«Видимо, интервью не получится, — поздоровавшись, немного огорчил при встрече в фойе киевского отеля «Президент» легендарный капитан тбилисского «Динамо» 70-80-х годов прошлого столетия. — Вы хотите поговорить основательно, а у меня нет настроения. Не настроен много говорить. Но раз встретились, давайте попробуем».
Александр ЧивадзеИ действительно, первые минут десять Александр Чивадзе отвечал на вопросы довольно скупо. Однако затем из-под его фирменных, пусть и поседевших усов начала просматриваться улыбка. Александр Габриелович разговорился, медленно начал шутить, несколько раз просил выключать диктофон, чтобы рассказать не очень приличные истории, которые, конечно, в печатную версию не попадут. Впрочем, приличного культовый грузинский игрок в этом интервью UA-Футболу тоже поведал достаточно. В прямом и переносном смысле.
— Александр Габриелович, за два дня пребывания в Киеве успели погулять по украинской столице?
— Времени на самом деле было не так много. Приехали поздно, должны были дать пресс-конференцию, а затем хотелось отдохнуть. Фактически, видел Киев только из окна. С тех пор как был здесь в последний раз, город сильно изменилось. В лучшую сторону. У меня в Киеве много друзей. Сразу по прилету тепло пообщались с Толиком Демьяненко и Володей Бессоновым, потом созвонился с Коньковым и Трошкиным. Собственно, мы регулярно созваниваемся, даже когда я нахожусь в Тбилиси. Между нами сложились теплые отношения еще с тех времен, как играли друг против друга в составе наших «Динамо». В конце концов, в сборной были вместе. И это объединяло еще больше.
Печально, что ушли от нас Андрей Баль, Витя Чанов. Они были моими друзьями. В конце концов, из нашего поколения тбилисцев тоже до сих пор не дожили Виталий Дараселия, Давид Кипиани, Рамаз Шенгелия. Это из самых известных. Больно, когда осознаешь, что людей, с которыми провел всю молодость, уже нет. Конечно, с теплотой вспоминаю и наших тренеров — тоже, к сожалению, усопших Нодара Ахалкаци и Валерия Лобановского.
— Грузины не могут простить Валерию Васильевичу «предвзятого» отношения к Давиду Кипиани.
— Я вас прошу. Лобановский был великим тренером. У него было свое виденье и от него он отталкивался. Когда выступал за сборную, Валерий Васильевич прислушивался к моему мнению. Не только к моему. Да, у Лобановского было свое виденье, но когда кто-то из нас не соглашался, возможность аргументировать свою позицию нам давали. Существовало взаимоуважение. К примеру, я с Валерием Васильевичем спорил очень часто. Но в конце мы находили общий язык. Думаю, до Кипиани предвзятого отношения тоже не было. Не знаю, как они общались с Лобановским один на один, но Валерий Васильевич Давида уважал. Это точно. Валерий Васильевич уважал футболистов. Они уважали его.
— У тбилисского «Динамо» было много очень сильных футболистов, начиная с 30-х годов прошлого столетия. Но по-настоящему заявить о себе смогло только ваше поколение. В чем его уникальность?
— Чемпионом СССР наша команда все же становилась дважды — в 1964-м и 1978-м. Однако действительно, мы поднялись наиболее высоко. Ибо результат зависит от сочетания нескольких составляющих. В первую очередь нужно, чтобы с одаренным поколением игроков работал сильный тренер. Ведь в 1964-м команда почему добыла чемпионство? Потому что с выдающимися футболистами Серго Котрикадзе, Жорой Сичинава, Владимиром Баркаей, Славой Метревели, Мишей Месхи, Илией Датунашвили работали такие выдающиеся специалисты как Михаил Якушин и Гавриил Качалин. Через лет семь-восемь подросло новое выдающееся поколения — Кахи Асатиани, Реваз Дзодзуашвили, Муртаз Хурцилава, Гиви Нодия. Но больших турнирных успехов не было. Потому что не было тренера. Нашей плеяде повезло с возглавившим «Динамо» Нодаром Ахалкаци.
— Чемпионство 1978 тбилисцы завоевали в борьбе с киевским «Динамо» и «Шахтером».
— В Украине нам вообще игралось труднее всего. Не только в Киеве или Донецке, но и в Днепре, Одессе, Львове, затем — Харькове. У каждой команды был свой стиль. Сюрприза можно было ожидать от кого угодно. И вообще убежден, что чемпионат СССР в то время был одним из сильнейших в мире. По нынешним меркам это фактически было первенство Восточной Европы. Мы были почти сборной Грузии, киевляне — сборной Украины, «Арарат» — сборной Армении, «Нефтчи» — сборной Азербайджана, «Пахтакор» — сборной Узбекистана, «Кайрат» — сборной «Казахстана, «Памир» — сборной Таджикистана, Россия выставляла несколько вариантов своей сборной под знаменами «Спартака», московского «Динамо», ЦСКА и «Торпедо». А были также самобытные нестоличные команды вроде «Днепра» или питерского «Зенита».
Это был невероятный чемпионат. Только летать было трудно: из Тбилиси в Алма-Ату, оттуда — в Ленинград, из Ленинграда — в Украину. Эти длительные путешествия истощали. А единственным перевозчиком был «Аэрофлот». Чартеров не было, приходилось подстраиваться под обычные рейсы. К тому же приходилось постоянно адаптироваться к новым часовым поясам. Сейчас же на выезды в чемпионате Грузии команды могут ездить автобусами или поездами. Им проще.
— Похоже, что чемпионство в 1978-м дало тбилисском «Динамо» своеобразный толчок.
— Мы почувствовали, что способны не просто побеждать в отдельных матчах, но и решать серьезные турнирные задачи. Это был своеобразный ментальный перелом. Потому что свою силу почувствовали еще в 1977-м, когда победили в 1/32-й Кубка УЕФА миланский «Интер». В атаке у соперников тогда играл нападающий сборной Италии Алессандро Альтобелли. В двух матчах мы не пропустили ни разу, а Кипиани в конце ответного матча на «Джузеппе Меацца» ушел от великого Факкетти и забил единственный в том противостоянии мяч.
Я тогда еще играл опорного хавбека. Может, так выступал бы на этой позиции и в дальнейшем. Если бы не случай. Встречались мы в том же 1977-м в Кубке УЕФА со швейцарским «Грассхоппером». Дома победили 1:0, а на выезде при счете 0:2 не в нашу пользу обошел вратаря и уже собирался бить в пустые ворота, когда кто-то из соперников меня беспардонно сбил. Арбитр на отметку не указал. Шота Хинчагашвили, наш прекрасный центральный защитник, не выдержал такой несправедливости, прибежал от собственных ворот к чужой штрафной и там в судью... плюнул. Разумеется, это была красная карточка и еще пять матчей дисквалификации. Поэтому через год, когда выступали в Кубке УЕФА во второй раз, в преддверии первого матча против итальянского «Наполи» Ахалкаци предстал перед дилеммой — кем же заменить Хинчагашвили. Он посоветовался с ребятами и предложил сыграть сзади мне. Мы итальянцев прошли и с тех пор играл в обороне постоянно.
— Вас это устраивало?
— А почему нет? Да, я любил атаковать. Но разве позиция защитника меня как-то ограничивала? Выступая в этом амплуа, я во всех турнирах забил 58 мячей. Больше меня из защитников в советском футболе не забивал никто. Вообще, считаю, что все десять полевых игроков должны одинаково хорошо уметь как атаковать, так и обороняться. С игры ни один футболист не должен выпадать ни на минуту. Придерживался такого мнения еще когда выступал сам, а потом доносил такое виденье подопечным уже как тренер. Комплектуя свои команды, всегда отдавал предпочтение игрокам творческого плана. Но при условии, что они умеют если не отбирать мяч, то хотя бы помешать сопернику провести быструю атаку. Узкопрофильные игроки мне не подходили никогда. Вот в современной «Барселоне» все футболисты — творческие. Поэтому они и разыгрывают мяч в одно-два касания.
Это — вершина развития футбола. Собственно, такой футбол исповедовали Лобановский и Ахалкаци, а первыми миру такую манеру продемонстрировали голландцы с Йоханом Кройффом в составе. Мяч должен постоянно двигаться. Потому что когда мячом больше владеет соперник, приходится перекрывать свои зоны. Зато, когда во владении имеет преимущество твоя команда, зоны открывает соперник. Потому что постоянно перекрываться нельзя. Для меня эталон современного тренера — Хосеп Гвардиола, ученик Кройффа. А Йохан как говорил? «Футбол — простая игра. Но играть просто очень трудно».
Ахалкаци, возглавив тбилисское «Динамо», сразу перевел Кипиани с фланга на позицию диспетчера. Самое большое достоинство тренера — почувствовать, в каком амплуа футболист способен принести команде максимальную пользу. Правда, были такие игроки как Бессонов. Володя — уникальный футболист, который мог одинаково удачно сыграть где угодно. Таких универсалов в СССР было крайне мало. Поэтому мне в составе сборной больше всего и нравилось играть с Бессоновым и Вагизом Хидиятуллиным. Мы втроем не только хорошо защищались, но и постоянно подключались к атаке. Лишь иногда кого-то из нас подменял Серега Балтача, классический центральный защитник.
— Самый красивый свой гол вы забили именно в ворота киевского «Динамо»?
— Да, правда мы тогда, в 1982-м, проиграли дома 1:5. Забил Вите Чанову метров с 40-ка. А за три года до того всадил другом киевлянину Юре Роменскому головой после подачи углового где-то с линии штрафной. Получилось очень красиво и главное — тот гол был во встрече единственным.
— Бессонов вспоминал один ваш совместный матч «Поле там длиннющие, пожалуй, целый гектар. Со своей штрафной чужих ворот не видно. Да и сама двухсоттысячному чаша тоже поражала и давила».
— (Смеется.) «Маракана», один из первых моих матчей в составе сборной СССР. Мы тогда сенсационно победили 2:1 Бразилию. Хотя в первых полчаса намучились с Сократесом, Зико, Тониньо Серезо невероятно. Зико даже пенальти не забил. В конце концов, мы были готовы к такому давлению, поэтому его и выдержали. У нас была хорошая сборная, мы чувствовали друг друга с полуслова. Было бы логично, если бы и каденция под руководством Константина Бескова увенчалась олимпийским золотом. Но в Москве мы проиграли в полуфинале сборной ГДР. Переиграли немцев полностью, но случилось несчастье — просто не могли забить. Что это была случайность, продемонстрировал отборочный цикл к мундиаля-1982, который провели почти тем же составом и пробились в Испанию без малейших проблем.
— Но на чемпионате мира сборная СССР не впечатлила.
— И не могла. После того, как во главе команды назначили сразу трех тренеров — Бескова, Лобановского и Ахалкаци — мы были обречены. О каком результате могла идти речь, если утреннюю тренировку проводил Валерий Васильевич, а вечернюю — Константин Иванович. Разумеется, каждый придерживался своих принципов, которые отличались кардинально.
— А Ахалкаци?
— Нодар не вмешивался. Он поступил мудрее. Он пытался ситуацию уравновешивать. При этом не сказал бы, что между Лобановским и Бесковым возникали какие-то видимые недоразумения. Если какие-то противоречия и существовали, то игроки о них не знали. Собственно, по игре мы тоже не безнадежно выглядели. Взять стартовый матч против бразильцев. Андрей Баль счет открыл, а во втором тайме нас банально засудили. Скажем, за удар по ногам Шенгелии стоило назначать пенальти. Арбитры делали все, чтобы угодить тогдашнему президенту ФИФА, бразильцу Жоао Авеланжу. А забили нам Эдер и Сократес тоже издалека.
— О матче с поляками, который мог вывести сборную СССР в полуфинал, впоследствии говорили разное.
— И справедливо говорили. Тогда же как раз поднималась на гребень славы «Солидарность» Леха Валенсы. В первых поединках второго группового турнира мы победили бельгийцев 1:0, а поляки — 3:0. Соответственно соперников в заключительном матче устраивала ничья, а мы должны были выигрывать. Несмотря на то, наши тренеры выставили в основе пять защитников — Тенгиза Сулаквелидзе, меня, Демьяненко, Балтача и Бессонова. Задача была не победить, а не проиграть. Есть ощущение, что это решение имело идеологическую окраску. Собственно, матч так и завершился — 0:0. А могли же быть в полуфинале.
— Сборная образца 1982 была самой сильной за то время, что в ней выступали вы?
— В 1983-м команда была не слабее, может, даже сильнее. Отборочную группу к чемпионату Европы-1984 мы преодолевали убедительно — победили дома португальцев 5:0. А потом начались чудеса. Сначала поляки сенсационно проиграли Португалии дома. А в заключительном матче нас банально засудили в Лиссабоне. Должен сказать, что три года назад в Тбилиси проходил турнир по футзалу. На него приехал человек, который был президентом португальской федерации футбола в 1983-м. Он извинился передо мной за тот пенальти, который решил судьбу встречи и после которого мы не попали на чемпионат Европы, а Лобановского отправили в отставку.
— Александр Габриелович, грузинский журналист Гоча Тандарашвили как-то сказал мне, что в грузинском футболе в последние 36 лет есть только один праздник — 13 мая, когда «Динамо» выиграло Кубок Кубков.
— К сожалению, это так. Правда, праздновать мы начали не 13-го, а 15 мая, после прилета в Москву. В Дюссельдорфе, где проходил финал, гулянки не было вообще, поскольку вскоре должны были лететь во Франкфурт и только оттуда — в Шереметьево. Прямых рейсов в Тбилиси не было, но еще до прилета Ахалкаци сказал мне, что первый секретарь Компартии Грузии Эдуард Шеварнадзе прислал за нами чартер. «Когда сядем в Шереметьево, перенесете вещи и через несколько часов полетим, — объясняет Нодар. — Но сначала надо выйти с кубком к людям — в аэропорту собралось в пределах десяти тысяч московских грузин». Это было впечатляюще, но в Тбилиси нас вообще, такое впечатление, встречала вся Грузия. Сначала был прием официальных лиц. Передал кубок в надежные руки — замминистра МВД. Где-то час слушали приветственные слова, выпили по бокалу шампанского. А потом заходит тот замминистра и едва не кричит: «Забирайте то кубок! Я за него не отвечаю». «Саша, возьми домой» — посоветовал мне Ахалкаци.
Так и сделал. Причем как добрался? Кубок спрятал, а сам переоделся в парковщика. Прошел мимо толпы болельщиков спокойно, никто меня не узнал. Домой попал только на утро. «Всех встречали, только я был сам» — упрекаю жену и родителей. «Саша, пойми, мы ехали в аэропорт, но все подъезды были перекрыты, — оправдывалась мама. — «Я вас не пропущу» — ответил инспектор ГАИ. Я вышла и говорю: «Сынок, я мама Саши Чивадзе». На что инспектор завопил: «Сколько же у того Чивадзе матерей?!» Мне стало приятно, но убеждать мы никого не стали, развернулись и поехали домой».
— Знаете, что меня больше всего поразило при просмотре того финала против «Карл Цейсс» из Йены? То, что тбилисцы никак не отреагировали на адресованный грузинским болельщикам жест Герхарда Хоппе, когда тот открыл счет в матче (немец согнул руку и показал фанатам другой «выше плеча»).
— Хоппе повезло, что мы его выходки не заметили (смеется). Получилось, что мы отомстили только игрой и забитыми мячами. Должен сказать, что мое участие в финале было под большим вопросом. Выпасть мог по воле случая. Часовая тренировка за сутки до финала уже завершилась, стоял рядом с полем и с кем-то разговаривал. Не обратил внимания, как прямо в лицо мне прилетел мяч. Удар был сильным, я даже на мгновение потерял сознание. Мне долго не могли остановить кровотечение, врач Телия Захария, Царство ему Небесное, даже положил меня на поле. Когда приехали в отель, оказалось, что температура подскочила до 40-ка градусов. Лекарства принимать нельзя, так как допинг. Сбивали жар народным методом — крепким чаем. Очнулся только утром. Да и то не до конца. Риск, что не смогу помочь команде, существовал до последнего.
Наконец, стиснул зубы и сыграл на морально-волевых. Должен сказать, что вот это состояние волновал меня гораздо больше, чем предфинальный мандраж. Не скажу, что были уверены в победе на 100 процентов, но какая-то уверенность в том, что добудем кубок, существовала. Мы же до этого побеждали грандов — «Интер», «Наполи», английский «Ливерпуль».
— После победы в Кубке Кубков тбилисцы постепенно пошли на спад.
— Команда достигла своего пика. Чудес не бывает, спад был неизбежен. К тому же подкосила команду гибель Дараселия. Не нашлось равноценной замены для Кипиани и Хинчагашвили, которые закончили карьеру. В «Динамо» начался болезненный процесс смены поколений. Это в Киеве он в те времена был не столь ощутим, хотя без спадов тоже не обходилось.
— Главным соперником тбилисцев на внутренней арене был «Арарат»?
— Так болельщикам нашим хочется, чтобы так было (улыбается). Вообще, в Тбилиси живет очень много армян и азербайджанцев. Поэтому, конечно, матчи с «Араратом» были для людей особенными. Помню, в середине 70-х водителем в нашем клубе был тбилисский армянин. У него были хорошие отношения с игроками. Но накануне финала Кубка СССР-1976 он говорит: «Ребята, всегда болею за вас. Только не сейчас». Но мы его огорчили — выиграли 3:0.
— А через десять лет после того вы сыграли на своем втором чемпионате мира. Правда, играли не так часто как обычно.
— В начале 1986-го, еще когда команду тренировал Эдуард Малофеев, на турнире в Лас-Пальмасе во время сборов получил звание лучшего игрока. В начале весны, конечно, вернулся в клуб. Однако еще до старта чемпионата, в конце одной из тренировок получил травму. Восстанавливался почти два месяца.
— Не специфика ли сборов повлияла? Олег Кузнецов недавно рассказывал мне следующее: «На Канарах были не сборы, а курорт. Провел матч и снова лежишь на пляже. Мы провели како-то турнир и даже в нем не победили. Возникало впечатление, что мы не фундамент подготовки закладываем, а продолжаем отпуск».
— Не знаю, что повлияло. Именно на том турнире, о котором Олег вспоминал, я стал лучшим… Могу сказать, что в своей отставке Малофеев виноват сам. Слишком часто мы проигрывали в период подготовки. Но, поверьте, его никто не подставлял. Это выдумки.
Но тем не менее. В начале мая, когда киевляне после победы в Кубке Кубков из-за взрыва на Чернобыльской атомной вернулись не домой, а в Москву, звонит Лобановский, которого назначили главным вместо Малофеева. «Я на тебя рассчитываю», — говорит Валерий Васильевич. Собственно, на протяжении всего заключительного этапа подготовки готовился по индивидуальному графику. Когда уже прилетели в Мексику, Лобановский за четыре дня до стартового матча против венгров спрашивает: «Сможешь играть в полную силу? Чтобы я знал, на что рассчитывать». Ответил утвердительно, однако еще до начала встречи сама травма напомнила о себе снова.
Хотел сразу собирать вещи и ехать домой, но Валерий Васильевич сказал, чтобы оставался. На поле в течение трех матчей группового турнира не появлялся. Тренировался индивидуально, ежедневно бегал. Ни на что не рассчитывал, но после пресс-конференции Лобановского за сутки до матча 1/8 финала против бельгийцев приходит ко мне комментатор Котэ Махарадзе. «Лобановский сказал, что ты будешь играть» — говорит. Я удивился. А утром в день игры ко мне в номер зашел помощник Лобановского Никита Симонян. «Мы всю ночь думали, — начинает. — Это уже не группа, а матч на вылет. Если ты снова сломаешься в начале, то будет трагедия. Может, посидишь в запасе?» " Раз так нужно, то посижу«, — отвечаю. «Еще немного подлечишься, мы победим Бельгию, а датчане победят испанцев и выйдешь на четвертьфинал против Дании» — успокаивает Никита Павлович.
А что получилось? Данию почти самостоятельно похоронил Эмилио Бутрагеньо, а нам «помог» проиграть Бельгии судья. После матча Лобановскому стало плохо, в раздевалке его приводили в чувство врачи.
— Если отбросить эти неприятности с чемпионатами мира, из-за чего по итогам всей яркой игровой карьеры сожалеете?
— Может, только по тому, что не смог поиграть за рубежом. Предложения, конечно же, были. Но таких игроков как я не могли отпустить хотя бы по идеологическим соображениям. Потому как если капитан одного из ведущих клубов, игрок сборной переходит куда-то на запад, это означает, что что-то его не устраивает дома. Такого в те времена допустить не могли.
— По иронии судьбы, свой последний матч в составе сборной СССР вы провели в Тбилиси. После поражения 1:3 от шведов вы больше в красной футболке не выходили, а в конце 1987-го вообще завершили карьеру.
— Тогда были такие времена… Высшее партийное руководство Грузии решило, что я должен сосредоточиться на тренерской работе с тбилисским «Динамо». Там были нюансы, но сейчас о них говорить не стоит. Чтобы не обидеть отдельных людей. Причем Лобановский звонил, говорил, чтобы оставался, что он рассчитывает на меня на чемпионате Европы в Германии. Мне же было всего 32.
— Как привыкали к мысли, что больше не игрок?
— Трудно, очень трудно. Это был сложный период. Хорошо, что в этот период поддержала семья. Особенно — жена Мзия, которая меня понимала всегда. С тех пор, как мы в начале 1981-го поженились. Точнее, мы даже выросли в одном дворе. Наша свадьба была назначена заранее, сразу после заключительного матча чемпионата. Однако в то время, когда уже шли приготовления, получаю вызов из сборной. Должны были выезжать в турне по Латинской Америке, где были запланированы матчи в Бразилии и Аргентине. Причем условия Бесков выставил такие, что отказаться возможности не было. Вернулся домой 25 декабря, когда команда уже вышла из непродолжительного отпуска и начинала подготовку к новому сезону. На свадьбу времени опять не было, но начал умолять Ахалкаци: «Хочу жениться и все». Свадьбу мы праздновали 3 января, а затем на целых три дня съездили с женой в свадебное путешествие в Сочи. Оттуда же должен был вернуться в Лиселидзе и приступить к полноценной работе.
И так — восемь лет. Поэтому когда завершил карьеру, фактически пришлось менять стиль жизни. Ведь привык в течение восьми лет играть то за клуб, то за сборную. Свободного времени почти не было. 11 месяцев в году приходилось. Постоянно ездили, летали. Конечно, тренер тоже рядом с командой. Но это несколько иначе. Нодар как говорил? «На тренерской работе — как в гарем. Знаешь, что вы… ут, только не знаешь, когда»
— В 1992-м вы стали первым наставником национальной сборной Грузии.
— Плохо, что нам, как и всем другим новообразованным после распада СССР странам, кроме Латвии, Литвы, Эстонии и России, не дали возможности играть в отборочном турнире чемпионата мира-1994. Поэтому длительное время играли, чтобы играть. Да еще и играть не с кем, потому что календарь товарищеских матчей был расписан заранее. С другой стороны, почти все игроки были у меня перед глазами. За рубежом играли только Кахабер Цхададзе и Темури Кецбая.
— Ахрика Цвейбу из киевского «Динамо» не звали?
— Нет, он тогда готовился к чемпионату Европы в составе сборной СНГ. Хотя я Ахрика очень уважаю. Он живет в Москве, регулярно приезжает в Грузию. Когда видимся, то хорошо общаемся...
Поэтому долго не могли ни с кем договориться о матче. Пока не возник вариант с Нигерией. Причем играть пришлось на поле соперника, в Ибадане, за неделю до старта чемпионата мира в США. Конечно, я согласился. Хотел, чтобы мои игроки почувствовали настоящего соперника. В самом начале встречи мы счет открыли — с передачи Гочи Джамараули забил Реваз Арвеладзе. Но впереди были недолго: после флангового навеса Ираклий Зоидзе пошел на выход, однако нападающий соперников Рашиди Йекини перепрыгнул даже руки нашего голкипера и, приняв мяч в воздухе на грудь (!), счет сравнял. В итоге проиграли мы 1:5. Однако я был очень доволен. Ибо результат в этом случае был второстепенным. Ребята почувствовали уровень. И это было самое главное.
Собственно, после этого мы провели, возможно, лучший отборочный цикл в истории нашей сборной. Мы дважды победили Уэльс с Яном Рашем, Марком Хьюзом и Гарри Спидом в составе. Причем в Тбилиси тогда выиграли 5:0. У нас тогда была удивительная команда — Темури Кецбая, Георгий Немсадзе, Георгий Кинкладзе, Гоча Джамараули, братья Шота и Арчил Арвеладзе. Немцам, конечно, дважды проиграли. Но переиграли дома полуфиналистов чемпионата мира болгар с Христо Стоичковым, Красимиром Валаковым, Иорданом Лечковым, Любославом Пеневым, Трифоном Ивановым, Эмилом Костадиновым, Наско Сираковым в составе. Были тогда все шансы попасть в плей-офф. Если бы не домашнее поражение от Молдовы. Соперники за весь матч перешли половину поля считанные разы. И забили один гол. Мы тоже отличились, но арбитр того мяча не засчитал. А потом еще и не назначил чистый пенальти.
Обидно, потому что это была наша лучшая возможность сыграть на крупном форуме. Позже тоже были хорошие команды. К примеру, когда Каха Каладзе играл за «Милан», Леван Кобиашвили — за «Шальке», Леван Цкитишвили и Александр Иашвили — во «Фрайбурге». Но не судьба. Сейчас попасть куда-то еще труднее, потому что такого количества представителей топ-чемпионатов нет даже близко.
— Ваша первая каденция в сборной Грузии завершилась поражением от англичан в Тбилиси. Если не ошибаюсь, ушли вы из-за слишком обструкции от трибун.
— Нет, не потому, а из-за поведения прессы. Тогда наши газеты такого написали, что я не выдержал. Меня задела необъективность. А теперь вот нашу национальную команду тренирует словак Владимир Вайсс. После поражения от сербов он сказал, мол, посмотрите, в каких клубах играют сербские игроки, а в каких грузинские. Что же тогда, в ноябре 1996-го, на фоне англичан было говорить мне? (Смеется.)
— Затаили после этого на журналистов обиду?
— Да нет. Многие из тех критиков позже подходили и говорили, что были неправы.
— Александр Габриелович, в Грузии слово мужчины — закон?
— По-разному. У женщины не меньший вес. Надо прислушиваться друг к другу. Патриархата у нас нет. В нашей семье — точно. Может, потому и живем с Мзиею счастливо уже почти 40 лет. У нас двое сыновей, дочь, четверо внуков. Все живут рядом, поэтому видимся каждый день.
— У вас частный дом?
— Есть дача. А обычно живем на этажах. В одном доме. С сыновьями — на разных, а дочь живет с нами. Сейчас наступает лето и, конечно, больше будем на даче. Нет большего удовольствия, чем собираться все вместе.
— Правда, что в советские времена грузины жили лучше, чем представители остальных республик?
— Наверное, да. А еще были самыми дружескими и гостеприимными.
Іван Вербицький
Подписывайтесь на Dynamo.kiev.ua в Telegram: @dynamo_kiev_ua! Только самые горячие новости
× 29
Загрузка комментариев
