Двадцать девятое. Сентябрь. Тель - Авив

ПАМЯТЬ

За Бабий Яр нет меры искупленью.

И меры мести не изобрести.

Будь проклят тот, кто Яр предаст забвенью

Будь проклят тот, кто скажет мне «прости».

Это перевод последних четырёх строк, написанных ещё в 1943 году украинским поэтом и общественным деятелем Миколой БАЖАНОМ, из уст которого впервые прозвучало «Не забудем, не простим».

За перевод четырёх строк, который вполне может стать эпиграфом и к этой публикации, и за оригинал украинского классика благодарен вам, коллеги-форумчане, которые семь лет тому назад, в такой же день сентября, откликнулись своими волнующими комментариями. Многие из вас писали о личных трагедиях и я понимал их боль.

Напомню и об удивительной ауре, на одной - украинской! - волне, когда речь шла о войне в Украине, о схватке добра со злом, пребывали пришедшие на творческую встречу л ю д и, о чём подробно писал в своём блоге: Украинцы творят добро в любую погоду...(окончание), когда тон задал известный американский юрист, поэт, давний и верный болельщик киевского "Динамо". К слову сказать, завсегдатай "на Шурике"

Гари ЛАЙТ

Не мудрствуя лукаво, сегодняшнюю публикацию озаглавил названием одного из стихотворений Гари Лайта, прочитанного им в Филадельфии, на творческой встрече.

Двадцать девятое. Сентябрь. Тель-Авив

В Европе осень, тёплые дожди,

сезона бархат знаменуется футболом.

Бесперспективных ничьих уже не жди –

накал высокой пробы валидола.

Двадцать девятое. Сентябрь. Тель-Авив,

в прибрежных биллиардных эхо кийев,

все совпаденья позже выверит архив,

игра «Маккаби Тель-Авив» – «Динамо Киев».

Большой футбол, уютный стадион,

цвета совпали бело-голубые…

Иврит и русский – гул переплетён,

слова слились, перемешались и поплыли,

над морем, небоскрёбами, над всей

страной, ещё не тронутой хамсином,

а под трибуной – древний иудей

он помнит прежний вечер светло-синий:

Такие сумерки бывают над Днепром,

в канун осенних праздников великих…

Двадцать девятое. Сентябрь. В нём одном

воскресли тысячи расстрелянных

безликих.

…Их, под конвоем шедших по Сырцу,

туда, где так обыденно стреляли,

он матери, сестрёнке и отцу глядел вослед,

толпою обтекаем.

Татарка, одноклассница его,

в подъезд втащила, руки исцарапав…

на матчах «Старта» он себя переборол,

ни разу в ту войну и не заплакав…

Да и потом, в отрядах «Хаганы»,

бывало всякое, и кто его осудит…

А здесь он под трибуной, у стены,

рыдал безудержно, и расступались люди

в динамовских футболках и шарфах

и в сине-жёлтой атрибутике «Маккаби»…

Двадцать девятое. Сентябрь. На глазах…

Всего Израиля приспущенные флаги.

х х х