Юрий КалитвинцевИ этой весной для экс-наставника сборной Украины наступил своеобразный момент истины. Вылети его «Волга» в первый дивизион российского чемпионата, и «русскому человеку» с киевской пропиской припомнили бы все: и аналогичное «достижение» с «Закарпатьем», и невнятную игру сборной перед Евро-2012. Но «Волга» удержалась в элите, а Калитвинцев сможет и дальше доказывать, что он не только классный мужик, но и классный тренер.
Экс-капитан «Динамо» — вдумчивый человек. И когда он принципиален в вопросе правильного употребления конструкции «в/на Украине» — это не занудство, это его правила жизни. Непереборчивость в выражениях может вылиться в бардак в мыслях, а где бардак в голове — там бардак в жизни.
LB.ua попросил Юрия Калитвинцева вспомнить, каким парнем Андрей Шевченко был, а каким стал; вместе с тренером мы задавались вопросом, а не был ли великий Лобановский большим эгоистом, а еще выясняли, когда по футболистам лучше пройтись «с матерком», а когда — поговорить интеллигентно.
«ЕСЛИ Я — РУССКИЙ ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ПОЛУЧИЛ PRO-ДИПЛОМ В УКРАИНЕ — СТАЛ ЧУЖИМ...»
— Вы сейчас как говорите: поеду на Украину или поеду в Украину?
— Я никогда не говорил «на Украину». И мне очень обидно, когда я в интервью говорю правильно, а люди перекручивают на свой лад. Давным-давно у меня был спор на эту тему. Я узнал, что правильно говорить «в Украине». И затем многим своим друзьям доказывал, как надо говорить, и всегда на этом стою.
— Вы, возможно, обратили внимание, что ваш переезд в Россию был сопряжен с мини-истерией: дескать, для местных тренеров работы нет, а тут приезжает какой-то украинец...
— После той волны, которая была, когда я тренировал национальную сборную — дескать, незаслуженно, — слова одного или другого комментатора меня совершенно не задевали. Кто бы что ни говорил — это ерунда, надо все доказывать делом. Если кто-то хотел меня этим расстроить, то они просто не понимали, что лишний раз мотивировали меня. И если я — русский человек, который получил PRO-диплом в Украине — стал чужим... Мне нечего таким людям доказывать. Я доказываю результатами своей работы.
— Канчельскис, подобравший команду после ухода Гаджиева, на определенном этапе тоже «сорвался», заявив, что созрел для самостоятельной работы. В итоге в вашем штабе места ему не нашлось.
— Это его личное мнение и личный поступок. Я был не против, чтобы он работал в тренерском штабе. Первый сбор он провел с нами. Но затем решил стать функционером — советником генерального директора по спортивным вопросам. Это его было решение.
— В Украине клубы принадлежат частным лицам, в России — очень велика помощь из госбюджета. Вы почувствовали разницу между «частным» руководством клуба и «государственным»?
— Да я, на самом деле, многих людей из правления клуба еще и не знаю. Разве что визуально. Люди меня не дергали, давали работать. А с общением у меня проблем не было что в «Динамо» Киев, что в «Волге». Но я, как в армии — стараюсь быть подальше от начальства, поближе к кухне.
«В МОЛОДОСТИ В ВЫРАЖЕНИЯХ Я БЫЛ РЕЗКОВАТ. НО НЕ ОСКОРБЛЯЛ ЧЕЛОВЕКА КАК ЛИЧНОСТЬ»
— Форвард вашей команды Алексей Сапогов после знаковой гостевой победы над «Мордовией» очень лестно о вас отзывался: «Мне понравилось поведение нашего тренера в перерыве. От него исходила уверенность, никакой паники. Он сказал все по делу, буквально 3-4 минуты. Чувствуется тренерская харизма. Эта уверенность наставника передалась команде».
— Ну, Алексей не рассказал, как было и 10 минут ненормативной лексики. Надо чувствовать атмосферу в раздевалке: иногда нужно прикрикнуть, а другой раз — потише сказать. А в перерыве игры с «Мордовией» крепкие слова совершенно точно не помогли бы.
— Футболисты — настолько тонкие душевные организации, что матом можно было вообще убить в них все живое?
— Очень тонкие. Очень обидчивые, очень чувствительные, очень самолюбивые. Поэтому нужно чувствовать момент и знать футболистов. Одного можно завести матом, а другого, наоборот, нужно успокоить. Каждый воспринимает слова тренера и его интонацию по-своему. Поэтому не всегда я говорю 3-4 минуты в спокойном режиме, но и далеко не всегда кричу. Вы же понимаете: если постоянно кричать — это уже не будет людьми восприниматься.
— Вы говорили, что если Сапогов схлопочет желтую карточку за неспортивное поведение, получит штраф. Подействовало?
— Да. Бывало, он подлетает, чтобы что-то выяснить, но затем берет себя в руки. Так же он подлетел и к Вагнеру Лаву что-то сказать, но тут же отошел. Алексей — обучаемый, восприимчивый человек. Весь его пыл от того, что он не любит проигрывать. Но мы с ним так поговорили, что ни одной копейки я с него еще не взял.
— А вас когда штрафовали крупнее всего?
— Да как-то и не припомню... В «дубль» отправляли, а чтоб штрафовать — нет.
— А в «дубль» за что?
— Надо было промолчать, а я высказался. Это в «Динамо» Москва было. Нас было человек 12, не все пошли. Высказали кое-какие свои пожелания главному тренеру. Тренер нас услышал, но двоих — меня и Смертина — отправил в «дубль». Хотя через неделю вернул, и мы стали еще ближе, чем были, в отношениях «тренер-игрок». Потому что была сказана правда. И тренер признал, что эти слова ему помогли. Я затем извинился только за форму подачи — немножко резко это было. И тренер сказал, что с такими людьми приятнее работать, чем с теми, которые за спиной шепчутся.
— А кто это был?
— Это был Валерий Георгиевич Газзаев. И мы до сих пор в хороших отношениях. Я был честен перед ним и говорил от имени команды. А он, я считаю, правильно поступил: не имеет права игрок говорить в таком тоне. Затем при нем я играл, был вице-капитаном.
— Вы в молодости были жестче в плане высказываний?
— Намного. Не скажу, что рубил правду-матку при первом же случае, но не молчал, если видел, что что-то делается во вред команде. При этом я всегда был на стороне тренера, если он был действительно прав, и всегда был буфером между тренером и командой.
А в выражениях я был резковат, это да. Не оскорбляя человека как личность, высказывался на исконно русском языке. Но не городском.
«ФУТБОЛИСТЫ РЕДКО ПРИНИМАЮТ БЫВШЕГО УСПЕШНОГО ИГРОКА»
— Вы говорили, что игроки «Волги» вас не сразу приняли. А почему так?
— Ну, а как они могли меня сразу принять: я не Моуринью, не Лобановский, не Бесков и не Гаджиев. Я для них был молодым парнем. Просто потом, когда я объяснил, сколько мне лет (45. — ред.), когда провел личные беседы, контакт появился. Футболисты редко принимают бывшего игрока. Поэтому я туда шел не как игрок, и не собирался рассказывать, где играл и как играл. Пришел не самоуверенный, а уверенный в себе тренер. Объяснил ребятам, что я футбольный человек, но я здесь — тренер, который пришел, чтобы чего-то добиться с командой. Пришлось где-то и жесткостью брать, где-то дипломатичностью, но контакт нашли.
Тяжелее было найти контакт в тренировочном процессе. Когда мы провели первый рабочий день — а это была самая обычная работа с мячами, ребята сказали: «Мы года три так не работали». Для них это оказалось нагрузочно. Впрочем, они к этому положительно отнеслись.
Все зависит от конечного результата. Будешь гонять футболистов и не будет результата, скажут: нас загнали. Не будешь гонять — каждый день «дыр-дыр», шашлыки — и не будет результата, скажут: почему нас не гоняют? В этом вопросе тренер не должен шарахаться, а должен выдерживать свою линию.
— Когда Широков в матче с «Волгой» показывал своим же болельщикам согнутую в локте руку, вам не подумалось, что футбол куда-то не туда идет?
— Я уже после игры разобрался, что к чему. За каждый жест, за каждое слово — даже сказанное непублично — человек должен отвечать. Возможно, было оскорбление со стороны фанов. Но, пусть это звучит высокопарно, на стадионе были и дети, и женщины, и это не красит футболиста. А вот высказываться — это его полное право.
— Вы ведь застали советский футбол. Тогда подобное тоже было?
— Конечно. Даже когда команда играла на домашнем стадионе и играла плохо, и свои же болельщики что-то кричали неприятное, футболист мог обернуться и покрыть их матом. Это эмоции, которые не все мы умеем сдерживать. Обидно, что провоцируют, а мы ведемся на это.
«Я НЕ ЗНАЮ, КАКИМ ШЕВЧЕНКО БУДЕТ ТРЕНЕРОМ»
— Переход Андрея Шевченко на тренерскую стезю — вопрос времени. Вы в Андрее Николаевиче какие задатки для успешной тренерской карьеры видите?
— Несомненно то, что он футбольный человек. Но с таким послужным списком, с такой харизмой, возможно, ему стоит стать функционером в футболе. Почему бы и нет? Платини, например, попробовал тренировать сборную, а затем возглавил УЕФА. Шевченко в этой сфере принес бы не меньше пользы. Просто я не знаю, каким он будет тренером.
А что у него есть, чтобы стать им? Да много чего есть. Меня больше всего огорчает, когда говорят, что Андрей плохо выражается. Да вы послушайте эту раздевалку! Так вот — его там быстрее поймут, чем если придет человек и начнет брать алгоритмами, стихами и философией. Вот его точно не поймут. Он может донести свою мысль, и это самое главное.
У него огромный игровой опыт, но его еще нужно уметь правильно использовать в тренерском деле и донести до футболистов, а это не так легко. Андрей — целеустремленный человек, который привык побеждать и не знает, что такое поражения (а вот в политику не буду лезть, потому что он там был не основным игроком). Он сделает все для того, чтобы добиться результата.
— Вы же его помните еще пацаном и знаете уже мужчиной. Какие внутренние трансформации заметили в нем?
— Он взрослел. Это слово лучше всего подходит. В душе он остался юношей, максималистом. Он человек, который уважает многих, и очень сильно, но авторитетов для него все равно нет. У него свой путь. Еще раз повторю, что он повзрослел, но остался с той юношеской непосредственностью, которая у него была. Это хорошее очень качество.
— Ходит такая легенда, что Валерий Лобановский одному из своих воспитанников сказал: «А разве у тебя есть собственное мнение?..» Вам Мэтр в собственном мнении никогда не отказывал?
— Если бы у меня не было собственного мнения, у нас с Валерием Васильевичем не было бы такого контакта. Как бы он не хотел, чтобы все были примерно одинаковыми, но все равно он любил творческих личностей. Не очень любил ремесленников. Люди нетворческие ему не нравились, я могу говорить это категорично. Да, приходилось с ними работать, но Лобановскому были ближе люди, которые из себя что-то представляют, с богатым внутренним миром. Просто амебы ему были неинтересны, он их терпеть не мог.
— Лобановский многим игрокам ведь подпортил судьбу, жертвуя ими и в интересах команды, и в своих тоже. Человеком он ведь был амбициозным.
— А тренер должен быть эгоистом. Я это понял, очутившись в этой шкуре. Мы вот сейчас, выполнив задачу, поставили некоторых ребят на трансфер. Эгоизм? Может быть. Мне очень обидно с ними расставиться, но я не вижу с ними прогресса. И они действительно — это не пустые слова — заслуживают игровую практику, а я не могу им ее дать. И вот почему мной было принято такое решение: из лучших побуждений по отношению к команде, из тренерского эгоизма или из-за того, что я уважаю этих ребят? А я вам скажу, что здесь все идет в совокупности.
— Мне кажется, что вы в определенных ситуациях можете где-то пожертвовать собой, лишь бы не ломать судьбу подопечному.
— У меня такое воспитание, что к любому человеку надо относиться как к личности. Я не терплю, когда мне хамят. Почему люди это должны терпеть из моих уст? Если человек заслуживает этого — не проблема. А ломать человеку судьбу или обижать его — это не правильно, чисто по-человечески. Если тебе человек неинтересен — отвернись и уйди от него. Вот и все. И ему от этого будет больнее, чем если ты начнешь с ним какую-то дискуссию или там физически... Хотя раньше я с удовольствием разбирался именно таким способом. Но, естественно, не со старшими людьми — с хамами. А сейчас считаю, что это неправильно.
— Вы страшным человеком были...
— (Смеется.) Был, был, был... Сейчас — другой.
— Можно ли ваш уход из «Динамо» назвать нормальным?
— Ну, не совершенно нормальным. Меня не выставляли на трансфер, но дали понять, что в ближайшем будущем у меня будут проблемы с местом в стартовом составе. И я посчитал, что в моем возрасте можно куда-то еще поехать. Хотя никогда не стремился за границу (мне до сих пор там не нравится), но я понимал — а смысл терять время? И когда президент говорил «не торопись», я, наоборот, ускорил процесс.
— Вы же еще в прошлом сезоне «Барселоне» забивали и вдруг — уход. Это Лобановский сыграл на опережение?
— Наверное, да. Когда мы закончили с еврокубками, в чемпионате команда могла выступать любым составом. И уже могла привыкать играть без некоторых футболистов. Да, наверное, это было грамотное опережение. А с моей стороны не было никаких обид. Их и не могло быть — это было право тренера так поступить. Мы затем встречались часто, и у нас был очень сильный контакт. Такого контакта у нас не было впору моей карьеры игрока.
«У МЕНЯ ОГРОМНОЕ ЖЕЛАНИЕ ИМЕТЬ В КОМАНДЕ ТАКОГО ИГРОКА И ТАКОГО ЧЕЛОВЕКА КАК ВЛАД КАЛИТВИНЦЕВ»
— Вы не так давно сказали: «Тимощук в „Волгу“ не пойдет. Жаль: ему бы дали такой дом, что мы бы там смогли базу для команды устроить». Напрашивается вывод, что у команды нет базы, а у клуба нет проблем с деньгами.
— Это было сказано с претензией на юмор. Но базы у нас действительно нет. Правда, у нас хорошая 5-звездочная гостиница, куда мы заезжаем перед играми. Нам есть, где тренироваться. И не так все плохо, как хотят представить: нам есть, где помыться, покушать и потренироваться. Пусть условия и не фешенебельные, но для работы хватает. А деньги у клуба есть. Не миллиарды, но область повернулась лицом к футболу. Футбол в Нижнем все-таки не на первом месте: и баскетбол, и хоккей, и... вы посмотрите там в таблицы, чтобы никого не обидеть. Пока еще никуда не выбирался, но хочется на хоккей сходить.
— Зимой вы в излюбленной иронической манере отреагировали на настойчивые слухи, что ваш сын Владислав перебирается в «Волгу». Оно и понятно — никто не знал, останется ли команда в элите. Но теперь-то...
— Вот совершенно не были мысли не приглашать Влада лишь по той причине, что могли покинуть элиту. Можно было бы подписать аренду. Просто та мясорубка, которая нам предстояла и которую мы действительно получили, была не для игрока на перспективу. Нужно было помочь здесь и сейчас. Помог бы Влад — вопрос спорный. А я не хотел, чтобы парень играл по 10-15 минут.
Но я очень хочу работать со своим сыном, зная все его и сильные, и слабые качества. У меня будет встреча с президентом «Динамо», но разговор будет не на тему «Влад и «Волга», а просто о Владе. Где он будет в итоге — время покажет. Но у меня огромное желание иметь в команде такого игрока и такого человека как Влад Калитвинцев.
— А Милевский вам не нужен? Они бы с Сапоговым сработались.
— От футболиста такого уровня я бы не отказался. Но мы начнем с малого — базу строить, поля. Перед нами сейчас не стоит задача завоевать путевку в Лигу Европы.
— Сделайте прогноз, куда будет двигаться футбол в ближайшие пять лет.
— Двигаться к еще большей динамике — быстроте мышления, быстроте передвижений. Это будет скорость во всех ее начинаниях — индивидуальная скорость, командная скорость. Легкоатлеты 100-метровку бегут все быстрее. А почему футболисты не могут быстрее думать, быстрее бежать? Могут и смогут.
Будет игра тактик: многие матчи тренеры будут «проигрывать» в голове еще до начала. Единственное, чего я боюсь, чтобы футбол не превратился в игру роботов, механизмов, чтобы не пропал элемент творчества. Это когда каждый знает и не отходит в сторону от своих обязанностей. И, сидя перед экраном телевизора или на стадионе, ты уже понимаешь, что будет дальше. Это автоматизм без творчества. Автоматизм обязательно должен быть, но я и за творческое начало.
При этом индивидуальное мастерство я приветствую в рамках того, о чем мы с командой договаривались на установке перед игрой. Когда я был футболистом, мне не очень нравилось, когда тренер пытался за меня играть (на футбольном поле ситуации по-иному воспринимаешь). Но когда игра стоит свеч и нужно мяч вынести из штрафной, а футболист начинает показывает технику, за это нужно голову отрывать дня на три, а потом пришивать обратно. Это нарушение игровой дисциплины.
— Ваша оценка действий «Боруссии» в концовке матча с «Баварией» — команда совершенно не играла на удержание счета. Это авантюризм от Клоппа?
— Скорее, порыв страсти. Команда всегда играла в атаке, и они не смогли уже перестроиться. И тренеру, наверное, тяжело было сказать игрокам: «Стоп! Назад!». У «Боруссии» действительно были очень хорошие предпосылки для развития атак — появились свободные зоны, появилось пространство. Вот они и искали счастья у чужих ворот.
— Огромный голевой резерв для футбола — заставить «заряженных на удар» нападающих хотя бы в 50% случаев подымать голову и отдавать мяч на свободных набегающих партнеров.
— Значит, индивидуальное мастерство форвардов не позволяет им принимать решения в таком скоростном режиме. А второй момент — соперник может не дать это сделать. Я всегда привожу в пример матч сборных Германии и Украины в Бремене. У нас, вроде бы, была быстрая команда, думающая. Но я до сих пор помню, что мы не то что два касания не успевали сделать — мы одно не успевали. Настолько Германия быстро перестраивалась и накрывала нас.
Это в чемпионате России или Украины я мог поднять голову, посмотреть в одну сторону, а отдать в другую. И — ой, я Бог. А тогда я даже не успевал поднять голову, чтобы отдать пас на три метра. Вот насколько мобильно немцы играли уже в 1997-м году.
Евгений Швец
Подписывайтесь на Dynamo.kiev.ua в Telegram: @dynamo_kiev_ua! Только самые горячие новости
× 29
Загрузка комментариев
