Музыка нас связала.

Случилось мне в семь лет разобрать баян. Новенький, только, что купленный. Родители были озабочены вылепить из меня музыканта, я же имел, на сей счет другое мнение. Тем не менее, в один из дней, когда кроме меня никого не было дома, кто-то доставил этот баян к нам.

Месяцев за пять до этого дня я уже начал посещать музыкальную школу, поэтому что-то пиликать по мелочи уже мог. Сбацав на новехоньком инструменте пару-тройку пьес, я к игре на баяне остыл. Остыл, потому что очень захотелось узнать как же он устроен, что может выдавать любые мелодии.

Достав свой детский набор инструментов, клещами быстренько повыдергивал из корпуса никелированные гвоздики-иголочки и расчленил инструмент на три узла. Дальше разбирать побоялся, так как баян умолк. Вроде, ничего не произошло. Блестели внутри него какие-то нетронутые и новехонькие свистульки, так же как и до разборки, мягко работали клавиши, но вот играть баян уже не мог.

Вот это далекое детское воспоминание занозой сидело в голове сразу после финального свистка в Подгорице. При чем тут баян? Какая связь между детским эпизодом и игрой сборной? Тем более, что два эти события разделяет полувековой рубеж. Словом высказаться по горячим следам черногорцев мешала эта мозговая заноза. Я уже понял, что присоединить мое ощущение к чувствам миллионов украинцев и тем самым усилить невидимую волну позитива направленную в сторону нашей дружины мне не судьба.

Как по прошествии нескольких дней заноза попустила. Мне стало понятно, что говорить надо не о последнем матче, а подводить итоги игрового года сборной. Тогда все становится на свои места.

После ЕВРО мы получили обновленную и вполне конкурентную сборную, которая способна была решать вопрос поездки в Бразилию. Так, во всяком случае, нам казалось и хотелось. И вот эта обновленная сборная (ну совсем как мой новенький баян) сыграла свою первую пьесу в Лондоне. Сыграла неплохо. Всего с одной ошибкой. В принципе зачет. Мы показали, что играть на инструменте умеем. Еще чуть-чуть потренируемся и исключим из своей игры досадные промахи.

И тут захотелось разобрать баян. В принципе, когда и я на это пошел, то не очень задумывался о последствиях. Мне казалось, что расчленю инструмент, гляну, что там внутри, пойму, что к чему и это поможет мне играть лучше. Но ломать, не строить. Разобрать было легко. А вот собрать, силенок не хватало, хотя я уже и понимал прекрасно, как там все устроено и за счет чего извлекается звук. Пацану не хватало сил удерживать тяжеленные части баяна и совмещать отверстия, чтобы воткнуть на место эти проклятые гвозди. Ничего не выходило!

Примерно так происходило дело осенью в Кишиневе и в Киеве. Вроде все части баяна, в смысле сборной, на месте. Ничего не повреждено, все целехонько, а игры нет. Нет, потому что инструмент разобран. Инструмент, под названием психология. На баяне пытались играть, даже не замечая, что он разобран.

Минус пять очков на пустом месте! Катастрофа! Все пропало! Жизнь кончена. Примерно такие же чувства я испытывал пятьдесят лет назад. И как не тяжело было завершать земную жизнь в семь лет, я все же решился на не логичный шаг. Шаг, который возможно не все поправит, но шанс мне даст.

Я пулей метнулся к калитке детского сада, где в это время должен был нарисоваться отец, чтобы забрать младшего домой. Перехватив его до того как он забрал мелкого, я покаялся во всем и попросил помощи. Без всякой надежды на успех, ибо по ходу сборки выяснилось, что я еще где-то пошустрил и отверткой. Тем не менее, мы все же собрали баян.

Конечно, это был последний, но не единственный шанс. Вначале крутились, как мне казалось более выигрышные варианты. Стучало желание обратиться за помощью к сверстникам. Друзья, как мне казалось, гарантированно бы помогли. Спасли бы от преждевременной смерти. Но я вовремя просчитал варианты. Как представил себе, что один держит меха, второй пытается совместить отверстия, третий машет молотком по гвоздям, разбивая лак. Будет только хуже. Лучше рискнуть. Ибо за то, что я сделал, прямой удар отца мне в табло было самое меньшее, что меня ожидало. Ну, что ж, будет как будет. Сам во всем виноват.

И ведь были варианты и у ФФУ, обратится за помощью к «друзьям»: шведам и англичанам. И, слава Богу, что Шева оказался мудр и не решился экспериментировать с инструментом. Все понял, ну, прямо как я сейчас. Теперь-то я уверен, что случись все это на пару-тройку лет позже, с баяном я бы совладал. А тогда, мне мало помогало, что и играть я умел, и знал, что там внутри.

Словом, функционерами был избран болезненный, совсем безнадежный, но честный вариант. Да, хук с правой со стороны отца, не шел ни в какое сравнение с потерей Бразилии, но через это надо было пройти. Надо уметь держать удар.

И вот Фоменко глянув на россыпь деталей, ничего не обещая, сказал, что попробует восстановить инструмент. Без гарантий. Что он там делал? Как сопрягал узлы? Трудно сказать. Но делал он это все, не ухудшая свойств инструмента. Во всяком случае, это показала игра. Поначалу робко, боясь за качество сборки, начали извлекаться первые звуки в товарняке. Появилась дерзкая надежда, что инструмент сможет звучать.

И он зазвучал, как мой баян к приходу матери. Именно она желала видеть во мне Моцарта или Чайковского. Наступил момент истины. Она впервые видела новый желанный инструмент в руках сына. И естественно попросила сыграть. Деваться было некуда. Сначала робко, опасаясь, что инструмент в моих руках развалится (ведь я-то знал, что он имел на это полное право) осторожно бринькал какую-то простенькую муть поглядывая на отца. В какой-то момент я прочитал в его глазах поддержку и ободрение, тогда, осмелев, я все шире и шире растягивал меха. У меня все получалось! Баян чудесно играл. У матери на глазах появились слезинки.

Слезы радости блестели у многих на глазах после матча в Варшаве. Инструмент зазвучал, так как он до этого не играл. Теми же игроками, которые, по сути, ни прибавили, ни убавили ни в мастерстве ни в физике, Фоменко сыграл нам новые мелодии. Затем была Одесса. Было опасение, что с инструментом может что-то случиться. Ведь слишком смело на нем начали играть. Но поддержка одесситов и партитура тренера вселила уверенность в игроков.

Но впереди был выезд в Черногорию, а перед этим товарняк с африканцами. Камерун, это совсем новая, доселе не играная пьеса. Не всем эта мелодия понравилась, плюс пяток «гвоздиков» покинул свои привычные места. Словом, под большим вопросом выступление в гостях. А тут еще и «меха» порвались после удаления Зозули. «Баян» явно собирался развалиться. Но, похоже, Фоменко не только хорошо умеет играть на «баяне», он еще и знает, что надо делать, если инструмент поврежден. Залатав в перерыве уверенностью поврежденные «меха», тренер во втором акте выдал такую мелодию, которую мы доселе и не слышали на этом инструменте.

Это была сладостная музыка победы. Музыка, как пелось в одном из шлягеров восьмидесятых, которая нас связала. Тренера, команду и болельщиков. Это уже был не «баян», это был целый оркестр, где каждый исполнитель вовремя играл свою партию. И в целом это была музыка. Счастливая музыка. Эта черногорская пьеса была сыграна настолько качественно, что была услышана даже за Ла-Маншем. От этого становится вдвойне приятно, что и там понимают, как мы можем играть. Конечно, если у нас есть инструмент.

Вот, что после прослушивания говорит Гари Линекер: «Сложно представить, что такая Украина, которую мы видели в Черногории, потеряет очки в домашнем матче с Сан-Марино. Таким образом, к решающему сражению в Киеве мы подойдем, имея лишь одно очко в запасе. А там, как я понимаю, уже не будет слепых арбитров из Венгрии…

Украина очень сильна и очень опасна. Поражение в Киеве может стоить Англии первого места в группе, ведь у соперника останется, опять-таки, домашняя игра с квелыми поляками и легкий выезд в Сан-Марино. В общем, или мы привозим из Украины как минимум ничью, или не едем в Бразилию. Реалии таковы».

Впервые, топ-команды, заметьте не мы, а именно англичане вполне серьезно и обеспокоенно относятся к встрече с нашей сборной. Это еще не мандраж, но уже неуверенность в собственных силах. Совсем недавно именно мы с этим чувством всегда подходили к матчам с французами, итальянцами, испанцами, немцами. Теперь уверенность есть у нас, а это просто – музыка.

Осталось сыграть четыре пьесы. По очковым раскладам такое впечатление, что этого прошедшего года вроде и не было. Начинается все сначала, чтобы быть в Бразилии – надо выигрывать все матчи. Иначе, зачем вообще туда ехать? Шансы у нас есть. Баян мы уже разобрали. Мало того, смогли его быстро восстановить и теперь, с удовольствием на нем играем. А вот у соперников наших, похоже, возникает острое желание заглянуть в свой баян. Ну, что ж, пусть попробуют. Мы это уже прошли.

Тем более, что мы уже не играем на баяне. Теперь у нас уже есть оркестр. Оркестр, где музыканты – звери. Они загрызут любого, но не дадут зазвучать фальшивой ноте. Они умеют и хотят играть. Они голодны до музыки. До музыки победы. Мы так ее заждались и с нетерпением ждем второго отделения концерта.