Роберто Де Дзерби: «Когда я вижу, что чемпионат России продолжается, у меня закипает кровь. Они играют, а нас бомбят»

Главный тренер донецкого «Шахтера» Роберто Де Дзерби дал обширное интервью авторитетному изданию La Gazzetta dello Sport.

— Кто-нибудь из ваших знакомых ушел в армию?

— Работник базы и футболист, но они не на передовой. К счастью, в Киеве никого нет, мы смогли перевезти игроков в западную часть страны. К сожалению, вывезти их нельзя: те мужчины, кому от 18 до 60 лет не могут покинуть Украину. Некоторые сотрудники жили в Ирпене, их дома разбомбили. Врач живет на Оболони, бомбы там тоже падали.

— Предпосылки к подобному были в течение некоторого времени.

— С декабря были новости о передвижениях российской армии. Но нас успокаивали: это все большая игра, 190 тысяч солдат недостаточно для вторжения в страну с 42-миллионным населением. Посольство Италии, однако, связалось с нами, чтобы организовать план эвакуации, так как мы тогда были в Турции.

— Со сборов в Анталии вы вернулись 19 февраля.

— Это был день матча «Манчестер Сити» — «Тоттенхэм». Надо было лететь над Черным морем, а там были российские учения. Тревожный знак. Мы прилетели в Киев, остановились в гостинице: домой я не поехал, было плохое предчувствие. В понедельник, 21 февраля, путин провел ту бредовую пресс-конференцию: циничную, наглую, он сказал, что Украине нет смысла существовать, а еще заявил о признании так называемых республик Донбасса. Все равно все думали, что на этом ситуация остановится. Утром 23 февраля мы провели тренировку, было уже не так спокойно: в офисе у нас была карта с выделенными линиями маршрута движения в сторону Польши, Словакии и Румынии. В 17:00 пришло аудиосообщение из посольства Италии: срочно покинуть страну. Повторно в WhatsApp в 20:27.

— И что вы сделали?

— Я позвонил спортивному директору Срне. Сказал, что нам советуют уезжать. У нас были свои машины, я забрал свою в сентябре, она до сих пор там. В Анталии мы встречались, потому что было беспокойство. Мне говорили, что я могу уехать, но пока не было решения о приостановке чемпионата я решил оставаться. Я взял на себя ответственность перед ними. Срна меня успокаивал: на 70% в субботу матч в Харькове состоится. Все отлично. Мы пошли спать в гостинице, но в 5 утра нас разбудили взрывы.

— Какой эффект это имеет?

— На самом деле я не беспокоился о попадании ракеты в гостиницу. В первые дни цели были военными. Я боялся бежать. Кругом пробки. На заправках заканчивался бензин, заканчивались еда и питье. Риск был в том, чтобы простоять три дня в пробках, как это сделал Фонсека, в автобусе, на котором он уехал на следующий день. Был риск умереть если не от попадания бомбы или выстрела, то от голода, жажды или холода. Поэтому мы убедили бразильцев не уезжать сразу. Мы были заперты в отеле с четверга по воскресенье, спали на минус первом этаже отеля, сто человек с матрасами на полу. Два-три часа по ночам. Одетые.

— В субботу уехали бразильцы.

— С женами, детьми, семьями. Незадолго до комендантского часа. Встреча с ними была эмоциональным моментом. Я и мои помощники были для них старшими братьями.

— Вы не думали сесть на их поезд?

— Нет, места не было. И мы уже не знали, что делать. Комендантский час мешал нам двигаться: стреляли на местах. К счастью, об этом позаботился Чеферин и Украинская ассоциация футбола. А еще мы были на постоянном контакте с президентом Итальянской федерации футбола Гравиной.

— Как вам удалось эвакуироваться?

— В воскресенье в 12 часов нам сказали, что в 13:00-13:30 будет поезд с бесплатным вагоном, который отвезет нас во Львов. За 10 минут мы упаковали багаж. Трое солдат забрали нас у гостиницы, отвезли на машине, с винтовками наготове. Город был пустой. На вокзале ждали час под навесом рядом с солдатами. До Львова ехали 9 часов. Там был невиданный бардак: люди приехавшие отовсюду, много иностранцев. Пересели в микроавтобус, в который пытались пробраться другие люди, желающие спастись. Нас увезли сразу, в сторону Венгрии: путь до границы занял 6-7 часов. В 5 часов утра нас завезли в ресторан, чтобы позавтракать в ожидании проезда в Венгрию, где мы пересели на автобус «Ференцвароша» и уехали в Будапешт, а затем — в аэропорт, откуда улетели в Бергамо.

— И что вы видите отсюда?

— Меня раздражало, что российских спортсменов-паралимпийцев не пустили на соревнования в Пекин: у них есть возможность выступить раз в четыре года, и они ее забрали. При этом, когда я вижу, что чемпионат России продолжается, у меня закипает кровь. Они играют, а нас бомбят. Это нечестно. И никто из громких имен в российском спорте не высказался против войны. Иногда говорить публично — обязанность.

— Ваши игроки получили возможность играть в других местах.

— Бразильцы в депрессии, они хотели бы играть. Некоторые клубы звонили мне, чтобы забрать их: меня это беспокоило. Я предупредил ребят: не делайте ошибок при подписании каких-то бумаг, когда ваши партнеры по команде находятся под бомбами. Это будут плохие поступки. «Хорошо, мистер», — ответили они.

— Вы тоже могли бы тренировать в другом месте.

— Ко мне обращались некоторые клубы из-за границы, но я даже не хотел об этом говорить. Да, мы получили письмо, которым клуб нас «освобождает». Но сейчас мое сердце не на месте. Я не могу думать о другой команде. Семь месяцев я провел в стране, за десять дней этого не отменишь. Наоборот: если рано или поздно возобновится чемпионат Украины, я хотел бы провести еще год в «Шахтере», если они еще пожелают этого. Мои приоритеты абсолютны: я жду, пока появится шанс вернуться. Какая бы команда ни была, даже без бразильцев, даже если бы мы не могли больше постоянно побеждать. Для меня это было бы важно. Потому что нас заставили бежать, как воров, но мы работали. Воры, преступники — это россияне, которые к нам вторглись. Мы были первыми за 12 туров до финиша. Если нам дадут титул решением за столом, я бы этого не хотел. Мы бы выиграли его на поле, в чемпионате. В Турции я, наконец, начал видеть плоды своей работы. Я также начал думать о том, как улучшить команду в дальнейшем. И в одночасье все это развалилось. Эта вещь меня уничтожает.

— Что вы можете сказать об украинцах?

— Я их не понимал, потому что был погружен в футбол. Холодные, замкнутые, подозрительные. Но эта война заставила меня понять их гордость, их достоинство. Они 30 лет свободны, они защищают ценности, которые мы принимаем за должное. Я слышал, что Зеленский мог убежать сразу, но он возглавил народное сопротивление. А ведь украинцы, причем все как один, воевали бы даже если бы Зеленский убежал или сдался, они бы все равно еще воевали.

— Вам все еще слышится звук бомб?

— (Смотрит в окно) Да. Даже когда это летят самолеты.