В прошлом прославленный форвард киевского «Динамо» и сборной СССР, а ныне один из самых титулованных тренеров России Анатолий Бышовец в футболе персонаж уникальный. В его имидже (большей частью кем-то придуманном) невероятным образом сплелись свет и тьма, добро и зло... Он, как известный памятник Хрущеву работы Эрнста Неизвестного, разделен надвое: на солнечную половину и мрачную, ну прямо-таки злодейскую.
В 60-х в Киеве, пожалуй, не было второго игрока, которого бы так обожали болельщики. Фантастический дриблинг и удивительные голы Бышовца постоянно крутили в кинохронике, его пытались переманить московские «Спартак» и «Динамо», о нем слагали — в буквальном смысле — песни, а в ресторане вместо счета приносили футбольный мяч: «Распишитесь!». Вместе с тем мало кого из футболистов столь нещадно критиковали тренеры и партнеры — за индивидуализм и ухарство, за увлечение внешним эффектом в ущерб эффективности, за понты, которые, как известно, дороже денег...
Каким он был в 20, таким, по сути, остался и в 63 и сегодня по-прежнему не вписывается в общепринятые каноны и не желает мимикрировать в тон окружающей — довольно серой, надо признать! — действительности. Кто-то считает его неуживчивым, излишне амбициозным, колючим, хотя, как по мне, обаятельный, общительный, образованный интеллектуал. Просто говорит что думает, перед функционерами и олигархами не прогибается, а посему свою независимость на звонкую монету не разменивает.
«С БЛОХИНЫМ МЫ УЧИЛИСЬ В ОДНОЙ КИЕВСКОЙ ШКОЛЕ, ТОЛЬКО Я НА НЕСКОЛЬКО КЛАССОВ СТАРШЕ»
— Ну что ж, Анатолий Федорович, хотя мы, земляки-киевляне, встретились сегодня в Москве, предвкушения удовольствия от предстоящей беседы это не отменяет. Сперва для юных и чуть постарше читателей вкратце напомню: четырехкратный чемпион Советского Союза, двукратный обладатель Кубка СССР, участник чемпионата Европы-68 и чемпионата мира 70-го года в Мексике, вы 10 лет провели в звездном составе киевского «Динамо», в котором невыдающийся игрок появиться на поле просто не мог, — так сильна была конкуренция. Любопытно, что за всю историю этой команды в ней блистало всего пятеро коренных киевлян — вы, Мунтян, Блохин, Михайличенко и Шевченко...
— При этом из перечисленных только трое — я, Блохин и Шевченко — сделали свои первые шаги в динамовской школе. Когда я пришел туда 11-летним мальчишкой, это была просто школа, а потом она стала уже специализированной, и я, кстати, позднее возглавлял ее как директор и старший тренер. Именно благодаря тому, что родились в Киеве, мы были приобщены к легендарному клубу «Динамо», взращены на примере людей, которые были его гордостью и являлись для нас главным ориентиром в футболе.
В памяти до сих пор первые матчи, которые довелось увидеть: еще с участием Комана, Макарова, Зазроева, Голубева... Конечно, все это формировало мировоззрение, прививало любовь к игре. Я вот недавно в передаче у Андрея Малахова выступал и в студии сидел рядом с женой Бескова Валерией Николаевной. Вспомнили 67-й год, когда познакомились: тогда Константин Иванович пригласил меня домой (он жил на Маяковке) и пытался соблазнить переходом в московское «Динамо», но мне трудно было представить, что на такие уговоры поддамся.
— Какие же, интересно, соблазны были тогда у московского «Динамо» по сравнению с киевским?
— Ну, может, сама Москва казалась какой-то недосягаемо-притягательной, а что касается команды, не думаю, что она представляла собой нечто большее, чем та, которую так любил.
— Я знаю: слова «родной город» для вас не пустой звук, а какие ощущения, ассоциации возникают у вас при слове «Киев» сегодня?
— Конечно, в первую очередь теплота — там прошло детство, и от этого уже никуда не деться. К сожалению, многих близких, которые раньше меня там ждали, уже нет: не стало родителей, родственников, и когда мы с женой приезжаем, совершаем определенный «круг почета» — обязательно едем туда, где родились и жили...
— Что это за места?
— Возле Киевского инженерно-строительного института (сейчас это уже университет), на так называемой «Сахарке». Там находился то ли сахарный институт, то ли завод, под трубами которого я рос, а неподалеку было прекрасное футбольное поле и несколько спортивных площадок.
— Там же, что интересно, прошло Блохина детство...
— Так мы и учились в одной, 144 школе, только я на несколько классов старше. Где-то так: 52-й минус 46-й... Да, шесть лет разница, а потом уже я перебрался на стадион «Динамо», где прошли мои первые спортивные годы.
...Недавно на Кипре, где я отдыхал, ко мне подошел маленький болельщик «Локомотива». «Анатолий Федорович, — вдруг спросил, — а как вы в детстве тренировались?». Пришлось вспоминать, как в 11 лет — сейчас это трудно себе представить! — самостоятельно ездил на площадь Сталина (ныне Европейская. — Д. Г.). «Как же родители?» — удивился мальчишка. «А они, — я сказал, — прятали кеды, потому что учиться нужно было лишь на пятерки». Да, в то время это было непросто...
В общем, с женой мы движемся в Киеве по замкнутому кругу (сегодня он включает, увы, и кладбище, куда приезжаем родителей помянуть). У нас есть такой тур ir a pe, что на португальском означает «пешком» — мы его часа за полтора обычно проходим.
— Киев, по-вашему, изменился? Это для вас сегодня другой город?
— Да, изменился, и очень. Архитектура, особенно в центре, другая — на той же площади Калинина столько всевозможных надстроек выросло, что город, по-моему, уникальный свой облик утратил.
— Для тех, кто не в курсе: площадь Калинина — это нынешний Майдан Незалежности...
— С другой стороны, в районе отеля «Киев», где, как правило, мы останавливаемся, встречается много людей, которые меня узнают, — в общении с ними чувствуешь, что не забыт.
— «Никто не забыт, ничто не забыто»...
— (Улыбается). Так вот и возвращаешься домой, где тепло и уютно, где многое пережил. Я ведь уехал в Москву после Чернобыля...
«МАСЛОВ СЧИТАЛ: ЕСЛИ ПЬЯНКУ НЕЛЬЗЯ ПРЕДОТВРАТИТЬ, ЕЕ НАДО ВОЗГЛАВИТЬ»
— В конце 60-х защитные редуты соперников буквально разрывала блестящая тройка нападения киевлян: Хмельницкий — Бышовец — Пузач, да и вообще состав был прекрасный — три года кряду «Динамо» становилось чемпионом СССР. В пору, когда все предыдущие годы футбольную моду диктовала Москва, это было сродни подвигу, а как вы сегодня считаете: классные у вас были партнеры?
— Я бы к упомянутым тобой трем еще бы и Поркуяна добавил — Валера был очень интересным форвардом.
— Скоростным...
— Да, благодаря ему наши скорости приближались к максимальным, а если же говорить о команде в целом, начинать нужно с тренера, потому что все это было создано Виктором Александровичем Масловым. Помню 1964-й год, его приход в «Динамо» и первое собрание, где его представляли и дали ему слово. Понятно, мы знали, кто такой Маслов, потому что он создал «Торпедо» образца 61-го года (это была потрясающая команда), потом тренировал СКА (Ростов). Нам он сказал только два слова: «Будем работать!».
— Обнадеживающе...
— Больше ничего: ни программ никаких, ни что да как, но краткость такая — она впечатлила.
— Он институтов же не оканчивал, был самородком...
— Удивительный человек, футбольный Сократ... Вспоминаю беседы с ним — Маслов большим любителем был обсуждать, рассуждать... Это была философия тренера, философия футбола, построенная на диалоге с игроком. Почему не всегда получалось? Истине нельзя научить — она постигается. Да, высшего образования Виктор Александрович не имел, но тема футбола была для него как воздух...
— ...и в ней он был академиком...
— Что интересно, иной раз по ходу занятий мы даже не понимали, что происходит, настолько обычно и просто все выглядело. Что это тренер, не чувствовалось — мы работали, тренировались, была какая-то цель, но все это доводилось не на собраниях, нет. Перед играми пили чай, обменивались мнениями, шутили, постоянно, одним словом, вели диалог.
— Ваши товарищи-партнеры говорили мне, что Маслов не гнушался и кое-чего покрепче выпить, да еще и с командой...
— Такое было, но многое преувеличивают. Дело в том, что он находился в центре происходящего и считал: если пьянку нельзя, как говорится, предотвратить...
— ...то ее надо возглавить...
— Виктор Александрович направлял процесс в нужное русло, но такое случалось редко, а самое главное — он понимал его необходимость. Раньше, особенно в сравнении с сегодняшними мастерами, футболисты испытывали колоссальные перегрузки: постоянные месячные сборы, не говоря о том, что за два-три дня до матча нас запирали на базе... Практически мы были оторваны от семьи, и хотя какое-то время я холостяковал, напряжения это отнюдь не снимало.
— Представляю себе, как выматывал казарменный режим женатых...
— Ну да, ребята не видели ни жен, ни детей, и это была большая проблема. Поэтому, конечно, срывались, и приходилось какой-то выход искать, а потом, мне кажется, дело еще в традиции: так же, как, допустим, после спектакля актер заходит в гримерную и расслабляется, считалось, что после игры очередную победу грешно не отметить. Вот и у нас в Киеве у каждого было место, где мы собирались.
— Заказывали пиво или что-то покрепче?
— Мы, молодежь, тогда в основном мускатное пили шампанское...
— По-скромному...
— Как бы не так — это, наверное, хуже, чем пиво или вино. Сегодня есть мнение, что оно даже вреднее крепких напитков, если, конечно, их употреблять в меру.
— Вы рассказали о тренере, а футболисты в «Динамо» действительно уникальные были?
— На мой взгляд, хорошей квалификации настоящие мастера, но этого для успеха мало, и главная заслуга Маслова в том, что он сумел их объединить.
— Психологом был...
— Да, причем высочайшего уровня. При нем люди могли проявить в игре лучшие стороны, ему удалось раскрыть, особенно у нас, молодых, личностные качества. Маслов внушил нам: футбол — это не работа, а игра, творчество, и в том, чтобы найти мотивацию и вдохновение, он был великим, если не более.
«НАВЕРНОЕ, МНЕ ПОВЕЗЛО: И В САУНЕ, И ПОТОМ ВЫСОЦКИЙ БЫЛ В ПОЛНОМ ПОРЯДКЕ»
— Простите, если вопрос покажется вам некорректным, но люди, которые знают в футболе толк, утверждают, что игроком Бышовец был великим. Вы с ними согласны?
— Судить о себе трудно, пойми, поэтому скажу так: видимо, делал на поле то, что удавалось немногим, во всяком случае, забитые мною голы по исполнению получались очень красивыми. Да, мой конек — индивидуальная техника, работа с мячом, но называть себя великим — это, с одной стороны, нескромно, а с другой... Наверное, если в 20 лет ты защищаешь цвета сборной СССР в компании выдающихся игроков, это говорит о том, что ты выделялся.
Я вот вчера встретился с форвардом московского «Динамо» Александром Кержаковым — мы в одном ресторане обедали. Отдельно, правда: он пришел после тренировки с женой и дочкой, а я был с супругой и сыном...
— Пили мускатное шампанское?
— Нет (смеется), сейчас им уже не увлекаюсь, но после трапезы мы пообщались, обменялись мнениями по лигочемпионскому матчу «Динамо» (Москва) — «Селтик». Естественно, ударились в воспоминания...
— ...вы о своем, небось, «Селтике» — тот исторический матч в 67-м году был...
— Да, 42 года назад, и «Селтик», надо сказать, играл тогда...
— ...немножко получше...
— Дима, они были обладателями Кубка европейских чемпионов, и я сказал Саше: «Это одна из лучших клубных команд за все время, что я помню, видел, знаю», и забить ей и в Глазго, и в Киеве, наверное, надо было уметь.
— Да еще и какие голы!
— Достаточно интересные и фирменные, я бы сказал, потому что при Маслове уже играл выдвинутого центрального нападающего и, когда выходил с защитником один на один, проблем для меня не было. Как, например, в 66-м году в финале Кубка СССР в Москве с «Торпедо». Оставшись в центре поля против двух защитников, я поразил чужие ворота уже на первой минуте...
— Как бы там ни было и что бы теперь ни говорили, а в историю вы вошли хотя бы со строчкой из песни Владимира Семеновича Высоцкого: «Но недаром клуб „Фиорентина“ предлагал мильон за Бышовца». Неужели, Анатолий Федорович, итальянцы действительно были готовы выложить за вас такую астрономическую по тем временам сумму?
— Ну, конкретно миллион никто мне не предлагал, но после киевской игры с «Фиорентиной» в рамках розыгрыша Кубка европейских чемпионов в общении между тренерами (там и Маслов присутствовал, и руководители итальянской делегации) такой вопрос и впрямь поднимался. Тогда, естественно, трудно было себе даже представить, что подобные переговоры можно вести...
— Какой миллион, какая «Фиорентина»?
— Конечно же, это было исключено (да и итальянская чудо-команда — не московское «Динамо», о котором я вспомнил), но сам факт, очевидно, все-таки место имел, и то, что Володя написал эту песню, тому подтверждение...
— Вы вообще с Высоцким встречались?
— Так получилось, что после этого матча мы были на спектакле...
— ...Театра на Таганке?
— Да, они гастролировали у нас в Киеве: в Театре музыкальной комедии давали, по-моему, «Пугачева» по Есенину, где он играл роль Хлопуши, и вот на следующий день мы встретились в кемпинге по Житомирскому шоссе, где была прекрасная сауна и где нас принимали всегда радушно. Был он, был Хмельницкий...
— ...но не нападающий киевлян Виталий, а Борис — просьба к читателям артиста с футболистом не путать...
— Да (улыбается). Тогда, собственно, Володя об этом мне и сказал, хотя я, естественно, сомневался: а откуда ты, мол, знаешь?«. Он хмыкнул: «Ну я-то в курсе».
— Вы его за ту строчку поблагодарили?
— Да как-то нет... Он между делом заметил: «Я написал о тебе песню». Ну хорошо, ладно!
...Помню нашу последнюю встречу — по истечении времени уже здесь, в Москве, в аэропорту. Володя с Мариной Влади был, а мы ждали рейса, по-моему, в Ирландию. Он подошел, мы перебросились парой слов. «Сейчас, — сказал, — проведу Марину». Она улетела в Париж, мы посидели, замечательно пообщались, но уже тогда было видно, что...
— ...что он уже не жилец?
— Ну нет, не до такой степени, но какая-то трагичность и обреченность в нем все равно чувствовались. Сумасшедшим болельщиком, который досконально бы разбирался в футболе, назвать его не могу — это не Слава Добрынин, не Миша Боярский. Думаю, он к Розенбауму ближе, который тоже приходит на матчи от случая к случаю...
— ...но как зато любит «Зенит»!
— Высоцкого, мне кажется, больше интересовали персонаж, личность, ему хотелось знать, что у человека за душой, но в общении он был сама естественность, ничего показного. Наверное, мне повезло, потому что и в киевской сауне, и в ходе остальных наших встреч Володя был...
— ...трезвый?..
— ...в полном порядке, всегда, и у меня даже близко нет того отрицательного о нем впечатления, о котором многие столько лет после его смерти рассказывают.
«ИМЕННО В ГАРМОНИЧНОМ СОЧЕТАНИИ ИНДИВИДУАЛЬНЫХ И КОЛЛЕКТИВНЫХ ДЕЙСТВИЙ И СОСТОИТ ВЕЛИЧИЕ ТОГО ЖЕ ПЕЛЕ»
— Кстати, о личности: в моем понимании вы — белая ворона, потому что делали то, чего не могли другие, и за это они страшно, насколько я знаю, на вас злились. В мемуарах футболисты вашего поколения, в частности, писали, что «как футболист Бышовец отличался яркой индивидуальной игрой, которая иногда входила в противоречие с коллективными действиями команды». И вот еще: «Его изумительный, неповторимый дриблинг и упрямое тяготение к индивидуальной игре раздражали, и тогда команда применяла к нему высшую меру — отлучала от паса». Партнеры и тренеры, судя по всему, не очень вас жаловали, а соперники вообще ненавидели. Естественный вопрос возникает: вы на зрителей играли или на результат?
— Наверное, все-таки на результат, но... в своем понимании. Видишь ли, как мы говорим, главное для игрока — чувство коллектива, желание подчинить личные интересы командным (и для тренера — пробудить это чувство), но в игре есть еще такое понятие, как в сложную, трудную минуту «взять инициативу на себя». Естественно, для этого нужно...
— ...кое-что уметь...
— ...обладать определенными личностными качествами, а потом надо еще учесть, что, находясь на острие атаки, я зачастую и не имел возможности сделать передачу, поскольку партнеры за мной не успевали (в такой ситуации сегодня часто оказываются Дрогба в " Челси" и Ибрагимович в " Барселоне«).
Вспоминаю в этой связи спор, который носил чисто профессиональный характер. Только, кстати, у нас в стране в национальной сборной могли работать одновременно три тренера...
— Мало того, эту сборную, как в 82-м году на чемпионате мира в Испании (тогда образовался триумвират: Бесков, Лобановский и Ахалкаци. — Д. Г.), возглавлять...
— Да, а еще был период, — в 69-м году, по-моему, — когда наставников было два...
— Качалин и Якушин?
— Нет, Качалин и Горянский, после Якушина еще не назначенные, и возникла следующая ситуация. Когда мы играли в Бразилии на стадионе «Маракана»...
— ...который 200 тысяч вмещает?
— Рассчитан он на это количество, но в тот раз столько зрителей не было, хотя болельщиков собралось достаточно много. В общем, получив мяч в центре поля, я попытался за счет индивидуальных действий обыграть бразильцев, и у меня получилось. Все это в итоге вылилось в быструю контратаку с хорошими возможностями и шансами, но между двумя нашими тренерами возник методический, тактический спор: Качалин считал, что нужно было сохранить мяч...
— ...а угроза его потерять реальна была?
— Да, но, по его мнению, я должен был мало того что сохранить мяч, так еще и подождать товарищей, чтобы организовать атаку. Это, наверное, близко к тому, что мы видим сегодня, когда классические позиционные атаки ведет Испания, хотя, с другой стороны, есть Торрес, который, будучи выдвинут вперед, обостряет игру и ведет к быстрой контратаке.
— Есть вообще красавцы, способные в одиночку решить исход матча...
— Да, и не случайно порой в «Манчестере», когда нужно играть быструю контратаку, сэр Алекс Фергюсон ставит Криштиана Роналду центральным нападающим. Короче, Качалин с Горянским поспорили, какой должна быть атака: то ли быстрой — то есть когда я обыгрываю соперника и иду вперед, меня должны поддержать товарищи (именно такой подход был свойствен Маслову), то ли позиционная, как настаивал Качалин. Как бы там ни было, в ситуации, когда идет давление на наши ворота и соперник имеет преимущество, инициативу, мне игралось очень легко, и, вовремя получив мяч, я мог создать голевой момент и забить.
— Ваши партнеры по «Динамо» и сборной СССР откровенничали со мной: конечно, такого дриблинга, каким обладал Бышовец, не было ни у кого, но иногда он заигрывался, терял мяч, и в такие минуты думаешь: «Вот зараза — нет чтобы отдать пас», а команда тем временем вынуждена назад возвращаться. Выслушивали вы от них такого рода претензии?
— Да, потому что именно в гармоничном сочетании индивидуальных и коллективных действий и состоит, как мне кажется, величие. Взять того же Пеле (мы же с тобой видим, как играет Роналдо)... С одной стороны, эта моя позиция выдвинутого центрального создавала, конечно, проблемы, а с другой — достаточно привести статистику: в 39 матчах за сборную — 15 голов...
— ...и соперники-то какие!
— Вот именно, поэтому инициатива и желание забить над логикой и здравым смыслом иногда преобладали.
«СИЛЬНО ЛИ БИЛИ? УЧИТЫВАЯ ВНУШИТЕЛЬНЫЕ ГАБАРИТЫ БОЛЬШИНСТВА ЦЕНТРАЛЬНЫХ ЗАЩИТНИКОВ, ЭТО БЫЛИ НЕ КОМАРИНЫЕ УКУСЫ»
— Сегодня во время матчей чемпионата Украины, да и сборной, порой видишь: идя в атаку, футболисты стараются быстрее избавиться от мяча, потому что не знают, что с ним делать. У вас таких проблем, судя по всему, не возникало...
— В ситуации, когда мы пытаемся сравнить то, что было и есть сейчас, надо, наверное, говорить о том, что требования к игрокам существенно измененились, и эти различия зависят в том числе и от того, на каком месте и в каком амплуа выступаешь. Теперь все четыре защитника играют в линию и практически не используют персональной опеки, а меня, допустим, как центрфорварда опекали один, а то и два человека. Понятно, что при той обороне мне приходилось туго, но и сегодня, когда ситуация несколько облегчилась, то есть даже в нынешних относительно комфортных условиях многие не могут от «тени» избавиться, а ведь класс как раз и проявляется в умении действовать в дефиците пространства и времени, когда соперник у тебя «на ноге».
Добавлю, что тогда еще не предъявляли желтых карточек (они в 70-м году появились), так что руки у штатных грубиянов были развязаны.
— Били сильно?
— Учитывая внушительные габариты большинства центральных защитников, это были не комариные укусы.
— Под два метра же были ребята...
— Они брали в тиски достаточно жестко и плотно, тем более что и наказания-то за это не предусматривалось.
— Несколько лет назад на замечательном канале «Ностальгия» я смотрел незабываемый показ лучших фрагментов матчей сборной Советского Союза на чемпионатах мира, и вы знаете, можно восхищаться сегодняшними форвардами и петь им дифирамбы, но каждый из четырех ваших голов, забитых на чемпионате мира 70-го года в Мексике, — это произведение искусства, фантастика. На счету у вас и Пеле было тогда одинаковое количество мячей (по четыре), и вы стали лучшими бомбардирами чемпионата — вам и вправду поставили на стадионе «Ацтека» в Мехико памятник?
— Такие воздвигли всем футболистам, лучшим в своих командах, — получилась символическая сборная.
— У нас в свое время дважды Героям Советского Союза на родине сооружали бюсты...
— Такого значения мексиканцы, очевидно, не вкладывали, тем не менее...
— Против Пеле вам приходилось играть?
— Увы. В 65-м году, когда дважды встречались сборные СССР и Бразилии, я еще был зеленым (хотя в основном составе «Динамо» уже провел матчей пять), так что соперничать не довелось, а вот общаться... Должен сказать, что и Пеле, и Платини, и Беккенбауэру тому же свойственна...
— ...простота?
— Вот именно. Я не могу сказать, что мы вели беседы, которые позволили глубоко друг друга узнать, но общение с ними обогащало. Вспоминаю, как здесь, в Москве, в 1989 году был матч, посвященный 60-летию Яшина: встречались две сборные — «Динамо» и звезд мира. Я был главным тренером динамовцев, а помогал мне Кипиани. После игры мы с гостями общались, и держались они настолько естественно... Впрочем, это понятно...
— Большие мастера...
— ...и мастера, и состоявшиеся личности. Им не нужно ничего этакого предпринимать, чтобы обратить на себя внимание, — всего и на поле добились, и вне его.
В прошлом году, отдыхая в Италии, мы с женой были на стадионе и увидели там Мацолу. Практически я его не знал — вспомнил только, что, когда мы разыгрывали в начале матча мяч, стояли он и Ривера, а я с противоположной стороны находился, но этого, оказывается, достаточно, чтобы здороваться, говорить, друг друга приветствовать.
Или вот еще случай: когда я работал в Шотландии, мы с супругой поехали на «Олд Траффорд» — «Манчестер» играл с «Ливерпулем» и как раз представляли новообранца команды Руни. Сидели мы в виповской ложе, и сэр Бобби Чарльтон достаточно непринужденно подошел, поздоровался. «Как дела? — спросил. — How are you?», хотя не скажешь, что друг друга мы знаем. По-моему, в том, как эти люди относятся к своим прежним соперникам, как собственным достоинством дорожат, культура, наверное, и проявляется.
Я вспоминаю Яшина. Казалось бы, тренировка закончилась, он устал, но кто только не подходил к нему за автографом...
— ...всем давал...
— Не было случая, чтобы какому-то мальчишке он отказал, а сейчас другой раз нынешних ребят наблюдаешь, которые могут отмахнуться или еще как-нибудь пренебрежение проявить. Правда, и публика изменилась — если раньше на стадион приходили люди, которых интересовал футбол и его качество, которые понимали тонкости и нюансы игры...
— ...и все это долго потом обсуждали.
— ...то сегодня мы в основном видим группы фанатов. Вообще, фаны — это явление, особого внимания требующее, и думаю, что на тренерах и игроках лежит двойная ответственность за подрастающее поколение, которое, к сожалению, используется сегодня во всевозможных грязных технологиях. Это я испытал в «Локомотиве», а Станислав Черчесов, например, в «Спартаке». Молодежь лишь орудие в борьбе, и этим все сказано, но больше беспокоит, во-первых, то, что она — наше будущее, а во-вторых, что здесь и наркотики, и алкоголь... Мало того, возглавляют эти движения фанатские далеко не идеальные педагоги.
«ПРИЗНАЮСЬ: ОРИЕНТИРОМ В ВОРОТАХ ВРАТАРЬ НИКОГДА ДЛЯ МЕНЯ НЕ БЫЛ»
— Когда-то вы признались, что страдали болезнью одаренных, — имели в виду звездную или какую-то другую?
— Не думаю, что мог о себе так сказать, хотя, разумеется, свои возможности мог и переоценивать. Это первое, а второе — от ошибок не застрахован никто, и я вспоминаю случай, который где-то охарактеризует то, о чем ты спросил. В 66-м году мы выиграли Кубок СССР...
— ...и чемпионат, я добавлю...
— Да, и, естественно, после окончания финального матча решили это отметить. Останавливались мы, как правило, в гостинице «Пекин» на Маяковке, поэтому в одноименном ресторане гуляли... Вечер уже подходил к концу: прямо оттуда команда уезжала на поезде в Киев, а мы, сборники, оставались в Москве — какая-то игра предстояла. Замечу, что я небольшой был любитель выпить, тем не менее... В ресторане сидели не только тренеры и игроки, но и спортивные руководители от ЦК, Совмина и МВД, и тут я вдруг поднялся и, прощаясь, сказал: «Толпа, я пошел». Разумеется, это вызвало шок, и тут же один из больших начальников потрясенно спросил: «Как? Я толпа?».
— Во пацан в 20 лет загибает!
— (Смеется). Понятно, что тон был шутливый, какой-то подтекст отсутствовал, но со мной еще долго потом проводили воспитательные беседы: «Ну что же ты так, как можно?».
— «Толпа» возмутилась...
— Естественно, хотя в этом возрасте правильно оценить себя и свои действия трудно: разума еще мало, а чувств...
— Анатолий Федорович, а какой матч вам как футболисту вспоминается сегодня чаще всего?
— Конечно же, встречи с «Селтиком» и матчи сборной СССР против сборной Венгрии. В первом, будапештском, мы проиграли 0:2, и в Москве нужно было забивать три мяча.
— Получилось?
— Как по заказу — 3:0, а последний удалось забить мне («Лужники», а они тогда 100 тысяч вмещали, взорвались — было что-то невообразимое).
В 1966-м вспоминаю первые наши медали и потрясающую встречу, которую провели в том сезоне против ЦСКА, обыграв его — 4:0, а в 69-м — упущенный шанс.
— ...когда четвертый год подряд должны были стать чемпионами, и вдруг...
— Победы в первенстве СССР лишил нас случайный мяч, забитый спартаковцем Николаем Осяниным в злополучном для «Динамо» домашнем матче. Да, безусловно, погода была неважная и обороне пришлось очень туго, но сам факт! Вот я вчера в Федерацию футбола заехал и там к Никите Симоняну зашел — с какой ностальгией мы прошлые баталии вспоминали!
— Думаю, если бы не травмы, вы спокойно могли бы в 75-м вместе с «Динамо» выиграть и Кубок кубков, и Суперкубок — возраст-то позволял, но воистину провидцем был Маслов, который в свое время о вас сказал: «Да, это сила, выдающийся будет футболист. Жаль, уйдет рано — защитники забьют». Ваша яркая карьера оборвалась на взлете, в 27 (!) лет — трагедия, по большому счету, ведь правда?
— Сегодня, когда оцениваешь прошлое с позиции возраста, опыта и понимания упущенных возможностей, согласен с тобой — наверное, да. Почему? Потому что кто-то рождается одаренным, а кто-то берет другим. Попробую провести параллель. Я говорил вот недавно с чемпионом мира по шахматам Гарри Каспаровым об украинском шахматисте Грищуке. «Гарри, — спросил, — скажи мне, пожалуйста, как ты его оцениваешь?». — «Ты знаешь, — услышал в ответ, — он „на руке“ играет», то есть действует, не раздумывая... У меня, Дима, мяч был «на ноге»: ноги работали будто сами по себе — ты кого-то обыгрываешь, финт влево, вправо...
— ...а потом прибавилась голова?
— Да, с опытом появилась осмысленность. Некоторые же от природы диспетчеры: Андрей Биба, Володя Мунтян — я уж не говорю об особо выдающихся, игравших на высочайшем уровне. Взять сегодня того же Месси — уникальное сочетание: он и отдать может, и ассистировать...
— ...и сам забить...
— На поле он создает это зрелище, а как Роналдо играл — это и называется одаренностью.
— На 100 процентов вы себя так и не реализовали?
— Увы, потолка своего не достиг. Игровая мудрость, повторяю, приходит с опытом, хотя, конечно, шестое чувство (имею в виду интуицию) недооценивать тоже нельзя: она у меня часто срабатывала, помогала. Как, например, в отборочном матче чемпионата Европы-68 с Австрией...
— ...когда с подачи Воронина вы ударом через себя послали мяч по диагонали в дальний от вратаря угол...
— Веришь ли, даже соперники аплодировали... В итоге мы победили 4:3, а этот гол был признан лучшим, самым красивым в Европе.
— Кстати, о меткости. Поразив «девятку», некоторые футболисты признаются, что это случайность (бьют примерно туда, а уж куда попадает мяч...), другие утверждают, что отрабатывают точные удары на тренировках: типа, устанавливаю пустую консервную банку в верхний угол и раз за разом ее сбиваю...
— О себе такого сказать не могу, но признаюсь, что ориентиром в воротах вратарь никогда для меня не был. Даже находясь в спиной к нему или не видя его вообще...
— ...о нем вы не думали?
— Не то что не думал... В тот миг в распоряжении у бьющего считанные секунды, поэтому речь идет о чувстве, которое я называю «интуитивным». Взять того же Стрельцова и его знаменитую «пятку»...
— ...которой он пас отдавал, — этому не обучишь...
— Да, это видение спиной, а с другой стороны, что такое интуиция: быстро сделанный расчет или чувство, выработанное навыком? Конечно, второе, и я вспоминаю один из моментов. Мяч уже меня перелетел: ни на грудь принять, ни головой сыграть, и вдруг совершенно неожиданно я пробил через голову и попал в ворота.
— Мунтян пас давал?
— Ну, естественно — у нас был хороший тандем, а как это чувство, выработанное навыком, возникало? Я с Третьяком как-то разговорился, когда хоккеисты на чемпионат мира очередной уезжали, и оказалось, что вратарей они тренируют... теннисными мячами...
— Да, Владислав мне рассказывал, что всегда по требованию Тарасова носил с собой теннисный мяч...
— Видимо, трудно такое совпадение представить, но, когда я был мальчишкой, у нас на стадионе «Динамо» имелись корты. Сейчас-то их уже нет, как и бассейна, по-моему.
— Корты еще остались...
— Наверху? А сначала они были на месте бассейна, и вот я брал там теннисные мячи и дома в кладовке ими все время жонглировал. Эти занятия доходили до фанатизма, а квартира-то коммунальная (как только бедные соседи терпели?), но таким образом вырабатывалось обостренное чувство мяча.
«ПОЧЕМУ НИЧЕГО СЕРЬЕЗНОГО НАШИ „ВЕЛИКИЕ“ НЕ ВЫИГРЫВАЛИ? НЕ ХВАТАЛО ХАРИЗМЫ»
— Помню, как в 85-м году я, начинающий 17-летний журналист, отправился за интервью к великому Бышовцу. Сердце выскакивало из груди, поджилки тряслись, но приехал я не на тренировку команды мастеров, а в обычный спортзал неподалеку от института народного хозяйства, как он тогда назывался, где вы занимались с детьми. Почему после такой блестящей карьеры вы пошли работать не старшим или хотя бы вторым тренером в коллектив высшей лиги, а в детско-юношескую спортивную школу? Несправедливость какая-то...
— А я бы, напротив, сказал, что это как раз справедливо. Почему? Потому что не так просто было попасть в специализированную школу на стадии ее образования. Господи, я был рад, когда получил там место, тем более что первым директором ДЮСШ был Николай Федорович Фоминых — первый мой тренер, а потом председатель Федерации футбола УССР. Шел набор мальчишек 63-го года рождения, когда и Леша Михайличенко поступил, и многие другие ребята. К тому времени я отдал футболу большой кусок жизни: на высшем уровне играл 10 лет, и, хочешь не хочешь, а это поездки, постоянное отсутствие дома, где подрастало уже двое детей. Жизнь на колесах — сложная вещь, и я с удовольствием стал «оседлым».
Работа с детьми обязывала ко многому, потому что набранные мальчишки требовали знаний, и начинать приходилось с самообразования. И в теории, и на практике я постигал методику работы с учетом возрастных особенностей, и главное в этом процессе было то, что мог определиться в своем тренерском кредо. Это хороший был полигон для осмысления того, что делал когда-то сам и что, собственно, надо делать. Сегодня таким опытом немногие могут похвастаться, и я очень благодарен стечению обстоятельств, которые распорядились моей судьбой именно так, ведь к высшей лиге надо было прийти. Кстати, и Маслов, и Бесков тренерскую карьеру начинали в детской футбольной школе в Москве.
Конечно, к этому нужно иметь склонности — иными словами, педагогом родиться. Твоя задача — развить в ребенке ощущение радости от знакомства с мячом, а главное — приучить его к труду, к терпению и увлечь настолько, чтобы в нем пробудилось стремление достичь невозможного. Мне кажется, все это и позволило мне, работая с мальчишками сперва в качестве тренера, потом директора, потом в юношеской сборной...
— ...самому расти...
— Конечно. «Обучая, обучаюсь» — в этом смысле тот период был для меня очень важен.
— В результате вы обучились настолько, что стали одним из самых успешных за всю историю советского и российского футбола наставников. Беспрецедентный факт: на пост главного (тогда говорили «старшего») тренера олимпийской сборной Советского Союза, которая завоевала в 88-м золото Олимпиады в Сеуле, вы пришли не из команды мастеров, а из юношеского футбола. Тот сеульский успех особняком стоит в вашей карьере, а это правда, что перед финальным матчем с бразильцами вы увидели, как те победу фактически празднуют: у них уже чуть ли не карнавал был в разгаре, они танцевали самбу?
— Мы просто приехали на стадион чуть позже бразильцев и, проходя мимо их раздевалки, услышали смех, веселье, а это, должен сказать, большое психологическое давление, потому что ты понимаешь, что как соперника тебя в грош не ставят. Ребятам своим я сознательно никаких видеоматериалов о бразильцах не показывал, потому что класс, который они продемонстрировали в матче с командой Германии, впечатлял...
— Там же и Ромарио блистал, и Бебето — все эти суперребята...
— ...и Таффарел, и Жоржиньо — буквально пять-шесть человек из них потом, в 94-м году, стали чемпионами мира, но речь о другом: надо было достойно пройти мимо, зайти в свою раздевалку и снимать последствия этого испытания.
— Ваши подопечные испугались?
— Это был не испуг — своего рода психологическое давление, поэтому я сказал: «Ребята, ну давайте позволим им сейчас радоваться, а мы будем ликовать после. Смеется тот, кто смеется последним».
— После первого тайма счет был 1:0 в пользу бразильцев — какие слова вы нашли в перерыве, что футболистам сказали? Или, может, молчали?
— Ну нет — всегда есть технические вопросы, необходимая корректировка. (Мне, кстати, кажется, что у нас очень мало тренеров, умеющих управлять игрой по ходу матча и способных исправить ситуацию за счет замен, перестановки игроков, изменения тактики). Естественно, замечания были сделаны каждому.
— Говорили спокойно?
— Да, потому что чем хладнокровнее тренер в критической ситуации, тем больше он вызывает доверия у ребят и тем сильнее уверенность им внушает. Проблема тренеров наших ведь в чем заключается? Почему наши «великие» — извините, что я так о коллегах! — не выигрывали ничего серьезного? Потому что не хватало харизмы. В раздевалке нужно сохранять уверенность — тогда и игроки ею проникнутся.
— А тренеры обычно срывались?
— Многие, и чего только не было, а вот Маслов очень достойно себя всегда вел, и это передавалось ребятам. Он излучал спокойствие и уверенность.
— «Сынки, а ну-ка покажем немцам...», да?
— Ну, это несколько примитивная трактовка, но в основном замечания у него были по делу. Бывают, конечно, ситуации, когда и прикрикнуть необходимо... Обычно я говорю на повышенных тонах, когда мы побеждаем — при счете 1:0, 2:0, а то и 3:0 начинаю делать жесткие замечания, особенно тем, кто хорошо играет, футболистам со звездным статусом. Исхожу из того, что самая большая проблема — выходя на поле, соперника недооценить.
— В перерыве финального матча в Сеуле вы были спокойны?
— Абсолютно.
— Верили, что, несмотря ни на что, победите?
— Наверное, да, как нескромно это бы ни звучало. Почему? Потому что, во-первых, в серии из 24 игр поражений наша команда не знала...
— ...и имела психологическую устойчивость...
— Совершенно верно, а ведь как важно выработать у подопечных инстинкт победителя. Проигрывая в полуфинале итальянцам 1:0 и 1:2, мы же победили со счетом 3:2, одолели сборную, в которую входили игроки «Милана», «Интера», «Наполи», — на той Олимпиаде играли профессионалы! — поэтому уверенность-то была, но тренер, повторяю, должен еще и личностными качествами обладать. Конечно же, до игры, представляя возможные коллизии, я волновался: воображение всегда всякие страсти рисует...
— Тем более что вся страна смотрит — 250 миллионов...
— ...и, естественно, ты не в своей немножко тарелке, но, находясь на скамейке как тренер или выходя на футбольное поле играть, я никогда волнения не испытывал — мне это абсолютно несвойственно. Кстати, такую особенность заметил за собой еще со школьных времен — пытаюсь провести какие-то параллели (вроде идешь на экзамен и ничего как будто не знаешь, а там соберешься...).
«ЧУЖИЕ ПОБЕДЫ ПЕРЕЖИВАТЬ ТРУДНО, ОСОБЕННО ЕСЛИ ОНИ СТАВЯТ ПОД СОМНЕНИЕ ТВОЕ СОБСТВЕННОЕ ВЕЛИЧИЕ»
— Вы, ясное дело, не слышали, как в телеэфире возбужденный Маслаченко закричал: «Савичев, забей, я тебя умоляю!», но в повторе хоть удовольствие получили?
— Да, и Володя потом часто мне говорил, что этот гол предрек. Знаешь, Юра Савичев был потрясающим игроком.
— Вы же его выпустили на замену...
— ...и не первый, заметь, раз, потому что его выход на поле усиливал игру. Ему было дано то, что не свойственно даже самым великим, — это для звезд оказаться в запасе было оскорбительно: «Как же так, я не играю?!», а его не смущало. Прекрасное, я скажу, качество, но очень для футболиста редкое... Понятно, что в баскетболе, где замены идут туда-обратно, или в хоккее, где смены — это нормально, цена вопроса одна, а в футболе — совсем другая, поэтому Савичев был незаменим, когда нужно было быстро войти в игру...
— ...и, как минимум, ее не испортить...
— ...напротив, усилить — у него это получалось. Надо сказать, что в свое время я ввел в практику индивидуальные собеседования с игроками и проводил их постоянно.
— К каждому подбирали ключик?
— Ну да. Выйдет футболист или нет — перед матчем всегда была такая пятиминутка...
— Как отмечали победу, помните?
— Сначала была пресс-конференция: длилась она около часа, и, когда я пришел в раздевалку, от ящика шампанского осталась одна бутылка.
— Для вас?
— Втроем выпили: я, Колосков и входивший в тренерскую группу Сальков, но что этому финалу предшествовало? Пришлось принимать неординарные решения, потому что тренер — это человек, который постоянно ищет...
— Жаль, мало кто находит...
— Замечу, что зачастую не знание и умение все решает — счет идет совершенно другой. Я вот приехал тогда в Олимпийскую деревню, прошелся по ней и встретил Шамиля Тарпищева. Теннисисты советские выступили неважно, состояние у него было подавленное, настроение удрученное... Потом увидел нашего выдающегося тренера по ручному мячу...
— ...Игоря Евдокимовича Турчина?
— Да. Гандболистов тоже постигла неудача, и я помню неприятный осадок от того, что, казалось бы, непобедимая команда ожиданий не оправдала. Турчин — великий тренер и прекраснейший человек (у нас были хорошие отношения, я потом в Норвегии его встречал, когда он там работал, и до сих пор, кстати, эта страна ему благодарна), но удача, увы, отвернулась.
В общем, в деревне мне не понравилось, потому что одни уже победили и празднуют, а другие, наоборот, проиграли и с горя плачут, шум-гам стоит. Вот и решил отправиться на разведку на стоящий на рейде наш теплоход «Михаил Шолохов». Поднимаясь на борт, встретил Винокура Володю...
— ...уже хорошо!
— Уже хорошего, как я для себя отметил: это же группа поддержки была. Прошелся, короче, по кораблю, попробовал борщ, которого мы не ели уже около месяца, и сказал себе...
— ..."Будем жить здесь«...
— Да, хотя в то время такое трудно было представить: это был нонсенс — по собственной воле уехать из Олимпийской деревни. Сегодня — пожалуйста: приезжая на Олимпиаду, чемпионат мира или какой-то другой турнир, живи хоть в пятизвездочном отеле, как Федерер, а тогда нужно было взять на себя ответственность. Я прекрасно понимал, что проиграй мы, мне бы сказали: «Ну это полное безобразие — взял и увез команду», хотя мы имели хорошую возможность настроиться.
— Психология опять-таки...
— ...которая выше арифметики. Это как в битве при Аустерлице, где армии Наполеона противостояли войска России и Австрии. Имея численное преимущество, они побежали — почему?
— Потому, очевидно, что командование союзников не обладало полководческим даром Наполеона...
— Своим игрокам я объясняю это обычно так: «Если к тебе два качка пристанут, ты, учитывая их количество и габариты, не сдюжишь, но это одна ситуация, а если защищать будешь маму, вполне можешь надавать им по шее. Почему? Да потому, что психология совершенно другая».
Вспоминаю в связи с этим эпизод, связанный с Лобановским. На одном из тренерских советов в Федерации футбола он докладывал о состоянии киевского «Динамо», и Маслов в своем стиле спросил: «Валера, а дух-то в команде какой?». Тот плечами пожал: «Я не знаю, что такое дух. Есть количество тактико-технических действий — одно у Бессонова, другое у Блохина...». Маслов опять: «Да нет же, я спрашиваю, какой дух?», но Лобановский свою линию гнул: мол, не в курсе, что это такое. Он, понятно, все знал, просто ориентировался совершенно на другие вещи, ведь что такое дух? Это порог терпения, который попросту не принимался в расчет, поэтому, имея в своем распоряжении прекраснейшие команды и отличных игроков, Лобановский не выиграл ни чемпионат мира, ни Олимпиаду.
— Валерий Васильевич после вашей победы в Сеуле сказал, что вы каких-то парикмахеров обыграли, — кого он имел в виду?
— Думаю, это была всего лишь болезненная реакция на наше золото. Конечно, чужие победы переживать трудно, особенно если они ставят под сомнение твое собственное величие, а ведь мы, должен заметить, сполна ощущали на себе, что право на истину монополизировано, и можно было даже вести речь о клане в нашем футболе.
— Клан возглавлял Лобановский?
— Да, но под этим словом я подразумеваю группу тренеров, которые разделяли его взгляды и являлись его единомышленниками. Думаю, их так назвать можно, хотя некоторые вкладывают в понятие «клан» разный привкус. Как бы там ни было, с ним приходилось считаться, но явление это нормальное — более того, ревнивое отношение в чужим успехам мы наблюдаем не только в спорте, но и в искусстве: в том же балете. Мы как-то общались с покойной уже Катей Максимовой и Володей Васильевым, и я услышал от них просто леденящие душу истории, а вспомните противостояние Елены Образцовой и Галины Вишневской — это вообще ни в какие ворота не лезет.
— Да, это уж точно за гранью добра и зла...
— Просто написать — не поверят, но с таким тоже приходится сталкиваться. (Образцова, по слухам, участвовала в травле Вишневской, которая в свое время привела ее в Большой театр и бесплатно с ней занималась в перерывах между спектаклями. - прим.ред.).
Из книги Анатолия Бышовца «Не упасть за финишем».
«Осложнения но ходу отборочного цикла случались постоянно. Перед каким-то турниром звонит мне пресс-атташе киевского „Динамо“ Валерий Мирский: „Есть просьба от Лобановского, чтобы вы не вызывали Раца, Яковенко и Яремчука — у нас идет подготовка к Кубку кубков“. Я: „А почему ты мне звонишь? Почему Валерий сам не может набрать?“ — и вешаю трубку. Через некоторое время звонок от Лобановского: привет, как дела, и так далее. „Понимаешь, мы готовимся к Кубку кубков, и вообще: ты же живешь в Киеве, руководство может неправильно понять, что ты нам срываешь планы“. Сдержался с трудом: „Валер, а почему ты сразу начинаешь со мной общаться с позиции силы? Ты что, не можешь нормально сказать, что тебе нужно помочь?“. При этом я прекрасно понимал, что так сделать Лобан не мог, — не хотел быть обязанным. Потом говорю: „Понимаю, у тебя подготовка, но у нас подготовка тоже. Единственное, за что я спокоен, — эти футболисты все равно будут с игровой практикой“.
В виду я имел дальнейшее — то, что произойдет после назначения Лобановского в сборную СССР, но он тогда об этом еще не знал. Когда же команда отправилась в Мексику на чемпионат мира, позвонил ему сам: „Слушай, кто-то из этих трех — Яковенко, Яремчук, Рац — не будет играть? Или Чанов не будет стоять? Если так, не заигрывай их, пожалуйста“. Лобановский в ответ: „Нет вопросов!“ — и заиграл их всех в ничего не значащем матче с Канадой».
«ВАЖНА ПОБЕДА, — СКАЗАЛ СТАЛИН, — А НЕ ЕЕ ЦЕНА». ДЛЯ ЛОБАНОВСКОГО ПОБЕДА БЫЛА ВАЖНЕЕ ЦЕНЫ»
— Лобановский испытывал к вам антипатию, неприязнь?
— Вообще-то, у нас были нормальные отношения, но по жизни мы были антиподами. Я, например, считаю, что качество , чистота славы и победы зависят от того, какой ценой они достигнуты, за счет чего, и вот здесь мы очень сильно разнились. Мне близко то, что писали об Александре Македонском: когда ему перед битвой при Гавгамелах предложили напасть на спящих врагов — персов ночью, он ответил: «Я побед не краду!», а вот Сталин противоположного подхода придерживался. Когда ему доложили, что запланированная операция чревата очень большими потерями, он произнес циничную фразу: «Важна победа, а не ее цена».
— Для Валерия Васильевича победа была важнее цены?
— Думаю, да. Главное для него было победить. Любой ценой.
— Футболисты вашего поколения говорили мне, что у Лобановского была по отношению к вам какая-то ревность, потому что игроком вы были более ярким...
— Не думаю, что это так. Когда мы играли, даже когда он уже тренировал «Днепр», черная кошка между нами не пробегала. Отдыхая в Пуще-Водице, могли сразиться в шахматы и бильярд, выпить по чарке.
— Умный Валерий Васильевич был человек?
— Я бы сказал, что его отличала практичность, он очень сильным был организатором. При этом надо отдать должное Базилевичу, который сегодня остается в тени, а ведь именно он предложил методику подготовки команды, разработанную под научным руководством Анатолия Зеленцова и Валентина Петровского — тренера и дважды олимпийского чемпиона по легкой атлетике Валеры Борзова. Повторяю: Базилевич привнес в их тандем методику подготовки, а Лобановский — организаторские способности, которыми обладал на высочайшем уровне.
— Почему бытовало мнение, что пока Лобановский в Украине, Бышовца там не будет?
— Просто мое присутствие нарушило бы баланс. Я уже высказался о какой-то монополии на методику, на победы и прочее, так вот, мне кажется, всякое инакомыслие изгонялось, потому что могло пошатнуть этот престиж, это идолопоклонничество. Все, сказанное против, воспринималось как покушение на незыблемое величие, хотя, по большому счету, от чего мы сегодня страдаем? От того, что в свое время было показано, как можно достичь побед неспортивным путем. Тогда-то мы и породили тренеров-угодников, которые объединялись в кланы.
— Что, простите, такое «неспортивный путь»?
— Это победы, достигнутые за счет организаторских возможностей, включая...
— ...договорные матчи, покупку игр...
— ..."хитрое" судейство, произвол чиновников — весь тот беспредел, который сегодня имеем.
— Лобановский такими вещами грешил?
— Я не хотел бы на этот вопрос отвечать, потому что в нем есть нехороший привкус. Об этом я мог говорить ему лично, глаза в глаза. Пойми, компрометировать коллегу не стану — это будет похоже на то, что убиваю покойника, к тому же он не был для меня врагом. Скажу даже больше: не представляю, что мог бы сделать что-либо, способное ему нанести ущерб. Да, я был не согласен с происходящим, с его действиями, решениями, но говорю сейчас о явлении, а ответ на вопрос, который тобой задан, все знают и так. Не хочу ничего подтверждать и утверждать — самое страшное, что это стало традицией, которая передается из поколения в поколение, ведь такие матчи существовали и существуют по сегодняшний день. Надо признать, что это мы открыли шлюзы для бесчинства судей и всевластия чиновников, мы породили тренеров-организаторов, и теперь уже хорошо видно, как это сказывается на селекции и подборе кадров. Мы, к сожалению, установили самую низкую планку, лишили себя конкуренции, которая, по идее, должна была работать на футбол, на его эволюцию.
Исчезло соперничество тренеров, разных подходов, и что получили? Вот у тебя есть удовлетворенность от того, что происходит сейчас в Украине, от качества чемпионата? Как я понимаю, в общем-то нет — обнадеживают лишь отдельные результаты. Да, имеются два суперклуба, где созданы необходимые условия для достижения больших результатов, две академии — в Донецке и в Киеве, но речь-то идет обо всем украинском футболе.
Из книги Анатолия Бышовца «Не упасть за финишем».
«В качестве иллюстрации могу вспомнить сцену в судейской после матча «Динамо» (Киев) — «Днепр», закончившегося не с «положенным» счетом. Когда вбежавший туда старший тренер киевлян в бешенстве обрушился на своего днепропетровского коллегу с угрозами, Володя Емец спокойно ответил: «Что вы волнуетесь, Валерий Васильевич? С тех пор, как вы это ввели, ничего не изменилось!».
«КАК ГОВОРИЛ ГЕББЕЛЬС, „ЧТОБЫ ПОВЕРИЛИ В ЛОЖЬ, ОНА ДОЛЖНА БЫТЬ УЖАСАЮЩЕЙ“. ВОТ И ПУСТИЛИ СЛУХ, ЧТО БЕРУ С ИГРОКОВ ДЕНЬГИ, ЧТОБЫ СТАВИТЬ ИХ НА ИГРУ»
— Идолопоклонничество по отношению к Валерию Васильевичу, которое приобрело после его смерти особый размах, наблюдалось и при его жизни. Лобановского называли выдающимся, гениальным, единственным — вы с такой оценкой согласны? Великий он тренер?
— Думаю, да, во всяком случае, его вряд ли можно назвать человеком, который незаслуженно этих высот достиг, но одна есть проблема, эдакая ложка дегтя. Несмотря на прекраснейшие условия и великолепных игроков, которых Лобановский имел, защищенность и отсутствие серьезных проблем, главные высоты остались непокоренными. Имею в виду мировой уровень и европейский.
— Реальных результатов, считаете, нет?
— Ну почему? Кубок кубков (дважды) и Суперкубок — несомненное достижение, поэтому я и говорю, что он тренер хороший...
— ...но не Фергюсон...
— (Разводит руками). Есть еще Моуриньо, который не играл в футбол на высшем уровне, но тоже очень хороший организатор, поэтому могу только повторить: да, созданные условия для работы были идеальными, но нет победы в Лиге чемпионов, нет ни мирового, ни европейского золота, нет выигранной Олимпиады, а уровень игроков, нужно сказать, был потрясающий, причем подготовка велась в режиме наибольшего благоприятствования.
Тот же Хиддинк со сборной России на Евро-2008 выигрывал, но для этого на месяц останавливали внутренний чемпионат. Все европейские команды восстанавливались после клубных баталий, а наша спокойно и планомерно готовилась к финалу чемпионата Европы. Она была абсолютно защищена, были созданы идеальные условия — по-твоему, это спортивно?
— В 83-м году, когда Лобановский руководил подготовкой сборной СССР к чемпионату Европы, он киевское «Динамо» покинул, и по Киеву прошел слух, что на его место назначить хотят вас, однако преемником в результате стал Юрий Морозов. Молва выдавала желаемое за действительное или какие-то переговоры велись?
— Что ж, у меня таки состоялась встреча с уполномоченными лицами в ЦК КПУ, и такое предложение мне было сделано. Произошло даже утверждение штаба, который должен был со мной работать, но, к сожалению, не сложилось.
— Кто в этот штаб входил?
— Я не могу ответить...
— ...так...
— ...лучше процитирую слова, которые однажды услышал от Лобановского. «Да, — сказал он, — можно тренировать, и это делают многие. Да, можно добиваться какого-то результата, но есть главное условие: надо еще уметь работать с руководством».
— Потрясающе!
— В том, что ему удалось продавить назначение единомышленника Морозова, — а это непосредственно его заслуга! — был определенный резон: можно уйти в сборную и потом спокойно вернуться, а если придет Бышовец, вдруг...
— ...что вдруг?
— Вдруг у него результат будет — и куда возвращаться? Поэтому было принято такое решение.
— Вы тогда сильно расстроились?
— Признаться, да. Все возможности, чтобы плодотворно творить, были, хотя сегодня не исключаю, что меня могла ждать ситуация, в которой оказался в 2007 году в «Локомотиве». Там была большая группа игроков, работавшая с Семиным еще в бытность того главным тренером, и они всячески хотели вернуть его, в то время президента клуба, на прежнее место, что и породило большие проблемы в борьбе за достижение максимального результата. За четыре месяца под моим руководством мы выиграли Кубок России, вошли в сезон потенциальными претендентами на первое место, и вдруг все было разрушено: и команда, и микроклимат в ней, и атмосфера вокруг нее.
— Вас, помнится, обвинили в том, что... В общем, якобы за то, что ставите легионеров в основной состав, вы берете с них взятки?
— Не только с легионеров: и со сборников России Сычева, Билялетдинова — ну что ты!
— Вы, наверное, уже сказочно богатый человек?
— Еще бы! Мне, кстати, очень понравилось, как прокомментировал эту ситуацию Дик Адвокат. «Вы слышали, — спросили его журналисты, — что в московском „Локомотиве“ происходит?». Он удивился: «А что здесь такого — я с футболистов тоже беру деньги». У них брови на лоб: «Как?», а Дик рассмеялся: «Это такая глупость — о чем разговор?!». Дима, это борьба за место под солнцем...
— Бросили тень...
— ...подключили грязные технологии, фанатов — в ход пошли клакеры, баннеры перед игрой. Если хочешь скомпрометировать, нужно вбросить страшную чушь — как говорил Геббельс, «чтобы поверили в ложь, она должна быть ужасающей». Естественно, все подробности смакуются, пережевываются, но главное, это оставляет следы на репутации и дает аргументы для дальнейшей борьбы. К примеру, когда несколько лет назад в Украине шел интернет-опрос, кого болельщики видят главным тренером национальной сборной, большинство проголосовало вдруг за меня, но когда Григорию Суркису сказали: «Вот же кандидатура», он это сразу отмел: «Ну что вы, о нем говорят такое!».
— Григория Михайловича можно понять: каких только грехов вам не приписали...
— Ну да, создали прецедент, но за ним не что иное, как борьба.
Из книги Анатолия Бышовца «Не упасть за финишем».
«Да, многое изменилось — нас заставляют играть по другим правилам, и обороняться все сложнее. Друзья и болельщики понимали истинное значение травли и клеветы, говорили, чтобы я подал в суд, но выигрыш будет жалким — только прославление негодяя, и я, понимая, что только и ждут, чтобы я разменялся на эти интриги, отшучивался. Кто-то ударил Сократа, и ему предложили подать на обидчика в суд, на что в ответ услышали: „Если бы тебя лягнул осел, ты бы в суд на него подал?“. Правда, в моем случае это были не ослиные, а осиные укусы, тонко рассчитанные на разрушение рабочих отношений и атмосферы в команде, на подрыв авторитета».
Окончание следует...
Дмитрий ГОРДОН
Подписывайтесь на Dynamo.kiev.ua в Telegram: @dynamo_kiev_ua! Только самые горячие новости
Читать все комментарии (75)