5 января перестало биться сердце Владимира Малюты — человека без малого полвека отдавшего киевскому «Динамо». Врача, новатора, исследователя и настоящего мастера своего дела. Ниже — его последнее интервью, которое Владимир Игоревич дал в канун своего 80-летия. О жизни и футболе. А еще о планах, не все из которых, увы, он успел реализовать...
Владимир МалютаОн пришел в киевское «Динамо» в 1975-м — еще до завоевания первого в истории команды Кубка кубков. И в каждой из сотен побед, одержанных «бело-синими» за эти годы, есть немалая доля его труда.
Владимир Малюта. Человек-эпоха. Соратник и единомышленник Валерия Лобановского. Специалист, чье имя известно далеко за пределами Украины.
Уникальные достижения Владимира Игоревича в области медицины уже вылились в полтора десятка запатентованных открытий, пять книг, несколько статей в авторитетных зарубежных изданиях и целый ряд высоких государственных наград. Но даже в канун 80-летнего юбилея этот выдающийся специалист скромно просит не акцентировать внимание на его успехах.
— Медицинской службой киевского «Динамо» я заведовал более 40 лет, но в конце концов пришло время уступить дорогу молодым, — улыбается юбиляр. — Вот уже три года как я оставил этот пост, с готовностью и благодарностью передав свое дело в надежные руки.
Нынешний главный врач клуба, Андрей Александрович Шморгун, — опытный и квалифицированный специалист. Он просто нашпигован информацией, свободно владеет английским и поддерживает хорошие деловые отношения с передовыми клиниками Германии и Испании. Иными словами, находится на своем месте. Это человек, которого я уважаю, по-отечески люблю, всецело доверяю ему и считаю своим учеником.
Что до меня, то я остаюсь в игре, курирую несколько направлений и горжусь тем, что продолжаю приносить пользу родному клубу. Андрей Шморгун прислушивается к моему мнению, а президент «Динамо» Игорь Суркис всячески поощряет и поддерживает исследовательскую работу, которой я занимаюсь.
Почему задержался Галлиани?
— Можно сказать, что вы, под стать Валерию Лобановскому, опережавшему время в процессе развития тренерской науки, открываете новые горизонты в медицине?
— Любое открытие — это производная от знаний, которые накапливаются с годами, результат изучения трудов предшественников и, конечно же, работы в команде. В моем случае — в тесной связке с другом и коллегой Николаем Викторовичем Чухраевым. Академик, грамотнейший инженер, он возглавляет фирму «Медицинские инновационные технологии», выпускающую много разноплановой медицинской аппаратуры, в том числе — собственного производства. Тот факт, что с ним сотрудничают представители Японии, Кореи, Польши, Турции, стран Балтии, говорит о многом.
Ранее с нами работал Иван Захарович Самосюк — звездный ученый, доктор наук, но, к сожалению, вот уже шесть лет как его нет с нами. Мы же с Чухраевым продолжаем начатое дело. Речь о создании новейших аппаратов для проведения лазерной, магнитной, ультразвуковой, биологической терапии, а также их сочетаний.
Периодически меня посещают интересные идеи, но не будь рядом Николая Викторовича, я бы попросту не смог их реализовать. Теперь же приборы, созданные на основе наших наработок, дают результат и служат людям. В частности, — здесь, в медицинском центре киевского «Динамо». Свежий пример? Сейчас как раз мы тестируем аппарат для улучшения заживления костной ткани при переломах. Совершенно новый подход.
— Динамовский медицинский центр действительно уникален?
— Он занимает четыре этажа — вот вам один из красноречивых фактов. Но давайте я просто расскажу о том, как его оценивали авторитетные в футболе люди. Так, к нам приезжал Франц Беккенбауэр — человек основательный, скрупулезный и по-хорошему дотошный. Он ходил по базе часа три, всюду заглядывал, расспрашивал, а потом сказал: «Ничего подобного в мире нет».
Бывший вице-президент «Милана» Адриано Галлиани однажды заехал сюда, как он сказал, на 15 минут, но в итоге задержался надолго. Ходил и повторял «Фантастика, фантастика!» Аналогичной была реакция и Алекса Фергюсона, для которого также устраивали экскурсию по динамовской базе.
Так что да, наш центр действительно уникален. В свое время руководители клуба дали добро на строительство «соляной пещеры», предназначенной для лечения аллергий, сложных хронических заболеваний легких и бронхолегочной системы. Проект очень затратный, тем не менее «пещера» полностью оправдывает свое предназначение и не имеет аналогов в нашей стране. То же можно говорить и о камере горного воздуха, с помощью которой мы повышаем выносливость футболистов. Или возьмите криосауну, считающуюся частью продвинутой методики лечения, — она появилась у нас довольно давно.
А еще в распоряжении «Динамо» — кабинет функциональной диагностики, индивидуальная и групповая массажные, операционная... Благодаря стараниям Игоря и Григория Суркисов здесь созданы все условия для полноценного лечения и восстановления игроков.
— А каковыми были эти условия в 1975 году, когда вы только пришли в команду?
— Положа руку на сердце, медицинской службы как таковой тогда просто не было. На первом этаже старенькой базы для нее был выделен один кабинетик с тремя аппаратами, два из которых подлежали списанию. Вот и все.
Валерий Лобановский и Олег Базилевич понимали, что такая ситуация неприемлема и доверили мне заняться усовершенствованием медицинского хозяйства, выделив под него весь этаж. Уже спустя два месяца там, помимо кабинета врача, появились кабинеты функциональной диагностики, физиотерапии, стоматологии, а еще манипуляционная, массажная... Без излишеств, но по меркам того времени, — все, что нужно было для серьезной команды.
Пионер из Кемерово
— Как известно, до переезда в Киев вы работали хирургом в Кемерово. Каким образом футбол вошел в вашу жизнь, и как вы познакомились с Валерием Лобановским?
— Это долгая и отчасти удивительная история. В Кемерово я заведовал большим онко-хирургическим отделением с ежегодным планом в тысячу операций. Параллельно играл в футбол, хоккей, выполнил норму кандидата в мастера спорта по плаванию... Однажды местные футбольные звезды братья Раздаевы, с которыми я познакомился совершенно случайно, пригласили меня в расположение «Кузбасса», выступавшего в первой союзной лиге. У команды вообще не было своего врача, и я прямо на месте устроил импровизированный медосмотр. Закончилось же все тем, что я взял шефство над коллективом — не занимая в клубе никакой официальной должности, помогал ребятам, чем мог, продолжая трудиться по месту своей основной работы.
Так продолжалось несколько лет, и все это время мне не давала покоя одна мысль: клуб, опекаемый таким гигантом, как Новокемеровский химкомбинат, заслуживает лучших условий и лучшего отношения. Футболисты играли на том же поле, на котором тренировались, на сборах ютились в санаториях и детских садиках... Как только представился случай, поделился своими сомнениями со вторым секретарем обкома партии Леонидом Горшковым, жену которого мне довелось оперировать, и с которым я ранее уже пересекался по ряду организационных вопросов.
Возможно, к моим словам о необходимости постройки восстановительного центра для «Кузбасса» Горшков отнесся не до конца серьезно, однако все-таки предложил мне представить проект. Я слишком долго вынашивал эту идею, чтобы спасовать. Вооружившись пачкой бумаги, карандашами, фломастерами, линейкой, засел в свободном кабинете, и уже через четыре часа все было готово. Проект получился основательный — несколько полей, 13 медкабинетов, место для парковки автобуса. Поначалу обомлевший Горшков изучал все это достаточно долго, но потом проговорил: «Толково». Далее просто взял ручку и вывел на первой странице: «Товарищу Нестеренко — к исполнению».
Нестеренко был генеральным директором завода, и ему я на следующий день лично отнес всю документацию, чем, конечно, тоже поверг в шок. Но резолюция секретаря обкома была сродни приказу, так что маховик завертелся.
Я держал руку на пульсе, делал все от меня зависящее, чтобы дело спорилось быстрее. И в конце концов база была построена! В Кемерово работали десять крупных заводов, из-за чего атмосфера там порой напоминала газовую камеру, но новый дом «Кузбасса» возвели в двадцати километрах от города, в зеленой и относительно чистой зоне
Ну а дальше — пошла молва. Оказалось, что подобного восстановительного центра нет ни у одного другого клуба в стране! К нам стали приезжать журналисты центральных спортивных изданий — в популярном еженедельнике «Футбол-Хоккей» для моей статьи выделили целый разворот. Позже я даже издал книжку — с достаточно простенькими советами для спортсменов.
— То есть вы переходили в команду Лобановского настоящей знаменитостью?
— По крайней мере, он обо мне слышал. Занимая условную должность врача «Кузбасса», я принимал участие в учебных семинарах, проходивших в Москве в конце каждого года. В те же сроки там же собирались и тренеры. Однажды я подошел к Лобановскому, впервые приехавшему на семинар в качестве наставника «Динамо», представился и выразил желание посетить его клуб — так сказать, для повышения квалификации. «Это не вы у нас, а мы у вас должны учиться», — ответил он. На том первый разговор и закончился.
Приглашение же от Валерия Васильевича последовало благодаря рекомендации Льва Кожанова — врача, с которым я подружился на одном из семинаров. Лев Викторович перебрался в «Динамо» из «Шахтера» вместе с Базилевичем, но дела в новом клубе у него не пошли — так бывает. Уже увольняясь, Кожанов предложил тренерам мою кандидатуру в качестве второго врача — в пару к уже работавшему в команде Виктору Берковскому.
И вот 5 декабря 1974 года я получаю телеграмму. «Перезвоните В.Лобановскому (номер телефона) по поводу трудоустройства в „Динамо“ Киев». Я был просто ошарашен! Тем же вечером набрал Валерия Васильевича, а спустя несколько дней мы уже беседовали с ним в Москве, куда он приехал по делам вместе с Базилевичем и своим ассистентом Александром Петрашевским. Все прошло хорошо, и Лобановский выказал заинтересованность в нашем сотрудничестве. Но уточнил, что мою кандидатуру еще должен утвердить Михаил Бака — легендарный министр, курировавший спорт в Украине. Это был последний этап «проверки».
Лишь когда перед Новым годом уже в Киеве со мной переговорил Михаил Макарович, в течение двух часов расспрашивавший меня о футболе, о Кемерово, о моей кандидатской, а также о театре и литературе, в вопросе моего перехода в «Динамо» была поставлена точка.
Из больницы, в которой я работал, меня не хотели отпускать. Главврач считал меня своей правой рукой, говорил, что шокирован моим поступком, и всячески пытался заставить передумать. Но я настоял на своем. 15 февраля сделал последнюю операцию, а уже 19-го прибыл в Киев.
«Спать нужно в постели»
— Легко адаптировались на новом месте?
— Нет, но я и не питал на сей счет особых иллюзий. Знал, что футбольная команда — это семья, что чужого она принимает в свои ряды с большой неохотой. Год, наверное, я притирался к ребятам, а они — ко мне. Были у меня даже свои «воспитатели», которые вводили в курс дела — Володя Мунтян, Володя Трошкин (смеется). Но в конце концов преодолел я и этот барьер.
— И все же уровень требований к вашей работе в Кемерово и Киеве был совершенно разный, не так ли?
— Безусловно. Скажу больше, в первые месяцы у Лобановского были все основания уволить меня в связи с недостаточным уровнем моей компетентности. Как-то, уже поднабравшись опыта, я высказал эту мысль тренеру, и он согласился.
Да, я был преуспевающим хирургом, вторым человеком на кафедре, на мне было целое отделение, тяжелейшие операции я делал сотнями, а всего провел их около трех с половиной тысяч. Но спортивная медицина при этом оставалась лишь моим хобби. А работа в «Кузбассе» — любительством. За последний год один его футболист травмировал крестообразные связки, двое других — мениски, а в Киеве такое могло произойти в течение недели! В Кемерово за семь лет я зафиксировал десять мышечных повреждений, в «Динамо» за один 1975 год — 78! Вот вам и разница.
Здесь мои навыки по удалению желудка или проведению резекции прямой кишки никого не интересовали — я должен был заниматься совершенно иным. Соответственно мой напарник Виктор Берковский, как футбольный врач, знал и умел намного больше.
Стремясь соответствовать своей должности, приходилось работать на измор, спрашивать, учиться, просиживать часами в библиотеках. Как-то приехавший ночью на базу Лобановский увидел свет, пробивавшийся из-под моей двери. Заглянул, а там я — сопящий над книгой. Руку положил мне на плечо и говорит тихонько: «Спать надо в постели».
Очевидно, видя, что я и так не сижу сложа руки, Валерий Васильевич не давил на меня. Более того — помогал. Бывало, подойдет: «Владимир Игоревич, у меня самого была такая травма. Вот что нужно сделать...»
Он был очень деликатен. За все время работы с Лобановским я лишь однажды услышал от него матерное слово. Это было осенью 1975-го, во время домашней игры с «Олимпиакосом». Виктор Матвиенко, действовавший на дальней бровке, получил травму, а мы с Берковским впервые забыли договориться, кто именно из нас должен бежать и оказывать помощь. Вот мы смотрим друг на друга, Матвиенко лежит, а тут еще и атака на ворота «Динамо». Лобановский как закричит: «Да что же вы там оба сидите?!» И далее — по тексту. Как бежал не помню — очнулся уже возле травмированного игрока. Ни до, ни после Лобановский так не срывался.
— В чем обычно выражалась крайняя степень его недовольства?
— И без непечатных выражений он мог хорошенько припечатать. Равно как и серьезно предупредить.
Как-то во время матча, в присутствии Лобановского, я имел неосторожность высказаться об игре одного из футболистов. Валерий Васильевич потом подходит: «Я смотрю, Владимир Игоревич, вам пора принимать команду». Это был звоночек, и я его услышал.
Порой мы с тренером разговаривали о футболе тет-а-тет. Я спрашивал, а он, если было настроение, объяснял, помогал разобраться в каких-то деталях. Но публично лезть со своими рекомендациями в футбольные дела я не должен был.
Приговор Лобановского
— Каким вам вспоминается Валерий Васильевич в повседневной работе?
— Скажу просто: Лобановский был гением! Он первым произнес фразу «управление тренировочным процессом». Он первым переложил тренировочный процесс на рельсы науки. Он знал, что будет делать через две недели, как будет делать и почему! Валерий Васильевич был умнейшим, грамотнейшим, образованнейшим человеком. Это становилось ясно с первых секунд разговора с ним!
В кабинете у него лежали четыре книги, которые отлично характеризовали Лобановского как личность. Первая книга — «Основы спортивной тренировки» Льва Матвеева. Вторая — «Зеркало сцены» Георгия Товстоногова. Третья — «Очерки современной дипломатии». Четвертая — «Современный тренировочный процесс».
Его манера держаться и изъяснять свои мысли, его осанка, его поведение, даже его подобранная со вкусом одежда были образцовыми. К нам приезжали высокие начальники, для которых тренер футбольной команды был, по сути, пустым местом. Но Лобановского это не касалось — на него они смотрели с исключительным уважением.
— А как были выстроены ваши отношения с Валерием Васильевичем?
— Лобановский доверял мне, прислушивался к моим рекомендациям, хотя догмой они для него не были. Каждый день я знакомил его с текущей ситуацией в команде — со всем, что касалось травм, болезней, готовности футболистов к работе и так далее. На основании этой информации тренер принимал решения, но полагался в том числе на свой игроцкий опыт и собственные знания.
Помню, в какой-то из первых моих динамовских сезонов, предоставляя результаты обследования команды и свои к нему комментарии, я обратил внимание Валерия Васильевича на очень неважное состояние одного игрока. Но вот начинается матч, и, гляжу, этот парень — в стартовом составе! Я по молодости вспылил: дескать, я доложил, вы проигнорировали, впредь вообще ничего делать не буду. Детский сад, в общем.
Лобановский отреагировал спокойно. «Вы, — говорит, — исходите из чисто медицинских фактов, но забываете об игровом аспекте. Футболист, которого вы советовали не ставить на игру, даже в своем плохом состоянии принесет больше пользы, нежели тот, которого вы рекомендовали. Предоставлять данные о готовности команды и делать свои заключения — ваша обязанность. А мое право — решать, как всем этим распорядиться».
Был случай, когда Валерий Васильевич даже выпустил на поле травмированного игрока — я снова не сдержался и, так сказать, выразил свое удивление. Но «травмированный» провел матч отлично, что, как заметил тренер, должно было стать для меня уроком. «Послушай я вас, — сказал он. — мы бы вполне могли не досчитаться важных очков. Ваше мнение ценно для меня, но я также знаю своих футболистов и их возможности».
— Не сомневаюсь, что в командах Лобановского хватало бойцов, способных играть с повреждениями.
— Еще бы! Например, Володя Бессонов, Андрей Баль, Толя Демьяненко, Сережа Балтача были настоящими воинами.
Возьмем, скажем, финал Кубка кубков против «Атлетико» в 1986 году. Накануне у Балтачи появились проблемы с ахиллом. Боль, хруст, синева... В нашем распоряжении было всего полтора суток — смогли оказать парню лишь минимальную помощь. Незадолго до перерыва Сережа рухнул на газон — разрыв. После матча я подошел к нему: прости, говорю, что не воспротивился твоему участию в игре. Если бы вы это сделали, отвечает он, я бы вас возненавидел. Железный человек. Знал, насколько велик риск, и все равно рвался в бой.
Куда реже случались обратные примеры, которые вызывали у Лобановского мгновенную реакцию. Играли мы однажды в Ташкенте с «Пахтакором». Жара, уступаем после первого тайма, Васильич как тигр мечется по раздевалке, и тут я слышу, как молодой футболист шепчет на ухо: «Я играть не могу. У меня палец болит». Снимай, говорю, быстро бутсу — посмотрю, что у тебя там. Но оказалось, что парнишку беспокоил палец на руке... Лобановский услышал, подошел, узнал в чем дело. Потом вышел в центр комнаты: «У него болит палец! (И уже к футболисту). Раздевайся, недоразумение». Это был приговор: хлопец покинул команду буквально через несколько недель.
— И все же за Лобановского «умирали»...
— За ним шли в огонь, в воду — куда угодно. Помню, после одной из игр обнаружил, что наш футболист, получив травму в первом тайме, терпел боль до финального свистка — это привело к еще большим проблемам. Почему, спрашиваю, замену не попросил? А он: «Да как я мог?! Во-первых, мы проигрывали. Во-вторых, я видел, как на скамейке Васильич качается...»
Конча-Заспа — второй дом
— Бывали ли случаи удивительных выздоровлений футболистов, которым, казалось, может помочь только чудо?
— Я не люблю говорить о чудесах применительно к медицине. Лечение должно быть квалифицированным (улыбается).
Тем не менее ситуации, когда ребята, рискуя здоровьем, ускоряли темпы своего восстановления, действительно имели место. Так, однажды Андрею Балю разорвали голень. Развалившаяся рана — 10-12 см, до надкостницы. Мы все это хорошенько зашили, но после операции парень, понятно, передвигался на костылях. Лобановский беспокоится: дескать, когда ждать возвращения? Через пару недель снимем швы, говорю, и он будет ваш.
Но проходит дней семь, и заявляется Баль: «Пойду побегаю!» Попытался отговаривать — бесполезно. Жаловаться тренеру — тоже нет резона. Еще день проходит, и Баль отправляется на тренировку, а потом попадает в стартовый состав на игру со «Спартаком»! И хотя мы Андреем все это время плотно занимались, все равно были против столь стремительного и необоснованного возвращения на поле. Но он все выдержал, да и «Спартак» мы тогда хорошенько отвозили...
— А ведь в таких принципиальных матчах риск получить травму наверняка был значительно выше.
— Конечно. Уступать никто не хотел, играли жестко, но исподтишка бить было не принято. То же, например, касалось, наших встреч с тбилисскими динамовцами. Как говорил знаменитый комментатор Котэ Махарадзе, встреч «друзей-соперников».
Как-то в выездном кубковом полуфинале, в 1980 году Давид Кипиани, который в жизни и мухи не обидел бы, опасно подкатился под Толю Конькова. Щиток в сторону, голень развалена... Давид потом приходил к нашему полузащитнику — просил прощения со слезами на глазах. Мало того, на следующий день тбилисские игроки пришли проведать Конькова в больницу — нанесли в палату мандарин, арбузов, дынь! Было трогательно и весело одновременно.
— Знаю, к вам до сих пор обращаются за помощью бывшие игроки «Динамо».
— Действительно, со многими ребятами я сохранил теплые дружеские отношения. Те же Леонид Буряк, Владимир Мунтян, да и не только они, — могут позвонить, приехать на базу. Обязательно посмотрим, обязательно поможем. Наш клуб — как большая семья, и бывшие футболисты «Динамо» все так же остаются нашими игроками.
— Не ошибусь, если скажу, что база в Конча-Заспе стала для вас вторым домом?
— Она таковым и является. График у нас плотный. Я не составляю расписаний, не веду соответствующих записей, но все держу в голове и четко знаю, когда и что я должен делать. Если же происходит что-то непредвиденное — приходится перекраивать планы. В том числе и домашние. Взять, например, Андрея Шморгуна. Сбор начинается в 12.30, а он в 9 утра уже на месте. Команда разъезжается, а он — остается на базе. Меня самого работа не раз вынуждала ночевать в Конче-Заспе. Жена не в восторге, но что поделаешь. Нормированный рабочий день — это не про нас.
— Когда же вы отдыхаете?
— В декабре я на две недели уеду в Хмельник, в санаторий «Южный Буг» — это давно сложившаяся традиция. Летом в моем распоряжении еще две отпускные недели. С коллегами мы естественно согласовываем все сроки, поэтому на базе всегда обязательно есть врач, обязательно есть массажист.
— Как собираетесь отмечать юбилей, Владимир Игоревич?
— Скромно. Что касается домашних торжеств, то кроме детей ко мне придут трое друзей с женами — академик Николай Чухраев, о котором я уже рассказывал, известный журналист Сергей Васильев, с которым мы знакомы очень давно, и Руслан Сергиенко — заведующий современной клиникой ортопедии, где уже неоднократно оперировали игроков «Динамо».
Ну а на работе... Я, конечно, соберу ребят на праздничное чаепитие, где обязательно скажу, что без них, без их каждодневной помощи, я бы не смог достичь ничего. Я отдал клубу 46 лет, но, как и прежде, лишь отражаю работу многих звеньев этой сплоченной команды. Я жив, здоров и продолжаю выполнять свои обязанности благодаря коллегам. Будь в нашей службе коллектив с червоточиной, ничего бы не получилось. Но у нас все друг за друга — горой.
К большому сожалению, тяжело заболел и был прооперирован многолетний массажист «Динамо» Павел Швыдкий. Будучи настоящим гуру в своем деле, работать он уже не может. Но ребята ему регулярно звонят и дают понять, что он, как и прежде, — член команды, ее лидер. И вот такие отношения не купить ни за какие деньги.
Константин ПАТКЕВИЧ
Подписывайтесь на Dynamo.kiev.ua в Telegram: @dynamo_kiev_ua! Только самые горячие новости
Читать все комментарии (11)