Известный спортивный телекомментатор и пресс-атташе Алексей Семененко, переживший двадцать смен наставников в легендарном клубе, отмечает 25-летие своей работы в «Динамо».
Алексей Семененко«Тост за тех, — сказал Лобановский, — кто реанимировал мой клуб»
— Вот передо мной лежит оригинал конспекта Валерия Лобановского, — вспоминает Алексей Михайлович. — Не толстая тетрадь — две странички, написанные его рукой к матчу «Динамо» (Киев) — «Шахтер» (Донецк). Выдержка из него: «Пункт 5. Пример — «Барселона», «Реал». Пункт 6. Ситуация та же (игра за свое имя, за имя клуба, за достоинство). Борьба до конца. Пункт 7. Оборона, отход на переднюю линию и центральные зоны. И состав: Шовковский, Хацкевич, Дмитрулин, Головко, Косовский, Ващук, Калитвинцев, Ребров, Белькевич…».
Есть у меня и другой уникальный документ — оригинал протокола общего собрания учредителей коллективного предприятия ФК «Динамо» (Киев) от 25 августа 1993 года. Именно после этого собрания власть в «Динамо», выражаясь обыденным языком, от Виктора Безверхого перешла к Григорию Суркису. Исторический документ, восемь страничек.
Забегая вперед, расскажу о памятной для меня встрече в Конче-Заспе осенью 1996 года, которая состоялась после возвращения Валерия Лобановского из Эмиратов (ОАЭ). Там были Григорий и Игорь Суркисы, Леонид Кравчук, Валерий Лобановский, Йожеф Сабо, Виктор Медведчук, Александр Чубаров и ваш покорный слуга.
До сих пор не знаю, как я туда затесался. Но помню, что Григорий Михайлович Суркис сказал: «Леша, пошли с нами». Может быть, он хотел, чтобы я как пресс-атташе запечатлел увиденное для истории. И действительно, как потом оказалось, это была знаковая встреча.
Первый тост говорил Валерий Васильевич. Он поднял рюмку с водкой, окинул всех взглядом, выдержал паузу и сказал приблизительно следующее: «Вы, наверное, знаете, что я не люблю признавать свои ошибки. Но сейчас хочу сказать, что тогда, в 93-м, когда происходили революционные события в моем родном клубе, я был на стороне Виктора Безверхого. Я писал письма тогдашнему Президенту страны Леониду Кравчуку (в этот момент Леонид Макарович кивнул, подтверждая, что так и было) с просьбой вмешаться, разобраться и отвести претендентов от этой ситуации. Но прошло время, и я убедился, что был на все сто процентов не прав. И сейчас я готов это признать. Тост за тех, кто реанимировал мой клуб! Кто ведет его вперед и с кем я буду с удовольствием работать!».
В конце 88-го года я еще работал в спортивной редакции Гостелерадио, комментировал матчи на УТ и ЦТ. Вдруг Валерий Мирский мне говорит: «Лобановский слушал твой репортаж, что-то ему понравилось, что-то — нет. Если хочешь хорошо вести репортажи, он готов тебя проконсультировать». Я, пацан еще, чуть не упал, когда услышал это. Думал: разыгрывает Валерий Исаевич.
Встреча с Лобановским, кстати, так и не состоялась, потому что через месяц, опять-таки через Мирского, я получил приглашение работать в клубе «Динамо» (Киев). Но понятно, что тогда без Лобановского ни один человек не мог попасть в клуб. Такой вот счастливый подарок судьбы.
В конце сезона я впервые выехал с командой за границу на матч Кубка УЕФА с итальянской «Фиорентиной». Вылетели во Флоренцию за три или четыре дня. В самолете рядом звезды сидят, тут же — Лобановский. Можно было с ума сойти от сознания того, что с тобой происходит.
Поселились в гостинице. Как-то вечерком Валерий Васильевич говорит: «Алексей, зайдите ко мне в номер». Ничего себе, в номер к Лобановскому! Но он же знал, что я буду комментировать. И вот где-то минут 20 он меня аргументированно наставлял, а я слушал с открытым ртом. Вроде бы он ни о чем конкретно не просил меня, но, выйдя из номера, я понял, каким именно должен быть репортаж об этом матче с точки зрения главного тренера. Тот матч «Динамо» проиграло — 0:1.
Ответная игра в Киеве 6 декабря. Погодные условия ужасные. Гляжу из комментаторской кабины на поле — оно мне показалось прекрасным, качественным. Я похвалил работников стадиона: молодцы, мол, в таких условиях подготовили поле. И страшно ошибся! Счет в этом матче был нулевой, «Динамо» выбыло из дальнейшей борьбы. После игры Валерий Васильевич меня буквально убил одной фразой. Он подошел ко мне, а я, предчувствуя недоброе, посмотрел на него, как кролик на удава. И услышал: «Что, поле хорошее было?».
«Не меняются только идиоты»
— Когда Лобановский вернулся из Эмиратов, все заметили, что он очень изменился, и журналисты на пресс-конференции сказали ему об этом. На что Валерий Васильевич с улыбкой ответил: мол, конечно, все вообще меняется в жизни, не меняются только идиоты. Изменилось и его отношение к прессе. Каждое утро ему приносили пачку газет, со всех сторон шла информация. Не знаю, как он это все успевал перерабатывать.
И вдруг он решил приблизить меня к себе. Показать, что он хотя строгий, но справедливый и открытый человек. На все игры внутри чемпионата я летал вместе с командой. После одного из матчей Валерий Васильевич, выйдя из самолета, говорит: «Алексей, садись в мою машину» (у него был «мерседес» класса «кабан», 140-й кузов).
Где-то полчаса на всем пути от Жулян до улицы Суворова, где находился его дом, он читал мне лекцию. Не нотацию, а именно лекцию. Я окончил факультет журналистики Киевского госуниверситета имени Тараса Шевченко и имею представление, что такое лекция высококлассного профессора, академика.
Подъехали к дому. И там он, не выходя из машины, еще минут 15 меня просвещал. Если честно, трудно в точности вспомнить, о чем он тогда рассказывал. Но то, что меня это потрясло, безусловно. Я понял, что это был момент психологический. Казалось бы, мелочь. Кто-то скажет: ну и что? А вот видите, до сих пор, спустя 17 лет, я тот эпизод эмоционально переживаю. Он умел располагать к себе людей, если ему это было нужно. Ни с одним из главных тренеров киевского «Динамо» у меня потом не было ничего подобного.
Лобановского очень огорчало, если журналисты, с его точки зрения, неграмотно оценивали действия команды, игроков. Что делать? Спорить с ними, как сейчас некоторые тренеры на пресс-конференциях? Нет. Он поступил мудро — решил помочь журналистам.
Как-то, комментируя матч, я обратил внимание, что угловые почему-то взялся подавать Андрей Шевченко — один удар, второй, третий! А угловые, как и все стандартные положения, тогда были в «Динамо» грозным оружием, исполнялись четко, безукоризненно и доверялись тем, у кого это получалось лучше. Спрашиваю: «Валерий Васильевич, это что-то новое?». Он ответил после паузы: «Нет, это не новое, а нарушение игровой дисциплины, за что футболист будет наказан».
Очередной матч. Смотрю: раньше Владислав Ващук был либеро, а в этой игре он и Александр Головко играют стопперами, сзади же расположился Алексей Герасименко. Интересуюсь у Лобановского: «Это что такое? Случайность?». — «Нет, не случайность. Так еще никто в мире не играл. Мы экспериментируем, пробуем. Герасименко — форвард, при контратаках его стремительный выход вперед будет особо опасен для соперника. Получится — и дальше станем применять. Нет — поставим точку».
Лобановский не отмахивался от вопросов, тщательно готовился к каждой пресс-конференции. Я сидел рядом с ним и краешком глаза видел его записи — исписанные странички, с подчеркиваниями. Он, может быть, и половины не использовал из того, что подготовил. Когда у него накапливалась информация, он говорил мне: «Пресс-атташе, что-то мы давно с прессой не общались». — «На завтра назначаем? На послезавтра?». — «Давай в такой-то день».
Конференц-зал, где 150 мест, во время общения с Лобановским был битком набит. И не только журналисты, но и тренеры, сотрудники клуба приходили его послушать.
Тогда, в конце 90-х, он поведал журналистам о своей теории «команды-звезды», а не «команды звезд». И вызвал удивление у журналистов, когда заявил, что в его команде не нашлось бы места даже ярчайшей на тот период мировой звезде Роналдо, на этом месте предпочтительнее Андрей Шевченко как командный игрок.
Лобановский любил умных, пытливых журналистов, умеющих не только слушать, но и возразить, о чем-то поспорить. В конце 90-х он приблизил к себе Артема Франкова, редактора еженедельника «Футбол», сейчас это мэтр футбольной журналистики. А кого-то из нашей братии вообще не воспринимал. Но даже при этом не обижал. А так мягонько, остроумно, с иронией мог сказать: «Лучше вам, уважаемый, в Гималаи походить. Зачем вам футбол?».
Когда Валерий Лобановский уехал в Эмираты, его сменил Анатолий Пузач. Что о нем скажешь? Добрейшей души был человек. Открытый, приветливый. С ним разница в возрасте даже не ощущалась. Лобановский его как своего первого помощника ценил и уважал. Это чувствовалось. Иногда, любя, подтрунивал над ним, что тоже было понятно для всех.
«Йожеф Сабо однажды прочитал лекцию о простате: «Простудитесь — и все, жизнь ваша на этом закончится!»
— Осенью 92-го Пузача сменил Йожеф Сабо — всего на один месяц. В конце ноября пришел Михаил Фоменко. О нем я вряд ли смогу рассказать что-то интересное: мы недостаточно общались, а с чужих слов что-то пересказывать, считаю, некорректным. Кстати, о корректности. Одна из главных черт в характере Михаила Ивановича — предельно корректное отношение к журналистам. Есть же среди нас и навязчивые, наглые. Но он всегда и со всеми сдержан, спокоен. Немногословен, но точен. Этим он мне и запомнился. По-моему, он и через 20 лет не изменился.
Следующим на посту главного тренера «Динамо» (Киев) был Владимир Онищенко. Убежден, что ему так и не удалось раскрыть свой огромный тренерский потенциал. Очень эрудированный, компетентный специалист с прекрасными человеческими качествами.
За четверть века совместной работы в клубе мы с ним много общались (хотя был период, когда он уезжал в Донецк тренировать «Металлург»). В последнее время встречаемся по субботам — в баньке на Нивках. А те, кто любит попариться в хорошей компании, знает, что в нее чужой, левый, как говорится, человек не попадает. Там люди тоже раскрываются.
С Николаем Павловым мне не посчастливилось много общаться. Тем не менее парадокс: работали вместе несколько месяцев всего, а отношения сложились такие, что до сих пор при встрече обнимаемся. Футболисты, особенно молодые, Николая Петровича очень любят. Потому что он не фальшивый человек. Открытый, приветливый. Всегда готовый помочь. Мне кажется, что у него нет врагов по жизни. А когда появляются, то они потом все равно превращаются если не в друзей, то, во всяком случае, в нейтральных людей. На шее я ношу золотую цепочку с крестиком «от Павлова», которую он по моей просьбе приобрел и освятил у Гроба Господня.
А вот Йожеф Сабо — человек противоречивый. До сих пор не могу понять: его тренерство в «Динамо» — полезный опыт для клуба или нет? Мне с Йожефом Йожефовичем было легко и комфортно работать, к прессе он относился очень даже неплохо, откликался на все просьбы об интервью, о комментариях. Сплошной позитив для журналистов и для пресс-атташе клуба. Почти такая же находка для прессы, как Лобановский, только уровня другого. Никакой «звездочки» я в нем никогда не замечал. Более того, в компании — домашний, простой, даже простецкий.
Как-то на летних сборах в Австрии массажисты, администраторы и я сидели на какой-то огромной каменной глыбе. Сабо как увидел: «Боже мой!». И прочитал нам целую лекцию о недопустимости такого сидения: «Вы что, мужики! Вы же простату простудите! И все, жизнь ваша на этом закончится!».
Многие ли тренеры столь демократичны и открыты в общении с людьми, которых считают ниже себя по статусу? О чем говорить! В нем я снобизма никогда не ощущал. А у него — известнейшее громкое имя! Игроки Сабо любили, это правда. Как и правда то, что немало есть таких, для кого это имя — как красное для быка.
Все когда-то заканчивается, закончилась и служба Йожефа Сабо в киевском «Динамо». Он ушел. Но как ушел? Куда ушел? И то, как он сейчас порой отзывается о своем родном клубе, для меня непонятно и неприемлемо.
После смерти Валерия Лобановского «Динамо» возглавил Алексей Михайличенко. С ним, как и со сменившим его на месяц Сабо, мне в качестве пресс-атташе работать не пришлось, поскольку тогда эту должность занимал Сергей Полховский.
Леониду Буряку достичь успеха в «Динамо», по моему глубокому убеждению, помешало стечение обстоятельств и досадное поражение от швейцарского «Туна» в Лиге чемпионов (2:2, 0:1).
После финального свистка Буряк в отчаянии отключил мобильный, а в это время Игорь Михайлович Суркис ему звонил, звонил, звонил… Представьте себя на месте президента. Мало того что тренер проиграл (как известно, выигрывает команда, а проигрывает тренер), так президент с ним связаться не может.
Потом, когда Леонид Иосифович спокойно беседовал с Игорем Михайловичем, Буряк просто разорвал контракт в прямом смысле слова — взял и порвал его. Я считаю, что это поступок порядочного человека.
Сейчас же некоторые наставники, не добившись результатов, а то и просто опозорившись, уронив честь клуба, покинув его, бессовестно требуют компенсацию за преждевременно прерванный контракт. Буряк поступил честно и по-мужски, и я горд, что помог ему написать книгу воспоминаний. Горд, что у нас с Леонидом приятельские отношения, цена которым — взаимное бескорыстие.
«За Анатолия Демьяненко игроки готовы были в огонь и в воду»
— С кем было совсем легко работать, так это с Анатолием Демьяненко. В вопросе контактов с прессой у меня от главного тренера был, что называется, карт-бланш. Полнейшее доверие. Мы с Анатолием знакомы еще с середины 80-х годов, когда он стал лучшим футболистом СССР — я тогда помог ему написать книгу «Гармония игры». Был у него на свадьбе, у нас сложились неформальные отношения.
Игроки Демьяненко любили и готовы были за него в огонь и воду. Не думаю, что кто-то из его подопечных может сказать о нем что-то негативное. В честь команды Демьяненко звучали медные трубы: он выиграл для «Динамо» чемпионство, Кубок Украины, участвовал в групповом турнире Лиги чемпионов.
Хотя мы с ним ровесники, я перенял у него доброе отношение к людям, даже к незнакомым. В нем не было никакого высокомерия. Всегда с улыбкой реагировал на любую просьбу об автографе, на желание сфотографироваться с ним, что, конечно, располагало к нему людей.
Олег Лужный работал недолго, причем два раза по «недолго». Честно говоря, я не представлял его в качестве главного тренера команды. В моей памяти, как, наверное, и в памяти болельщиков, он остался капитаном — строгим, жестким, державшим команду в ежовых рукавицах и знавшим, что делать на поле.
После возвращения из лондонского «Арсенала» Олег Романович был помощником у Демьяненко. Я присутствовал на одной из тренировок, которую он проводил. Нужно было это видеть! Каким мы его запомнили капитаном (когда он мог кому-то подсказать, а то и подзатыльник дать), таким и тренером был. У него никто не стоял. Все — в движении! Интенсивность — максимальная (кстати, интенсивность — один из принципов тренировочного процесса у Лобановского).
Я много лет наблюдал различные тренировки, занятия. А здесь — я этого не видел, и этого, и этого. Наверное, Лужный учился в Англии. Спрашиваю: «Оттуда?». — «Оттуда». Я отметил творческий подход у него, когда он был еще ассистентом главного тренера. А когда Олег сам стал главным, мне трудно сказать, почему у него не получилось. Может, такой период выпал в истории нашего клуба, когда не только Лужный, но и Демьяненко, и другие тренеры вряд ли смогли бы добиться чего-то большего.
«Два пришествия в «Динамо» Юрия Семина — это два разных человека»
— Первое пришествие Юрия Семина в киевское «Динамо». Человек простой, даже простецкий, он вызывал положительные эмоции у всех — у руководства, у игроков, у болельщиков. Мне, как пресс-атташе, работать с ним было просто здорово. Я видел его тренировки и не мог нарадоваться. Он — в центре, он — в гуще событий! Сам рассказывает, показывает, поправляет. Не сидит где-то в сторонке с чашкой кофе, глубокомысленно изрекая какие-то подсказки зычным голосом.
Почистил состав. Сплотил ребят, оставшихся в коллективе, объединил их идеей, рассказал, каким он видит построение команды. Закрепил это на тренировках.
Команда играла достаточно зрелищно. И результат какой-никакой был. К прессе, к болельщикам относился чуть ли не так же, как к своей тренерской работе, понимая, что это надо. При нем мы стали проводить регулярные открытые тренировки для СМИ в Конче-Заспе. Юрий Павлович всегда откровенно отвечал на любые вопросы, журналистам это нравилось. Приезжало по 20-30 человек, иногда и до 50 было.
В свое время, лет 20 назад, Семин работал в «Локомотиве», который считался стабильным аутсайдером в московском футболе. Болельщиков на трибунах было минимум. И вот Семин стал брать игроков и ходить по средним школам, институтам. Что-то рассказывал на встречах с болельщиками, дарил сувенирчики с атрибутикой «Локомотива». И с каждым матчем число зрителей на стадионе стало расти. Сначала на одну, затем — на две, на три тысячи. И были игры, когда и по 15-20 тысяч ходило на «Локомотив»…
В Киеве Юрий Павлович делал то же самое. Не кому-то поручал, а сам ходил. Болельщикам это, конечно, импонировало. Он с удовольствием посещал фан-клуб. Когда мы на стадионе «Динамо» проводили открытые тренировки, приходило по две-три тысячи зрителей, а однажды собралось пять тысяч болельщиков!
И у Семина все хорошо складывалось при его первом пришествии. Но неожиданно он решил вернуться в «Локомотив», потому что там ему выпали какие-то дивиденды от клуба. Не хочу в этом разбираться, мне это даже неинтересно. Как его ни упрашивали, он все равно уехал. К моменту своего второго назначения в киевское «Динамо» (после Валерия Газзаева) Семин изменился, и далеко не в лучшую сторону. У Булгакова есть известная фраза: «Люди как люди, вот только квартирный вопрос их испортил». В случае с Юрием Павловичем можно сказать, что его испортил денежный вопрос. Очень большие деньги и, на мой взгляд, незаслуженные.
Он почему-то утратил нити управления командой. А если такое происходит, то команда не представляет собой единого коллектива и мало на что способна. Банальные вещи: плечо, локоть товарища на поле, когда один за всех и все за одного. Все это у динамовцев куда-то улетучилось, что сразу же сказалось на результатах. В Лиге чемпионов поражение от ПСЖ — 1:4, в Кубке Украины — 1:4 от «Шахтера».
На одном из футбольных каналов меня попросили высказать свое мнение о Семине. Я сказал, что его первое и второе пришествие в «Динамо» — это два разных человека. И добавил: «Мне кажется, что Юрий Павлович как тренер себя исчерпал. И вряд ли он будет работать в какой-то топовой команде. Хотя я ему желаю выиграть чуть ли не Лигу чемпионов. Человек он нормальный, и отношения у нас хорошие».
«Валерий Газзаев после поражения в еврокубках впал в прострацию. Стоял и в упор меня не видел»
— После первого ухода Юрия Семина контракт с киевским «Динамо» подписал Валерий Газзаев, который как тренер трижды выигрывал чемпионат России, четырежды — Кубок страны, становился с ЦСКА обладателем Кубка УЕФА. С ним у меня как у пресс-атташе были наиболее частые контакты. Почти каждый день, в 11 часов, я привозил ему в кабинет на базе прессу, обзор прессы, распечатки. Не уверен, что он все обязательно читал. Уже появились ноутбуки, компьютеры, и он, как человек прогрессивный, умел этим пользоваться.
Я думаю, что ему было просто со мной интересно общаться. Как-то мы с ним заговорили о футболе 70-х, когда он играл в московском «Динамо». Я назвал тогда по позициям всех игроков команды. Заговорили о 80-х, когда он заканчивал карьеру в тбилисском «Динамо». Он говорит: «Вот у нас был такой-то». — «Да, — подтверждаю, — правый полузащитник». Он, улыбаясь: «Алексей, а можете назвать весь состав?». — «Валерий Георгиевич, — говорю, — на что спорим?». — «Давайте, давайте, называйте!». Я назвал всех 11 игроков основы и еще пять запасных.
Такие моменты, видимо, позволили мне в дальнейшем находиться на одном понятийном уровне с ним. При этом должен сказать: с точки зрения интеллекта, компетентности, ушлости (в хорошем смысле этого слова) Газзаев, конечно, величина. Человек достаточно жесткий, принципиальный, ответственный и эмоционально вовлеченный в работу…
Вспоминаю последний рабочий день Валерия Газзаева в киевском «Динамо». Играли мы в Молдове последний еврокубковый матч. «Динамо» сенсационно проиграло. После финального свистка я решил сразу в раздевалку не заходить — мало ли что, разборки какие-то могут быть. Пресс-атташе такие моменты всегда чувствуют.
Через 20 минут по регламенту — пресс-конференция. Надо торопиться. Захожу в раздевалку, Газзаева нет. Но я же видел, что он не выходил. Спрашиваю у кого-то: «А где Георгиевич?». Мне кивком показывают в сторону душа. Иду туда. Стоит Валерий Георгиевич, смотрит на меня и… не видит. Я понял, что он находится в прострации, настолько переживает проигрыш, что отключился.
Потом говорит: «Кто?». — «Валерий Георгиевич, на пресс-конференцию!». — «Какую? Куда?». Чуть-чуть пришел в себя, набрал воды в пригоршню, впрыснул на лицо: «Что, уже пора?». — «Да». — «Пошли». Прошли мы метров 10 по раздевалке. Он взял себя в руки. На пресс-конференции сказал несколько слов: «Все очень плохо. Я ухожу. Спасибо». Встал и ушел. И все. Собрал вещи и уехал без каких-либо претензий или требований.
О таких людях, как он, говорят: настоящий мужик. Игорь Михайлович жалел о его уходе: «Надо было мне все-таки настоять, чтобы он остался. Мне кажется, у него получилось бы, «Динамо» бы заиграло». Но говорить о том, что уже свершилось и могло бы быть иначе, наверное, ни к чему.
«Олег Блохин — великий, и я пытался воспринимать его таким, какой он есть»
— Олег Блохин — о-хо-хо… Иногда себе говорю: лучше бы судьба не дарила мне возможности работать с Олегом Владимировичем. Почему? Потому что он остался бы в моей памяти как потрясающий игрок, на которого ходили стадионы, которому рукоплескали как игроку-богу. А поработал с ним, и ореол святости, в сущности, рассеялся.
В середине 70-х, когда я учился в Киевском госуниверситете, у нас была компания сдвинутых на футболе студентов, ходившая на все матчи основного и дублирующего составов. Помню, на дубль пришли Олег Блохин, Леонид Буряк и еще кто-то. Толпа ринулась к ним брать автографы. Суют программки. Смотрят на кумиров восторженными глазами. Буряк: нет вопросов, расписывает. Третий из них — тоже. А Блохин автографы не дает. Крутит недовольно головой и кричит: «Эй, куда милиция смотрит?!». Я до сих пор вижу эту картину, слышу его голос. А прошло без малого 40 лет, да?
За все время работы в «Динамо» я приобрел колоссальный опыт сотрудничества с разными тренерами — личностями необычными, выдающимися. И у меня выработался своеобразный подход к ним. То есть я должен был к ним приспосабливаться. Но ни в коем случае ни сю-сю, ничего такого.
Уникальность Олега Владимировича была в том, что на все, с чем я к нему подходил (к счастью, никаких личных вопросов у меня не было), он реагировал неизменно: «Да не-не-не! Категорически против! Не-не-не!». Столкнувшись с такой непривычной для меня манерой общения, я стал чуть-чуть хитрить.
Я, допустим, излагал ему, что надо делать: «Олег Владимирович, мы играем завтра в еврокубках, да? Значит, накануне — открытая тренировка». — «А сколько журналистов будет?». — «Сколько будет, столько и будет. 40-50 может быть». — «Да не, это много что-то». — «Но мы же не можем ограничивать». — «Не-не-не!». — «Вы и кто-то из игроков обязаны дать телетрансляторам предматчевые флеш-интервью». — «Да куда? Некогда будет!».
Говорю: «Но это ж не моя прихоть. Это пункт регламента». И объясняю: «Еврокубки — коммерческий проект. Для УЕФА крайне важно создать максимально комфортные условия для телетрансляторов, купивших право на показ этих матчей. Это приносит УЕФА огромные миллионы. Когда проводятся флеш-интервью, рядом находится директор матча, есть еще пресс-офицер УЕФА на матчах Лиги чемпионов». Добавляю: «Как хотите, можете не приходить. Но тогда УЕФА оштрафует клуб на какую-то сумму, и, наверное, Игорь Михайлович, штраф переадресует вам. Заплатите 40 тысяч долларов». Олег Владимирович сразу смягчался: «Вопросов нет».
То же самое — после матчей. Захожу в раздевалку, нужно пригласить тренера и игроков для интервью. Блохин опять: «Да ну его!». Напоминаю: «Не забывайте, что премиальные клуб получает за участие. И ваша зарплата — от рекламы, от УЕФА. Это — ваше, не мое». Я в жизни от футбола ни копейки не получил в качестве премии, всю жизнь работал только за зарплату.
Потихоньку мы находили с ним общий язык. Иногда по-приятельски общались, шутили. Потом снова возникали какие-то недоразумения. Но я пытался воспринимать его таким, какой он есть.
Три года я совмещаю должность вице-президента клуба по связям с общественностью и функциями пресс-атташе. И вот последний матч с испанской «Валенсией», когда «Динамо» бесславно закончило свой поход в еврокубках (на Кипре сыграли 0:0, а тут проиграли 0:2). Подхожу к Блохину, он сидит курит. Идем с ним на флеш-интервью под трибунное помещение.
Права на трансляцию — у нашего канала «2+2» и у испанцев, которые вполне логично попросили на флеш-интервью Рауля, одного из испанских помощников Блохина, специалиста по физподготовке. Я Блохину говорю насчет Рауля. Он начинает кричать: «Какой Рауль?!». Мне стыдно, потому что директор матча уже здесь. И для телевизионщиков это находка: Блохин психует, рядом стоит пресс-атташе… Сразу включили камеры.
«Тихо, — говорю Олегу Владимировичу, — снимают!». — «А что такое? Что такое? Какой Рауль?!». Я не выдерживаю: «Так, — говорю, — идите работайте!». Не знаю, как у меня это сорвалось с языка. Просто мне стало стыдно за клуб. Говорю: «Мы продули 0:2, мы вылетели! В чемпионате выступаем плохо под вашим руководством! И вы еще позорите клуб таким вашим поведением!». Просто все у меня внутри взорвалось.
Он опешил. Сделал два шага, стал под нашу камеру. Бросает мне: «А вы мне не указывайте!». Я не стал уже больше ничего говорить. Он отработал эти две-три минуты. Но Раулю на интервью так и не разрешил прийти. Подошел: «Мы идем на пресс-конференцию?». — «Да». Идет, такой уравновешенный абсолютно… Провел пресс-конференцию. Меня колотит всего. Мы проиграли! Это кусок жизни для каждого из всех, кто болеет за «Динамо». А для него — нормально.
На звонки он может не отвечать. Или долго вызов идет. А тут только я позвонил, сразу взял трубку: «О, Леня, привет!». А если «Леня, привет!» (хотя меня Лешей зовут), это значит он особенно расположен ко мне в этот момент. «Олег Владимирович, тут один журналист приехал, ему нужно взять интервью у игроков». — «Не вопрос, если надо, я сам могу дать интервью». А раньше сказал бы: «Нет, и все».
Он иногда шел навстречу, понимая, что это нужно для общего дела. Его первые пресс-конференции никаким характеристикам, оценкам не поддаются. Журналистский народ, слушая то, что он говорил, и смеялся, и возмущался…
Приоткрою маленькую тайну. Мы решили готовить послематчевые пресс-конференции Олега Блохина. Я приблизительно говорил ему, о чем его спросят, и приблизительно (еще с одним сотрудником «Динамо») мы подсказывали ему, что надо отвечать. Прошло две-три таких конференции — нормально все было.
В Ужгороде идем после матча через все поле. Вижу: камера телеканала «Футбол» снимает нас. Я говорю: «Олег Владимирович, не отмахивайтесь, дайте им снять». Снова шепчу: «Сфотографируйтесь». Он — раз-два — раздает автографы. Рассказывает что-то.
Болельщики «Динамо», ультрас, из своего сектора увидели Блохина и скандируют: «Бло-хин! Бло-хин!» (тогда еще не такие плохие результаты были у команды). Я прошу: «Помашите им рукой». Он помахал. Они еще больше разошлись. Пресс-конференция прошла блестяще. Ответил на все вопросы. И все заговорили: «Что случилось с Блохиным? Смотрите, да ведь может, когда захочет». Но хватило Олега Владимировича всего на два-три матча. А потом опять пошло-поехало. «Да зачем мне это надо? Я что, сам не знаю, что говорить?». И опять стал прежним Блохиным.
Расскажу еще, как мы с ним попрощались. Последняя пресс-конференция Олега Блохина. Обычно, выходя из конференц-зала, он идет направо, к своей машине, а я — налево, к моей машине в подземном паркинге на «Олимпийском». «Ну, пока, Владимирович». — «Пока». Он направо сделал шаг, я — налево. И тут он поворачивается, и мне показалось, что глаза у него увлажнились. Наверное, не показалось. «Пока, Леня», — взял меня за руку и обнял. Мне стало не по себе.
Сергея Реброва я помню еще как Сережу. В 92-м за ним самолет отправили в Донецк, это было нечто в те времена. Не хотел бы его захваливать. Он один из самых безотказных, когда надо поехать в какую-то школу, в детский дом, к сиротам, к рабочим, еще куда-то. Был таким и остается. Думаю, что звездность ему не грозит. Если бы грозила, то проявилось бы. Человек он очень порядочный, ответственный.
В том, что Ребров стал главным тренером, заслуга Резо Чохонелидзе, генерального директора киевского «Динамо». Он, когда в клубе, заходит ко мне по три, по пять раз в день, и мы часто говорим. Где-то в последние полгода стал мне открывать глаза на Реброва как на тренера. А я при всем уважении к Сереже и представить не мог Реброва в качестве главного тренера «Динамо» (Киев). Ведь это должен быть маститый, опытный, с тренерским именем человек, а не вчерашний игрок.
И вот Резо (сам в прошлом футболист, чемпион Европы среди молодежных команд) стал мне на примерах показывать, как Ребров проводит занятия — теорию, практику. Как готовится. И прочее, прочее. Так Резо превратил меня в убежденного сторонника того, что следующий главный тренер киевского «Динамо» — Сергей Ребров. Я сперва осторожно отнесся к его назначению, но в глубине души воспринял этот факт положительно.
Михаил НАЗАРЕНКО
Подписывайтесь на Dynamo.kiev.ua в Telegram: @dynamo_kiev_ua! Только самые горячие новости
Читать все комментарии (26)