Давид Трезеге
Западный пригород Буэнос-Айреса. Стадион с деревянными трибунами. В двадцать пять лет Эрнесто патрулировал центр защиты «Эстудиантес де Касероса», надевал майку сборной Аргентины (пусть и из игроков второй лиги), летал с ней на турнир в Малайзию, но генерал Видела, глава сухопутных войск, закатил военный переворот, сверг президента, ввел цензуру, а его эскадроны смерти похищали по ночами диссидентов, сбрасывали их в море с вертолетов или заливали бетоном.
Тренер Эрнесто, Роберто Сапорити, дал совет: во Франции есть знакомый агент, бывший аргентинский форвард, устроит просмотр в «Монако», уезжай, спасайся. Франция Эрнесто не чужая: в 1888 году Пьер Трезеге и Мари Дюкоме с тремя детьми оставили юго-запад Франции ради деревни в четырехстах километрах от Буэнос-Айреса, но в «Монако» Эрнесто был чужим – просмотр-то прошел, но в клубе и так три иностранца, два аргентинца и малиец, а больше нельзя. Слонялся несколько месяцев по Франции, приткнулся к «Руану», долго привыкал к нормандским холодам, мучился ноющей болью в бедре, но через год вышел с «Руаном» в высшую лигу и стал отцом. Пацану дали два имени: одно – актуальное и во Франции, и в Аргентине, второе – в честь напарника, Сержа Аморе.
Когда Давиду Серхио Трезеге исполнилось два года, его отец решил вернуться в Аргентину, в пролетарский район Флорида Оэсте. Летом сорок градусов в тени, вырыли в саду бассейн и можно не тратиться на путевку в Мар-дель-Плата. По выходным готовили асадо, говядину на углях, и навещали мамину маму, овдовевшую во время беременности третьим ребенком. В юности Эрнесто работал во Флориде заводским токарем. В пятнадцать лет на завод устроился и Давид Трезеге, заработал там первые песо, но через два месяца попал в основу «Платенсе».
Там хватало ребят с дриблингом, мелких и изворотливых, Давид был не таким, зато много забивал, а его мама ходила на каждую игру с зубчиком чеснока в кармане и красной лентой на запястье. Ритуал. Испанка по происхождению, Лоли Трезеге долго игнорировала футбол, но два брата и муж – футболисты, куда деваться, втянулась. Когда Давид начал тренироваться у дяди Томазо в полуразрушенном спортзале Колехьялеса с бетонным полом и сине-желто-красными стенами, родители взяли в кредит пару фульбенчитос, бутс из дешевой кожи, производимых в Аргентине для начинающих игроков из малоимущих семей (то есть примерно для всех начинающих игроков).
Знали бы они, чем это обернется. Давиду было мало тренировок и игр с друзьями у привокзальной церкви Сан-Пабло, вечерами он нырял в старую отцовскую красную майку «Руана» с четвертым номером, ставил к забору младшую сестру Фабиану и оттачивал удары левой. Девочка не столько ловила мяч, сколько уворачивалась от него, не всегда удачно – тогда с кухни прибегала мама, уводила плачущую дочь, и Давид оставался перед забором один. Если брал выше, и мяч улетал на соседний участок, к сеньору Норберто – была целая канитель. Давид еще плохо знал испанский, думал, что мяч – это гол, кричал: «Гол! Гол!», чтоб Норберто вернул ему мяч, а тот полагал, что сопляк издевается – целится в его огород и еще радуется.
Эрнесто заставил сына не только развить слабую, левую, ногу и отказаться от любимого блюда, эскалопа по-милански (на завтрак – яблоко, на обед – салат), но и делать силовые упражнения, что было не принято в «Платенсе»: Давид ложился на спину и поднимал кирпичи. Игроков «Платенсе» называли кальмарами, их стадион стоял в часто затапливаемом районе северной окраины столицы, во время дождей игроки смахивали на каракатиц после океанского отлива, президент даже сменил белую форму клуба на коричневую.
Летом 1992-го умотали на турнир в Кордову, в финале – 5:0, Давид забил локтем, на то он и аргентинец, а судья подумал, что головой. Ночь должны были провести в доме одной из кордовских семей, но места всем не хватило, и устроители турнира предложили здание местной политической партии. Улеглись там, но услышали шум. Крыса. Заглянули под кровать – еще две. Стали расстреливать их мячами, подаренными за победу, но крысы где-то затаились. И как теперь спать? Вышли на центральную площадь, устроились кто на лавочках, кто на бордюрах, и отрубились.
Школьные друзья, Кристиан и Диего, затянули Давида в рок-группу Los Angeles Azules. Давид одолжил у дяди обшарпанный бонго, сдвоенный барабан, и сенсерро, колокольчик с деревянной палочкой. Начинали в гараже, потом в актовом зале школы, в доме престарелых, после – в ночных клубах на берегу реки Рио-де-ла-Плата, текущей между Аргентиной и Уругваем, но Рикардо Рецца, тренер «Платенсе», поднял Трезеге во взрослую команду, и с музыкальной карьерой, как и с заводской, пришлось завязать.
За неделю до игры с «Химнасией» Рецца предупредил: выйдешь с первых минут. В Буэнос-Айресе так штормило, что игру наверняка бы перенесли, Давид волновался еще сильнее, в итоге отменили все матчи, кроме «Платенсе» – «Химнасия», Трезеге побегал под проливным дождем в паре с Эдуардо Коудетом, 1:1, сыграл до конца сезона еще пару раз, а потом пришел новый тренер, Луис Мануэль Бланко, решивший, что уж как-нибудь обойдется без тощего французика.
Тренер юниорской сборной Аргентины Хосе Пекерман хотел взять Трезеге на чемпионат мира в Катар – не сложилось из-за мелочи: у ровесников Трезеге номер удостоверения личности начинался с тринадцати, но Давид родился во Франции, в Аргентине оформился позже, его номер отличался от остальных, чиновники федерации решили, что удостоверение поддельное, и не стали рисковать. А Эрнесто с Давидом – раз нет просвета ни в клубе, ни в сборной – надумали лететь во Францию.
Тренер «Олимпика» Жерар Жили, партнер Эрнесто в «Руане», обещал просмотреть Давида, но – пока Трезеге пролетали Атлантический океан – потерял работу. Приземлились и узнали – через два дня кастинг в «ПСЖ», только что гремевшем в полуфинале Лиги чемпионов. Помог другой отцовский друг, Омар да Фонсека, игравший в Париже и Монако. Давид примчался на тренировку в Камп де Лож за три часа до начала, наткнулся на Джорджа Веа, забежавшего проститься с сотрудниками клуба перед вылетом в Милан, и удивился, что тренер «ПСЖ» Луис Фернандес говорит по-испански лучше него. Перед двусторонкой Луис велел делать перед ударом по два касания, Трезеге не понял, бил сразу и удивлялся, почему его не поздравляют с голами.
После игр с «Шатору» и «Сент-Этьеном» Фернандес успокоил: ты нам подходишь, но назавтра пришли плохие новости: Мишель Денизо и отец Давида не договорились о контракте. Эрнесто просил пятнадцать тысяч франков в месяц и квартиру для семьи, Денизо ответил: ему всего семнадцать, не жирно ли, у нас и свой такой есть – Николя Анелька, так что ничего не выйдет, до свидания.
Фонсека: «Спокойствие, тренер «Монако» Тигана – тоже мой друг, дуй к нему». Трезеге приехал в тренировочный центр Ла Тюрби, а там – Бартез, Тюрам, Шифо, Боли, Андерсон и этот кучерявый весельчак Тьерри, немного балакавший по-испански. Трезеге не мог и поздороваться по-французски, первые дни его называли по второму имени, Серхио, только потом узнали, что он Давид. На первой двусторонке Трезеге забил семь из десяти мячей своей команды и услышал от Тигана: «Ты мне нужен». В книге Bleu Ciel Тигана признался: президент «Монако» Кампора брезговал брать игрока, который не подошел «ПСЖ», но тренер пригрозил отставкой. «Я блефовал, чтобы дать понять, как сильно верю в этого мальчика, – говорил Тигана. – Если б я не настоял тогда, Давид с отцом вернулись бы в Аргентину».
На Рождество прилетели сестра и мама, бросившая в Аргентине работу секретаря в мэрии, чтобы помогать Давиду. Куда же он без ее чеснока и красной ленты на запястье. В Монте-Карло Лоли Трезеге приходила на игры с барабаном, плакатом в поддержку сына и конфетти. А чего вы уставились? В Аргентине все так болеют.
Новый друг, Тьерри, подвозил Давида на тренировки, а то живет парень в Босолее, на отшибе, в десяти километрах от Ла Тюрби, а машины нет, не накопил. Как-то так сложилось, что через два года после знакомства Тьерри и Давид стали со сборной Франции чемпионами мира, забив на пару четыре мяча, но, вернувшись в «Монако», снова носили бутылки с водой на тренировки, а после – собирали по полю мячи, совали их в мешки и тащили в раздевалку.
За восемь месяцев до гола Саудовской Аравии на «Стад де Франс» Трезеге впервые забил во французской лиге 1, впервые же возникнув в стартовом составе. Летом 1997-го «Монако» продал «Барселоне» Сонни Андерсона, купил на его место хорвата Шпехара, лучшего снайпера Бельгии, но пока тот осваивался – Тигана дал Трезеге шанс, а с ним и девятый номер, оставленный Андерсоном. В трех ноябрьских матчах Трезеге выдал шесть голов, три дубля подряд – в том числе в ворота «ПСЖ», чтобы помнили – а весной на «Олд Траффорд» нанес один из сильнейших ударов в истории Лиги чемпионов, 154 км/ч, забив вратарю «Манчестера» ван дер Гоуву.
На чемпионате мира Трезеге вышел на поле из-за травм Гиварша с Дюгарри, сразу забил, с Данией заработал пенальти, а Тьерри Анри после той игры выменял майку у Микаэля Лаудрупа, кумира своего детства, и предложил Давиду: «Давай сделаю тебе стрижку, как у меня». – «Валяй». Уселся, Тьерри включил машинку, и через пару секунд на темечке Трезеге появилась проплешина. Один заорал, другой захохотал, но пришел Фабьен Бартез и побрил наголо обоих, чтоб не шумели. Через неделю – четвертьфинал с Италией, по нулям после ста двадцати минут и серия пенальти.
«Кто готов бить?» – спросил Жаке, окруженный игроками. Кое-кто играл в Италии, знал, что вратарь Пальюка – спец по пенальти, и молча смотрел на газон, а Трезеге ни черта не знал, ему двадцать лет, три года назад он был запасным в «Платенсе» и первым поднял руку. «Что, пробьешь»? – вскинул брови Жаке. – «Конечно». На «Стад де Франс», среди восьмидесяти тысяч болельщиков, мама с зубчиком чеснока и барабаном. Чего бояться-то? Пальюка отбил удар Лизаразу, но не Трезеге. Через две недели президент Ширак вручил ему орден Почетного легиона, в отпуске Давид познакомился с Беатрис, а через год они поженились.
Зимой Анри упорхнул в «Ювентус», где травмировался Дель Пьеро, Давида хотела «Рома», но президент «Монако» Кампора не пускал: сначала помоги мне выиграть титул. После аншлагов на «Стад де Франс» Трезеге снова играл в Монте-Карло для пяти тысяч расслабленных тихонь, но летом 1999-го Кампора купил Марсело Гальярдо и Марко Симоне – с ними и Людовиком Жюли Трезеге кайфовал от атакующего футбола (шестьдесят шесть мячей на четверых), который принес «Монако» чемпионский титул, а Давиду – место в сборной на чемпионате Европы.
На сборе в Тине перед Евро Давид узнал, что Беатрис родила сына, Аарона. Полночь, все уже легли, но надо же с кем-то поделиться, до утра не ждет. Игроков будить постеснялся, зашел к директору сборной Анри Эмилю, тот сразу передал тренеру, Роже Лемеру, и через десять минут Лемер стоял перед Давидом с бутылкой шампанского.
На Евро Лемер ставил в центр атаки более быстрого Анелька, Давида выпустил только в последней игре группы с Голландией, тот забил, но в плей-офф вернулся на лавку, а в финале, когда горели 0:1, вышел за пятнадцать минут до конца вместо Джоркаеффа. Лемер весь финал простоял с каменным лицом, накануне он потерял отца. Не выказывал эмоций и на четвертой добавленной минуте, когда скидка Трезеге привела к голу Вильтора, но на излете первого овертайма, после гола Трезеге неудобной левой ногой (не зря мучил сестру в детстве), гола, сделавшего Францию чемпионом Европы, Роже вскинул руки и побежал к угловому флажку стадиона «Де Кюйп», где обезумевший от радости Трезеге орал в ухо Роберу Пиресу, отдавшему голевой пас: «Muchas gracias por el centro, Robert!»
Звали «Лацио» и «Реал», но Платини, Зидан и Дешам убедили: лучше в «Юве». Подписав контракт, Давид рванул во Флориду Оэсте, где несколько вечеров подряд посвятил уличному футболу. «С ума сошел? – кричал отец. – А если травма?» Первые полгода в Италии Трезеге играл редко, Анчелотти устраивала связка Дель Пьеро – Индзаги, зимой Жерар Улье тянул в «Ливерпуль», Венгер – в «Арсенал», но Анчелотти уговорил не дергаться, очаровав теплотой: интересовался, как жене и сыну в Турине, уютно ли в районе Ла Крочетта, обсуждал путешествия, балет и живопись, во втором круге стал чаще выпускать, с четырнадцатью голами Трезеге завершил сезон лучшим снайпером «Юве», но чемпионом стала «Рома», на место Анчелотти вернулся Марчелло Липпи и объявил, что ему нужен Кристиан Вьери, а не Давид. Но трансфер Вьери сорвался, и Липпи, чтоб наладить отношения с Трезеге, предложил пари: «Забьешь больше тридцати голов во всех турнирах – подарю роскошные часы. Забьешь меньше – жду их от тебя».
Через десять месяцев «Ювентус» впервые за четыре года стал чемпионом, а Трезеге забил больше всех в серии А, двадцать четыре мяча, и еще восемь в Лиге чемпионов. В своей автобиографии Трезеге признался, что в тот год его больше вдохновлял не спор с тренером, а новый партнер Павел Недвед. Когда Липпи давал выходной, Недвед шел на поле для гольфа в Ла Мандрии и тренировался самостоятельно, а, когда команду распустили на рождественские праздники, заперся в тренажерном зале, потому что не был доволен своей формой в первом круге.
Перед немецким чемпионатом мира Трезеге опять забил в серии А двадцать четыре мяча, но в финальной серии пенальти – опять Италия, опять первым поднял руку – попал в перекладину, Франция проиграла, а он вернулся с командой в берлинский отель и услышал от мамы, что кто-то хочет с ним поговорить. «Нашли время. Кто там еще?» – «Сейчас увидишь». Невысокий полноватый брюнет обнял Трезеге как сына или младшего брата, усадил на диван и шепнул на ухо: «Все великие игроки промахивались в финале чемпионата мира. Даже я. Иногда надо упасть, чтобы стать сильнее». Они проговорили до утра, сидели бы и дольше, но нужно было лететь в Париж, на площади Согласия сборную ждали болельщики, Давид готовился к свисту, но толпа стала скандировать его имя, и он расплакался, вспомнив ночные слова Диего Марадоны.
За несколько дней до финала ЧМ-2006 «Ювентус» отправили в серию В из-за коррупционного скандала, двумя годами ранее Райкард и Лапорта звали Давида в «Барселону», но новый тренер «Юве» Капелло убедил остаться. С новым партнером, Златаном Ибрагимовичем, Трезеге забил сотый мяч за «Ювентус», обогнал по голам за клуб Платини, а теперь услышал от нового руководства: решай сам, если уйдешь – поймем. Капелло укатил в Мадрид с Каннаваро и Эмерсоном, а Давид посоветовался с друзьями, Буффоном, Дель Пьеро, Каморанези, Недведом и остался вытаскивать «Юве» из дерьма, пусть это и гарантировало минимум два года без Лиги чемпионов. «Иногда надо упасть, чтобы стать сильнее».
Мауро Каморанези пришел в «Юве» на два года позже Давида, их поселили вместе, и два аргентинца, игравшие за Италию и Францию, стали близкими друзьями. Перед сном заказывали жаренные бутерброды с чаем, Давид засыпал, Мауро закуривал, потом храпел, как медведь, Давид не высыпался, но ни разу не просил переселить его в другой номер. На чемпионате мира-2006 они созванивались после каждой игры, делились эмоциями, а после финала, после удара Трезеге в перекладину, когда все ринулись к Гроссо и Буффону, Мауро подошел к Давиду и поддержал его. «Я понимал боль, которую он чувствовал, я сам мог быть на его месте, – говорил Каморанези Флорану Торшу для книги «Небесно-голубой», – Я хотел показать, что наша дружба важнее финала чемпионата мира».
Потом они год гастролировали по серии В, Ареццо, Мантуя, Римини, Специя, с новым тренером Дешамом (старого знакомого Трезеге теперь называл только мистером) и толковой молодежью (Маркизио, Кьеллини, Джовинко) легко заняли первое место, но весной Давиду забыли предложить новый контракт, в последнем туре он помахал рукой болельщикам, потому что ничего уже не ждал от странных директоров клуба, те сочли прощальный жест за давление и расщедрились на контракт. Давида манил «Ливерпуль», но он остался еще на три года и ушел в испанский «Эркулес» лучшим иностранным (и четвертым вообще) бомбардиром в истории «Ювентуса», хотя после операции на обоих коленях осенью 2008 года очутился в инвалидном кресле и мог закончить с футболом.
Давид звал в «Эркулес» и Каморанези, тот бы с радостью, но уже дал слово «Штутгарту» – и правильно сделал, посреди сезона в «Эркулесе» перестали платить, президент то прятался, то кормил игроков завтраками, но до сих не погасил долги. Забив двенадцать мячей за предпоследнюю команду Испании, Давид приехал в Буэнос-Айрес поддержать на финише сезона «Ривер Плейт» и увидел с трибуны самый стыдный эпизод в 110-летней истории клуба – вылет из высшей лиги.
Через полгода, когда Трезеге заскучал в арабском «Бани Ясе», ему позвонил президент «Ривер Плейта» Пассарелла, а потом и тренер Альмейда. Давид потерял в деньгах, даже очень, потому что заплатил «Бани Ясу» за разрыв контракта, но его заворожила идея сыграть на родине, помочь любимому клубу детства вернуться наверх, снова (а по сути – впервые, за «Платенсе» полжизни назад он провел всего пять матчей) окунуться в безумную атмосферу аргентинских стадионов, где никто не будет косо смотреть на его маму с конфетти и барабаном. Черт, эта идея так зажгла его, что было не до денег.
Боже, как ему этого не хватало. И как он раньше не понимал, что ему нужно именно это. Когда тренер Раймон Доменек заставлял его играть за вторую сборную в словацкой деревне. Когда «Ювентус» перед расставанием вынудил его, Каморанези и Гроссо тренироваться отдельно от основы. Когда он забивал за «Эркулес» «Реалу», «Атлетико» и «Севилье», а после игр как ветеран клянчил у президента зарплату хотя бы для молодых.
В январском Буэнос-Айресе стояла адская, непереносимая жара, 34-летний чемпион мира, Европы, Франции и Италии месяц тренировался, как сумасшедший, чтоб не быть посмешищем, раз уж ввязался в такую авантюру, а 18 февраля заменил Кавенаги на излете игры с «Индепендьенте» Мендоса, за две минуты до конца кивнул на фланговый навес, перепрыгнул через рекламный щит и побежал к болельщикам. Го-о-о-о-о-о-о-о-о-ол! Победа вернула «Ривер Плейту» первое место, но до возвращения в примеру еще много игр и много голов. Через полтора месяца Давид забил самый красивый из них.
Но и этого было мало. 23 июня 2012 года, когда Испания выкинула Францию из плей-офф Евро, «Ривер Плейт» схлестнулся в решающей игре с «Альмиранте Браун», спонсор нанес на бутсы Трезеге фотографии его сыновей, Аарона и Нораана, Давид забил правой, потом левой – победа! возвращение! – а через месяц встретил болельщика, который вытатуировал на плече лицо Трезеге и назвал сына Давидом.
На первую игру после возвращения Трезеге вывел «Ривер» с капитанской повязкой, в матче с «Расингом» встретил Мауро Каморанези, но Альмейду сменил Рамон Диас, который не видел Давида в основе. Пассарелла предложил пост спортивного директора, но нет – разожгли аппетит, теперь не остановите. Трезеге рванул в «Ньюэлс Олд Бойс», финишировал с ним четвертым («Ривер» – семнадцатым), сочинил чудо-гол с тридцати метров, дебютировал в тридцать шесть лет в Кубке Либертадорес и забил трехсотый мяч в карьере. Еще играя за «Ривер», он возобновил образование в католическом университете Буэнос-Айреса, выучился на спортивного менеджера и отвечает за продвижение «Ювентуса» в Японии, Мексике, Австралии, Китае, Аргентине и Канаде.
Этим летом Давид колесит по Франции как официальное лицо Евро, охотно фотографируется с болельщиками, выбирает лучших игроков матчей, улыбается камерам. Грустным я его видел только раз – на следующий день после финала Кубка Америки.
Автор
Денис Романцов