С ДНЁМ РОЖДЕНЬЯ, БОРЯ! 14 января.
В 1990-м он положил два гола-красавца в ворота ЦСКА, и киевское «Динамо» стало чемпионом СССР. А через три года угодил за решетку в Венгрии, где, связавшись с криминалом, забросил футбол. В итоге свой одиннадцатилетний срок досиживал уже в родном Харькове.
Пятый год Борис на свободе, уже привык к новой жизни и готов рассказать, что же с ним случилось.
«ЛОБАНОВСКИЙ ПРИГЛАШАЛ ДВАЖДЫ»
– Борис, нечасто мне доводится брать интервью у футболиста с такой судьбой. Честно говоря, не знаю, с чего и начать…
– Давайте начнем с хорошего. С того, каким я футболистом был.
– Ну, тогда давайте по порядку.
– В семнадцать лет меня взяли в дубль харьковского «Металлиста». Потом был местный «Маяк», который выступал во второй лиге союзного первенства. А когда пришла пора идти в армию – оказался в киевском СКА. Там меня Лобановский и заметил. И в конце 1985 года пригласил в «Динамо». Я прошел с командой первые сборы. Но затем о моем переходе проведал московский ЦСКА. И по приказу Генштаба меня перевели в столицу – мне ведь предстоял еще год срочной службы.
– Почему через год уехали из Москвы в Харьков?
– Сезон в ЦСКА для меня сложился неплохо. Я регулярно играл в основе. Команда вышла в высшую лигу. Главный тренер Юрий Морозов ко мне нормально относился. Состав у армейцев уже тогда был неслабый: Владимир Татарчук, Дмитрий Галямин, его тезка Кузнецов, Валерий Брошин, Андрей Пятницкий, Сергей Фокин. Но я транзитом через тот же киевский СКА демобилизовался. Дело в том, что ко мне еще летом, за полгода до демобилизации, в Москву приехал Леонид Ткаченко из «Металлиста» и предложил очень хорошие условия – с ходу давали машину, квартиру. И тем более приглашали не куда-нибудь, а в родной Харьков.
– А через три года вы получили второе приглашение от Лобановского. Не всякого в киевское «Динамо» приглашают дважды…
– Тем не менее в чемпионате СССР-1990 я провел всего пять матчей – в основе тогда на моем месте играл Олег Кузнецов, чей авторитет был незыблемым. Но после того как он перебрался в «Глазго Рейнджерс», я стал регулярно выходить в стартовом составе. Все было хорошо, к тому моменту в Киеве уже начинали платить зарплату в валюте.
– В «Динамо» нарушали спортивный режим?
– При Лобановском – нет. Хотел чего-то добиться, влиться в основной состав. А вот до этого бывало – и в «Металлисте», и в ЦСКА. Кстати, я уже 8 лет как не курю. И совсем не употребляю спиртного. И в казино последний раз играл еще в Венгрии, в начале 90-х.
– Говорят, все плохое у вас и началось с казино?
– Наверное. В те годы в Киеве как раз открылось первое такое заведение. Как-то пошел испытать судьбу. Понравилось. Сначала выигрывал. А затем началась темная полоса – в течение шести-семи месяцев просадил около 20 тысяч долларов. Это притом, что в «Динамо» тогда зарабатывал тысячу долларов в месяц. Ситуация у меня возникла такая, что и врагу не пожелаешь.
– Из-за долгов вы и решили уехать за границу?
– Да, как раз и вариант подходящий возник. Олег Базилевич предложил поиграть в турецком «Бурсаспоре». За год должен был там заработать 100 тысяч долларов. Естественно, я согласился. Но с моим трансфером что-то не сложилось. И тут Базилевич подыскал еще один вариант. Болгарскому «Левски» как раз нужен был центральный защитник. Лобановского в «Динамо» тогда уже сменил Анатолий Пузач. Он не хотел меня отпускать. Сказал: «Подумай, Боря. Уйти всегда успеешь». Но я был настроен решительно. Договорился с тогдашним президентом «Динамо» Виктором Безверхим, что сдаю квартиру и «мерседес». Для того чтобы машину оставить себе, нужно было три года за команду отыграть. Я этот срок не осилил. Честно говоря, сейчас жалею, что поспешил с отъездом за границу. Это была моя серьезная ошибка.
– В «Левски» тогда платили больше, чем в «Динамо»?
– Столько же – до тысячи долларов. Зато дали подъемных 25 тысяч. Но в Болгарии моя карьера не сложилась. Началась чехарда с тренерами, и мне пришлось искать другую команду. Так нарисовался вариант с венгерской «Ньиредьхаза». Команда только вышла в высшую лигу и нуждалась в опытном защитнике. Условия были не очень – зарабатывал около 500 долларов в месяц. Но к тому моменту у меня уже выбора не было. Тем более что девушка, с которой я жил, забеременела, и мы решили рожать в Венгрии.
– Говорили, что группа игроков «Ньиредьхазы» сдавала матчи. Дескать, поэтому вас оттуда вскоре и попросили.
– В сдаче игр нас не обвиняли. Нас, четверых футболистов с постсоветского пространства (кроме меня, там играли Саша Малышенко из «Металлиста», паренек из «Кайрата» и еще один соотечественник из Западной Украины), обвинили в... пофигизме. Тренер сказал, что мы виноваты в том, что команда идет на предпоследнем месте. Мне он вообще ясно дал понять, что хочет сослать в молодежный состав. Мне уже стукнуло 29 лет, и бегать с юниорами как-то не хотелось. Поэтому с футболом пришлось завязывать. И весной 1993 года я переехал в Будапешт. Там я уже занимался совсем другими делами.
– В те годы украинские группировки властвовали в Венгрии…
– Вот меня и угораздило познакомиться с этими ребятами. Потихоньку втянулся в это дело. Зарабатывал гораздо больше, чем до этого в «Ньиредьхазе». Время тогда было «веселое». Венгры нас боялись. Большинство из них исправно платили поборы. Вспоминать те события нет никакого желания. В тюрьму попал из-за вооруженного ограбления. Подстрелил сутенера и двух проституток. Если бы застрелил, мне бы дали пожизненное заключение. А так по первому приговору получил 11 лет.
– А в газетах писали, что вы застали свою девушку с другим, и обоих порешили на месте.
– Я сам, когда узнал, очень удивился. Даже не знаю, откуда у этой «утки» ноги растут.
– Итак, тюрьма в 29 лет, огромный срок, полная безнадега…
– Отсидел под следствием около двух лет. Дальше сидеть никакого желания не было. Поэтому со своим подельником решились на побег. Он у меня тоже был спортивным парнем, пятиборцем в прошлом.
– Куда вы намеревались бежать? Обратно в Украину?
– Нет, нам главное было до города добраться. Там нас бы уже встретили и закрыли все вопросы.
– Долго разрабатывали план побега?
– Вы, наверное, фильмов насмотрелись про побеги из тюрем. В жизни все намного проще. И жестче. Пять часов мы пилили решетку. Пилу нам в камеру занесли «хорошие люди». Также они помогли с веревкой. У нас в камере была полутораметровая железная лестница – чтобы влезать на второй ярус нар. Еще две такие лесенки нам принесли приятели-грузины из соседних камер. Их потом, после нашего побега, за это посадили в карцер. В итоге три лесенки мы связали веревкой. Получили лестницу на четыре с половиной метра. Наша камера находилась на третьем этаже. Но лестницу мы использовали для того, чтобы перемахнуть через тюремный забор. На волю. Забор был огромный, высотой метров шесть. Так что лестница нам здорово помогла.
Рванули мы, как сейчас помню, 31 декабря 1995 года около пяти утра. Спустились, побежали к забору. Сработала сигнализация. Нас попытались расстрелять с «вышки» – стреляли на поражение из американских дробовиков марки «Ремингтон». Повезло, что вышка находилась далеко от нас. Добежали до забора. Начали перелазить. Сначала я подсадил своего подельника. Он был легким, весил около 70 килограммов. Я же продолжал в тюрьме качаться. Занимался по два раза в день. Весил около центнера. Мой большой вес меня и погубил.
– Не смогли перемахнуть через забор?
– Перелезть-то перелез. Хотя сильно разодрался – там ведь колючая проволка была. А в лесу меня догнали. Собаки.
– А ваш подельник?
– Он добежал до города. Там его встретили, отправили в Италию. Но он все равно попался – через пять лет в Чехии. Он и сейчас сидит.
– До вас из этой тюрьмы кто-то убегал?
– Был один случай. Бежали серб и русский. Им было немного полегче – тогда еще не установили сигнализацию и не было колючей проволки на заборе. Серба словили через полгода. А парня из России, по-моему, так и не нашли.
– А после вас?
– За те семь лет, что я отсидел в Венгрии после побега, не было ни одного случая. Там приняли такие меры предосторожности, что сбежать было нереально. Поставили тройные решетки, усилили охрану. Обходы по камерам стали делать через каждые 30 минут. До этого обходы проводились раз в два часа. Так что, весьма вероятно, что мы последние, кто решился на столь рискованное предприятие.
– Что дальше?
– Добавили год за побег. А на повторном суде еще впаяли четыре по основной статье. На первом суде профессионально отработал мой адвокат, которого наняла моя мама. В итоге суммарный срок составил 16 лет – к 11 прибавили 4 года по основной статье и еще год дали за побег. Причем после побега до отъезда на Украину я семь лет просидел в одиночной камере.
– Вы говорите, что качались в тюрьме? Каким образом?
– Брал 20 пластиковых двухлитровых бутылок, наполнял их водой. И складывал в сумки. Сумки использовал как гантели. Также навешивал сумки на швабру – вот тебе и штанга готова. Еще любил подтягиваться – телевизор висел вверху на специальных стойках-подставках. Я на них запрыгивал и подтягивался. С тренировками время летело быстрее.
– За семь лет, которые просидели в одиночной камере, дурные мысли в голову не лезли?
– Нет. Верил в то, что все равно выйду. И начнется другая, благополучная жизнь. Эта вера помогала выдержать. Я тренировался, кушал, отдыхал. Раз в день выводили на час погулять. Года два гулял в наручниках в одиночестве. Затем нас стали выводить втроем. Двое ребят, как и я, сидели в «одиночке». Причем выводили уже без наручников.
– Стричься наголо вы начали уже в тюрьме?
– Да. А когда вышел, решил не изменять привычке. Сбриваю волосы раз в неделю. Сейчас уже, знаете, и возраст сказывается – у меня своих волос почти не осталось.
– Татуировок у вас много за время отсидки появилось?
– Есть несколько. Зачем делал? Хотел запечатлеть отрезки своей жизни. Увековечить их в татуировках.
– На футбольную тематику у вас татуировок нет?
– Нет. Там другая тематика. Но об этом я вообще говорить не хочу. Скажу лишь, что Ахрику Цвейбе как-то показал свои наколки. Они ему очень понравились.
– Чем расплачивались с умельцами, которые делали вам наколки?
– Чаем, кофе и сигаретами.
– А что еще в камере делали?
– Смотрел телевизор. Он принимал около пятидесяти программ: венгерские, немецкие, итальянские. Русских или украинских телеканалов не было. Еще любил смотреть «Евроспорт». За семь лет венгерский, благодаря телевизору, выучил в совершенстве. Научился и читать, и писать. Хотя язык сложный.
– Как к вам в тюрьме относилась охрана и другие заключенные?
– Охранники нас недолюбливали. Но там тоже действовал всем известный принцип – как себя поставишь, так к тебе и будут относиться. Зэки же представителей постсоветского пространства очень боялись.
– Вы могли работать в тюрьме?
– Мог прямо у себя в камере шить мячи – в тюрьме было налажено это производство. Шили их капроновыми нитками. Но я работать отказался. Просто не было в этом необходимости. Я там ни в чем не нуждался – друзья обо мне не забывали.
– Кто-то из старых друзей вас навещал?
– Было очень сложно добиться свидания. Но Олег Лужный ко мне все равно приезжал. Вместе со своим агентом Шандором Варгой. Как я понял, венгерский агент помогал с разрешением на встречу. Олег в итоге здорово мне помог.
– Вы с ним так близко дружили в Киеве?
– Когда я переехал в Киев, поначалу жили в одной гостинице в соседних номерах. Я, Лужный и Цвейба.
– Почему только через 9 лет вас перевели из венгерской тюрьмы в украинскую?
– Первые 2-3 года я о переводе даже не думал. А затем мама написала прошение в МИД Украины. Она помогала мне все эти годы. Процедура оказалась долгой. Растянулась на годы. Перевели в Ужгород и снова судили – уже по украинским законам. Дали 15 лет. Пока длилось рассмотрение дела, я в ужгородском следственном изоляторе около года отсидел. Затем меня перевели в родной Харьков. Освободили досрочно. В общей сложности 11 с половиной лет отсидел.
– Когда вышли, на старое не тянуло?
– Нет. Все постарался забыть, как страшный сон. И в гражданской жизни мне все пришлось начинать с нуля. Друзья помогли с покупкой машины. Первое время таксовал. Так и встретил свою судьбу. Подвозил девушку, которая мне очень понравилась. Набрался смелости и попросил ее номер телефона. А через некоторое время перезвонил. И вот уже три с половиной года живем в браке. Сейчас у нас с Татьяной двое детей. Артему – два с половиной года, Анне – 4 месяца. Сейчас семья для меня – самое главное в жизни.
– С жильем проблем нет?
– Не так давно купили трехкомнатную квартиру. Так что места всем хватает. К сожалению, мама умерла. А бабушка жива – ей сейчас 85 лет. Так и живем впятером.
– Слышал, вы начали заниматься агентской деятельностью…
– Да, в 2006 году. Узнал телефон Ахрика Цвейбы, позвонил. А вскоре Ахрик приехал в Харьков – привозил на просмотр в «Металлист» футболиста из Сербии. Договорились, что буду работать с ним в связке. Потихоньку втянулся в это дело. Отслеживаю рынок, смотрю молодых ребят. В этом бизнесе я только два с половиной года. Но в Украине нас уже знают.
– Харьковский «Металлист» в этом сезоне приятно удивляет. Подопечные Мирона Маркевича продолжают свое выступление в Кубке УЕФА, а в чемпионате Украины занимают второе место, реально претендуя на выход в Лигу чемпионов в будущем сезоне. В чем секрет успеха не чужой вам команды?
– Кроме очевидного тренерского таланта Маркевича, могу отметить удачную селекционную работу клуба. Если берут игрока, то вероятность того, что он заиграет в команде – 90 процентов. В итоге купленные «Металлистом» футболисты сейчас стоят намного дороже.
– В каком-то клубе поработать в перспективе хотели бы?
– Да. Спортивным директором, например. Или руководителем селекционного департамента. Но для того чтобы устроиться в хороший украинский клуб, нужно быть лучшим другом его президента или главного тренера.
Борис ДЕРКАЧ
Родился 14 января 1964 года. Мастер спорта СССР. Выступал за команды: «Металлист» Харьков (1981-89, с перерывом), «Маяк» Харьков (1983-84), СКА Киев (1985), ЦСКА Москва (1986), «Динамо» Киев (1989-92), «Левски» София, Болгария (1992), «Ньиредьхаза» Венгрия (1992-93). Чемпион СССР (1990), двукратный обладатель Кубка СССР (1988, 1990). Отсидел в тюрьме с 1993 по 2004 год.
Максим Розенко Советский спорт
учетная запись этого пользователя была удалена
учетная запись этого пользователя была удалена