Виталий РЕВА: «У меня с Сабо была эмоциональная несовместимость»

35-летний вратарь «канониров» также пояснил, почему позирует для глянцевых журналов, а не для журнала «Огородник», и уверил, что команда не плавила Вячеслава Грозного.

— Недавно после матча с «Динамо» вы позабавили журналистов своими шутками. Среди футболистов много игроков с чувством юмора?

— Есть ребята с футбольным чувством юмора, а есть люди более воспитанные, начитанные, им присуще другое чувство юмора. Если есть определенный багаж, то в подходящий момент ты оттуда можешь что-то достать. Плохо, когда такого багажа нет. В принципе, все футболисты любят посмеяться, пошутить, но у многих на языке только плоские шутки.

— У вашего отца генеральское звание. Вы были представителем золотой молодежи?

— Подождите, папа же не всегда был генералом. Он был и капитаном, и майором, затем очень долго полковником. Отец в пожарной службе прошел путь от лейтенанта до генерал-полковника. У нас вот сейчас многие руководят различными службами, но даже не знают, что такое настоящие пожары. Что касается золотой молодежи. В Киев мы с отцом переехали почти одновременно: сначала я (в «ЦСКА-Борисфен»), через месяц — он. Здесь он и получил генерала, а я уже был состоявшимся футболистом.

—Вы начинали взрослую карьеру в скромной «Полиграфтехнике» в середине 90-х. Тогда зарплаты на фоне нынешних доходов совсем смешные были?

— Ну, почему же. В Александрии у меня были по тем временам приличные деньги.

—И что — могли на одну зарплату сразу купить престижную иномарку?

— Ой, нет. Я тогда купил себе 3-ю модель «Жигулей» с двигателем от «шестерки», крашенную, по-моему. Если мы играли успешно, то в месяц до тысячи долларов зарплаты набегало. А в 1993-94 годах на $200 в месяц можно было нормально жить.

— В 2001 году «Шахтер» дома сыграл с вашим ЦСКА 0:0 и в итоге остался без чемпионства. Хоть сейчас вы можете рассказать, кто весь второй тайм стоял за вашими воротами и какие суммы предлагал?

— Я слышал какие-то цифры, как кто-то звал меня, но не скажу, какая конкретно сумма звучала. Может, это не только мне, а и судье Валерию Онуферу кричали. Знаю точно, что Евгений Канана (на тот момент ведущий специалист спортивного отдела ФК «Шахтер». — «Левый берег») там был. Но не могу сказать, что он пришел с чемоданом или сеткой денег и кричал: «Виталик, возьми!» Для меня эта игра была важна, потому что до этого мы проиграли «Шахтеру» в финале Кубка и потому что была возможность дополнительного заработка. И в итоге мы замечательно заработали. Но вокруг матча такая была напряженность, что хотелось о нем поскорее забыть. К нам на ЦСКА едва ли не с автоматами приезжали высокопоставленные люди из «Динамо» со словами: «Чтобы ни в коем случае никто не сдал игру». А у меня была информация, что наш президент уже сдал матч, не спросив игроков. Я отвечаю динамовцам: «А что ж вы нас тут гоняете, если игру уже сдали, мы-то причем?» Такие разборки были, жуткая ситуация...

— Валентин Белькевич недавно сказал, что агент игроку только мешает. Вот у вас агент есть?

— У меня есть друг, который из уважения ко мне, а не по причине денежного интереса, исполняет агентские обязанности. У меня ведь очень долго не было агента. И в «Динамо» в свое время я переходил без помощи агента — мне напрямую позвонили.

— К слову, а зачем вам вообще агент? Стабильно себе играете в «Арсенале».

— Ну, вот контракт, например, закончился, и нужно подписать новый. Я не хочу этим заниматься — мне это неприятно, я должен играть в футбол. Агент знает порядок зарплат; куда Реву могут взять, куда — нет, и на какую зарплату.

— Вам при переходе в «Динамо» удалось выбить хорошие условия?

— Ничего я не выбивал. Мне назвали цифру — она меня устроила. Затем, когда стал играть в основном составе, мне ее подняли. И больше я никогда ее не поднимал, даже когда возвращался в «Динамо». Хотя меня тогда звали в «Арсенал» на лучшие условия. Зимой 2006-го я вернулся в «Динамо», но оказалось, что на меня особо и не рассчитывали, а вместо сломавшегося Шовковского играл Рыбка. Это было при Демьяненко, но там все шло от тренера вратарей Михайлова. И мне даже не дали шанса. А с футболом я всегда так строил отношения: ты играешь, даешь результат и, соответственно, у тебя будет расти контракт. Наверное, так меня воспитали. Плюс тренеры попались правильные, которые говорили: «Ты играй, и все у тебя будет». Сейчас молодежь по-другому на это смотрит. Но это нормальное явление, я никого не осуждаю.

— Вы ушли из «Динамо» накануне фиаско в Лиге чемпионов образца осени 2007 года. То был закономерный итог внутреннего разложения коллектива?

— Не стану говорить, что кланов не было. Но, например, я со всеми общался нормально. Я видел, что происходит что-то нехорошее. Хотя многие вещи, то же отношение к легионерам со стороны тренера, были выстроены неправильно. Взять Сабо: он был мягким к иностранцам, но очень жестким к украинцам. К тому же Йожеф Йожефович очень конфликтный человек. Вот у меня с ним была эмоциональная несовместимость (да и у Сереги Федорова тоже). Он когда пришел, я сразу понял, что для меня все кончено. А проблемы в команде скапливались годами. Взять даже покупку иностранцев и то, как они затем вводились в состав. Когда пришел Леонид Буряк, оказалось, что он очень мягкий человек. Помню еще, как на ответную игру с «Туном» он взял 25 игроков. Сразу начались брожения в команде, никто не знал, будет играть, не будет.

— Недавно Вячеслав Кернозенко сказал, что бывших динамовцев не бывает. А вот к вам это выражение вряд ли применимо.

— Да, в этом что-то есть. Ну, не динамовец я. (Улыбается.) Не повезло, наверное. Притом что в «Динамо» я всегда мечтал играть, но динамовцем в глубине души так и не стал. В силу своего характера, наверное, я одиночка, всегда сам по себе.

— У вас не самые выдающиеся как для вратаря антропометрические данные. Вас тренеры никогда забраковать не пытались?

— Даже когда начинал карьеру, уже считалось, что вратарь должен быть высоким. Но невысокий рост я компенсировал другими качествами: игрой на выходах, чтением игры, быстрой работой ног. Я долго испытывал дискомфорт из-за роста. У меня до сих пор сохранился миллион методик, которые я собирал по всему Советскому Союзу: что нужно есть, как надо висеть. Когда попал в 16,5 лет в дублирующий состав «Днепра», у меня был рост 1,77 м. И затем я подрос на четыре сантиметра. Мне тогда повезло, потому что рядом были невысокие Городов и Медин. А затем у меня были конкуренты и под 2 метра. Но главное ведь не габариты, а кто как играет. А когда я сыграл за «Динамо» в Лиге чемпионов, то последние внутренние сомнения отпали.

— Вы обладаете огромным опытом. Наверное, порой можете читать нападающих, как открытую книгу. Не грустно, что в момент, когда вы овладели премудростями вратарского ремесла, завершение карьеры уже не за горами?

— Я знаю, что не наигрался, что не пресытился футболом. А сожаления у меня нет. Знаете почему? Потому что сейчас то, «щелкаешь» ты нападающего или нет, оказывается, не так уж и важно. Куда важнее траектория полета мяча. Это же просто беспредел! И мне обидно. Потому что ты вроде все видишь, все делаешь правильно, а он прямо перед тобой сворачивает куда-то. И ты потом никогда не докажешь человеку с трибуны, корреспонденту, что мяч резко ушел от тебя на полметра в сторону или потерял высоту. И тебя просто делают идиотом. Раньше мячи так не летали. И все это меня расстраивает.

— Довелось вас видеть на обложке одного из мужских глянцев вместе с супругой. Сфотографироваться для обложки журнала «Огородник» со словами: «Эту тыкву я вырастил сам» было бы куда менее гламурно и куда более стильно.

— Так в «Огородник» же не зовут! Вообще-то, я всегда был против гламура. А потом подумал: да чего скрываться, прятаться. Я раньше чужих и в дом никогда не пускал, с журналистами очень редко общался. Вы не забывайте, что в «Арсенале» для раскрутки клуба я еще и в Playboy с девочками снимался. И меня об этом попросила супруга. Я ведь сначала уехал со съемок, а жена говорит: «Надо быть в коллективе. Чего ты стесняешься?». А гламурным я себя не считаю и очень избирательно отношусь к публичным проектам. Просто иногда это важно для бизнеса жены. А что касается выращивания тыквы: у меня загородный дом и я там немало деревьев посадил своими руками. А в детстве работал на огороде у бабушки: сажал картошку, затем ее выкапывал, пас овец, бычков. Еще с ребятами ночью ходили загружать машины арбузами: меня ставили на лафет, бросали мне арбузы (вот он — первый вратарский опыт), а я их уже складывал.

— Виталий, все-таки — зачем «Арсенал» сплавил Грозного?

— Не плавили мы его. Я, в отличие от многих людей в клубе, к нему хорошо относился. Вот зачем мне было его плавить, если я при нем играл? В нем много хорошего, но много и плохого. Мне ребята, которые знали Грозного, говорили: «Виталя, аккуратно, это тяжелый человек, злопамятный». А я понимал, что мое дело — это профессионально относиться к футболу. На многих людей в команде давило его двуличие, их это «грузило», они терялись. Когда Грозный ушел и стал говорить обо мне всякие нехорошие вещи, ребята этого не понимали, удивлялись: «Он же всегда хорошо к тебе относился». Я думаю, Грозный увидел, что я лидер в команде, а раз так — мог его «слить». Но это просто смешно, это не в моих понятиях. Думаете, мне приятно было пропустить от «Таврии» шесть голов? Это же позор для вратаря. А когда тренер всю вину сваливает на футболистов — это неправильно. Я же не рассказываю, что в матче с «Таврией» он ошибся при выборе состава или авантюрно играл с «Шахтером».

Евгений Швец