Йожеф САБО: «Не всякий судья – Педерсен»

В это трудно поверить, но самым успешным тренером украинской сборной за всю историю — не по конечным достижениям, а по цифрам беспристрастной статистики — является не Валерий Лобановский и не Олег Блохин, дошедший до четвертьфинала чемпионата мира, а Йожеф Сабо. Под его руководством наша национальная команда обыгрывала португальцев, дважды играла вничью с французами, имела реальный шанс пробиться в финальные турниры ЧМ-1998 и Euro-2000 сквозь сито стыковых матчей, но всякий раз останавливалась буквально в шаге от цели.

Вчерашняя жеребьевка в штаб-квартире ФИФА определила в соперники украинской сборной чемпиона Европы 2004 года Грецию, но Сабо считает, что противник этот ни в чем нас не превосходит.

- Скажу вам больше: мы должны быть благодарны жребию за этот выбор, - признался собеседник. - Среди четырех вероятных оппонентов греки казались мне оптимальным вариантом хотя бы потому, что, во-первых, мы их уже побеждали, а во-вторых, став пять лет назад чемпионами континента, они с тех пор при том же составе и тренере ничего по сути не добились. Видно, недаром Euro-2004 называют турниром уставших звезд. Пауза между окончанием национальных первенств и чемпионатом Европы была в том году достаточной только у Греции — все остальные прибыли в Португалию, можно сказать, с корабля на бал.

- Не жалеете, что нашей команде не придется играть с Россией?

- Как раз наоборот. Ведь, окажись жребий настолько причудлив, на первый план вместо футбола наверняка вышла бы политическая подоплека.

ИГРА В ПОЛИТИКУ

- И все же матч с Россией в «Лужниках» в октябре 1999-го, мне кажется, стал самым памятным в вашей тренерской карьере…

- Я бы так не сказал. Если принимать во внимание лишь матчи сборной, то в памяти первым делом всплывает победа над Португалией, которую мы вырвали на последних минутах благодаря голу Максимова, ничьи с находившейся на пике славы Францией… Не скоро забудутся и два матча с россиянами, но, в первую очередь, в силу политической окраски. Давление перед игрой в «Лужниках» было просто феноменальным. Чего стоят одни только заголовки в газетах! Собственно для футбола место в этом бедламе нашлось с трудом, и россияне в своей победе не сомневались ни на секунду. Команда у них была на подъеме: под руководством Романцева, который сменил Бышовца, они не потеряли до встречи с нами ни одного очка. Даже Францию в Париже сумели обыграть.

- В такой обстановке были довольны и ничьей?

- Ничуть не бывало. У нас еще при счете 0:0 столько шансов было: один Шевченко мог как минимум дважды отличиться. Да и когда Карпин забивал, наш защитник просто не совладал с нервами и отвернулся. Многое в этом матче было, а спроси о нем кого сегодня — разве что знаменитый штрафной припомнят.

- А вас, значит, даже среди ночи разбуди — перескажете поединок поминутно?

- Ну это вы хватили! Но все, что предшествовало голу Шевченко, действительно помню до мелочей. Мы на скамейке сидели напротив места, с которого Андрей собирался бить. Говорю ему: «Иди в штрафную», а он мне: «Вы, Йожефович, не сомневайтесь, я прямо отсюда забью!» Может, интуиция ему подсказала. Словом, забил Шевченко, я к кромке поля выскочил. Андрюша ко мне подбегает, хватает за плечи и трясет: «Что я говорил, а?!»

ВИРУС ФИЛИМОНОВА

- Вы тогда рассказывали мне, что Шевченко на тренировках такие штрафные постоянно отрабатывал…

- Было дело. Но россиян, не умаляя достоинств Андрея, в том эпизоде подвело… избыточное знание нашей игры. Всякий серьезный тренер, и Романцев не исключение, обязательно изучает видеозаписи предстоящего противника, на установке давая игрокам задания: ты при стандартном положении становишься у ближней штанги, ты у дальней, а ты — не позволяешь нападающему нанести удар. Отдельная работа проводится с вратарем. Филимонов, думаю, знал, что Шевченко подает обычно на ближнюю, вот и помчался еще до удара в тот угол. Когда же понял, что ошибся, времени для занятия верной позиции не оставалось.

- Российские газеты назвали случившееся не голом Шевченко, а автоголом Филимонова.

- Категорически с этим не согласен. Но так написали, наверное, чтобы подчеркнуть оплошность голкипера. Ему, впрочем, и без того было несладко — вся карьера пошла наперекосяк.

- Много помните примеров, когда одним голом ломалась судьба вратаря?

- Сломанных судеб, возможно, и не припомню, но основательно надломленных — сколько угодно. Великий Яшин в 1962 году пропустил на чемпионате мира такие голы, которые его уровня голкипер никак пропускать не мог. Лев Иванович даже карьеру заканчивать собирался — и ушел бы, не пригласи его ФИФА на какой-то матч в сборную мира. Более актуален в контексте нашего разговора пример Шовковского, которому в следующем же после лужниковского матча поединке — со Словенией в Любляне — забили курьезнейший гол. Тогда еще многие шутили: мол, он подхватил в «Лужниках» вирус Филимонова, от которого рецептов нет. Шовковский очень переживал, понимая, что сломал нам игру, и, наверное, сам себе не мог объяснить, зачем побежал из штрафной на бровку выбивать мяч — и уж тем более почему выбил не в аут, а в середину поля, где находился как раз перед этим вышедший на замену Ачимович. Тому оказалось достаточно одного касания, чтобы переправить мяч в сетку.

ПРЕДСКАЗУЕМЫЙ БЫШОВЕЦ

- Эхо люблянской ошибки, кажется, еще долго отзывалось в его игре?

- Оправиться от подобного шока не так-то просто. Но у нас между стыковыми матчами со Словенией было слишком мало времени, чтобы бередить Шовковскому раны. Решили не напоминать ему о случившемся ни словом — что в разговоре, что на тактических занятиях. В какой-то степени это был самообман, но он позволил нашему вратарю прийти в себя.

- Поразительная деликатность…

- Да, в большинстве случаев провинившихся еще и добивают, причем делает это не только пресса, но и партнеры по команде. Вот вы почитайте, что пишут в Англии о Фердинанде, который не догнал в матче с Украиной Милевского, после чего Грин был вынужден пойти на «фол последней надежды». А это ведь поединок, не имевший для англичан никакого турнирного значения!

- В ответной игре со словенцами Шовковский был явно напряжен и подчеркнуто избегал рискованных действий. Это сказалось на результате?

- Разве что косвенно. Мы вели в счете после гола Реброва с пенальти, и этот результат нас вполне устраивал. Но нелепый штрафной и последовавший за ним рикошет перевернул ситуацию с ног на голову.

- Принято считать, что в открывавшей отборочный цикл игре с Россией в Киеве вам помогла неразбериха, царившая в стане соперника. Анатолий Бышовец заявил, что намерен принести чемпионат Европы в жертву мировому первенству, но при этом вызывал преимущественно ветеранов. Не пригласил из-за конфликта с Романцевым спартаковцев, в ворота в киевском матче поставил не игравшего до этого долгое время Харина…

- В принципе, ни один из предпринятых Бышовцем шагов нас не удивил: мы хорошо его знали, и без труда представляли, какую тактику он применит. Россию в том матче мы переиграли по всем статьям, и при счете 3:1 мне даже пришлось даже выбегать к кромке поля, чтобы попросить ребят продолжать атаковать, а не играть на удержание счета.

ТРЕНЕР С ПРИБАМБАСАМИ

- Когда Романцев сменил в сборной Бышовца, вы сказали: дескать, не сбрасывайте теперь Россию со счетов — без Бышовца это очень сильная команда. Показалось, что с Бышовцем вы, мягко говоря, не дружны.

- Разногласий у нас с ним никогда не было. Да и откуда ему взяться: мы с Толей играли вместе, и тренером он впоследствии стал неплохим. Не без прибамбасов, конечно…

- Что вы имеете в виду?

- Его конфликтный характер. Сначала Бышовец не мог найти общий язык с Колосковым, затем — с отдельными игроками и клубными руководителями. Не знаю подробностей, но если он столько времени остается без работы, значит, на то есть основания.

- Могли предположить, торжествуя в «Лужниках», что знаменитым голом Шевченко лимит везения вашей команды в квалификации к Euro-2000 исчерпается?

- А нам, кстати, не очень-то в том отборочном цикле везло. Кроме игры с россиянами не вспоминается ни один матч, где неудачный сюжет чудесным образом повернулся бы в нашу пользу. Что же касается везения, то я, когда нам досталась в стыковых поединках Словения, сразу сказал, что это — самый худший вариант.

- Почему?

- Никогда не стеснялся об этом говорить, и сейчас скажу: у Югославии, а после ее распада — у образовавшихся балканских стран были уникальные связи в ФИФА и УЕФА. Тогда я столкнулся с этим не впервые: в предыдущем отборочном цикле мы играли с хорватами, и судьи делали все, чтобы оставить нас за бортом чемпионата мира. Мне Леко, много лет спустя игравший в «Динамо», рассказывал: у нас, мол, не было ни единого шанса, так как у их тогдашнего наставника Мирослава Блажевича, вхожего в коридоры международной федерации, все давно и надежно схвачено.

Вот и со Словенией опасения стали сбываться уже в первой игре. До перерыва мы, помню, играли здорово, забили гол, могли снова отличиться. Но затем удалили двух игроков — сначала Парфенова за вторую желтую карточку, а потом и Гусина. По поводу последнего эпизода мы даже подали протест в УЕФА, и хотя на видеозаписи было четко видно, что Гусин не просто не касался соперника в середине поля, но и находился от него на расстоянии в полметра, нашу жалобу даже не стали рассматривать.

ПОДВОХ ОТ НЕБЕСНОЙ КАНЦЕЛЯРИИ

- Не сожалели впоследствии, что вместо повредившего приводящую мышцу Лужного в Любляне на правый край обороны поставили не игравшего почти два с половиной года за сборную Парфенова?

- Определяя состав на любой матч, полагался не только на собственное мнение, но и на рекомендации тренерского совета, в который входили опытные футболисты. От них я и узнавал о психологической готовности игроков, с ними обсуждал выбор тактики и набор исполнителей для нее. Кто-то из ветеранов Парфенова и назвал.

- Минимальное выездное поражение, да еще и с забитым на чужом поле мячом, казалось перед ответной игрой неплохой стартовой площадкой.

- Погода сломала нам план на игру. Помню, сидел на базе, смотрел за окно на хлопья снега — и слезы на глаза наворачивались. Наше-то преимущество над словенцами в чем состояло? В скорости, прессинге. Небесная канцелярия все это нивелировала, превратив футбол в хоккей. Надо было переносить игру, но судья не решился. Потребовал красный мяч, который, помнится, довольно долго искали, и вывел команды на каток, по какому-то недоразумению названный футбольным полем. И мы получили тот самый рикошет…

- Мы в нашем разговоре уже затронули тему стыковых матчей к ЧМ-1998 с хорватами. Перед ними Блажевич побывал на играх «Динамо» с «Барселоной» в Лиге чемпионов, проигранных каталонцами с общим счетом 0:7, после чего тональность его интервью приобрела подчеркнуто осторожный характер. Он прямо говорил, что боится разгрома.

- Тональность значения не имела: как я уже говорил, все было ясно заранее. Вот вам один любопытный факт: поначалу судить матч в Загребе должен был Пьерлуиджи Коллина, но в последний момент его заменили Аленом Саром. Это теперь, когда Украину уважают в мировом и европейском футбольном сообществе, такая замена наверняка потребовала бы объяснения. Тогда же нам ничего объяснять не стали. Своим игрокам я, конечно, ничего не сказал, но почувствовал: на чемпионат мира нас не пустят в любом случае.

НАРИЦАТЕЛЬНАЯ ФАМИЛИЯ

- Работавший на ответной игре норвежский судья Педерсен, чья фамилия с тех пор стала в нашем футболе нарицательной, еще больше укрепил вас в этом мнении?

- А что еще можно было подумать, если арбитр сначала не засчитал гол Косовского, добившего мяч после рикошета от голкипера, затем — не дал пенальти за фол против Реброва. Спросите Сергея — он вам расскажет, как его по обеим ногам в штрафной оприходовали — за такой удар не один, а десяток 11-метровых давать надо!

- Темная история с дисквалификацией Нагорняка, у которого в крови после первого матча нашли следы бромантана, на ваших подопечных психологически повлияла?

- Еще как! Это ведь все — события одного ряда, и, думаю, даже если бы мы добились в Киеве нужного результата, игрок, пойманный на допинге, был отличным поводом для отмены нашего выхода в финальный турнир чемпионата Европы. Нас ведь тогда просто не хотели видеть на турнирах такого уровня…

Дмитрий ИЛЬЧЕНКО