «Все, Витя, выбрасывай сигарету». А тот в ответ: «За полторашку-то — уж дайте докурить».
— В конце 90-х игрокам «Спартака» за золотые медали дарили чемпионские перстни?
— Не совсем так. Кроме медалей от РФС клуб вручал нам медали из чистого золота. Перстни же получили только в 2001 году. Кто сколько раз выигрывал со «Спартаком» чемпионство, у того на перстне и оказалась соответствующая цифра. У меня, например, четверка.
— Надевали перстень?
— Дома примерял, но на улицу с ним выходить не рискну. Я ж не цыган, чтоб с такой здоровенной «шайбой» разгуливать. По-моему, никто из футболистов его не носит. Вот у кого-то из спартаковских болельщиков видел — наверное, подарок руководства.
— Помните ночь на базе в Конча-Заспе, когда ваш сосед Ребров участвовал в соревнованиях радиолюбителей?
— Такое не забывается. Побеждал там тот, кто за сутки пошлет больше сигналов в эфир. Вот Ребров и не отходил от приемника ни на шаг. Еду из столовой я ему приносил. Отвлекался Серега разве что на время тренировок. Как закончится — бегом назад. Даже ночью не ложился. Я просыпаюсь — он сидит около своей бандуры, рассылает позывные.
— Как же тренироваться после бессонной ночи?
— В 20 лет — легко. Тем более если не пьешь.
— Как в команде относились к его увлечению?
— Напрягало одно — если Серега выходил в эфир, телевизор в Конча-Заспе нельзя было смотреть. Сплошные помехи. Это было еще на старой динамовской базе. Ребров приволок огромную антенну, в несколько метров высотой. Ее нужно было на крышу установить. В Конча-Заспе служила рота солдат, и одного из них Серега подключил к процессу — прицеплять антенну.
— Сам не полез?
— Нет, конечно. И вот сижу я в комнате, внезапно слышу вопль: «А-а-а», потом — хруст ломающихся веток около моего окна.
— Рухнул солдатик?
— Ага, прямо на дерево. Вижу — висит на ветках, рядом антенна болтается. Слава богу, живой остался. У меня истерика началась.
— Ребров за новым призывником побежал?
— Нет, со второй попытки тот все-таки прицепил антенну. Серега рассказывал, когда в Лондоне ее поставил, соседи переполошились — думали, разведчик заехал. Шифровки рассылать будет. Пришлось мощную защиту ставить — антенна фонила так, что в округе никто не мог телевизор смотреть.
— Дальнейшую жизнь с каким городом связываете?
— С Москвой. К Киеву никогда душа не лежала. Вообще этот город не понимаю. Приезжаю на пару дней к друзьям — Реброву, Ващуку — и домой. С Одессой — та же история. Друзей там практически не осталось, одни родственники. Если надолго задерживаюсь в родном городе — уже устаю.
— От былого одесского шарма ничего не осталось, как говорит Леонид Буряк?
— Осталось, но мало. Таксисты да торговцы на Привозе — вот где можно найти кусочек старой Одессы. Когда Титов приезжал туда, мы брали таксиста и кружили по городу, Егор угорал от этих разговоров. А на Привозе главное правило — не раскрывать рот. Даже если чувствуешь, что рыба несвежая. Лучше молча пройти дальше. Если же скажешь, мол, что за тухлятиной торгуете, в ответ про себя такое услышишь! Причем громко, на весь базар. «Ты на себя посмотри», — скажут, и это будет самое мягкое. По себе знаю.
— Сейчас многие футболисты пробуют себя на телевидении в роли комментаторов. Вас не приглашают?
— Как-то на «НТВ-Плюс» показывали игры «Спартака» в Лиге чемпионов из 90-х. Меня пригласили комментировать матч с «Реалом» — тот самый, в 98-м, когда в Лужниках победили 2:1. Приятно было освежить в памяти славные времена.
— Еще позовут комментировать — согласитесь?
— Почему нет? Правда, не уверен, что хотел бы постоянно работать на телевидении. Тренерская профессия интереснее. Впрочем, в ближайший год все мысли — о «Сатурне».
Юрий ГОЛЫШАК, Александр КРУЖКОВ