«Если Васильич в кого-то верил, они выйдут на поле, пускай хоть камни с неба падают».

Дмитрий ГОРДОН. «Бульвар Гордона»

На 58-м году жизни скончался легендарный вратарь киевского «Динамо» и сборной СССР. Предлагаем вашему вниманию интервью, которое Дмитрий Гордон взял у Виктора в 2000 году.

С именем Виктора Чанова связаны громкие победы не только киевского «Динамо», но и сборной СССР. Заслуженный мастер спорта, многократный чемпион, обладатель всевозможных кубков и титулов, продолжатель знаменитой династии вратарей Чановых...

Сколько футболистов, покинув большой спорт и обнаружив, что остались без привычных лучей славы и юпитеров, без безумных восторгов публики, осознавали, что впереди их ждут только серые будни, и ломались! Игрок «Динамо» под номером первым сумел выстоять. В возрасте под 40 он практически начал с нуля: окончил торгово-экономический институт и освоил новую сферу деятельности, ничем не обязанную блистательному прошлому.

«Самый ответственный пост у вратаря — недаром вся команда старается его защитить»

— Виктор, болельщики знают, что в свое время ваш отец был вратарем московского ЦСКА (тогда еще этот клуб назывался ЦДКА). Я хорошо помню вашего брата Вячеслава Чанова — вратаря московского «Торпедо». Так было предопределено, что и вы, повзрослев, встанете в ворота?

— Как это ни странно, я начинал нападающим, и довольно неплохо у меня получалось. Но однажды все вратари в группе подготовки донецкого «Шахтера», где я постигал азы футбола, заболели, и тренер сказал мне: «Коль у тебя отец и брат вратари, становись в «рамку». С этого момента и пошло...

— Но вы хоть тренировались перед тем, как сменить амплуа?

— Нет, видимо, это в генах уже было заложено. Ну и, конечно, чтобы уверенно чувствовать себя в воротах, пришлось очень много работать.

— Вратарю необходим талант?

— Обязательно, но не только ему. Каждому футболисту, помимо терпения и труда, нужна еще искра Божья — иначе не получится ничего...

— На поле все роли четко распределены: форвард обязан забивать, полузащитник — обороняться, атаковать и делать точные передачи, защитник — не подпускать к своим воротам соперников... А кому, по-вашему, приходится тяжелее всего?

— Я считаю, что самый ответственный пост у вратаря — недаром вся команда старается его защитить. Это, можно сказать, последняя линия обороны. Есть даже такое пожелание нашему брату — поменьше оглядываться. Если вратарь оглянулся, значит, уже пропустил. Нервная нагрузка в течение матча у него очень большая, ведь если нападающий не забил, это не страшно. То же самое — с полузащитниками и защитниками, а вот если вратарь ошибается, это сильно влияет и на психологическое состояние команды, и на конечный результат.

— А как часто именно вас приходилось защищать на поле в прямом смысле, физически?

— В общем-то, в каждой игре вратаря стараются беречь, не подпускать к нему близко соперников. В принципе, это принято не только в футболе — во всех игровых видах спорта.

— Случалось ли, что нападающий подличал, делал гадости за спиной судьи?

— Бывало и такое, особенно когда я ложился, отбивая мяч. Обычно в такой момент форвард через вратаря перепрыгивает, но некоторые специально отставляют ногу... Очень много травм происходит именно из-за этого.

— Видимо, тут и моральное давление присутствует. Часто удается запугать вратаря такими приемами?

— Думаю, нет. Сужу по себе: я, наоборот, заводился еще больше.

— И никогда не боялись мяча? Даже когда его запускали с расстояния в два-три метра — в упор, с носка?

— В такой момент не думаешь об опасности. У тебя одна задача — спасти ворота от гола, не дать добить мяч. Не то что испугаться не успеваешь — лицо убрать.

— Когда-то ходили легенды о вратаре, а потом — известном телекомментаторе Владимире Маслаченко — его считали бесстрашным до безрассудства. Даже Лев Кассиль в своих спортивных рассказах писал, как Маслаченко до последнего стоял насмерть с разбитой головой и рассеченной бровью. А вам случалось играть, будучи, как говорится, уже за гранью?

— В 1984-м у меня такой момент был — наверное, самый яркий в моей футбольной карьере. В июне я получил перелом руки, но до ноября продолжал играть. Об этом очень немногие знают. Полгода потом был в гипсе, весь 1985-й не выступал.

«Если Васильич в кого-то верил, они выйдут на поле, пускай хоть камни с неба падают»

— Рассказывают, что если Валерий Васильевич Лобановский в игрока верил, ставил его на матч, даже несмотря на серьезные травмы. Он был убежден: если состав сыгрался, нельзя его тасовать ни при каких условиях...

— Да, уж если Васильич в кого-то верил, они выйдут на поле, пускай хоть камни с неба падают. Есть температура, нет — не важно, потому что он им доверяет.

— Неужели это так окрыляло? Неужели, играя через не могу, ребята добивались больших результатов, чем если бы сначала залечили травму?

— Так ведь у каждого были микротравмы, но мы привыкли на них не обращать внимания. Знали: именно эти 11 человек незаменимы. У каждого футболиста появлялась какая-то особенная уверенность, и мы четко взаимодействовали, понимали друг друга не то что с полуслова — с полувзгляда. Отсюда, наверное, и результаты...

— В любой команде тренируется, как правило, больше двух вратарей, причем часто примерно одинакового класса. Тот, кто вынужден отсиживаться на скамье запасных, теряет из-за этого квалификацию, практически пропадает. В частности, когда-то говорили, что потенциально великий, по мнению специалистов, вратарь Беляев пропал за спиной у Яшина...

В схожей ситуации оказались и вы, когда в 82-м пришли в «Динамо». Вы единолично закрыли собой динамовские ворота, потеснив в них напарника — Михаила Михайлова, который перешел в дублирующий состав, но когда вас травмировали, он опять стабильно заиграл в основе. Возникала ли у вас взаимная ревность, сказывалось ли это на ваших взаимоотношениях? Что вообще испытывает человек, когда в затылок ему дышит практически равный по силам конкурент?

— Я думаю (это сугубо мое личное мнение), что в команде должен быть один опытный вратарь и один очень молодой: это пред­от­вратит какие-то трения между ними. Но мы с Мишей как-то сразу определились и в жизни были в нормальных отношениях, а все свои споры решили на зеленом газоне. С другой стороны, не буду скрывать: после 85-го года мне показалось, что нужно возвращаться домой, в «Шахтер». Остался благодаря Валерию Васильевичу. Он сказал: «Работай, а там посмотрим», и так получилось, что спустя год я вернулся, причем сразу вышел в очень непростом матче — с «Рапидом» в Вене. Это был четвертьфинал Кубка кубков. Мы выиграли его со счетом 4:1, но у меня такое состояние было — не позавидуешь. Как будто я опять начинающий вратарь и должен сдать самый главный экзамен.

— А много ли было встреч, когда на кону стояла ваша судьба?

— Не очень, но такие бывали. Например, когда дебютировал в донецком «Шахтере» и играл свой первый, но очень ответственный матч. Если бы допустил ошибку, может, и не состоялся бы как вратарь. Это было в Тбилиси: нас устраивал либо ничейный результат, либо победа, но никак не проигрыш. Мы сыграли тогда 0:0.

— По-моему, основным вратарем горняков в то время был Дегтярев?

— Да, но после Тбилиси больше стали доверять мне. Благодаря этому матчу, так получилось, и сложилась моя вратарская карьера.

— Дегтяреву, я помню, было тогда 33-34. Не испытывали ли вы, молодой вратарь, чувства неловкости: мол, потеснил ветерана, заслуженного человека?

— Если честно, кошки на душе скребли — все же Дегтярев столько лет клубу отдал. Но так жизнь устроена: на смену ветеранам всегда идет молодежь, это нормально.

«Если бы я играл в Москве, как вратарь Дасаев не состоялся бы»

— Чем отличался «Шахтер» тех лет от «Динамо»?

— Ну, донетчане всегда славились бойцовским характером.

— А в чем это проявлялось: в каких-то особых установках на матч, во взаимоотношениях внутри коллектива?

— Вряд ли надо объяснять, какая тяжелая у горняков работа — слабаки там не задерживаются. Уважительное отношение к людям бесшабашным, мужественным с самого детства закладывалось в характере, мы понимали, что команда должна держать марку, соответствовать их требованиям.

Никогда не забуду матч в 81-м году с тбилисским «Динамо», которое накануне выиграло Кубок кубков. «Шахтеру» выпало играть с ним финал Кубка Союза, и так получилось, что приехало нас всего 13 человек — из них четверо травмированных. Глянув на этот лазарет, тренер Виктор Васильевич Носов сказал: «Ребята, нам самое главное — просто не проиграть», на что футболисты ответили: «Мы приехали не проигрывать» — и победили со счетом 2:1. Вот в этом весь «Шахтер» — команда поистине кубковая, боевая, непредсказуемая.

У киевского «Динамо» другой подход, более прагматичный. Во-первых, серьезнейшие требования к каждому игроку, во-вторых, очень большие нагрузки. Я это сполна ощутил на себе, когда перешел из «Шахтера» как раз в подготовительный период. Ну и, в-третьих, в «Динамо» все стремятся...

— Ребята из «Динамо» образца 75-го года рассказывали мне, как на тренировках, когда опробовалась модель Ло­ба­нов­ско­го — Ба­зи­ле­ви­ча — Зе­лен­цо­ва, с ними случались в буквальном смысле слова припадки, приступы, у некоторых начиналась рвота — словом, они не выдерживали. У игроков вашего поколения тоже такое было или требования тренеров 10 лет спустя немножко снизились, откорректировались?

— Нет, и у нас иногда людям становилось на тренировках плохо, но тем не менее все понимали, для чего это делается. Если ребята из других команд начинали допытываться: «Когда же у вас выходной?», мы всегда отшучивались: мол, для нас выходной — день игры. Когда мы готовились в Гантиади, рядом с нами очень часто жили и тренировались тбилисцы. Глядя на наши тренировки, они хватались за голову: «Как же вы будете играть?». В общем, немногие клубы такие нагрузки испытывали — отсюда, наверное, и успехи «Динамо».

— По мнению знатоков футбола, вам как вратарю не повезло, потому что ваша карьера совпала по времени с карьерой Рината Дасаева, которого и зрители любили, и тренеры. Тем более что главным тренером и «Спартака», и сборной Союза был Константин Иванович Бесков — именно в ту пору Дасаев зарекомендовал себя в мире вратарем высочайшего класса. Какие мысли у вас возникали, когда вы сидели в запасе, а Дасаев стоял в воротах? Вы ставили себя на его место, могли бы, на ваш взгляд, сыграть так же, а может, и лучше?

— Я попал в сборную, еще играя в «Шах­те­ре». Константин Иванович звал меня тогда в «Спартак», и я уверен (это не только мое мнение, но и многих специалистов): если бы играл в Москве, как вратарь Дасаев не состоялся бы... Это история давняя, не хочется прошлое ворошить, но я нисколько не жалею, что отыграл в Киеве. Ни в коей мере не собираюсь унижать достоинство «Спартака», но эту команду даже сравнивать с «Динамо» нельзя.

— На ваш взгляд, Дасаев действительно выдающийся голкипер, один из лучших в мире, как о нем писали газеты, или его класс изрядно преувеличен?

— Несомненно, вратарь он очень хороший, ведь не только Советский Союз полюбил Рината — во всем мире отмечали его игру.

«Я уяснил себе раз и навсегда: лучше быть неброским, но надежным»

— А кто из советских голкиперов 70-80-х вам нравился? Вы симпатизировали, скажем, игре брата?

— Вот его-то как раз и хотел назвать. Славина манера очень похожа на почерк датчанина Шмейхеля, игра которого мне по душе. Считаю себя также поклонником Тони Шумахера. Его стиль неброский, но очень надежный — в отличие, скажем, от латиноамериканского...

— Похоже, прыжки и кошачья ловкость, которые демонстрировал в воротах Отар Габелия, в восторг вас не приводили...

— В принципе, я уяснил себе раз и навсегда: лучше быть неброским, но надежным, но коль болельщикам такой стиль игры нравится, почему бы его не показывать?

— Помню, на закате карьеры, играя уже в дублирующем составе тбилисского «Динамо», Габелия, чтобы развеселить публику, несколько раз выходил на поле, оставляя ворота. На время, пока он становился полевым игроком, место в «рамке» занимал его товарищ, а однажды Отар вышел даже бить пенальти... С вами случайно таких историй не приключалось?

— Чего не было, того не было, но пенальти я бил, причем очень ответственные, послематчевые — в полуфинале молодежного чемпионата мира в Японии. После того как я четко уложил мяч в сетку, мы вышли в финал. Тогда, кстати, и понял, что чувствует тот, кто бьет одиннадцатиметровый, потому что, когда ты стоишь в воротах, у тебя одно состояние, а когда напротив — совершенно другое. «Рамка» становится очень маленькой, а вратарь — большим.

— Кому в этой ситуации легче: вратарю или бьющему?

— Конечно же, вратарю. Если одиннадцатиметровый реализован, все понимают: не повезло, а вот если бьющий промазал, это уже — извините.

— А что вы чувствовали, когда вам били, допустим, послематчевые пенальти? Появлялся ли здоровый такой кураж: а ну, кто кого, возьму мяч или нет?

— Естественно. Я, например, ставил себе задачу хотя бы два из пяти одиннадцатиметровых взять. Это какой-то задел был, и в команде обычно знали, что могут на меня рассчитывать. Если шли послематчевые пенальти, ребята были уже спокойны.

— Известный чехословацкий голкипер Иво Виктор писал, что, как правило, пенальти стараются бить по центру и вратарю лучше вообще не летать по углам. Вы с ним согласны?

— На самом деле немногие на такое отваживаются — бить по центру: для этого надо быть очень уверенным в себе. Да и у вратаря тоже есть какие-то свои хитрости. Я, например, часто подлавливал соперника, хотя и не положено это по правилам. Когда он разбегался, делал движение влево, и здесь чисто психологический фактор срабатывал. Мой визави думал, что я, сделав обманное движение, прыгать буду в правый от себя угол, и... ошибался. Я как показывал, что падаю в левый угол, так и делал. Многие на этот нехитрый прием покупались.

— Наверняка у вас были самые нелюбимые, самые неудобные форварды. Кого из них вы откровенно опасались?

— У меня часто об этом спрашивали, и я всегда говорил: Родионова. Я очень спокойно себя чувствовал, когда он не играл. Сергей был игроком неброским, но очень «забивным».

— Такого, на мой взгляд, как раз не хватало «Динамо»...

— Да, лишь с приходом Протасова эта ниша более или менее была заполнена. Он был нападающим именно такого типа, как Родионов, — всегда оказывался в нужное время в нужном месте.

— А кого бы вы еще выделили?

— Естественно, Блохина. Он — суперзвезда, и, пользуясь случаем, я скажу: его достоинство нельзя унижать. Олега ведь не только в Украине или в Союзе любили — его весь мир признал.

— Вы считаете, что его достоинство сейчас унижают?

— Во всяком случае, получается так, что о нем немножко забыли и дома Блохин не востребован. Я считаю, что такой человек в Киеве был бы полезен. Недаром же ему в Греции каждый раз новую команду предлагают. Там как тренера его признали — почему бы не признать и здесь?

«Сейчас даже один игрок может решить исход матча. Раньше это не так бросалось в глаза»

— В жизни каждого вратаря бывают черные минуты, которые ему потом долго снятся...

— В игре против «Глазго Рейнджерс», выбрасывая мяч от ворот, я попал в спину Балтаче. Мяч отскочил прямо на ногу соперника и... Этот гол оказался решающим. Ночью я очень долго не мог заснуть: эта картина все время стояла перед глазами.

— Вы винили себя, а что говорили ребята? Бывали случаи, когда ваши партнеры прямо заявляли: «Ты виноват!»?

— Мы были немножко иначе воспитаны. В каком плане? Сразу же взяли себе за правило: выигрывает команда и проигрывает тоже команда. В душе, может быть, каждый понимал, что товарищ дал маху, но никогда у нас не было такого, чтобы прийти в раздевалку и начать разборки: ах, это из-за тебя проиграли! Человек не робот, ему свойственно ошибаться. Даже ту ситуацию с «Глазго Рейнджерс» ни один из ребят мне не поставил в упрек.

— Миллионы телезрителей видели недавно совершенно жуткий, на мой взгляд, эпизод, когда Шовковский ударил Дмитрулина. Даже комментаторы растерялись: что произошло? А вы попадали в такие ситуации?

— Нет. Обычно в процессе игры идет, так сказать, рабочий обмен мнениями, иногда очень нелицеприятный. В запале иной раз и в выражениях не стесняются, но распускать руки... Пускай Саша на меня не обижается: это было очень некрасиво.

— Может, произошел нервный срыв?

— Не исключено. Думаю, сказались психологические перегрузки — накануне Шов­ков­ский провел много ответственных игр. Хотя это не оправдание.

— Мне приходилось слышать, как, когда речь заходит об игре ветеранов, молодые футболисты говорят: «А, подумаешь! Ну что это был за футбол, тогда по полю пешком ходили...». Не­давно Олег Блохин рассказывал мне, что совершенно случайно достал видеокассету с записью матча «Ба­ва­рия» — «Динамо» (Киев) в Мюнхене, того самого, в котором забил супергол. «Я часто ее просматриваю, — сказал Олег, — и оказывается, скорости у нас были сумасшедшие, мы носились по полю не хуже, чем нынешние мастера». А как вы считаете: футбол стал быстрее, зрелищнее или наоборот?

— В нем, как и в жизни, все меняется. Сейчас даже один игрок может решить исход матча. Например, Зидан. Раньше это так не бросалось в глаза.

Я очень часто просматриваю финал чемпионата Европы 88-го года и убеждаюсь: конечно, игра теперь стала гораздо быстрее, намного оперативнее нужно принимать решения, но, как говорится, мы были детьми своей эпохи. В то время мы носились, теперь — они, а так как ничто не стоит на месте, лет через 10 футбол, наверное, станет еще быстрее.

— И все-таки мне кажется, что в 80-е годы больше было личностей, звезд не дутых, а настоящих, на которых люди ходили. В одном только тбилисском «Динамо» (я уже не говорю о киевском) мы любовались игрой Ки­пиа­ни, Чи­ва­дзе, Шен­ге­лия, Гу­цае­ва... Сейчас звезд фактически нет не только у нас, но и в мире — налицо некая тенденция. Вот и Валерий Васильевич говорит, что нам нужна не команда звезд, а команда-звезда...

— Да, сейчас ярких звезд мало, но, наверное, футбол тем и ценен, что продолжает нас удивлять. Нынче упор делают не на отдельных личностей, а на команду, но это свидетельствует лишь о том, что все развивается. Конечно, большая удача, если именно в команде-звезде есть личность, которая может самостоятельно добиваться результата.

Что же касается остального... Может, специалисты на меня и обидятся, но я считаю, что именно союзный чемпионат, такой, какой был в 80-х годах, сыграл в расцвете футбола огромную роль. Политика политикой, но нужно было найти какой-то компромисс и сохранить его. Не секрет: сегодня все самое лучшее собрано в «Динамо» и «Шахтере», но коль нет конкуренции, нет и звезд.

Только благодаря европейским матчам, где наши команды встречаются с достойными соперниками, появились такие звезды, как Шевченко и Ребров. Первенство же Украины — это сугубо мое мнение — просто неинтересно.

— Я не говорю о какой-то банальной зависти, но в глубине души вы сожалеете о том, что в ваше время не было таких зарплат, таких возможностей спокойно отправиться за рубеж и показать себя в мире — так, как это можно сделать сейчас? Вы, пусть на исходе карьеры, но застали новые условия, при которых можно было заработать, а вот великим футболистам прошлого — Бибе, Мунтяну, Серебряникову, Бышовцу, покойному Колотову — в этом не повезло совсем...

— Не стану скрывать: в глубине души я убежден, что любой игрок киевского «Динамо» образца 70-80-х тоже стоил очень больших денег. Увы, мы не скопили на обеспеченную старость, и сейчас это приходится восполнять. Я не работаю в спорте, занимаюсь бизнесом, хорошо, что довольно удачно. Но если бы, допустим, играл в свое время где-то за рубежом, мне бизнес был бы уже не нужен. Конечно, сознавать это грустно.

«На Западе у тебя вроде бы есть все, но состояние, как у птички в золотой клетке»

— А чем занимаются сейчас ваши бывшие партнеры по звездному составу «Динамо»? Поддерживаете ли вы с ними отношения, ходите ли друг к другу в гости?

— Я очень часто встречаюсь с Олегом Блохиным, когда он прилетает из Греции. Созваниваемся, общаемся... С другими ребятами — реже, разве что с Виктором Хлусом. Он вернулся из Швеции, старается поднять детский футбол — уж в больно плачевном состоянии тот находится. Вот ко мне обратился, чтобы помог. Считаю, для каждого более или менее сознательного человека это святое. Вспоминаю, когда в каждом дворе была площадка, на которой дети допоздна играли. Сейчас на месте спортплощадок делают автостоянки, поэтому нынешним пацанам просто деваться некуда.

— Да и дети теперь немножко другие...

— Само собой. У них другие интересы: компьютеры появились, какие-то новые цели в жизни. Сужу по своему сыну: он не пошел по моим стопам, хотя мог бы. Выбрал иную жизнь — учится в институте международных отношений. Я этому не сопротивлялся.

— А что делают те бывшие партнеры-динамовцы, которых мы еще не перечислили?

— Многие ребята на тренерской работе, некоторые остались за рубежом — взять тех же Заварова и Евтушенко. Саша живет во Франции, Вадик — в Швеции. Ну а в основном все вернулись в футбол.

— Вы бы хотели быть тренером?

— Сейчас уже, наверное, нет. Кое-чего я в жизни достиг и не могу бросить дело, которым занимаюсь не первый год: за моей спиной люди, с которыми мы начинали с нуля. Считаю, это было бы просто предательством — взять и уйти. Немножко я поработал тренером, и это мне очень нравилось. Я чувствовал, что могу, что у меня получается. Увы, что случилось с «ЦСКА-Борисфен» и как закончилось его существование, все, наверное, помнят. История была громкая, досадная и обидная. После этого у меня не было никаких предложений и, естественно, пришлось осваивать новую профессию.

— Виктор, а чем объяснить, что все советские и постсоветские футболисты до Шевченко так и не смогли прижиться на Западе? Я помню, как уезжал Заваров, какие надежды возлагались на Беланова... Что получилось?

— Знаете, я это на себе тоже прочувствовал, хотя в Израиле в общем-то хорошо жил и нормально играл как в «Маккаби» Хайфа, так и в «Бней-Иегуде». Но все равно, я считаю, жить нужно там, где родился, где твои корни. На Западе у тебя вроде бы есть все: деньги, комфорт, разные блага, но состояние при этом такое (я свое личное мнение высказываю), как у птички в золотой клетке. Естественно, начинаешь думать: скорее бы уже все закончилось, чтобы вернуться домой. Стоит приехать в отпуск — совсем другое настроение.

— У Реброва, на ваш взгляд, должно получиться?

— Думаю, да, хотя все будет лишь от него зависеть.

— Вы смотрите матчи «Динамо»?

— Постоянно, но, если честно, в основном европейские кубки, первенство Украины редко.

— Вам нравится игра подопечных Лобановского?

— Да. Во-первых, сам факт, что играет «Динамо», уже заставляет сидеть у телевизора и переживать, поскольку все-таки не один год этому клубу отдан. А во-вторых, я просто вижу, как ребята прибавляют. Все-таки уровень первенства Украины — один, а уровень европейских кубков — другой. Это очень большая школа для каждого футболиста.

— Как вы думаете, почерк Лобановского претерпел изменения или остался прежним? Глядя на игру «Динамо» образца 2001 года, вы узнаете игру образца середины 80-х?

— Наверное, Валерий Васильевич не был бы Лобановским, если бы поменял какие-то требования. Любая команда под его руководством будет играть в один и тот же футбол. Я не имею в виду, что он работает под копирку, но основная концепция была, есть и будет неизменной. Это, во-первых, четкая игра в обороне, во-вторых, очень высокие скорости и, в-третьих, большая персональная надежность каждого футболиста. Я твердо знаю: перед тем, как человек появился в составе «Динамо», он прошел очень жесткий отбор и серьезные испытания.

— Интересно, вы представляете себе действия игроков «Динамо» на поле, знаете, как тот или иной футболист сейчас себя поведет?

— Естественно, но совпадает это не всегда, поскольку футбол, как мы уже говорили, меняется. С другой стороны, и у меня за плечами какая-то школа.

— А насколько была велика в действиях киевлян доля творчества? Предположим, Валерий Васильевич дал установку: двигаться по правому краю, назад не отходить, передавать мяч только влево. Мог ли игрок, в зависимости от каких-то своих ощущений на данный момент, дать передачу вправо, внести элемент импровизации?

— У нас были основные требования к каждому футболисту, но, разумеется, элемент творчества присутствовал всегда. Если бы команда играла, как заранее запрограммированный робот, она просто не смотрелась бы. Человек в любой ситуации делал то, что находил нужным, хотя, случалось, и неправильно. Потом Валерий Васильевич подсказывал, как действовать лучше, рациональнее.

— Один заслуженный мастер спорта, киевлянин, рассказывал мне, как в момент пребывания в лагере «Спартака» его восхитила спартаковская стенка. Приехав сюда, он только о ней и говорил: мол, давайте и мы так сыграем, но Валерий Васильевич был непреклонен: никаких стенок — только длинные передачи! Вы считаете, он был прав?

— Я считаю, что, если бы соединили то киевское «Динамо» с тем московским «Спартаком», получилась бы идеальная команда. Ну а что касается стенки... Если она разыграна качественно, по всем правилам, то на подходах к штрафной соперника это очень действенное оружие.

— Я всегда с интересом наблюдаю матчи ветеранов, в которых играете вы и ваши товарищи-партнеры. Когда Леонид Буряк делает передачи, я с ужасом понимаю, что сегодня таких мы уже не видим. Почему?

— Ну, во-первых, много, конечно, Лене дано от Бога. Во-вторых, не забывайте, сколько было пролито пота, чтобы делать именно такие передачи, именно в эту точку, с такой скоростью, с выверенной подкруткой. У нас, когда заканчивалась тренировка, никто сразу с поля не уходил. Мы оставались, и каждый отрабатывал то, что считал нужным, а сегодня я, пожалуй, не могу назвать футболиста, который спокойно даст передачу метров на 70.

— Мунтян умудрялся еще и кувырок перед этим сделать...

— Я не хочу показаться брюзгой, не люблю, когда ветераны, к которым отношу и себя, поучают молодых: «А вот когда мы играли...». Каждому досталась своя эпоха, просто дам совет молодым ребятам, которые сейчас играют: не надо сразу после тренировки бежать домой. Понимаю, что мало времени, что не часто удается пообщаться с семьей, но все-таки футбол — это жизнь, дело, которое тебя кормит, и в зависимости от того, как будешь исполнять свою работу, тебе будут платить. Это ведь не секрет, что каждый игрок мечтает попасть в какой-нибудь западный клуб.

«Мы получали вне очереди квартиры, но никто заикнуться не мог о каких-то благах, пока не было результата»

— Несколько лет назад Йожеф Сабо жаловался мне на безразличие своих питомцев. Когда показывали матчи Еврокубков, он уговаривал ребят: «Останьтесь, посмотрите, как играют в Европе, — это же азбука». В итоге трансляцию смотрели только он и второй тренер — ребята или в карты резались, или беседовали о машинах, деньгах. Другой тренер высшей лиги сетовал: мол, приходит к нему пацан 16-17 лет и первый вопрос задает: «Какие у меня будут подъемные?». — «А сколько ты хочешь?». — «Пять штук». На меньшее он не согласен, хотя еще мало что умеет, у него не поставлен удар. Трудно поверить, что когда-то люди играли не за деньги, а за честь клуба. Почему утеряно ощущение гордости за свой город, свою страну, что происходит, на ваш взгляд, с новым поколением?

— Наверное, у нынешних футболистов совсем другая психология. Мы раньше как-то не задумывались: «А сколько же я получу в конце месяца?». Каждый, кто играл рядом со мной, прежде всего заботился о результате, а уж потом — о сумме, в которую это будет оценено. Сейчас — наоборот. Потому, наверное, и не стесняются своих аппетитов молодые футболисты, даром что, не в обиду им будь сказано, еще не сыграли в команде ни одного матча. Да, мы — это не секрет — получали вне очереди квартиры, но никто и заикнуться не мог о каких-то благах, пока не было результата.

— Увы, в один неудачный день все могло кончиться. Я, например, помню Валерия Черникова, который прекрасно начинал, но получил страшную травму и оказался вычеркнутым из большого спорта. Таких примеров, в общем-то, хватало. Скажите, задумывались ли вы о том, что ежедневно, ежечасно рискуете?

— Честно говоря, по молодости — нет. Была цель: играть в основном составе, добиться, чтобы как можно больше болельщиков ходили не только на команду, но и именно на тебя. Знаю, что у каждого киевлянина, приходившего в то время на стадион, был «свой» футболист, да что там, меня до сих пор узнают на улице, останавливают, общаются, берут автографы.

Я как-то не задумывался о риске, хотя все могло быть. Взять тот случай в 84-м году, когда играл с переломом руки, — после такой травмы вполне мог выбыть из спорта. Поэтому, наверное, государство должно заботиться о спортсмене, который заканчивает карьеру, подыскивать ему работу. Любой зарубежный футболист, заканчивая карьеру, непременно имеет работу, не говоря уж о том, что в материальном плане обеспечен на всю жизнь. У нас, к сожалению, пока ничего подобного нет.

— Поэтому я и хочу коснуться проблемы договорных игр, с помощью которых можно было поправить материальное положение. Скажите, у вас не возникало ситуаций, когда вас пытались просто купить? Это же оптимальный вариант — «договориться» с вратарем...

— Признаюсь: ко мне подходили, предлагали деньги, но брать их не позволяла совесть.

— Деньги предлагали немалые?

— По тем временам довольно солидные.

— Один из киевских динамовцев, участник чемпионата мира в Англии, рассказывал мне, как по прошествии 30 лет он вдруг с ужасом осознал, что двух защитников сборной СССР, Хурцилаву и Дзодзуашвили, просто купили. Как вы считаете, возможны были такие вещи?

— Я считаю, не пойман — не вор. Это же серьезное обвинение, очень серьезное. Его можно озвучивать только при одном условии — если поймал за руку в тот момент, когда они брали деньги.

— Но теоретически вы это допускаете?

— Отрицать не буду, все могло быть.

«Профессиональным спортсменам резко рвать со спортом нельзя — организм за это мстит»

— Виктор, вы были в сборной СССР во время трагических, я считаю (для ребят в первую очередь), событий 86-го года, когда в четвертьфинале чемпионата мира мы проиграли бельгийцам со счетом 3:4. Что вы чувствовали, сидя на скамье запасных?

— У меня было такое состояние, какое бывает у ребенка, у которого забрали любимую игрушку: полная опустошенность, невыразимая досада. В такие минуты не то что смотреть футбол — вообще ничего не хочется. Я считаю, что именно эта сборная, именно в этом составе могла стать чемпионом мира. Было очень обидно, что мы свой шанс упустили. Не буду лукавить — не без помощи судьи. По-моему, все видели, что он сделал с командой.

— Вы говорите так, будто все было только вчера. А как, по-вашему, вы ушли из футбола: сказав в нем последнее слово или могли еще поиграть?

— Многие, даже видя меня сейчас, говорят: «Ты рано закончил». Мой брат, кстати, стоял в воротах до 42 лет, и я, мне кажется, года два или три тоже еще поиграл бы на высшем уровне. Впрочем, что сейчас об этом говорить?..

— Мы знали многих вратарей, которые играли до 40, — таких, например, как Крамаренко из «Нефтчи». А в чем секрет долголетия голкиперов уровня итальянца Дзоффа?

— Наверное, в доверии. Между прочим, когда я возвратился после Израиля в Киев, у меня не было никаких предложений. В том числе и из киевского «Динамо», откуда я уходил.

— А сколько вам было лет?

— 36...

— Сейчас вы в прекрасной форме, а вот некоторые ваши коллеги совершенно изменились. Я видел и Рината Дасаева, и Александра Чивадзе, и Рамаза Шенгелия — они отрастили животы, появилась одутловатость. Что помогает вам так замечательно выглядеть?

— Во-первых, трижды в неделю мы около двух часов играем в мини-футбол, и притом с основательной нагрузкой. Во-вторых, одутловатость и все остальное, я считаю, зависит от образа жизни. Когда я закончил, где-то через год обнаружил, что тоже начал округляться. «Э-э-э, нет, — думаю, — надо остановиться, потому что я все-таки нестарый еще мужик и выглядеть должен со­ответственно». Стараюсь меньше есть, а, в принципе, ­профессиональным спортсменам резко рвать со спортом нельзя — организм за это мстит.

http://bulvar.com.ua/gazeta/archive/s616/viktor%C2%A0chanov-my-byli-nemnozhko-inache-vospitany-i%C2%A0srazu%C2%A0zhe-vzjali-sebe-za%C2%A0pravilo-vyigryvaet-komanda-i%C2%A0proigryvaet-tozhe%C2%A0komanda-v%C2%A0dushe-mozhet-kazhdyj-ponimal-chto%C2%A0tovarishch-dal.html