Олег Саленко«Лобановский сказал: «Ты остаешься и я остаюсь»
— Олег Анатольевич, однажды вы сказали, что между Украиной и Россией не видите разницы — это, мол, составляющие Советского Союза. Не изменили с тех пор свое мнение?
— Ну, со временем мнение меняется. К власти приходят разные люди, по-разному строят. Недавно был в Санкт-Петербурге. Там у людей гораздо больше уверенности в завтрашнем дне, у них есть определенный запас прочности, нефть, газ и т.п.. Знаете, Украина всегда лет на пять опаздывает — и в футболе, и в других сферах жизни. Сейчас я не могу поставить между двумя странами знак равенства, несмотря на то, что у нас идет политическая борьба. Трудно спрогнозировать, что в Украине будет происходить в ближайшее время. У нас это непонятно, а в России уже есть стабильность — кому-то она нравится, кому-то нет, но она есть!
— Ваш отец — украинец, мать — русская. Как они познакомились?
— Отец после армии отправился в Питер, поступил в институт, где они с мамой и познакомились. Нормальная практика, это сейчас нечасто случается. А раньше интернациональным знакомствам способствовали крупные города и совместное обучение там. Молодежь съезжалась из разных концов Союза.
— Это правда, что вы — «голубых» кровей?
— Говорят, что да (смеется). Просто раньше было принято такие вещи не афишировать. Сам, знаете, воочию не видел, но если разные люди говорят, то так оно, наверное, и есть. А раньше — я же говорю — кто хотел продвигаться по службе, таких вещей не афишировал. А в какое столетие уходят корни? Даже не знаю.
— В основном футболисты рождаются в «глубинке». Зубов, к примеру, в Алчевске, Леоненко — в Тюмени. Ваше же детство прошло в Санкт-Петербурге. Какие возможности это открывало перед вами? Ходили, например, в музей?
— В те времена одно другому не мешало. Это сейчас у молодежи одно на уме — компьютеры, дискотеки, а тогда этого не было. Когда я попал в «Зенит», Садырин возил команду в театр. Все это было обязательной программой, обыкновенным явлением.
— В 1984 году «Зенит» стал чемпионом Союза, а уже в следующем году вы дебютировали в этой команде. Как пробились в чемпионский состав?
— Я подписал контракт в конце 1985 года, а вышел на поле уже в 1986-м. Сразу забил гол — в шестнадцатилетнем возрасте, а дальше характер плюс помощь ветеранов команды помогали прогрессировать. Они понимали, что команде нужна свежая кровь.
— Читал, что в СССР футболисты очень скромно праздновали забитые голы. До выходок а-ля Балотелли им было далеко...
— Ничего особенного я также не помню. Забил, поднял вверх кулак, партнеры подбежали, поздравили — и играем дальше. А такие вещи я увидел уже тогда, когда уехал играть за границу — здесь могли после гола и по земле проехаться, и футболку снять. Даже когда «Динамо» играло в Лиге чемпионов, бурной, неконтролируемой радости после голов не было. Почему так? Потому что с детства тебя приучали: забил, обняли и всего-то. Таким было общество: прыгать, радоваться, танцевать — эти вещи осуждались. Но если футболистов с детства воспитывали в такой атмосфере, то они, конечно, никогда этого не делали.
— За ваш переход киевское «Динамо» заплатило «Зениту» 36 тысяч рублей. Насколько эта сумма была грандиозной по тем временам?
— Там даже не в сумме дело, а в том, что мой переход в «Динамо» стал первым, осуществленным за деньги. «Зенит» за меня хотел миллион рублей, но потом сторговался с киевлянами на 36 тысячах. Ранее переходы происходили по решению технического комитета, в моем же случае все было записано — такая-то сумма, претензий к клубу и игроку нет и т.д..
— Первый гол за «Динамо» помните?
— Что касается моего первого гола, то его записали не на меня. Гена Литовченко пробивал, попал мне в ногу и от нее мяч влетел в сетку, однако записали все же на него. Потом долго не получалось забить, пока не расписался в воротах «Шахтера». Когда мы в 1989-м играли в три нападающих — Беланов, Протасов и я — не все игры получались, потому что не хватало середины поля. Вот недавно просматривал матч со «Спартаком», когда мы уступили с крупным счетом... Началась перестройка в команде и 1990 год показал, что она была правильной.
— Какой разговор с Лобановским помните до сих пор?
— Больше всего мне запомнилось, когда я с ним тренировался «один на один». В то время, помню, против меня готовились провокации. Когда я прибыл на базу, команда уже закончила занятия, но Лобановский сказал: «Ты остаешься и я остаюсь». Я огляделся — никого нет. Так и тренировались — вдвоем. Это я запомнил на всю жизнь.
— Говорите, провокации. Какие провокации?
— Это сейчас считается нормальным явлением. А тогда выкрикивали оскорбления с трибун, что-то бросали, обвиняли в отсутствии патриотизма. Неприятно было и мне, и команде.
— Валерий Васильевич не взял вас на чемпионат мира-1990, хотя вы находились в отличной форме. Обижались?
— Конечно. Это уже после чемпионата мира-1994, когда я забил пять мячей, он признал свою ошибку: «Это должно было случиться в 1990-м». Я сначала обижался, потом просто доигрывал чемпионат, ведь в том году мы одержали золотые медали. Но неприятный осадок оставался: накануне Мундиаля я сделал хет-трик в финале Кубка СССР, забил «Спартаку», набрал прекрасную форму, а меня не берут в команду... Где-то понимал, что Валерия Васильевича заставляли приглашать в сборную игроков из разных клубов, чтобы не только «Динамо» (Киев). Поэтому на чемпионат мира не поехал я, Лужный, отыгравший отборочный цикл, и Сергей Шматоваленко.
«За свой рекорд я спокоен»
— Опишите ту атмосферу в киевском «Динамо», когда Союз начал рушиться, Лобановский уехал за границу, и было непонятно, что ждет команду в будущем...
— Я помню, когда был организован первый независимый чемпионат из двух подгрупп — мы даже не подозревали, какие футболисты выступают во многих вишелигових командах, поэтому получалась колоссальная разница в классе. Приходилось играть с Ахтыркой, к примеру, а спустя несколько дней мы летим в Барселону на матч Лиги чемпионов. Валерий Васильевич отпустил многих лидеров — затевалась перестройка, на которую нужно было немного времени. Я знал, что хочу уйти из команды — в чемпионате Украины должны были играть молодые футболисты, которые не знали, что такое чемпионат Союза. К слову, в плане зарплат киевское «Динамо» практически не почувствовало изменений.
— Если бы не было того кризиса, вы бы все равно сменили сборную Украины на российскую «националку»?
— Может быть да, а возможно и нет. Сборной Украины, как таковой, тогда еще не было. Матч против Венгрии состоялся лишь для того, чтобы заявить о себе. А сборная России была мне близка, ведь здесь играли наши ребята из юношеских сборных Союза разных лет — там не только украинцы, но и грузины выступали. В тренерском штабе работали давно знакомые тренеры — Игнатьев и Садырин. Что же касается сборной Украины, то ее даже в рейтинге еще не было — команда ездила по миру и играла товарищеские матчи.
— Именно под флагом северной соседки вы забили пять голов в ворота Камеруна на ЧМ-1994. Как думаете, переплюнут ли когда-нибудь ваше достижение?
— Сложно сказать, потому что сейчас класс команд выровнялся. А начиная с 1/8 финала еще сложнее забить пять мячей, ведь команда, которая забила два, пытается держать мяч, чтобы сохранить свое преимущество. В 1994 году я также вряд ли забил бы пять мячей, но в этом была острая необходимость, ведь мы имели определенную надежду на выход из группы. Пока я за свой рекорд спокоен.
— Какое у вас было впечатление от игры лидера камерунцев — 42-летнего Роже Милла? Существует предположение, что он несколько старше, чем указано в паспорте...
— Я тоже считаю, что он был старше своего «официального» возраста. В африканских странах игроки могут выступать несколько дольше, ведь у них размеренная жизнь, они играют в спокойных командах и у них нет той нагрузки, которая была в командах Лобановского например. Это сейчас мне понятно, когда пытаюсь представить себя, 43-летнего, на чемпионате мира (смеется).
— Несколько лет назад вы собирались продать свою «Золотую бутсу». Почему не нашелся покупатель?
— У меня какое было предложение... Еще перед чемпионатом мира хотел сделать большой турнир, где бы поставил на кон свою бутсу, но дело не «выгорело», потому что не удалось собрать хотя бы 16 команд.
— А если бы был конкретный покупатель, за какую сумму вы бы отдали уникальный трофей?
— Есть вещи, которые с годами не хочешь продавать. Для благородного дела, конечно, не жалко. Если бы, к примеру, в музей «Зенита» — тогда бы я отдал.
«Я ходил между одноклубниками, как Кинг-Конг»
— На Пиренеях вы поиграли в «Логроньесе», «Валенсии» и «Кордове». Как вам стиль жизни испанцев? Хотели бы там жить?
— Бесспорно хотел бы. А еще когда, ко всему, ты играешь в футбол, принадлежишь к ведущим игрокам команды, то и отношение к тебе соответствующее. Футбол для испанцев — это религия. Там тореадоры и футболисты — это две профессии, которыми пытаются овладеть прежде всего, а уже потом, когда не получается, пробуют что-то другое.
— На корриде удалось побывать?
— Да, пару раз ходил на корриду. В Памплоне видел знаменитые забеги с быками, когда рогатых выпускают на улицу, и они гонят перед собой толпу. Потом еще и в Валенсии ходил на корриду. Если честно, то особого эстетического удовольствия не получал от этого зрелища, а вот у испанцев страсть к корриде — в крови. Мне не нравилось, когда быка истощают, и только потом начинают шоу. Забеги с быками — вещь более остросюжетная, она не для слабонервных.
— Коррида — это хорошо, а Эль Классико — еще лучше...
— С трибун я матчи «Реала» и «Барсы» не смотрел, ведь обычно имел в это время матч за свою команду. Помню, однажды сделал на «Сантьяго Бернабеу» «дубль», а «Валенсия» победила — 2:1. На чьи игры я ходил в качестве зрителя — так это на «Валенсию», когда ее Эктор Купер возглавил и команда стала демонстрировать яркий футбол.
— Спокойно пройтись по узким испанским улочкам вы, наверное, не могли — разрывали на автографы...
— Сначала тебя не знают, однако несколько удачных матчей — и с тобой уже все здороваются на улице. В Валенсии, помню, трудно было сделать шаг, чтобы не попасть на глаза детворы. Бывает, зайдешь в любую лавку и ждешь, пока они разбегутся (смеется). Как-т ко мне приехали друзья из Америки, у них на Манхэттене своя фабрика, а в Валенсии они закупали шкуры. И вот выходим из ресторана, а нас осаждают тысяч пять болельщиков — к автомобилю пройти было просто нереально.
— Сколько в интересе к вам со стороны испанских грандов было правды, а сколько — журналистской выдумки?
— Когда ты все время на виду, начинают сыпаться предложения со всех сторон. Но ими занимается уже твой менеджер. То, что пишут в прессе — это уже его забота и остается только догадываться — правда это или вымысел.
— На гребне успеха вы могли оказаться в любом топ-клубе, но выбрали «Рейнджерс». Как быстро поняли, что решение — ошибочное?
— Я практически сразу это почувствовал. Когда только переходил в Глазго, то советовался с Алексеем Михайличенко — игроки в команде были собраны действительно хорошие. Это и Гаскойн, и Лаудруп, и Михайличенко, Маккойст. Однако в чемпионате борьба шла только между двумя командами. Выходишь играть в Лиге чемпионов — и чувствуешь совсем другой уровень. Вот если бы «Рейнджерс» выступал в английском чемпионате — это было бы гораздо интереснее.
— Как-то вашу квартиру в Глазго обокрали. Что именно украли?
— Это не квартира была. Я жил в домике при отеле. Злоумышленник зашел внутрь и забрал все, что лежало на столе — кошелек, часы, перстень в один карат, который я купил в Америке после чемпионата мира. Такое впечатление, что сделано это было поспешно — смели со стола, что видели, и скрылись. Возможно, меня обокрал даже кто-то из персонала. Полиция что-то там расследовала, но, конечно, вора не нашла.
— Часто выпивали с Полом Гаскойном — знаменитым поклонником крепких напитков?
— Такое случалось, и не раз. Тем более, в клубе на Рождество была традиция, когда все игроки переодевались в маскарадные костюмы и во время этой забавы играли в карты, выпивали т.д.. У меня был костюм обезьяны — ходил среди одноклубников, как Кинг-Конг (смеется). Когда нужно было перекусить или выпить, то снимал маску. Такие забавы очень сплачивали команду. Был ли тогда Гаскойн алкоголиком? Да нет. Это все делалось для показухи — для газетчиков. К примеру, идет Пол с женой, даст ей шутя пощечину, а они на следующий день пишут: «Все, Газза разводится». Или разобьет машину, а потом говорит: «Я был пьян». От того и пошло такое реноме. А на самом деле у Гаскойна была мера — пил, но не так уж и много.
— Чемпионат Шотландии действительно слаб, но Дерби Старой Фирмы — это нечто особенное, не так ли?
— Да, это были особенные матчи. К тому же, судят в Шотландии совсем не так, как в Европе. Фемида закрывает глаза на жесткие подкаты, грубую игру. Ноги тебе выносили за пределы поля вместе с мячом. Но здесь хотя бы скорости были приличные, потому что в матчах с другими командами было еще хуже. Некоторые шотландские клубы играли не в футбол, а в регби.
— Вы рассказывали, что в «Рейнджерс» вас начало беспокоить колено. Почему вовремя не взялись за лечение?
— Не в «Рейнджерс». Мне еще в «Валенсии» оперировали мениск. Где-то меня не долечили, словом. Говорите, быстро закончил с футболом? Но это я довольно поздно сделал! Ведь несмотря на боль в колене, я пытался в различных клубах восстанавливаться. Но мне не везло с профессионалами, которые помогли бы забыть о травме.
— Вы даже могли вернуться в украинский чемпионат, став игроком киевского «Арсенала»...
— После того, как возникли проблемы в «Кордобе», я стал свободным агентом и действительно намеревался поиграть в «Арсенале». Тогда еще, по-моему, эта команда называлась ЦСКА. Я договорился с Бессоновым, возглавлявшим команду, но где-то потом что-то «сломалось» на уровне руководства клуба. После Нового года я должен был отправляться на сборы, но не «срослось».
«О договорняках — ни слова»
— Уже много лет вас знают, как футбольного эксперта. Имели к вам претензии отдельные футболисты, тренеры, президенты, которым не понравилась критика?
— По сравнению с тем, как в Англии, Испании, Италии критикуют после поражений — у нас это еще ничего, очень мягко все.
— В одном из телеэфиров вы сказали, что имели отношение к договорным матчам. Можно конкретнее?
— Это дела давно минувших дней. Да, договорняки были, но называть фамилии и матчи — это подставить людей, которые этого не хотят. Поэтому эта тема неприемлема для обсуждения.
— А в Украине были договорняки?
— Ну, мы первое место в своей подгруппе оформили еще за месяц. С кем там было договариваться? Это просто смешно. Такие игры подкосили «Динамо» — когда мы приехали на финальный матч чемпионата против «Таврии», а это еще один нонсенс — проводить чемпионат по кубковой системе, то уже считали себя чемпионами.
— У вас подрастают два сына. Футболисты, надеюсь?
— Из первого сына футболиста не получилось — он упорно учит компьютерные технологии. А младший, которому восемь лет, занимается в школе «Динамо». Он только начал знакомство с футболом, поэтому из игроков знает разве что Месси, а кто его отец, наверное, даже толком не представляет (смеется).
Олег Бабий
Подписывайтесь на Dynamo.kiev.ua в Telegram: @dynamo_kiev_ua! Только самые горячие новости
Читать все комментарии (17)