Василий ТУРЯНЧИК: «С Сабо не общаемся. Разругались. Характер у него — ужасный»

— Василий Юрьевич, вы — один из тех игроков, с чьим именем свя­заны все успехи киевского «Дина­мо» 60-х годов...

— Хотя мог провести этот пери­од в другой великой команде — московском «Спартаке».

— Заинтриговали.

— Воинскую повинность я отбывал во Львове, где играл за Окружной Дом офицеров. В 1957-м мы принимали в Кубке СССР «Спартак», против нас играли почти сплошь олимпийские чем­пионы Мельбурна — Симонян, Нетто, Парамонов, Ильин, Тату-шин. Мы выигрывали до 83-й минуты, но москвичи все-таки сравняли счет, а в дополнитель­ное время победили 2:1. После игры Николай Старостин предло­жил мне перейти в «Спартак», и я недолго думая написал заявление, учитывая, что срок моей службы подходил к концу. Да и в «Спарта­ке» тогда играл мой земляк Иван Мозер.

— Почему переход не состо­ялся?

— Перед самой демобилиза­цией мне без моего ведома было присвоено офицерское звание, и для прохождения дальнейшей службы я был отправлен в Моск­ву, в ЦСКА. Но я не захотел быть «крепостным». Несколько раз был на приеме у маршала Гречко, буду­щего министра обороны, атогда — главнокомандующего сухопутны­ми войсками. Постоянно твердил, что мне необходимо уволиться из армии, поскольку дома остались престарелые родители, которым нужна моя поддержка. Наконец он не выдержал, стукнул кулаком по столу: «Сегодня же демоби­лизовать этого нытика!». Но тут же добавил: «Если останешься в Москве играть за какую-то дру­гую команду, мы тебя как офи­цера запаса тут же призовем на дальнейшую службу». Я вернулся домой и уже через несколько дней написал заявление в ужгородский «Спартак».

— А как оказались в «Динамо»?

— В сезоне 1959 года команда начала «валиться». Первый круг киевляне закончили на послед­нем месте — невиданный для «Динамо» случай. Руководство республики с таким положени­ем дел мириться не могло, и в команду в приказном порядке собрали лучшую молодежь со всей Украины: меня, Сабо и Гаваши из Закарпатья, Серебряникова из Запорожья, Трояновского из Винницы... Всего на просмотр нас приехало человек 12. Боевое крещение мы прошли в товари­щеском матче против лондонского «Тоттенхэма» на стадионе имени Хрущева. Хотя «Динамо» и проиграло 1:2, но я очень хоро­шо провел ту игру. Помню, Войнов еще сказал: «Ну наконец-то у меня появился напарник!». И я через две недели уже был зачис­лен в команду. Вскоре Ошенкова у руля «Динамо» сменил Соловьев, и тот год мы завершили на седь­мом месте. А на следующий уже стали серебряными призерами.

— Но самый памятный, навер­ное, сезон-1961, когда «Динамо» впервые стало чемпионом СССР?

— Да, хотя начинался тот сезон для меня плохо. Я переболел жел­тухой в очень тяжелой форме, и врачи даже советовали подумать о завершении карьеры. Но вернул­ся в строй.

— И стали автором «золото­го» гола — в ворота «Торпедо» в Москве...

— Мы к тому времени опере­жали торпедовцев на три очка, поэтому им нужна была только победа, а нас вполне устраивала и ничья. Москвичи владели ини­циативой, и в середине второго тайма Метревели таки забил нам гол. Скажу честно, в тот момент мы немного растерялись. Но все же за пять минут до конца срав­няли счет. Лобановский подал угловой, Серебряников головой сбросил мяч в центр вратарской и я пробил в падении через себя. В этот момент кто-то из торпедовских защитников перепутал мою голову с мячом и от души по ней приложился. Мне потом за воротами оказывали медицинс­кую помощь. Но главное, что мы добились нужного результата, и после этого стало ясно, что «золо­то» от нас уже никуда не денется.

— Почему, на ваш взгляд, не смогли ужиться в одной команде Валерий Лобановский и Виктор Маслов?

— Валера был очень упрямый, не хотел играть в пас, стара­ясь самостоятельно решить тот или иной эпизод. А несмотря на все индивидуальное мастерство Лобановского — хитроумную обводку, финты, манеру укры­вать мяч корпусом, соперники постепенно изучили его и нача­ли все чаще выигрывать еди­ноборства, действуя по необхо­димости вдвоем, а то и втроем. Соловьев с этим еще как-то мирился, а когда «Динамо» воз­главил Маслов, он начал под­бирать себе исполнителей под систему 4-4-2. Лобановский не сошелся с тренером во взглядах на игру и ушел из команды.

— Вы были мастером отбора мяча, с вашим именем связан фут­больный термин «волнорез». С поля вас удаляли часто?

— Один раз и то — не за игро­вой эпизод. Играли мы в Киеве с кишиневской «Молдовой». В одном из моментов их игрок Колбаско ударил меня без мяча, я не выдержал и ответил. Последовало обоюдное удаление. Но провока­ция с его стороны была настолько очевидна, что меня даже не дисквалифицировали на последующие игры. А вообще я был жестким, но не жестоким защитником — всег­да играл в мяч, старался действо­вать на опережение.

— Вы были участником первых стартов «Динамо» в еврокубках. Какая из игр запомнилась больше?

— Конечно, наша первая игра в Кубке чемпионов осенью 1967 года. Жребий выбрал нам в сопер­ники шотландский «Селтик» — действующего обладателя Кубка. Когда приехали в Глазго на первую игру, нам все вокруг показывали три, четыре пальца, мол, хозяева выиграют 3:0 или 4:0. Стадион был забит битком, шум такой, что за два метра друг друга не слышно. Но мы их обыграли 2:1, Пузач и Бышовец забили два мяча еще в первом тайме. Судил матч знаме­нитый арбитр из ФРГЧеншер. Он, конечно, немного хозяевам помо­гал, к основному времени добавил больше пяти минут. Я на правах капитана несколько раз пока­зывал ему: «Время!», а он машет рукой: «Гут! Гут! Давай-давай!». Но после игры, пожимая мне руку, признался: «Лучше команды, чем „Динамо“, я давно не судил». Было приятно такое услышать.

— По окончании карьеры в «Динамо» вы не остались в Киеве, что было огромной редкостью, а вернулись домой. Почему так?

— Из футбола меня провожа­ли в апреле 1970-го, за несколько дней до моего 35-летия. Было это перед игрой чемпионата с ЦСКА на переполненном Республикан­ском стадионе. Помню, дождик еще моросил, и я говорю пред­седателю Федерации футбола Украины Федору Мартынюку, который меня награждал: «Вот видите, даже природа меня опла­кивает». После ухода я немножко поработал в динамовской школе, у меня ведь был диплом института физкультуры. Но я всегда скучал по родному краю. И сейчас ни секунды не жалею, что не остал­ся в Киеве. Если бы не родная природа, не горы, меня бы уже, наверное, и на этом свете не было. Кстати, в тот же день, что и я, ухо­дил из «Динамо» и Сабо, только он поиграл потом еще в Воро­шиловграде и в Москве. Но наша с ним киевская карьера совпала полностью — в один день пришли и в один день ушли.

— Сейчас с Сабо общаетесь?

— Нет, разругались. Характер у него — ужасный. Хотя сколь­ко раз я его выручал во всяких перипетиях, но... Не хочу я на эту тему сейчас говорить (тяже­ло вздыхая. — Авт.).

— До прошлого года вы рабо­тали в «Закарпатье».

— Да, был и начальником команды, и вице-президентом клуба. Но, понимаете, силы уже не те, активно заниматься делами трудно. Но я по-прежнему бываю на каждой игре, захожу к руко­водству, подсказываю, если что нужно, но стараюсь не надоедать. На ужгородском же стадионе меня и чествовать будут, в бли­жайшую субботу. Пройдет матч ветеранов Мукачева и Ужгорода, потом детский турнир. А потом — банкет на сто человек.

— Кого приглашали?

— Я лично звонил Стефану Решко, очень бы хотел его уви­деть. Письма с приглашения­ми отосланы и в «Динамо», и в ПФЛ, и в Федерацию футбола. Не знаю, кто будет, но буду рад всем, кто приедет.

Эдуард КИНЗЕРСКИЙ