Нильс Лидхольм мог с равным успехом стать как футбольным тренером, так и стендап-комиком. Похоже, он так и не определился с выбором, поскольку устраивал шоу прямо в раздевалке. Он был моим первым наставником и, возможно, первым главарём разбойников. Лидхольм был прирождённым лидером, а мы, «Рома», настоящей бандой.
Как и наш вечный город, «возвышающийся над гнусным миром» согласно известной в Италии песне «Roma, capoccia der monno infame», наш клуб под предводительством «Барона» Линдхольма был одним из флагманов итальянского футбола. Нильс, ни разу за тренерскую карьеру не повысивший голос на подопечных, преподал множество важных уроков молодым футболистам, в число которых в то время входил я. Линдхольм доводил меня до изнеможения работой над техникой. «Бей левой» — и я бил по мячу левой ногой. «Бей правой!» — я менял ударную ногу. «Уворачивайся!» — и я чувствовал себя Альберто Томбой с мячом. «Запутай соперника!» — и я начинал спотыкаться. «Обмани себя!» — и я слушался, делая вид, что всё понял, хотя сам в это время ломал голову: «Какого хрена он от меня хочет?»Он был необыкновенным человеком. С одной стороны, Нильс обладал прекрасным чувством юмора и мог рассмешить кого угодно, но, с другой стороны, он сохранял удивительное спокойствие и душевное равновесие в любой ситуации. Мы панически боялись его потерять, причём страх, как правило, усиливался во время поездок в Милан. Поезд отправлялся с вокзала Термини в полночь, что было некомфортно для Лидхольма. Поэтому обычно в десять вечера кто-нибудь отвозил Нильса на станцию Тибуртина, где он садился в стоящий на платформе пустой вагон и засыпал. Через полтора часа этот вагон цепляли к составу, следовавшему до главного вокзала, где его с надеждой ждали мы. Каждый раз мы уповали на то, что он едет с нами в одном поезде, а не отправился по ошибке в Амстердам или Реджо-де-Калабрию. В общем, ежегодная лотерея. На следующее утро вся команда вываливалась из вагона помятой и обессилевшей, и только Нильс выглядел отдохнувшим. Кажется, его сну не мог бы помешать даже взрыв атомной бомбы.
— Как дела, ребята?
— Всё в порядке, мистер.
После этого мы дружно ехали в гостиницу, где играли в карты и порой от скуки поджигали номер.
Дело было в 1981-м году накануне матча «Интер» — «Рома». Мы расположились в отеле Grand Hotel Brun, находившемся неподалёку от стадиона «Сан Сиро». После ужина мы с Роберто Пруццо и Бруно Конти пошли в свой номер. Пруццо тут же плюхнулся на кровать с новым выпуском Corriere dello Sport. Вдруг над головой злого гения Конти словно загорелась лампочка: Бруно схватил зажигалку, поднёс к газете и поджёг её. Пруццо, заметив языки пламени, тут же наложил в штаны и отбросил горящую газету в сторону, да так мастерски, что она приземлилась под шторами. Те, разумеется, вспыхнули. В общем, пожар вышел таким, что Нерон бы позавидовал. Персонал носился по этажам в поисках огнетушителя. В конце концов им с большим трудом удалось потушить сначала комнату, а затем и виновника Конти. Бруно, конечно, заплатил отелю за причинённый ущерб, но вот другой выпуск Corriere dello Sport для Пруццо так и не купил.
Лидхольм предоставлял нам свободу действий, однако это было чревато последствиями. Например, как-то раз мы всей командой оказались в больнице, куда нас доставили на носилках. Мы должны были ехать в Авеллино, что близ Неаполя, на матч Кубка Италии. Привычный распорядок дня: утренняя тренировка, обед в Тригории, отъезд. К сожалению, в тот день мы опережали график, поэтому наш любимый тренер предложил блестящую идею: посмотреть матч «Лацио» на «Стадио Фламинио». «Давайте, ребята, собирайтесь!» — скомандовал Лидхольм. Под дружное проклятие «Li mortacci sua!» в адрес наших заклятых соперников мы отправились на стадион.
Мы явились без приглашения и не остались незамеченными: на общем голубом фоне кучка людей в красно-жёлтой форме всё же немножко выделялась. Фанаты «Лацио» заметили нас и оказали соседям радушный приём: «Эй вы, куски дерьма!» Все зрители уставились на нашу трибуну и в течение восьмидесяти минут не сводили с нас взгляда. За десять минут до конца матча мы решили тихо смыться. Проблема заключалась с том, что наш автобус был припаркован в двух сотнях метров от стадиона. Как выяснилось позже, Линдхольм, который был на короткой ноге с римской полицией, спрятался в их фургоне и оставил нас наедине с судьбой. Мы спустились с трибуны на цыпочках и вышли на парковку, где нас уже поджидали тифози «Лацио», чтобы поздороваться. Как мило! Мы двинулись к автобусу и тут же получили порцию ударов ногами. Мы ускорили шаг, и они начали нас оскорблять. Тогда мы побежали, и лациале стали ставить нам подножки. Понятное дело, что они пришли сюда не в догонялки играть. Они всей толпой набросились на нас, и тогда я впервые применил на практике уроки мистера Лидхольма. «Бей левой!» — и я пнул кого-то под зад. «Бей правой!» — ещё одно точное попадание. «Уворачивайся!» — и я ловко уклонился от ударов парочки разъярённых бьянкадзурри. «Запутай соперника!» — мне удалось ускользнуть ещё от двоих. «Обмани себя!» — тут силы меня покинули. Мы чудом прорвались к автобусу и с ужасом обнаружили, что Лидхольм до сих пор не вернулся. Фанаты начали швырять камни в окна, и несколько футболистов пострадали от осколков стекла. Мы не знали, куда деться, и улеглись в проходе между сидениями. Казалось, мы нашли в кромешном аду маленький спасительный уголок. После того, как бомбардировка прекратилась, откуда ни возьмись нарисовался одетый с иголочки Линдхольм в сопровождении двух телохранителей.
— Ребята, что случилось? Что вы делаете на полу?
Мы ответили ему хором: «Шёл бы ты к чёрту!»
Лидхольм был личностью. Феноменом. Перед важными матчами он заставлял доктора Эрнесто Аличикко рассказывать нам в раздевалке анекдоты, но в тот вечер клоунами оказались мы сами. «Однажды романисты пришли в гости к лациале...» — начало многообещающее, зато концовка не очень смешная. В отделении скорой помощи нам наложили столько швов, что ниток хватило бы на пошив новых комплектов формы для всей команды.
Вот такой она была, наша «Рома». Одноклубники называли меня Il Bimbo — «ребёнок». Этим самым ребёнком я и остался. Когда-нибудь я возглавлю эту команду и отблагодарю за всё, что она мне дала. Играть за «Рому» было весело с первого дня — того самого дня в 1979-м году, когда Лидхольм, возвращаясь домой из отпуска в Сальсомаджоре, остановился в Парме, чтобы посмотреть на мою игру, и взял меня с собой. Стоимость трансфера составила 1,2 миллиарда лир (950 тысяч долларов). Я сразу же понял, что оказался в особенном месте, а первое впечатление, как известно, самое верное.
Я прибыл на станцию Термини на поезде из Сан-Бенедетто-дель-Тронто с чёткой инструкцией: «Садись в такси и езжай до Чирко-Массимо, там состоится пресс-конференция. Тебе нужна жёлтая машина с надписью TAXI. Не садись к частникам, они дерут сверх нормы». Я выполнил указания, правда, таксист почему-то меня не узнал. Мы доезжаем до штаб-квартиры «Ромы», где нас встречают четыре тысячи ликующих фанатов. Клуб осуществил удачную трансферную кампанию: только что прибыли Туроне и Бенетти, Конти вернулся из аренды, Романо усилил линию обороны. Какая честь быть среди них! Я собираюсь выходить из такси и спрашиваю водителя, сколько должен за поездку. «Десять тысяч лир». Достаю из кошелька банкноту в десять тысяч и протягиваю ему. Тифози, однако, мои действия не одобрили. Увидев, что я расплачиваюсь, разъярённые фанаты набросились на таксиста. «Лациале! Грязный предатель! Ты не должен брать с него деньги! Эй, мудак, «Рома» священна!» — наперебой кричали они.
Они окружили машину и стали раскачивать её взад и вперёд, желая наказать водителя, но, видимо, забыли, что я всё ещё сижу внутри. У меня началась морская болезнь. Наверное, мне суждено на всю жизнь запоминать лица таксистов. Этот был до смерти напуган: «Поездка бесплатна! Убирайся!»
Что ж, отличное начало карьеры. Если, конечно, не брать во внимание одну незначительную деталь: контракт со мной пока не был подписан. В «Парме» я зарабатывал десять миллионов лир. В «Роме» я решил попросить сто миллионов. В течение нескольких дней я находился в тренировочном лагере в Брунико, поэтому я решил поговорить непосредственно с президентом клуба Дино Виолой, прекрасным руководителем и человеком, знавшим счёт деньгам.
— Анчелотти, сколько вы хотите?
— Сто миллионов, господин президент.
— Вы с ума сошли, молодой человек!
После этого случая мы не разговаривали три недели. В последний день перед началом нового сезона Виола вызвал меня в кабинет.
— Ну что, Анчелотти, вы не передумали?
— Пожалуй, могу немного уступить.
В конце концов я опустился со ста миллионов «чистыми» до двадцати четырёх миллионов «грязными». Примерно столько же мне платили в «Парме». Переговоры вышли недолгими. 29 секунд. Результат — провал, как и мой дебют в «Роме» в матче Серии А против «Милана» на «Стадио Олимпико». «Россонери» прибыли на игру в статусе прошлогодних чемпионов. Меня распирало от радости и тревоги. Через минуту после начала матча Конти прорывается по флангу и навешивает на дальнюю штангу. Пруццо бьёт головой, Альбертози чудом спасает ворота, и мяч отскакивает к моим ногам! Не верю своему счастью: такой шанс в дебютном матче! Я закрываю глаза и со всей дури луплю по мячу, так, что даже заболела нога. Альбертози прыгает в угол и отбивает мяч лицом. Представьте себе, лицом! Мяч улетает за пределы поля. Матч заканчивается нулевой ничьей. Я смущён и немного не в себе, но в душе я танцую. Где-то глубоко внутри часть меня ликует. Ещё бы: я наконец-то усвоил урок. Этим голом я обманул себя сам.