«Золотой парень и настоящий мужик. Он такой — из кожи вылезет, но не подведет» — так охарактеризовал Йожеф Йожефович Сабо 42-летнего Юрия Калитвинцева в качестве кандидата на пост главного тренера национальной сборной страны. Некоторые уважаемые специалисты возражали: дескать, молод еще, нет достаточного тренерского опыта. 1 февраля исполком Федерации футбола Украины назначил главным тренером сборной Мирона Маркевича, а Юрия Калитвинцева — его помощником.
Юрий Калитвинцев родился 5 мая 1968 года в Волгограде, выступал за «Ротор» (Волгоград), СКА (Ростов), «Динамо» (Москва), «Локомотив» (Нижний Новгород), «Динамо» (Киев), «Трабзонспор» (Турция), ЦСКА (Киев). Становился двукратным бронзовым призером России, четырехкратным чемпионом Украины, был лучшим футболистом обеих стран.
В составе «Динамо» (Киев) дошел до полуфинала Кубка европейских чемпионов. Был капитаном знаменитого клуба и сборной Украины. Один из лучших диспетчеров в истории отечественного футбола. Причем талант российского футболиста в полной мере раскрылся только в киевском «Динамо».
Тренерского опыта ему тоже не занимать. Он возглавлял «Закарпатье» (Ужгород), юниорские сборные 86-го и 90-го годов рождения. До недавнего времени тренировал киевское «Динамо-2». (Кстати, 17-летний сын Калитвинцева Влад выступал в прошлом году за эту команду и даже привлекался в «основу»). Именно под руководством Юрия сборная Украины (U-19) в прошедшем году впервые завоевала золото чемпионата Европы. Это была сенсация, что бы там ни говорили.
«ШИРОКО ШАГАЕШЬ — ШТАНЫ МОЖЕШЬ ПОРВАТЬ»
— Юрий, то, что тебе предложили баллотироваться на пост главного тренера национальной сборной, не стало сногсшибательной новостью? Не прозвучало как гром среди ясного неба?
— Я думаю, это был результат моей 10-летней тренерской работы. Только так. Видно, я на правильном пути, раз заметили и оценили мою деятельность. А что не стал главным и назначен лишь помощником... Как говорят: широко шагаешь — штаны можешь порвать. Воспринял назначение положительно. Потому что главный тренер изъявил желание, чтобы я работал в его штабе. Значит, он посчитал, что я могу принести какую-то пользу национальной сборной.
Отказываться я не имел морального права. Сборная Украины не принадлежит тому или иному человеку, это первая команда нашей страны! Если я могу принести ей пользу, зачем уклоняться?
— Было огорчение, когда предпочли другого?
— Конечно, было. Чем бы я ни занимался, всегда стараюсь выиграть. Даже если мы с вами будем бросать бумажку в урну с какого-то расстояния или о чем-то поспорим, не говоря уже про азартные игры. Естественно, я сделал все возможное, составляя свою программу. Понимал свои минусы, но шел на выборы только с мыслью о победе.
— Олег Петрович Базилевич произнес интересную фразу: «В этой связке несколько алогичных тренеров просматривается перспектива возможного успеха». То есть говорить, что вы единомышленники, нельзя...
— Нельзя, потому что у каждого из нас свое видение. 5 февраля мы впервые собрались вместе: Мирон Маркевич, Семен Альтман, Александр Хацкевич и я. И Семена Иосифовича, и Александра я хорошо знаю. Поговорили продуктивно, и, в принципе, оказалось, что у нас очень много точек соприкосновения.
— На чем главном сошлись?
— На том, что игроки будут отбираться не только по футбольным качествам. Также определяющим может стать то, как они ведут себя вне поля, в быту. Потому что, если мы хотим выиграть чемпионат Европы, нам действительно нужна сплоченная команда! А во что это выльется, время покажет. С Олегом Петровичем согласен: здесь может что-то произойти интересное.
— На что вдохновляешь футболистов?
— Только не на подвиг! Ни в коем случае! Подвиг — когда одну игру выигрываешь у хорошей команды. И все ахают: «Ой, как здорово!». Нет, только не это. Моя футбольная философия в двух словах — вера каждого игрока в свои силы и в силу команды в целом.
— Чего же не хватило предыдущей сборной, которая уступила сборной Греции в, казалось бы, заведомо выигрышном поединке, да еще на своем поле? А ведь перед жеребьевкой газеты пестрили заголовками типа: «Боже, пошли нам Грецию!»...
— Вот это-то меня и убивало, что все были рады, увидев в соперниках Грецию. Почему-то считали, что мы — явные фавориты, а греки — аутсайдеры. Но ведь Греция — чемпион Европы! Украинцы за годы независимости были чемпионами континента? Может, в чем-то мы сильнее греков, но в чем-то и слабее. Это первое. А второе, думаю, некорректно мне как тренеру оценивать работу своих коллег. Если бы я находился в штабе сборной и знал, что там происходило, может быть, делал бы какие-то выводы. Но я смотрел со стороны — и как болельщик, и как специалист. Считаю, что наши заслужили выход на чемпионат мира.
— Наверняка ты все-таки заметил со стороны какие-то ошибки тренеров сборной, которые, видимо, придется учитывать в своей работе?
— Каждый замечает свое: вы — одно, я — другое. Сколько людей, столько и мнений. Вам нравятся длинные передачи, мне — короткие. Вам не нравятся подкаты, а я их приветствую. И так далее. Это не тема для серьезного разговора. Такие обсуждения ведут болельщики, дилетанты в пивном баре. Давайте мы с вами где-то сядем, возьмем пиво и под рыбу подискутируем, правильно?
— Можно ли считать твоим недостатком отсутствие тренерского опыта общения со звездами — с такими, как, допустим, Шевченко, Тимощук или Воронин, с которым у тренеров порой возникали конфликты?
— У меня очень хорошие отношения со всеми. А что касается так называемых «звезд», я вообще не понимаю этого слова. Для меня звезды — на небе.
Когда Андрей Шевченко играл в «Динамо», я был старше его, он относился ко мне с уважением. Вот он — да, звезда! И понимает мое видение футбола: главное — не сделай подлость, будь честен перед самим собой. Когда мы встречаемся, нам легко общаться. Поэтому я не вижу никаких проблем в том, как будет он выполнять то, что требуется на футбольном поле. А что-то говорить в быту такому профессионалу, как Шевченко, извините, глупо.
Воронин и Тимощук — отличные люди. Если у кого-то с кем-то не складывались отношения, на это надо смотреть в контексте. У меня с ними никогда проблем не было и, уверен, не будет. Я намерен говорить с ними как старший товарищ, который хочет, чтобы наша сборная выиграла чемпионат Европы. Надеюсь, что они очень помогут нашему тренерскому составу. Проблемы могут быть только с молодежью, которая приходит, ей надо носы подтирать.
«4 МАЯ ТЕБЕ 29 ЛЕТ — И ТЫ В ПОРЯДКЕ. А 5 МАЯ ТЕБЕ ИСПОЛНЯЕТСЯ 30 — И ТЫ УЖЕ НЕ ГОТОВ»
— Подразумеваются проблемы, которые, к примеру, были у Милевского и Алиева до того, как они стали хорошими игроками?
— Такие проблемы в основном возникают в клубе и больше касаются тренера команды. Потому что игрок, который на три-четыре дня приезжает в сборную, может и потерпеть с ночными дискотеками, понимая, что завтра его уже могут не вызвать. Хотя и на сборах всякое случается. Молодые ж люди! Кто-то сорвался и поехал куда-то с базы. Тренер может это предвосхитить, «прочитать» по поведению. Не «прочитал» — надо узнать причину срыва.
У меня большой опыт игры в сборной, я был ее капитаном и лидером. Если кто-то старался уехать со сборов, мы друг друга тормозили: «Давайте потерпим, уедем, когда будет выходной».
— Последний раз мы общались в сентябре 98-го года, когда тебе уже стало сложно попадать в основной состав киевского «Динамо»...
— Скорее, тренеру было сложно ставить меня на игру. Я был готов и физически, и морально. Все тестирования показали, что мое состояние не изменилось по сравнению с минувшими сезонами. И чтобы как-то объяснить, почему я, капитан, не попадаю в основной состав, кто-то запустил информацию в прессе, что я сдал: мол, нарушаю режим, на мое место кто-то готовится.
Я к этому отнесся философски. Почему? Потому что тогда было так: 4 мая тебе 29 лет — и ты в порядке. А 5 мая тебе исполняется 30 — и ты уже не готов. То есть давили паспортные данные, хотя, как мы сегодня видим, это не главное.
— Какими игроками до последнего дня были, к примеру, Сергей Ребров, Валентин Белькевич! Представить без них киевское «Динамо» было невозможно. Могли бы еще поиграть, правда?
— Могли бы, как минимум, два-три года. Но в этом возрасте в их услугах уже не нуждались. Почему-то мы сами себе кумиров придумываем, а потом начинаем их опускать. Считаем, что если 32-33-летний игрок несколько раз промахнулся, ударил мимо ворот, то он, наверное, уже старый. Не паспорт играет, не номера на майках и не прежние достижения футболистов, которые выходят на поле. Играет тот, кто в данную минуту в лучшей форме.
Я тоже не по футбольным причинам перестал попадать в основной состав и понял: раз у меня еще есть силы, сидеть на скамейке в 30 лет нет смысла. Решил поменять команду...
— После размолвки с Лобановским?
— У нас с Валерием Васильевичем никакой размолвки не было! Скажу больше: Лобановский был против того, чтобы я уезжал в Турцию. Он рассчитывал на меня. После того как я отыграл там полгода, хотел меня вернуть и заявить на игры в Лиге чемпионов. Мы вспоминали этот момент, когда разговаривали с ним уже как коллега с коллегой. Просто между нами возникло небольшое недопонимание.
Я хоть и не попадал в «основу», но тренировался, как всегда, и не давал повода для замечаний, старался быть одним из первых. Однако на контакт с тренером не шел. Лобановский меня спрашивал: «Как дела, Юра?». — «Нормально». — «Как самочувствие?». — «Нормально». — «Надо сыграть во втором тайме за «Динамо-2». — «Хорошо». — «Выйдешь на 10-15 минут». — «Без проблем».
Он вызывал меня на откровенные разговоры, но я не хотел открываться. Сейчас как тренер понимаю, что мне надо было ему довериться, и все встало бы на свои места. Но если бы все развернуть во времени, поступил бы точно так же.
— Мог Лобановский как опытный психолог знать тебя лучше, чем ты сам себя?
— Как он мог знать меня лучше, если совершенно не понимал мой внутренний мир? Я для него был загадкой, а не открытой книгой. Лишь после того, как мы стали коллегами и я ему открылся, оба согласились, что он со своей стороны был не прав, а я — со своей.
«ТЫ ХОРОШ, ПОКА ХОРОШ»
— Чему научило тебя пребывание в Турции?
— Это хороший опыт, чтобы потом в своей тренерской работе понимать, каково в шкуре легионера. Ошибка моя, наверное, только в том, что надо было еще немножко потерпеть. Потом я узнал, что поступали хорошие предложения из Англии, из Германии.
С другой стороны, если бы я подольше поиграл в футбол, то сейчас у меня не было бы такого тренерского опыта. В 30 лет, сознательно заканчивая футбольную карьеру, я уже считался старым. Зато как приятно было, когда стал молодым тренером! Вся тренерская жизнь у меня еще впереди. Поэтому все относительно. Я мог выступать, допустим, до 34-х и три-четыре года потерял бы. А так у меня в 34 года уже был тренерский опыт. Я тренировал команды первой и высшей лиги. Поэтому не знаешь, где потеряешь, где найдешь.
— После турецкого клуба ты какое-то время поиграл в ЦСКА у Владимира Бессонова. Каким ветром занесло туда?
— Лучше бы этот период вычеркнуть из моей биографии. Это была моя ошибка, вызванная тем, что я хотел оттянуть свой уход из спорта. Но я благодарен этому клубу за то, что они пошли мне навстречу, разрешили тренироваться и я немножко поиграл за них.
— Для многих игроков завершение футбольной карьеры проходит довольно драматично. Как было у тебя?
— Да, это определенный шок. Мы жили в каком-то вакууме. Нас окружали заботой. Если нужно было купить билеты на самолет, я обращался к администратору, и он их привозил. А потом, когда ты закончил, уже никому не нужен (я говорю не о «Динамо», а вообще о футболе). Как сказал Сабо: «Ты хорош, пока хорош». Никто даже не вспомнит, что ты сделал для клуба.
В моей ситуации все было, наверное, проще. Потому что я работал в «Динамо» и у меня не было таких проблем. Но многих моих друзей просто выкинули на улицу. Это переход на совсем другой уровень жизни. С одной стороны, сегодня тебе не надо рано вставать, с тебя ничего не требуется. С другой — ты даже не знаешь, где продаются билеты на самолет, без понятия о многих других бытовых вещах.
— Когда ты почувствовал, что можешь быть тренером? Когда вывел команду первой лиги «Закарпатье» (Ужгород) в высшую лигу?
— Я смело принял решение возглавить этот клуб, потому что перед ним была поставлена конкретная высокая задача. Мне удалось добиться ее выполнения, не имея никакой тренерской практики. Просто я хотел быть тренером и к этому готовился. Где бы ни играл, всегда интересовался тренировочным процессом и общением тренера с футболистами, тем более что наблюдал за этим изнутри команды. Зная реакцию футболистов на те или иные слова наставника, многое записывал. Польза была сумасшедшая! А получится у меня быть тренером или нет, по большому счету, смогу ответить лет через 10.
«БЕСКОВ СКАЗАЛ МНЕ, ЧТО МЫ НЕ НАЙДЕМ ОБЩЕГО ЯЗЫКА, И Я С НИМ ПОЛНОСТЬЮ СОГЛАСИЛСЯ»
— Ты играл под руководством Валерия Лобановского, Константина Бескова, Александра Севидова, Анатолия Бышовца, Владимира Федотова, Виктора Прокопенко, Йожефа Сабо, Николая Павлова, Валерия Газзаева, Владимира Онищенко, Анатолия Конькова... Список внушительный. Какие имена!
— Но команд я не так уж много поменял. И грех было не стать тренером после того, как я поработал с такими специалистами высочайшего класса.
— Почему у тебя не сложились отношения с Бесковым, когда ты играл в московском «Динамо»?
— Они не то что не сложились — у нас их не было совсем. Не было времени, чтобы их проверить. То время, которое мы провели на сборах, — рутинная работа. Хотя тренироваться у Бескова было интересно, мне нравились его направление, подход, культура паса, которую он прививал. Я не сомневался, что мог бы играть в ту игру, которой он требовал, но по каким-то соображениям Бескова (отношусь к этому нормально) не подходил под его концепцию. И он, честно говоря (этому было много свидетелей и очевидцев), на предыгровой тренировке спровоцировал небольшой скандальчик.
— Что это было?
— Мы выполняли упражнение «удержание мяча». Константин Иванович предупредил: «Не надо идти в какой-то контакт, чтобы не получить травму перед игрой». Через некоторое время прозвучал свисток, и Бесков высказал мне претензии по поводу того, что я не отнимаю мяч.
Упражнение продолжилось. Я пошел в отбор по всем правилам. Снова — резкий свисток, и новые претензии: мол, ты сыграл грубо, мог нанести травму своему товарищу. Я спросил: «Так что, мне отнимать мяч или не отнимать?». Он сказал: «Делай что хочешь».
После всего этого я скинул манишку на поле и уехал на разговор с президентом клуба Николаем Толстым. Он попросил меня вернуться на базу и объясниться с Бесковым начистоту. Я так и сделал. Константин Иванович прямо сказал, что, видно, мы не найдем общего языка, и я полностью с ним согласился. Мы пожелали друг другу удачи и разошлись.
Ну не видел он меня в своей команде! Но в связи с тем, что я имел определенное имя, тренер не мог меня — с его-то жизненной школой, опытом — просто взять и убрать. Поэтому искал какие-то зацепки. А так как придраться к футболисту Калитвинцеву за его отношение к делу было невозможно, пришлось причину спровоцировать. И мы разбежались.
Немного поиграл за нижегородский «Локомотив». Команду Бескова мы обыграли со счетом 4:3, я забил два гола, напомнив таким образом Константину Ивановичу о себе. В матче с «Аланией» получил перелом берцовой кости. Но, несмотря на тяжелую травму, меня пригласили играть в киевском «Динамо». Это была осень 1994 года. Так благодаря Бескову я оказался в великом клубе. Во всяком случае, заслуга его в этом немалая.
— Какие уроки ты усвоил от Валерия Газзаева?
— Он один из тех, кто, собственно, и направил меня на тренерский путь. Валерий Георгиевич тогда тренировал московское «Динамо» (потом его сменил Бесков). Это для меня был более высокий уровень. Но больше всего Газзаева интересовал не тренировочный процесс, а отношения внутри команды, когда ставится задача не просто выиграть чемпионат страны, но что-то еще сделать в европейских кубках.
— Чему научил Анатолий Бышовец?
— Он первый тренер, который вызвал меня из провинции в юношескую сборную Советского Союза. Поэтому, принимая юниорскую сборную Украины, я настойчиво возвращал себя мыслями именно в тот год, когда он меня привлек, вспоминал свои внутренние ощущения. Мне это сильно помогло. Я старался, как и Анатолий Федорович, делать все возможное, чтобы ребята в юношеской сборной приезжали на сборы с удовольствием, чтобы для них это было счастьем.
— Правда, что он просил брать на сборы гражданский костюм, чтобы ходить в театр?
— Не костюм, а просто цивильную одежду какую-то. Потому что, извините, мои родители не могли потратиться на костюм мне — не по карману это им было.
— С ребятами, которые выиграли чемпионат Европы в 2009 году, вы ходили в театр?
— Нет. Мы устраивали для них разные игры, конкурсы, которые готовила моя дочь. Водил их на дискотеку. Играла музыка. Там были девушки — мы ж не «Голубая устрица». Я сидел на балконе и наблюдал, как они себя вели, как вначале были скованными, а потом раскрепощались. Для них это было развлечение, а для меня как бы психологический тест. Нас это объединяло.
«Я СМОЛИЛ С ДЕТСКИХ ЛЕТ, КУРИЛ, КОГДА ИГРАЛ, НО СЧИТАЮ, ЧТО СПОРТСМЕНУ ДЕЛАТЬ ЭТОГО НЕЛЬЗЯ»
— Как вышло, что, потренировав «Закарпатье», ты вдруг стал тренером юношеской сборной?
— После того как я «хватанул» большого футбола, нужна была какая-то передышка. И тут Григорий Михайлович Суркис предложил мне возглавить юношескую сборную, в которую вошли мальчишки 86-го года рождения. Попросил: «Начни с ними, потому что мы знаем: ты нормально проводишь селекционную работу». Набрать юношей по Украине непросто, о них не пишут в газетах, их не показывают по телевизору. Надо ездить и ездить по стране. Когда собрал этих ребят, подумал и согласился довести их до логического какого-то конца. А дальше, естественно, заниматься юношами не хотел.
— Не хотел, а все-таки остался...
— Не остался, а продолжил. Принял ребят 90-го года рождения. Раз с ними встретился, два, три — и стало жалко их бросать. Возбудило в футбольном плане то, что люди, которые оценивали состояние юношеского футбола в стране, говорили: «Ребята 90-го года рождения самые худшие». Меня их «приговор» задел, и я подумал: «Попробую доказать, что это неправильно».
На пути к финальному турниру Евро-2007 юношеская сборная Украины (U-17) в элитном раунде попала в группу со сборными Италии, Чехии и Словакии. Один из руководителей мне сказал: «Готов поспорить, что с Италией вы не выйдете из группы». — «Называйте, на что спорим, — отвечаю. — Мы займем первое место!». Никто не хотел верить в наш успех, а мы стали первыми, опередив Италию на три очка.
— Были трудности при формировании коллектива, который выиграл чемпионат Европы?
— Сейчас надо копаться в подсознании очень глубоко, чтобы что-то вспоминать. А я такой человек: когда все заканчивается хорошо, во всем ищу позитив. Да и не трудности это, а обычная тренерская работа.
Для меня всегда первоочередное — коллектив. Я убежден: происходящее на поле отображает то, что происходит в быту. Играл у нас раньше один мальчик, который считался перспективным, но не был, как говорят, на две головы выше других, не сильно отличался.
Он мог после отбоя что-то устроить, отвести 15-летних ребят в бар. Мат-перемат, курил. Мол, ему нечего доказывать на поле, он один из лучших, вообще Пеле! Видно, кто-то ему это внушил. Тех требований, которые предъявляются на поле, он особо не придерживался. И я, видя, что в быту парень приносит много вреда, без зазрения совести отказался от него. Не вызывал на сборы, но за ним наблюдал. Закончил он плохо, так нигде и не заиграл...
— Больше подобных случаев не было?
— Нет. В это трудно поверить, да? Но тогда получается, я вам вру? Я даже ни одного из наших игроков не видел с сигаретой. Или они так хорошо прятались? Я склоняюсь больше к мысли, что никто не курил. Значит, у них уже включены мозги и есть понимание того, что ради достижения больших целей в футболе надо чем-то жертвовать.
— А ты сам продолжаешь курить?
— Смолил практически с детских лет. Прятался, бросал. Когда был молодым, перепадало за это, но у нас в команде многие дымили. Я курил, когда играл, а теперь, когда закончил выступать, перестану? Но считаю, что спортсмену делать это ни в коем случае нельзя.
«УТРОМ — МОЛОДЕЖЬ, А ВЕЧЕРОМ — ХРЕН НАЙДЕШЬ»
— Что ты подразумеваешь, говоря о подвижной психике молодых ребят?
— Это то, что надо учитывать тренеру, работая с юношами. У нас есть такие наставники, которые могут косо смотреть на игрока, даже оскорблять, унижать его. А у юноши психика подвижная, в том смысле, что он плохо себя контролирует — может сказать в ответ что-то резкое или будет сидеть и недоумевать, почему его не ставят на игру. А тренеру показалось, что у мальчика не так горят глаза, и он не знает, почему.
Если я делал какое-то телодвижение в адрес футболиста, то всегда его аргументировал. И всем это нравилось. А просто взять и не поставить — никогда такого не было. Так можно игрока сломать, и он будет потерян для футбола на какой-то период.
Я своих ребят хорошо знал благодаря моей дочке, которая их протестировала. Для меня они были открытой книгой. Я понял, чего хотел от меня Лобановский. Поэтому, став тренером, старался как можно больше узнать их внутренний мир. По взгляду, по поведению, по любым мелочам я уже догадывался, что творится у них в душе. Сможет ли тот или иной футболист выйти на игру.
Работая с молодежью, не надо забывать, что это утром они игроки. А вечером у них мысли могут быть какие? Через балкончик и — к девушке. На дискотеку или еще куда-то. Как говорят: «Утром — молодежь, а вечером — хрен найдешь». Могут не выспаться. Поэтому контроль над ними нужен круглосуточный.
— Семен Альтман еще до чемпионата Европы, говоря о руководимой тобой юношеской сборной, привел слова Лобановского, что она скорее похожа на команду-звезду, чем на команду звезд. Ты с этим согласен?
— От себя могу ответить: такого, чтобы кто-то у нас сильно выделялся, не было. Кто-то сыграл лучше, кто-то хуже. Действительно, это была единая команда, которая заставила себя уважать.
— Помню, завершая наше 12-летней давности интервью, я сказал: «Юра, все у тебя будет хорошо». Достигнув успеха с юношами и став тренером сборной, ты можешь сказать, что у тебя все сложилось хорошо?
— Когда мы взяли европейское золото, мои друзья, коллеги восклицали: «Ой, здорово! Это ж супер!». А я говорил: «Какой супер? Это же юношеский турнир». Мне будет «супер», когда команда, которую я тренирую, достигнет какого-нибудь грандиозного успеха. Я имею в виду не чемпионат страны и не Кубок, а что-то большее.
— Позади рабочий день. Ты сильно устал?
— Это приятная усталость.
— Усталость тренера и футболиста сильно отличаются?
— После тренировочного процесса футболист устает физически, а тренер — морально, и это намного тяжелее. Вот я пришел после тренировки домой. Настроение хорошее. Негативные эмоции в дом не ношу, оставляю за порогом.
Михаил НАЗАРЕНКО
Подписывайтесь на Dynamo.kiev.ua в Telegram: @dynamo_kiev_ua! Только самые горячие новости
Читать все комментарии (14)