Анатолий ЗАЯЕВ: «До сих пор работаю с мячом»

— Мой отец — ассириец, родился он в 1900 году, с двумя братьями жил в Турции. Когда в 1915 году османы начали геноцид христиан, им пришлось покинуть страну и переехать в Крым, переплыли море на какой-то лодке. Отец, кстати, был пижончиком: сапоги мог два часа надевать, костюмы носил, красивые пальто, всегда при галстуке. Образованным был, знал несколько языков. В 1924 году женился на моей маме, ее семья всю жизнь жила в Симферополе. Мама совсем юная — 16 лет, а отцу — 24. Тогда полагалось за невесту выкуп давать — 40 золотых монет. Благодаря тому, что они в семье хранились, в 1931-33 годах наша семья не умерла от голода. Хотя кроме двух братьев и двух сестер у меня была еще и совсем маленькая сестра, она не спаслась.

А в 1938 году — в расцвет ежовщины — отца и его братьев расстреляли. Все решали печально известные «тройки». Пришли энкавэдисты ночью за папой, забрали с собой — и больше о нем никто ничего не слышал. Расстреляли в ту же ночь. А мать с грудным ребенком еще полгода носила ему передачи, их принимали — и ничего не говорили. Уже после смерти Сталина, году в 1956, отца посмертно реабилитировали из-за отсутствия состава преступления. Рассказывали мне, что вся история произошла из-за того, что мы — из княжеского рода.

— Как вас потянуло в футбол?

— Во время войны старший брат ушел на фронт, в 1945-м он погиб в Германии. Младшего в Симферополе после захвата города фашисты расстреляли. Матери приходилось крутиться, чтобы нас прокормить: по-всякому добывала — в Москву к своему брату ездила, потом, после его переезда, в Ярославль. Он там имел свой магазин, занимался кустарным изготовлением конфет. В 45-м мать отправила меня к нему — там я научился делать конфеты, с разной начинкой. До сих пор могу их делать дома.

Так вот ездил к дяде. В Москве он играл за «Торпедо», правда, не за основной состав, а в чемпионате города. У них была своя база, куда он меня часто брал. Оттуда и пошла любовь к футболу.

Правда, играть нам, мальчишкам, тяжеловато бывало — ни площадок, ни мячей-то не было: приходилось на пустырях гонять с таким себе шаром из чулков, набитым тряпками. А уже по-серьезному начал в армии, где кроме того, что создал команду, руководил еще и клубом самодеятельности. Ох, и доставалось мне за него! Завидовали мне многие, потому что уходил рано, приходил поздно — когда и в 12 ночи. Конфликт даже случился. Я попал в разведроту и пришел в нее сразу ефрейтором. Был у нас сержант — из Каменец-Подольского, командовал так, что аж неприятно. Он в очередной раз поздно меня не дождался и велел ему доложить, когда я явлюсь. А я — уставший, сказал: мол, завтра разберемся. Дневальные меня поднимают, говорят: сейчас всю роту из-за тебя разбудим. Мне сослуживцев жалко стало: подскочил с кровати и стал душить сержанта... Меня связали — и так до утра оставили. Наутро начальство явилось, хотели вначале посадить, но потом отправили меня в другую часть.

— А на гражданке?

— После армии попал на работу на симферопольский мясокомбинат. Меня послали учиться в Харьков в школу хормейстеров, вернулся оттуда — стал завклубом и руководителем самодеятельности. У нас такой коллектив был! Гремел на весь город: полные залы, давали платные концерты, ездили с выступлениями по санаториям. Когда работал в самодеятельности, я состоялся как человек, потому что серьезно к делу относился: ночами не спал — готовился к концерту, писал стихи, подбирал к ним мелодии.

А еще при комбинате была и команда — «Пищевик». Так наш директор Петр Зайцев говорил: «Все футболисты у тебя должны играть на духовых инструментах. Мы должны приехать, расслабить противника, обыграть и уехать». Футболисты все способными оказались. Вот так от клуба подошел к футболу. Тогда взяли в клуб тренера хорошего, а я начал играть. В 1958 году формировали команду мастеров — будущую «Таврию», тогда называвшуюся еще «Авангардом». Со всех команд крымских собирали игроков, и от нас, естественно, взяли. Я в футбольном клубе помогал, но официально не работал. Месяца три — администратором, потом — начальником команды, а затем и тренером.

Хотя меня часто увольняли, по разным причинам. К примеру, заняли мы высокое место: все посчитали, что заслуга в том — только главного тренера. А ведь команду строил, всю ответственность за нее брал я — ее начальник. В итоге меня турнули, точнее — сам я ушел. Команда и разбежалась, главного тренера они сплавили. Меня просили вернуться. Потом снова меня кинули — и я снова ушел.

— Перейдем к вечной теме: «Таврия» в 92-м, имея бюджет в разы меньше, чем у «Динамо», выиграла у киевлян «золото».

— Дело не в деньгах. У нас была хорошая команда, в которой собрались классные игроки, не было финансовых проблем. В том легендарном чемпионате мы вообще никому не проиграли. Потому справились и с «Динамо». Мы прилетели во Львов, где проходил финал, в день игры, а киевляне — за сутки, все в костюмах с иголочки. Для них все делали, потому что думали, что они уже чемпионы. Телевидение на них работало, меня же к камерам не подпустили. Естественно, мои парни переживают, и, чтобы снять напряжение, я на установке им сказал: «Ребята, мы выиграем матч! Перекройте Олега Лужного, следите за Сергеем Шматоваленко. Все остальное — ерунда».

— Но экс-динамовец Олег Саленко рассказывает, что была договоренность: «Таврия» сдает матч...

— Я знаю, что он говорил. Я готовлю ему одну новость, после юбилея очень хорошо ему отвечу. Сейчас же не имеет смысла об этом говорить. Во-первых, Саленко был простым игроком. Во-вторых, главного тренера того «Динамо» — Анатолия Пузача — нет в живых. Умер и тогдашний президент ФФУ Виктор Банников. В-четвертых, кто, как и где договаривался?!

А если вдруг начну говорить о том, что произошло в перерыве того матча?.. Мне не хочется об этом вспоминать, потому что дружу с «Динамо». Ведь их игроки сами с нашим футболистом вели интересный разговор. Меня к бровке позвали и что-то начали рассказывать... Бежит наш капитан Сергей Шевченко и говорит: «Не надо ничего рассказывать, мы выиграем этот поединок — ведь такого у меня больше в жизни не будет!». На этом все закончилось. Видимо, пацаны сами хотели решить... От города игрокам за чемпионство тогда дали по черно-белому телевизору и магнитофону. Мне, честно говоря, даже не досталось.

— Для Крыма вы — тренер-романтик. Каким сами видите свой стиль работы?

— В психологии. В любви к человеку, в требовательности, помощи, поддержке ему. Футбол — как война: каждая игра — это бой, в котором ты должен победить. Как? Я мог бы сказать пару крепких слов... Любой ценой. Надо создать команду, а в ней комфортную, рабочую обстановку. Есть разные люди, кто-то может быть недовольным. К примеру, второй тренер узнал, что кто-то курит, пришел ко мне и жалуется. Я ему отвечаю: «Зачем ты ко мне бежишь? Ты хочешь, чтобы я поднял шум? Ты позови его, скажи, что у нас не курят, что ты его предупреждаешь — ведь ты второй тренер. Если еще раз — тогда ты донесешь информацию до меня. Ты сам работай». Мне было неприятно, когда мне докладывали. Человек сам должен решать вопросы — тогда будет действительно руководство команды.

Я заставлял учиться, чтобы ребята получили высшее образование. Мой авторитет в этом помогал. Меня знали деканы и преподаватели, я с ними дружил, меня ценили. Обеспечивал жильем. Вот простой пример. Вот где парикмахерская «Волшебница», там построили дом. А у меня Юрия Аджема украло московское «Торпедо», забрал его Валентин Иванов. И жил парень в Москве в общежитии. Мне дали его телефон, звоню, а он сказал: «Дадите мне квартиру — приеду». Иду я, начальник команды, со вторым тренером Андреем Бибой к тогдашнему руководителю Симферополя Владимиру Максимову, говорю ему: «Дай мне квартиру. Хочу вернуть Аджема». Отвечает: «Все квартиры раздали». Я ему: «Сейчас пойду, посмотрю: если замок второй есть, если перед дверьми подстилочка есть, значит, действительно, свободных квартир нет. Но если найду — вернусь к тебе». Побежал с Бибой по всем этажам, нашел одну — ни подстилочки, ни второго замка, потом и вторую квартиру нашел. Назад — в горисполком, попросил посмотреть, что за квартира. Мне говорят: трехкомнатные, их дали под расселение банку, а там не хотят, потому что жилье малогабаритное. Я снова к Максимову: «Что же ты мне сказал, что все квартиры заняты, ведь две свободны?!». В итоге, отдали одну. На следующий день Аджем уже был в Симферополе.

— Ваш внук и внучка занимались спортом?

— Внук занимался футболом, потом у него возникли небольшие проблемы с сердцем. Сейчас работает директором ялтинского стадиона, но следит за собой, ходит в спортзал. Внучка серьезно занималась конным спортом. На соревнованиях даже приз получила как самая красивая наездница. Высокая она — 1 м 75 см. Правда, конный спорт забросила, в университете учится на третьем курсе юридического факультета.

— В последние годы вы оказались ненужным для крымского футбола (сейчас Заяев — тренер-консультант в «Николаеве». — Ред.).

— Если честно, я сам ушел в свое время. Был инцидент — судья меня обидел. Мы должны были выиграть с перевесом в восемь мячей. Но он не засчитывал голы. Мы проиграли — я ушел. Если честно, не я потерял, а «Таврия». Нет ни одного местного игрока, хотя могли бы играть крымские ребята. Я-то могу найти футболиста, сделать из ничего игрока. Но никому это не нужно.

— Вас называют неудобным человеком.

— Мне кажется, это не так. Если мы отдали себя делу, то принадлежим уж не себе, а людям. Да, я не такой, как многие. Если бы на Луне была жизнь, мне нужно было бы там поселиться. Жена моя довольна, что я такой: она знает, что я — простофиля, могу все раздать людям. Но зато я к ней в карман никогда не лез, и она в мой никогда не лезла. Дай бог, чтобы было много таких людей, непростых, но правильных.

— Как отметите юбилей?

— В столице, в гостинице «Киев», на втором этаже в Триумфальном зале. Пригласил футбольных людей, начиная от Андрея Бибы и заканчивая Андреем Шевченко. Позвал человек 230, думаю, придет 150.

— Сами все организовываете?

— А кто ж будет рассчитываться? Конечно, я.

— Прикидывали, во сколько это выльется?

— Ну я же заработал — за столько лет. Никогда не справлял день рождения — это первый раз. Дожить бы, остались сутки... (смеется). Не думал, что доживу до 80. Если у нас генеральные секретари не доживали...

— Как себя чувствуете?

— До сих пор работаю с мячом — ко мне приезжает молодежь со всех городов Украины, чтобы я научил их играть в футбол. И делаю каждый день зарядку. Вот сегодня (в среду. — Авт.) ночью спал всего ничего — лег в полвторого, а встал в пять, чтобы пораньше выехать из Крыма в Киев. Но все равно сделал зарядку. Делаю ее уже лет 20. И чувствую себя на 15 лет моложе. Вращение вокруг оси 21 раз без задержки дыхания и четыре серии по 21 раз — с задержкой. Вот везу 150 книжечек-методичек, по которым я делаю зарядку, подарю каждому гостю. Хочу, чтобы и они не болели.

— Вы хорошо поете. Планируете выступить перед гостями?

— На всякий случай подготовился. Если получится, то я заставлю петь весь зал. Эту песню я сочинил когда-то к свадьбе дочери Леонида Грача. К своему дню рождения немного ее переделал. Там я пою: «Я до вас любви не знал — нет, не знал, нет, не знал — встретив вас, я полюбил, полюбил, полюбил — и теперь, мои друзья, счастлив я, счастлив я — и хочу я днем и ночью, видеть вас — всегда». Гостям останется только спеть припев: «А-ля-ля-ля-ля, а-ля-ля...».

— Ваши планы после 80?

— Первая мечта — чтобы честно разобрались с заказчиками убийства моего сына, совершенного в 94-м (Александра Заяева, на тот момент президента «Таврии». — Авт.), и чтобы все его имущество, которое тогда бандиты отобрали, вернули его дочери. У сына было шесть финских домиков в Батилимане, недалеко от моря. Плюс 50 процентов в гостинице, в которой его и убили. Вторая моя мечта — сделать детско-юношескую футбольную школу, чтобы, пока я жив-здоров, подготовил футболистов для наших команд и сборной.

Алексей Лохвицкий, Олег Люлька