«Дух Украины». Откровенное письмо Андрея Шевченко о войне

Бывший наставник сборной Украины Андрей Шевченко написал для портала The players tribune письмо о войне в Украине.

«Я спал, когда зазвонил телефон. Это была моя мама. Я посмотрел на часы. Было 3:30 утра Когда твоя мама звонит тебе в это время, это никогда не бывает хорошей новостью, верно?

Думаю, в тот момент, когда я увидел телефон, часть меня уже знала. Я никогда не забуду дату: 24 февраля 2022 года. Несколько недель все волновались, но ни один нормальный человек не хотел смириться с тем, что может произойти. Но когда я увидела телефон с именем моей мамы, я начала вникать. Она плакала, когда рассказала мне, что почувствовала, как ее здание трясется от взрывов.

Мы включили новости, и вот оно. Война. В Украине. Как будто время остановилось. Я чувствовал себя таким беспомощным. И я чувствовал себя виноватым.

Я должен был быть там, в Киеве, с мамой. Пару дней назад у нее был день рождения, и мы собирались устроить семейный ужин у нее дома с моей сестрой и несколькими друзьями. Я даже забронировал билеты с 19 по 29 число, но из-за некоторых документов, которые мне нужно было заполнить в Великобритании, я поменял свой рейс на 26 число.

Через несколько часов после звонка мамы стали приходить видео от друзей и в социальных сетях. Российские вертолеты над нашей землей, ракеты, бьющие по нашим дорогам, мостам и аэропортам, огромные пробки людей, бегущих из Киева. За один день тысячи людей, всю жизнь проживших в Украине, стали беженцами.

Я был в шоке. У меня четверо детей. Мне всего этого понять невозможно — представьте, каково им. Моему младшему восемь лет. Как ему объяснить???

Я не могу сказать вам, сколько раз мне приходилось заряжать свой телефон. Целый день я звонил людям: друзьям, семье, бывшим коллегам и товарищам по команде. Безопасны ли они? А как же их семьи? Что происходит дальше? Чем я могу помочь?

Вы паникуете, потому что решения внезапно могут изменить чью-то жизнь.

Помню, в какой-то момент я просто замер. Я повернулся к жене и сказал: «Я не знаю, что делать...». Моим первым порывом было вывезти семью из страны, но и мама, и сестра сказали мне одно и то же — я так ясно помню слова мамы по телефону: «Я не собираюсь сейчас уезжать. Это мой дом».

В ту ночь мы увидели, как президент Зеленский направил народу четкий сигнал. Он сказал нам, что не уедет из Киева, что мы должны объединиться, чтобы защитить нашу землю. Это было наше будущее. Это был выбор между тем, существует наша страна или нет.

В такой момент ваша перспектива, ваши приоритеты, весь ваш мир меняется.

Что такое успех? Это победа в футбольном матче? Это Лига чемпионов? Зарабатывать деньги? Иметь хороший бизнес? Ничего из этого не реально. Мелкие проблемы, мелкие разногласия исчезают. Все остальное отпадает. Успех — это свобода. Успех — это выживание.

В последующие дни мы все начали слушать истории. Мало того, что многие люди решили остаться, но и другие люди со всего мира без колебаний возвращались, чтобы защитить нашу землю. Они даже не останавливались, чтобы подумать о последствиях, они просто знали , что должны идти...

Я слышал о 20-летних подростках, часами удерживающих дороги, потому что им приходилось защищать свою деревню от захватчиков.

Я слышал о людях, которые столкнулись с разрушенными зданиями, потому что им нужно было помочь эвакуировать своих соседей.

Я даже слышал о муже и жене, оба врача, которые поехали в Ирпень помогать в больнице, когда на город сыпались бомбы. Они оставили своим друзьям сообщение: «Если с нами что-нибудь случится, у вас есть законное право заботиться о наших детях». Вы можете себе представить, чтобы спросить что-то подобное?

Супруги оставались в больнице несколько дней, пока город сносился, помогая людям. В конце концов, они вернулись к своим детям, но поставили на карту все, чтобы помочь своей стране.

Я знаю много таких историй. Истории героев.

Я слышал истории о невероятном мужестве, но также и о невероятной боли и страданиях. Моя тетя была заперта в своем подвале в течение четырех дней во время бомбардировки. Она смогла сбежать к моей маме только тогда, когда русские остановились на полдня. У меня есть близкие друзья, которые погибли. Среди хаоса у нас не было времени горевать.

Я все еще чувствовал себя виноватым. Я хотел быть там, видеть ситуацию, защищать свою землю и вызволять свою семью. Мне нужно было помочь. В какой-то момент я сказал маме: «Я вернусь». Но она сказала мне: «Андрей, что ты собираешься здесь делать? Вы не солдат. Тебе нужно оставаться там, где ты есть.

«Идите в СМИ. Расскажите им правду о том, что происходит. Эта война не только на земле с пушками и бомбами. Это информация. Вы можете использовать свой профиль, свои связи. Собрать средства. Получите припасы и поддержку. Вы можете помочь больше там, где вы находитесь».

Я слушал маму и старался, чтобы она мной гордилась. В последующие дни я делал все возможное, чтобы помочь, чем мог. Было удивительно видеть, как люди во всем мире делали то же самое. Демократический мир стоял вместе.

Люди звонили мне со всего мира — из Италии, США, Германии, отовсюду. Люди со всего мира делают все возможное, чтобы собрать средства, отправить помощь или просто объединить людей на местах, чтобы убедиться, что их друзья и семьи в безопасности.

Мы звонили друг другу: «Мой друг в этой деревне... мой дядя в этом городе... мои бабушка и дедушка застряли в своей квартире... вы знаете кого-нибудь поблизости, кто мог бы проверить, все ли у них в порядке?»

Так много людей просили об одолжении. Никто никогда не говорил нет. Люди в Украине знают, что значит быть свободными, потому что мы создали эту страну вместе.

У нас новая страна со старой историей. Наша культура, язык и история уходят вглубь веков, а независимость мы получили только 30 лет назад. Из-за этого — особенно люди моего поколения — мы чувствуем, что Украина выросла вместе с нами. И эта связь означает, что мы никогда не хотим ее терять.

Моя история — это история Украины.

За годы до обретения независимости я влюбился в Киев еще ребенком, путешествуя по городу в одиночестве, чтобы играть в футбол каждые выходные. С девяти лет я ездил на автобусах и метро туда, где должен был играть. Я узнал географию города по расположению футбольных полей.

На каждое событие современной истории Украины у меня есть своя история. Когда случилась Чернобыльская катастрофа, и нас эвакуировали из Киева, я помню, как мой папа взял счетчик Гейгера на один из футбольных мячей, которые я привез с собой, и как он показал в 50 раз больше нормы — потом ему пришлось его поджечь!

Когда в 1991 году, наконец, пришла независимость, я около месяца играл в турнире с киевской академией «Динамо» под Москвой. Я каждый день смотрел новости в нашем отеле... Горбачев, Ельцин, вся эта каша. Эта ложная реальность распада СССР. Когда мы уехали на поезде, чтобы вернуться домой, мы все еще были частью Советского Союза. А когда мы вышли на перрон в Киеве? Мы прибыли в независимую страну!

Я помню флаги. Синий и желтый повсюду. Все были так счастливы.

Я испытал те же эмоции, когда впервые надел футболку сборной в игре U-16 — Украина — Нидерланды (2:2) во Львове.

Если вы не знаете, позвольте мне сказать вам, что футбол — очень важная часть украинской жизни. Это спорт № 1. Я вырос, боготворя легендарных динамовцев, таких как Олег Блохин и Игорь Беланов — этих потрясающих обладателей «Золотого мяча», — но мое поколение объединяло людей по-другому. Игра имела для нас иное значение. Мы создавали нечто большее, чем футбол. Речь шла о национальном самосознании.

Трудно даже представить себе атмосферу во Львове в тот вечер. Стадион был полон. Тысячи людей пришли посмотреть на игру молодежной команды! Они пришли посмотреть, как их команда играет в украинских цветах, и услышать украинскую речь на трибунах. В ту ночь люди пришли посмотреть на украинскую, а не советскую команду.

Когда я вышел в качестве капитана, когда мы принимали Евро-2012, все так гордились тем, что мы можем сделать как нация. Мы прошли долгий путь. Мы много работали, чтобы построить эти стадионы, а также улучшить обслуживание и гостеприимство, чтобы гости со всей Европы могли увидеть нашу страну и полюбить ее так же, как и мы. Как только нас с Польшей объявили хозяевами турнира, я мечтал сыграть на этом турнире. Когда это, наконец, пришло, мне было почти 35, я физически страдал от болей в спине... но я ни за что не пропустил бы это.

Это было прекрасное лето и высшая точка для нас как нации.

Всего через 10 лет после Евро-2012, когда Россия вторглась, впервые казалось, что мы можем потерять все, над чем мы так усердно работали. Наша общая история.

Мы знаем, что не можем позволить этому случиться.

У нас уже больше полугода как война.

Благодаря невероятной стойкости наших военных и реакции демократического мира мы можем сказать, что мы все еще здесь. Некоторые люди возвращаются домой. Футбольный сезон даже возобновился. Мы боремся за нормальную жизнь.

Но это еще не конец. 24 февраля у нас не было времени думать, горевать, быть в шоке. Но сейчас мы все чувствуем. Боль и разрушения видны всем. Не отводите взгляд.

Не заблуждайтесь, это может произойти где угодно. Это влияет на всех. Это борьба не только за Украину, но и за всю демократию.

Вы можете читать это, думая, что вы в безопасности, что это просто какое-то далекое место, что оно не может вас коснуться. Может быть, совсем недавно многие в Украине думали так же. Правда в том, что мир так не работает. Это может происходить снова и снова, если мы не усвоим уроки и не будем держаться вместе.

Я уже дважды был дома в рамках моей работы с фондом Laureus «Спорт во благо» и инициативой президента Зеленского United24. Я видел реальность.

В первый раз я вернулся в Киев в апреле, приехав поездом из Польши. Тишина — это первое, что поражает. Я не знаю, ездили ли вы когда-нибудь на поезде в Украине. Если да, то вы знаете, что это может быть шумно. Переполненные вагоны, семьи громко разговаривают, дети бегают по проходам. Смех.

Это было наоборот. Тихие, полупустые вагоны, пустые лица, не выражающие никаких эмоций. Мы въезжали в зону боевых действий.

На перроне вокзала я увидел солдат, выстроившихся в очередь в ожидании своих семей. Матери, жены и дети плачут в объятиях друг друга. Семьи воссоединились после нескольких месяцев разлуки.

После этого я часами гулял с другом по улицам Киева. Мне хотелось увидеть места моего детства, убедиться, что они еще стоят, обнять людей, почувствовать их эмоции.

Это мой город, с которым я познакомился, путешествуя в метро в детстве. Каждый уголок, у меня есть история или воспоминание. Но сейчас все закрыто. Я не мог поверить, как мало машин было на улицах. Единственным реальным звуком была сирена воздушной тревоги — шесть или семь раз в день. Первый раз, когда вы слышите это, это действительно шокирует.

Мы поехали подальше от города, мимо блокпостов, и поехали в район, где я вырос, в знакомые мне школы, на поля, где я играл.

Когда вы видите места из вашего детства, обстрелянные ракетами, здания, разрушенные огнем, это что-то делает с вами.

Дальше от Киева разрушения хуже.

Во второй приезд я увидел Ирпень. Этот когда-то был красивый город, полный новостроек… сейчас там просто ничего нет. Черный. Сплющенный. Уничтожен.

Ездил на Бородянку, Бучу, Гостомель, и там было то же самое. Это то, что вы должны увидеть своими глазами. Это не фильм. Это реальная жизнь.

Дальше на восток, в Днепре, я зашел в детские отделения больницы и увидел мальчиков и девочек шести-семи лет со страшными травмами.

Я слышал истории о бомбах, которые попали в их дома и отняли у них ноги, руки, их семьи. Я ходил из одной комнаты в другую, и еще, и еще.

Честно говоря, после второй комнаты мне не хотелось продолжать. Я больше не мог этого выносить. Было слишком много печали.

Это война.

И для чего? Я не могу найти причину. Я не могу объяснить это ни своим детям, ни любому здравомыслящему человеку.

Люди возвращаются на ремонт и перестройку, но ситуация критическая. Есть так много семей, живущих в переполненных временных жилищах без доступа к основным услугам. А скоро будет зима.

Нам нужно продолжать сбор средств и пожертвований для поддержки тех, кто все еще находится в стране, и тех, кто был перемещен. И нам нужно продолжать говорить правду о том, что происходит.

Я все еще оптимист. Я вижу свет во тьме. Я вижу прогресс. Я вижу будущее для своей страны. Я вижу это очень ясно.

Эта война изменила нас, но я знаю, что она не изменила того, что мы ценим больше всего.  Это наша земля, наша свобода и наше будущее.

Мы выживем, чтобы вместе продолжать писать нашу общую историю.

Я хочу закончить, рассказав вам еще кое-что, что я видел во время своего визита в Ирпень.

Раньше в городе был этот красивый футбольный стадион, а также новая академия с искусственными полями. После бомбежки только одно поле осталось нетронутым. Я говорил с мэром об инициативе по сбору средств на восстановление остальных полей, но пока они по-прежнему полны воронок, обломков и осколков.

Несмотря ни на что, я все же видел группу детей, не старше 12 лет, которые вместе пинали мяч. Эти дети никогда должны снова пережить то, что уже пережили или играть в таких условиях. Это не место для детей.

Но все же они там.

Для меня это дух Украины.

Это мой приоритет сейчас.

Моя работа с Laureus до сих пор включала посещение программы для беженцев в Варшаве, где украинские дети, потерявшие свои дома и близких и проехавшие сотни миль в поисках убежища и безопасности, использовали спорт, чтобы попытаться преодолеть психологический кризис.

Я также встречался с другими ведущими спортсменами, которые помогают поддерживать это дело. Я встретил Игу Свёнтек на ее выставочном матче по сбору средств для украинских беженцев в Кракове. Я подарил Роберту Левандовски — одному из первых спортсменов, выступивших против России, — капитанскую повязку украинских цветов, чтобы взять с собой на чемпионат мира.

Мир спорта имеет возможность влиять на мнение и даже политику, когда дело доходит до этой войны.

Каждый раз, когда я посещаю программу Laureus, это напоминает мне о том, что в наше время, возможно, больше, чем когда-либо, спорт действительно способен изменить мир.

Андрей ШЕВЧЕНКО