Commitment. Перевод автобиографии Дидье Дрогба. Глава 2, часть 1.

«Я отправил резюме во все клубы Лиги 1, но большинство даже не ответило».

Глава 2. Начало карьеры

Я довольно быстро добился возможности играть за основу команды U-17 в «Леваллуа». Нас тренировал Сребренко Репчич, бывший нападающий белградской «Црвены Звезды». Кажется, он явно что-то во мне видел, поэтому старался помогать с отработкой техники и движений, особенно в ситуациях перед воротами.

Занятия с ним изрядно выматывали, но, как с Кристианом Порнином, я перед ним в большом долгу. Он вдохновлял меня тренироваться ещё усердней, чем когда-либо, заставлял учиться у великих (мы отсмотрели кучу видео с их участием) и ставить перед собой большие цели. Также он был обходителен со мной и иногда после долгих тренировок подбрасывал до станции. Благодаря нему пришло осознание, что в жизни даётся только один шанс и его нужно использовать по максимуму. Мне невероятно повезло на том этапе встретить таких тренеров, которые в меня верили и всячески подстёгивали к развитию. Естественно, я любым образом демонстрировал им благодарность и уважение, работая не покладая рук и часто оставаясь для работы над техникой после тренировок в одиночестве. Я твёрдо убеждён, что если ты ведёшь себя с уважением к людям, то это обязательно обернётся для тебя добром в будущем. Если ты с кем-то вежлив, то и они в ответ вежливы к тебе. Я пытаюсь жить по этому принципу, даже если на поле всё оборачивается совершенно иным образом.

Два этих тренера видели во мне решимость, которой явно недоставало некоторым парням, что тренировались вместе со мной. Несомненно, многие из них обладали куда большим талантом, нежели я. Разницу определяло моё желание достичь гораздо большего. Они приезжали, тренировались, после чего тусовались с друзьями или девушками по полночи в клубах или в кино. То же самое происходило и в выходные дни. Порой кто-то даже уезжал на каникулы прямо посреди сезона. В результате когда они приходили на тренировку, то не чувствовали свежести и лёгкости, которые от них требовались в работе. Им хотелось играть в футбол, но в равной степени хотелось и развлекаться.

А вот всё, чего желал я, – это стать профессиональным футболистом. Хотя порой я тоже куда-нибудь наведывался, в приоритете всегда был футбол. Я ненавидел проигрывать, причём в юном возрасте даже сильнее. Нередко после поражений накатывали слёзы, смесь отчаяния и злобы. Игра была для меня всем, была моей страстью, моей жизнью.

После уроков в Антони я бежал на поезд, чтобы поспеть на игру или на тренировку. Часто где-то там поблизости шатались мои одноклассники. Они жевали свои Биг-маки (ничего не подумайте, я тоже порой предавался искушениям, особенно по пути домой), и я слышал, как они посмеивались надо мной. Говорили, якобы я веду себя чересчур серьёзно. Мол, неужели я реально собираюсь стать профессионалом, играть за ПСЖ или кого-то там ещё? Но я был настроен решительно и верил в себя. Хорошо, пусть некоторые ребята, которые тренировались со мной, от природы наделены большим талантом. Зато в отличие от них я был готов пожертвовать чем угодно ради исполнения мечты. Да и я не считал это жертвой – я же занимался тем, чем хотел.

Сейчас это легко забыть, учитывая крутящиеся на топ-уровне денежные суммы, однако 20 лет назад даже в высшей французской лиге особыми богатствами никто не обладал. Я занимался футболом вовсе не ради денег. После выпускного, когда я окончательно сосредоточился на выступлениях за «Леваллуа», там платили около 175 фунтов за победу и ничего не платили после поражений. Я занимался этим из искренней любви к игре, потому, что только растворяясь в ней, чувствовал, что живу. Только через футбол у меня был шанс выразить самого себя. Помню, как отец однажды пришёл посмотреть на мою игру, после чего, уже дома, подошёл и спросил: «Кто ты на самом деле, Дидье? Кто? Понимаешь, тот парень, которого я увидел, он выглядел счастливым, постоянно разговаривал, направлял людей, жестикулировал, наслаждался собой». Это было правдой. Я слыл замкнутым подростком, и футбольное поле являлось единственным местом, где можно было чувствовать себя самим собой, чувствовать настоящую свободу. Во многом всё осталось прежним даже сегодня.

Спустя некоторое время я стал задумываться о том, чтобы поискать возможность для развития карьеры в другом месте, поглядеть, по силам ли мне взобраться на более высокий уровень. В «Леваллуа» всё было здорово, но мы, по сути, были любителями и играли в Национальном чемпионате 2, на четвёртом ярусе французского футбола. К тому же тогда я встретил будущую жену, Лаллу, и хотя наши отношения стали серьёзными лишь в 19 (частично из-за того, что она жила в Бретани, и просто физически было очень трудно видеться друг с другом), они ещё больше воодушевляла меня на покорение более высоких вершин. Она навсегда стала важной частью моей жизни и карьеры, и я бы не достиг ничего без её невероятной любви и поддержки, поэтому и посвятил ей и всей моей семье целую главу данной книги.

Я начал рассылать резюме во все клубы Лиги 1, надеясь, что кто-нибудь хотя бы возьмёт на просмотр. Пожалуй, неудивительно, что большинство не сочли нужным отвечать, а остальные отделались коротким «Нет». Может, кого-то такой поворот и обескуражил бы, но я сдаваться не собирался.

В один из дней, когда мне уже исполнилось 18, дядя сказал, что с помощью своих связей договорился о просмотре в «Ренне». Это был и остаётся клуб довольно высокого уровня с фантастической академией, что выпустила несколько классных футболистов, поэтому я был воодушевлён этой вестью. Никому из клуба, в том числе Жаку Лончару, тренеру первой команды, ничего говорить не стал и просто отправился попытать удачу. На второй день просмотра они сократили список из 23 человек до двух, в число которых попал и я. Казалось, мечта уже на расстоянии вытянутой руки. На следующей день я даже ехал в поезде с главной командой, в которую входил Сильвен Вильтор, один из выпускников их школы. Я был вне себя от счастья.

Но эйфории не суждено было длиться долго. Кто-то из «Ренна» позвонил в «Леваллуа», чтобы узнать обо мне побольше. К тому времени, как я добрался до дома в тот вечер, мой секрет уже был раскрыт, а мечта выброшена в мусорку. Лончар сообщил им, что я никуда не уеду. Плюс на другой день он заявил уже лично мне, что отнюдь не рад тому, как я себя повёл, хотя я пытался объяснить, почему так сделал, что я амбициозный и хочу пробиться на новый уровень. В конце концов, я находился на пороге 19-летия, а сверстники Давид Трезеге и Тьерри Анри уже значительно меня опережали.

Впрочем, тренер принял сказанное к сведению и пообещал помочь найти другой клуб для просмотра. Уже скоро он сдержал слово, и я отправился в «Генгам», ещё одну команду высшей лиги из Бретани. Первое занятие прошло на ура, однако на второй день в тренировочной игре против основного состава я получил перелом пятой плюсневой кости и был вынужден закончить преждевременно. Невозможно был поверить в такое невезение, и, ковыляя по пути домой, я переживал, что пропустил, возможно, свой главный шанс. Когда ещё представится такой же?

Странным было то, что, несмотря на две неудачи, я продолжал надеяться и твердил про себя: «Однажды я всё равно туда пробьюсь». Вера никогда не покидала меня. Не знаю, на чём основывалось упорство, но, слава богу, я это сделал: совершенно неожиданно раздался звонок от тренера юношеской команды ПСЖ Доминика Леклерка. Могу ли я приехать в их тренировочный центр «Камп де Лож»? Вот это уже другое дело! Я рассказал, что из-за травмы не смогу сразу же приступить к тренировкам, но это его не остановило, и он дал ясно понять, что заинтересован во мне. Видимо, их скауты какое-то время наблюдали за моей игрой. Состоялся медосмотр, где выяснилось, что в течение двух месяцев буду готов играть, поэтому от моего приобретения их ничего уже отвратить не могло.

Я переехал в «Камп де Лож». Это немного западней Парижа, маленький город под названием Сен-Жермен-ан-Ле, за три девять земель от Леваллуа и Антони. «Камп де Лож» поразил огромными размерами, шикарными строениями и классными полями. Клуб славился своей историей, и у меня появилось возможность стать его частью. Несмотря на то, что я всю жизнь поддерживал «Марсель», нельзя было позволить верности его цветам встать на пути шикарной возможности пробиться в футбол.

Меня привели в переговорную комнату, где представители клуба ознакомили с предложенным контрактом. Я был в одиночестве: ни отец, ни кто-либо ещё из «Леваллуа» не приехал со мной, а агента, который мог бы что-то подсказать, я не имел. По правде говоря, при виде первого в жизни контракта и после разъяснения ряда его условий я был поражён. Меня оформляли как стажёра, но всё равно предлагали плату в 7 000 франков ежемесячно (около 700 фунтов) – гигантская для меня сумма по тем временам. А вдобавок клуб планировал выделить семь – да, именно семь! – пар фирменных бутс от Nike. Я тогда копил на хорошую пару, а потом тщательно за ними ухаживал, чтобы бутсы служили как можно дольше. Одним словом, потрясающая сделка. Я получал не только всё это. «Мы также планируем выделить тебе автомобиль Opel Tigra», – добавили они, – «поскольку твой контракт особенный. У нас сейчас только два стажёра». Вау. В такое нереально поверить!

Когда я уже поднёс ручку к бумаге, этот же человек сказал:

– Чтобы ты понимал, контракт всего на один год. Играешь хорошо – продлеваем. Нет – в конце сезона отпускаем. Конечно, мы не можем гарантировать, что оставим тебя в составе в случае травмы. Поскольку ты травмирован и сейчас, тут в контракте несколько пунктов, которые нужно поправить. Мы выйдем ненадолго, чтобы это сделать, и вернёмся через пять минут.

С этими словами они оставили меня наедине с мыслями о том, что только что было озвучено.

Неожиданно до меня дошло, что мне предстоит столкнуться с настоящим давлением – таким, какого я ещё никогда не испытывал. Всё же после игры за любительский коллектив в четвёртом дивизионе слишком многому предстояло измениться. Это означало, что в случае несоответствия ожиданиям через год я вернусь в самое начало, чтобы стартовать с нуля. Данная мысль не на шутку меня обеспокоила.

Время тикало. Пять минут превратились в десять, затем в двадцать. Никого вокруг, ни малейших следов. У меня появляются дурные предчувствия. Что вообще происходит? Здесь ли они ещё? Может, изменили своё решение? Казалось, вообще никто не проявляет ко мне ни малейшего интереса. Я ощущал себя никем. Не самое лучшее начало. Внезапно я начал трусить, по-настоящему бояться. «Ладно», – успокаиваю себя, – «даю им ещё пять минут. Если не приходят они, то ухожу я». Доходит до тридцати минут. «Хорошо, ещё пять», – уже словно торгуюсь с собой. Проходит тридцать пять. Сорок. «С меня хватит, я сваливаю». И я просто встал и вышел, сконфуженный от произошедшего.

– Ну что, подписал контракт? – спросил по возвращении домой отец.

– Нет, – ответил я угрюмо.

– Что? Это ещё почему?!

– Не подписал, потому что они заставили меня сидеть в этой комнате часами, и никто даже не проявил ко мне ни малейшего интереса. Так что я просто ушёл оттуда.

– Чего? Ты должен был ждать и никуда не уходить!

– Нет, мне было не по себе, просто не чувствовал, что это в моих силах.

Хотя Доминик Леклерк и выказывал ко мне интерес, насчёт всего остального у меня были не самые лучшие впечатления. Честно, я вообще не чувствовал там себя в своей тарелке. Но отец не мог в такое поверить.

– Ты вечно ноешь, что никто не даёт шанса, а потом появляется ПСЖ, и ты им говоришь: «Нет»?

Я пытался объяснить, что тогда чувствовал, но видел, что ему точно не суждено меня понять.