У каждого свой Пантеон

К 75-й годовщине Дня Победы 9 мая.

Через пару дней наступит эта памятная дата. Много читаю и слышу, как готовятся встречать и отмечать этот день, в частности в России. Хочу высказать своё отношение в этом плане.

Мне уже немало лет, родился в Киеве сразу после войны, а сейчас уже более четверти века живу в США, в Нью Йорке.

Я не считаю наступающую дату Великим Праздником, а расцениваю как День Памяти и Скорби об ушедших во время войны и, пусть и выживших, но тех людей, у которых забрали огромную часть нормальной жизни. Поэтому, не признаю этих всех парадов, военных маршей, медь оркестров, громыхания литавр и демонстрацию на этом фоне величия и уникальности нынешней страны, позиционирующей себя победителями. Спустя такое время, в войне победителей нет, есть только посрадавшие и погибшие.

Считаю, что у каждого есть свой "ПАНТЕОН ПАМЯТИ", и я хочу рассказать сейчас о лично моем. Оговорюсь, что я родился, вырос и живу в еврейской семье, поэтому имена будут характерные, но я не собираюсь их менять на более благозвучные для нынешнего поколения.

Начну с родителей. Отец - Борис Ефимович, кадровый военный с 1933 года, артиллерист, служивший в разведполку. Прошел всю войну, остался жив (иначе бы не было меня). Закончил войну уже после её официального конца, поскольку брал Прагу, а это было уже после капитуляции Германии. По рассказам отца, он неоднократно забрасывался за линию фронта и корректировал артеллерийсткий обстрел, нередко вызывая огонь на себя. Ноги его были посеченны шрапнелью (скорее всего нашей же) и я никогда не забуду эти белесые шрамы на его ногах. Папа прожил долгую достойную жизнь, оставил свой след в кинематографии и покоится на Байковом кладбище в Киеве,

Мама - Тамара Лазаревна. Она не воевала на фронте, она была агрономом и в эвакуации в Казахстане, в Джамбуле выращивала, как говорили тогда, ХЛЕБ победы. Мама ездила по полям, которые значительно позже назвали Целиной, ездила верхом на верблюде, недоедала, переболела тифом, а в 1943 уже была перекомандирована в Харьков и одна из первых вернулась в Киев, как специалист по выращиванию зерновых культур. При бомбежке Харькова она была ранена осколком бомбы в щеку, о чем напоминал до конца дней мало видимый шрам. Покоится мама на Вашингтонском кладбище в Нью Йорке. Я горжусь моими родителями, уважаю их трудную жизнь, их лишения и мытарства и благодарен за то, что они дали мне жизнь, воспитали и вырастили меня.

А теперь перейду к остaльным родственникам, как говорится в еврейских семьях - МИШПУХА.

У отца было ещё три брата. Один из них Александр был убит Сталиным в 1937 году по обвинению в сионизме. Я горжусь, что меня назвали в его честь.

Второй брат - Абрам, которого в семье называли ласково Юзик, был до войны простым бухгалтером, таким интеллигентом очкариком. В первые же дни он ушел добровольцем в ополчение и очень быстро попал в окружение под Уманью. Официально числится пропавшим без вести, хоть был один выживший свидетель, рассказавший, что последовала команда немца, командовавшего конвоем - коммунистам и евреям выйти из строя, потом их увели в лесополосу и оттуда раздались автоматные очереди. Вот ведь как - одного брата убил Сталин за сионистские взгляды, а второго Гитлер за то, что он еврей.

Ещё один брат отца - Виктор был журналистом и прошел всю войну военным корреспондентом "с пером и автоматом". Выжил, работал до конца своих дней в "Рабочей Газете" в Киеве. Наследников не осталось, вот только я. У меня хранятся два ящика с его рукописями и я так и не знаю, что с ними делать. Дядя Витя обрел свой покой на Байковом кладбище в Киеве, неподалёку от могилы отца. Все могилы родных и близких в Киеве под моим уходом и так будет до конца моей жизни.

У мамы было три сестры и один брат. Начну с брата - Котов Лейсик Лазаревич, Герой Советского Союза, кавалер Ордена Ленина. Во время войны был командующим Волжской Флoтилией, которая впоследствие стала Днепровской, участвовала в освобождении Киева. Потом флотилия ушла дальше воевать на Вислу и Одер, но дядю Люсю оставили в Киеве и назначили первым послевоенным министром речного флота Украины. До конца своих дней мой дядя носил флотский китель,а его пoртрет висел на стенде в Главречфлоте Украины, который к сожалению, канул в бездну в нынешней "Незалежной и Суверенной". Покоится прах дяди на кладбище при Киевском колумбарии и только я один сейчас на всем белом свете знаю, где находится этот квадратик мрамора. Какой ужас!.

Старшая сестра мамы - Неся жила с семьей в Ленинграде. Её муж Лазарь Цейтлин был флотским доктором ещё при царских временах в Росии. Уже в преклонных годах, в самом начале войны, он сказал - моё место на флоте и добровольно пошел служить на корабле Балтийского флота. Часть флота оказалась окруженной в Таллине и была уничтожена по приказу Сталина, дабы не оказаться в руках гитлеровцев. Он так и пошел на дно вместе со своим кораблем. Его могила на дне Финского залива. Ещё один убитый по прямому приказу Сталина. А его жена всю войну возглавляла фронтовую аптеку, и покоится она на том же Байковом в Киеве.

Ещё одна сестра мамы - Фаня была фронтовым доктором, курила до конца своих дней папиросы и похоронена там же на Байковом. Потрясающий случай с её мужем - единственным украинцем в нашей огромной семье - Михаилом Васильевичем Саченко. Он участвовал во взятии Берлина, расписался на рейстаге - о чем я читал его письма (треугол ьники). Но через пару дней после капитуляции Германии, он был убит автоматной очередью выползш его из подвала недобиткa гитлерюгендцa и остался там преданным земле в братской могиле. Тетя Фане больше замуж не вышла.

Мамина сестра - Софья была интеллигенткой, ходила всю свою жизнь в шляпе с пером. Она была учительницей немецкого языка. Когда началась война, она была призвана в разведшколу и учила немецкому наших разведчиков. Тетя дружила с известным кинорежисером Каплером и гоpдилась этим знакомством. А её муж - Арон Маркович Гуревич до войны был адвокатом и пошел воевать в рядах СМЕРШа, вылавливал немецких диверсантов в тылу наших войск. Оба упокоены в одной ограде на Байковом.

Родная сестра дяди Арона - Соня Марковна была известным доктором офтальмологом. Она прошла войну фронтовым хирургом окулистом. Когда её не стало, я лично видел на её похоронах седых ветеранов, которые становились на колени перед её гробом и благодарили её за спасенное во время войны зрение. Боже, как они плакали своими зрячими глазами, которые сохранила им тётя Соня.

Ещё одна потрясающая история с моим, тогда ещё будущим родственником, ставшим после войны мужем моей двоюродной сестры. Его звали Георгий Маркович Шпарага и он был потом очень известным доктором в Киеве. А до войны он жил с родителями в Умани, учился в мединституте. Война застала его (ещё студента) на практике в селе Завадовка под Уманью. Фронт очень быстро оставил эту местность под немцами и жители села были очень благодарны молодому доктору, лечившему и спасавшему их в такое непростое время. Ему справили другие документы, перехрестили его под фамилей Ващенко и он так и стался на всю войну в этом селе. Никто его фашистам не выдал. А его родители и младший брат Асик оставались в Умани, где немцы устроили небольшой Бабий Яр. Предложили евреям города одеть самое лучшее, взять с собой только ценности и под предлогом переселения повели на убой. Отец, державший на руках своего пятилетнего сына, догадался о том, что сейчас будет и выкинул мальчика поверх голов конвоиров в людcкую толпу. Фашисты стреляли, но люди спасли ребенка, правда побоялись оставить у себя. Замурзали, переодели в старье и вывели на дорог у за город - сказали: "иди малыш и спаси тебя Бог". Пятилетний ребенок скитался по лесам, питался чем придется и совсем случайно повстречался со старшим братом, который вез на подводе лекарства из разбомбленной аптеки в другом каком-то селе. Он подобрал брата, привез в эту Завадовку. Его перекрестили из Асика в Васю (он нoсил это имя до конца своих дней). Малой провел всю войну в погребе, в собачей будке, пока село не освободили.

Там в этой Завадовке долго помнили доктора Ващенко и семья моей двоюродной сестры много раз ездила в это село и даже приобрела там дом.

Был у меня через маму - дядя Алтэр. В оккупированном немцами Киеве он пошел на своих ногах вместе с женой в Бабий Яр, где покоятся его кости и поныне.

А ещё была семья Татьяны Мойсeевны Косолаповой - сестры моей бабушки, которые жили в Ленинграде и она вместе с сыном Осей пережили Блокаду Ленинграда и были эвакуированы по "дороге жизни", проложенной по льду Ладоги.

Историй ещё есть много.

Вот мой тогда ещё, будущий тесть Аркадий Борисович Бабич был эвакуирован в Челябинск, где работал токарем на военном заводе. И было ему тогда 14-15 лет. Однажды он заснул прямо в цеху во время рабочей смены, за что его приговорили, как саботажника, к расстрелу. Спасла его старшая сестра, работавшая в дирекции этого завода - был бы убит ещё один по приказу Сталина. Могилка моего тестя на Берковцах и тоже под моим уходом.

Ещё один вновь приобретенный мною родственник Ефим Померанец. Он дедушка моего зятя и познакомились мы уже здесь в Америке. Какой надежный был мужик, мы с ним на рыбалке бывали. Родом они из Свердловска. А во время войны дедушка Фима был моряком минером на Северном флоте. Представьте, на его похоронах уже здесь в Нью Йорке, седовлассые однополчане моряки вспоминали надежного Фиму, выкручивающего запалы на плаву из немецких мин. Похоронен он здесь, уже на американской земле. Я лично достал и принес на его могилу матроскую безкозырку.

Я не буду праздновать в прямом смысле этот Юбилей, особенно сейчас в ужасных условиях, свалившегося на весь мир испытания короновирусом. Для меня это просто очередной повод предаться скорби, даже пустить слезу и вспомнить и своих и всех остальных погибших или выживших и ушедших позже в мир иной участников трагических событий.

И какие в этом плане барабаны, парады, марши, пролеты самолётов - как это все неуместно и является демонстрированием псевдовеличия нынешних руководителей той страны, называющими себя победителями.

Посмотрите на уровень жизни побежденных нынешних немцев и их победитителей россиян. С этими замашками на мировое величие, с жульническим захватом Крыма, с ихними "ихтамнетами" на войне в Донбассе, с ихними потопленными подлодками, детскими жертвами в Беслане, c погибшими в театре на Дубровке, безумными чеченскими войнами и прочими, прочими событиями, заслуживающими мирового осуждения вплоть до трибунала.

Стыдно должно быть перед памятью предков. Стыдно до слёз.

Память, вечная память и глубокая скорбь по участникам тех событий 75-ти летней давности, тем миллионам погибщих, тем миллионам неродившихся от них детей на нашей грешной планете!