Алексей МИХАЙЛИЧЕНКО: «Я несколько месяцев вообще не мог смотреть футбол»

По итогам 1988 года он был признан лучшим игроком СССР по версии еженедельника «Футбол». Позже, завершив карьеру, Алексей Михайличенко заявил о себе и на тренерской стезе — возглавлял киевское «Динамо» и сборную Украины. В интервью еженедельнику «Футбол» Михайличенко вспомнил о своей богатой спортивной карьере.

ЛОБАНОВСКИЙ, КОМСОРГ И ФИНАЛ ЕВРО

Мы встретились с Михайличенко в одном из киевских ресторанов. Разместились за столиком на открытой террасе. Солнечную майскую погоду омрачали два обстоятельства — сильный ветер (один из порывов сорвал со стола листочки с подготовленными вопросами, вынудив тренера проявить завидную реакцию, ловя бумажные листы на ветру) и, главное, дата нашей встречи — в этот день футбольные люди Киева скорбели в честь восьмой годовщины со дня смерти Валерия Лобановского. Поэтому первый вопрос напрашивался сам собой.

— Алексей Александрович, какие ассоциации возникают у вас при упоминании фамилии Лобановский?

— Мне трудно найти слова, чтобы лаконично описать свои чувства к нему. Не только как к тренеру, но и как к человеку. У него была масса крылатых фраз — он много читал, очень многим интересовался. Когда я заходил к нему в кабинет, на столе у него лежали книги самой разной направленности — от Карнеги до русских пословиц и поговорок. Он был человеком с хорошим чувством юмора. Помню, собеседник с ним спорил и в качестве аргумента привел поговорку «все течет, все меняется». Лобановский повернулся к нему и медленно ответил: «Ничего не течет, ничего не меняется». Наверное, в тот момент он думал, что человек в душе всегда должен оставаться порядочным и нести ответственность за все свои поступки. Он был человеком слова — об этом знали все. И даже больше — иногда он не обещал, но делал.

— Неоднократно говорили о любви Лобановского к приметам. Дескать, он всегда хотел иметь в команде хоть одного рыжего. Вам повезло с цветом волос?

— Но я ведь не рыжий! Да, светловолосый, но не рыжий. Хотя меня уже столько раз про это спрашивали, что я махнул рукой. Бог с ним, буду рыжим.

— Но ведь вы не станете отрицать, что с определенного момента стали любимчиком Лобановского?

— Были ребята, к которым Валерий Васильевич, на мой взгляд, более тепло относился. Чаще же всего Лобановский вспоминал про Бережного. Так получилось, что Александр очень рано закончил с футболом, хотя был потрясающе талантливым. Валерий Васильевич опекал его и после того, как Бережной закончил карьеру.

— Предсезонную подготовку у Лобановского вспоминаете без дрожи?

— Точно без содрогания. Да, действительно, приходилось делать монотонною тяжелую работу — и беговую, и прыжковую. Была гимнастика — на скорости, с акробатическими прыжками. У некоторых ребят от таких нагрузок кружилась голова. Зато, когда заканчивались сборы, мы удовлетворенно говорили, что год прошел. Потому что после этого уже было легко — только игры, игры, игры.

— Условия для тренировок тогда значительно отличались от теперешних.

— Да, работали в любую погоду — под мокрым снегом и дождем. У каждого было по два костюма, которые не успевали высыхать.

— Помните эпизод с вашим «откомандированием» из киевского «Динамо» в расположение московских одноклубников? Почему воспротивились переезду в столицу СССР?

— История случилась в 1986 году, когда накануне чемпионата мира в Мексике в лагерь сборной СССР вместе с Лобановским уехала вся основа киевского «Динамо». Центральный совет этого общества решил перевести меня в московское «Динамо» в приказном порядке. Им даже как-то удалось договориться по этому поводу с Валерием Васильевичем — я своими глазами видел завизированный тренером документ, где рукой Лобановского было написано «отпускаю до конца сезона». Но я воспринял все это в штыки. Сказал, дескать, я не вещь, чтобы меня куда-то отдавали без моего ведома. Если я не нужен киевскому «Динамо», то сам найду себе другую команду. В итоге отказал москвичам, хотя мне предлагали очень хорошие условия: трехкомнатную квартиру, машину, неплохую по тем меркам зарплату с различными доплатами.

— Олег Блохин дослужился в «Динамо» до майора. А в каком звании вы покидали Киев? Военную форму хотя бы раз приходилось надевать?

— Я под это не подписывался. Уже тогда понимал, что звание — это небольшая доплата, но большая кабала. Военную форму даже не носил. В части пробыл три дня, после чего был откомандирован на место службы в киевское «Динамо». То поколение команды до меня было почти сплошь офицерами. А уже в наши времена ребята к воинским званиям особо не стремились — помню, что от этой чести кроме меня отказались Заваров, Кузнецов и Чанов.

— Идеологическая подоплека была в «Динамо»? В советские времена на заводах устраивали идеологическую обработку людей. Как было в этом плане в «Динамо»?

— Комсоргом команды был я. Но мои обязанности ограничивались сбором комсомольских взносов.

— По три копейки собирали?

— По-моему, с учащихся собирали по две копейки. А с тех, кто работал, полагался какой-то процент от зарплаты. У футболистов киевского «Динамо» выходило что-то около 25 рублей в месяц. Мне нужно было собрать деньги и отнести их комсоргу центрального совета украинского общества «Динамо».

— Все партнеры по команде сдавали комсомольские членские взносы в срок?

— Иногда я не мог собрать нужную сумму, чтобы сдать комсоргу центрального совета, — приходилось докладывать свои.

— В «Динамо» комсорга назначал Лобановский?

— Нет, выбирали на общем собрании. Меня, как я понял, «сплавили» — никто не хотел быть комсоргом. Думаю, это был заговор — у меня желание идти по этой линии напрочь отсутствовало. До меня эту выборную должность занимал, по-моему, Вадим Евтушенко.

— Почему не стали коммунистом?

— Предложения вступить в партию получал регулярно. Но мой ответ был неизменным — говорил, что я пока не готов к такому серьезному шагу.

— Ставшие известными футболистами игроки дубля «Динамо» конца 1980-х говорили, что дедовщина в «Динамо» начиналась с Михайличенко. Действительно любили «напихать» молодым?

— Такого быть не может. Дедовщины как таковой в «Динамо» практически не было. Когда я пришел в дубль команды, нас поддерживали Демьяненко, Бессонов, Журавлев, Каплун. У меня всегда были дружеские отношения с младшими ребятами. Требовать в игре и «пихать» — разные вещи. Не припомню, чтобы я отличался какой-то требовательностью на поле в отношении более молодых партнеров. Это не в моем характере.

— В 1988 году вы стали лучшим игроком СССР по версии еженедельника «Футбол». Как относились тогда к такому признанию?

— 1988 год стал для меня действительно феерическим — столько эмоций и впечатлений. А когда в конце года узнал, что выбор еженедельника «Футбол» пал на меня, обрадовался еще больше, потому что в то время в чемпионате СССР выступало много выдающихся мастеров.

— Если бы еще не поражение от Голландии в финале Евро, 1988-й можно было бы считать идеальным. С Гуллитом или ван Бастеном никогда не вспоминали перипетии того злополучного для сборной СССР финала?

— С Гуллитом мы общались, когда Рууд работал в «Челси», — мой дом находится недалеко от базы клуба. Тогда за «Челси» выступал Дима Харин, и я иногда приезжал к ним на базу. Беседовали с Гуллитом, но до воспоминаний о наших противостояниях на чемпионате Европы дело не доходило. Мне не хотелось об этом вспоминать, у Гуллита тоже хватало других тем для разговора...

ОТ ИТАЛИИ ДО ШОТЛАНДИИ

В 1990 году у Михайличенко начался новый этап клубной карьеры — итальянская «Сампдория» заплатила за трансфер полузащитника киевского «Динамо» 4,8 млн долларов. Уже в своем дебютном сезоне Алексей выиграл чемпионат Италии. Впрочем, украинцу так и не удалось стать лидером команды в Генуе.

— Когда «Металлист» в прошлом году встречался с «Сампдорией» в рамках 1/16 финала тогда еще Кубка УЕФА, вы прилетали в Геную. Вас туда пригласили или просто решили просмотреть игроков «Металлиста»?

— Я решил совместить полезное с приятным. Просмотреть кандидатов в сборную Украины, еще раз побывать в Генуе и посмотреть на нынешний состав «Сампдории».

— Какие ошибки допустили, перебравшись двадцать лет назад из-за «железного занавеса» в «загнивающий капитализм»?

— Мне пришлось перестраиваться и жить совершенно по другим правилам. Переезд подразумевал не только смену футболки команды, но и смену образа жизни. Я ведь в СССР играл только в одной команде. И выступал под руководством двух тренеров: Валерия Лобановского — в «Динамо» и национальной сборной, Анатолия Бышовца — в олимпийской сборной СССР. К тому же у него я тренировался с десяти лет. А с переездом в Геную пришлось поменять все. Там были другие взгляды и традиции. Наверняка были какие-то ошибки, но сейчас за давностью лет всего не упомнишь.

— «Сампдория» была не готова дать вам время на перестройку?

— Когда человека покупают за 4,8 млн долларов (это официальные данные, но, думаю, на самом деле цифра была выше), то на него рассчитывают сразу. У меня же не все получалось. Было тяжело сходу перейти на систему «осень—весна», потому что до этого на протяжении десяти сезонов в декабре мой организм отдыхал. Это было уже предопределено физиологически. В Италии же в это время был разгар сезона.

— С сыном украинского солдата Пьетром Верховодом вы в «Сампдории» быстро нашли общий язык? Он вообще не говорил на русском или украинском языках?

— Я слышал, что у Пьетра славянские корни, но так глубоко в его жизненную историю не вникал. Думаю, что к моменту моего приезда в Геную в Верховоде ничего нашего не осталось, кроме, возможно, фамилии.

— В «Сампдории» после «Динамо» на тренировках отдыхали?

— Интенсивность тренировок поменьше, но подход был похожим — тоже много тактических упражнений. А вот в Шотландии я был приятно удивлен тренировочным процессом — там просто нельзя назвать какое-то нелюбимое упражнение, потому что мы собирались, разминались и играли в «дыр-дыр». На этом вся работа заканчивалась.

— Вы говорили, что в «Рейнджерс» вам предложили хороший контракт. То есть вы могли остаться в Генуе? Или там все было предрешено на уровне клубов?

— Мы обоюдно пришли к такому решению. Руководство «Сампдории» дало понять, что я не совсем подхожу под их стиль игры. А я был уже не в том возрасте, чтобы кому-то что-то доказывать. С другой стороны, от «Глазго Рейнджерс» поступило выгодное во всех смыслах предложение: предложили подписать контракт на четыре года, финансовые условия были на порядок лучше, чем в «Сампдории». К тому же шотландцы выплатили итальянцам за мой трансфер 2,2 млн фунтов стерлингов. В том переходе мне понравился и подход генуэзцев — они сделали все, чтобы мои права не были ущемлены, реально беспокоились о том, чтобы я не потерял в зарплате. Так что в моем переходе была только одна сложность — шотландцы долго не могли найти деньги, чтобы выкупить у «Сампдории» мой трансфер. Но в итоге деньги были найдены, и я начал свои выступления в чемпионате Шотландии.

— В Глазго у вас получилось лучше, чем в Генуе?

— Считаю, что два первых сезона в «Рейнджерс» однозначно могу занести себе в актив. Они прошли на одном дыхании. После первого сезона я был признан игроком года. В третьем сезоне начались проблемы со здоровьем — мне сделали одну операцию, затем другую. В четвертом вышел на поле семь раз. Но, как ни странно, после окончания контракта Уолтер Смит предложил мне остаться в «Рейнджерс» еще на сезон. Хотя к тому времени уже были куплены Пол Гаскойн, Брайан Лаудруп, Олег Саленко. Я остался на пятый год, который провел уже фактически в роли дядьки-наставника — передавал свой опыт молодежи.

— Вам не предлагали остаться работать в структуре «Глазго Рейнджерс»?

— Сделали предложение работать в клубной школе «Рейнджерс». А когда я стал тренером «Динамо», «Рейнджерс» хотел организовать поездку в Киев для своих тренеров — понаблюдать, как проходит тренировочный процесс в «Динамо». Жаль, что не сложилось из-за разницы в календарях наших чемпионатов.

— Долго раздумывали над тем, оставаться в Глазго или возвращаться в Киев?

— Так вопрос даже не стоял. Я не настолько хорошо знал язык, чтобы работать в клубной школе «Рейнджерс», поэтому вернулся в Украину. Было очень много предложений заняться бизнесом. Но я сразу их отмел — сказал, что не буду заниматься тем, в чем не разбираюсь.

— В Киеве под ваше имя давали деньги?

— Скорее, наоборот. Я все-таки из Шотландии вернулся с деньгами. Год просто отдыхал — до того момента, пока в Киев не вернулся с Ближнего Востока Валерий Васильевич. Лобановский предложил мне работать в своем тренерском штабе. Я конечно же согласился — для меня это было удачей.

ОТКАЗ СБОРНОЙ РОССИИ

Одна мечта Михайличенко во время игровой карьеры все-таки не была реализована — Алексей так и не сыграл на чемпионате мира. В Мексику в 1986-м он не вызывался в сборную, а накануне ЧМ-1990 травмировался в контрольном поединке. К отбору чемпионата мира-1994 сборная Украины не была допущена. Правда, у Михайличенко все же был шанс сыграть в США: в составе сборной России вместе с другими уроженцами Украины — Виктором Онопко, Юрием Никифоровым, Ильей Цымбаларем и Владиславом Тернавским.

— Алексей, у вас были разговоры с представителями российской сборной?

— Конечно, были. В принципе, я ничего из ряда вон выходящего в этом не видел. Привык к тому, что мы были одной страной. Многие родившиеся в Украине футболисты играли в Москве и чувствовали себя там, как дома. Более того, многие там женились, полюбили город и остались жить после завершения карьеры.

— Почему же мы так и не увидели вас в форме сборной России?

— Потому что я весь свой советский этап карьеры отыграл за киевское «Динамо». Я родился в Киеве и считаю его родиной. Свою точку зрения я четко объяснил, когда раздался первый звонок из России на тему смены гражданства. Меня правильно поняли и больше не звонили.

— Чемпионат мира пока что остался для вас несбыточной мечтой и как для игрока, и как для тренера. Но ведь еще не вечер?

— Очень надеюсь. По чемпионатам мира меня действительно словно какой-то рок преследует. Получил травму за несколько недель до ЧМ-1990 в Италии. Сейчас уже в роли тренера нужно было сделать один шаг. Даже не шаг, а полшага. Первые полшага мы сделали в Афинах, сыграв с Грецией — 0:0. Но не получилось. Это футбол. Здесь нужно все детально проанализировать. После ответного матча с греками мне было очень тяжело психологически. Я несколько месяцев вообще не мог смотреть футбол. Не мог читать и слышать о нем. Но сейчас я понимаю, что мне нужно идти дальше.

— Из поражения сделали для себя выводы?

— Проделал всесторонний анализ. Посмотрел на случившееся не только своими глазами, но и на себя — чужими. Думаю, что этот негативный опыт будет очень важен для моей дальнейшей работы.

— Вы уже почти полгода находитесь в творческом отпуске. Нет опасений, что он может затянуться, как у одного из ваших предшественников на посту сборной Украины — Леонида Буряка, который уже много лет сидит без работы?

— От этого никто не застрахован. Я хотел бы продолжить свою тренерскую карьеры. Получится или нет, жизнь покажет.

Александр ПОДЛУБНЫЙ

СПРАВКА

Алексей Михайличенко

Дата рождения: 30 марта 1963 года.

Место рождения: Киев (СССР).

Выступал за клубы: «Динамо» Киев 1981–1990, «Сампдория» Генуя, Италия 1990–1991, «Глазго Рейнджерс» Глазго, Шотландия 1991–1996.

Достижения: олимпийский чемпион Сеула-1988, вице-чемпион Евро-1988, трехкратный чемпион СССР — 1985, 1986, 1990, четырехкратный обладатель Кубка СССР — 1982, 1985, 1987, 1990, чемпион Италии — 1991, трехкратный чемпион Шотландии — 1992, 1993, 1994, трехкратный обладатель Кубка Шотландии — 1992, 1993, 1994, лучший футболист СССР 1988 года (по результатам опроса еженедельника «Футбол»).

За сборные СССР/СНГ/Украины сыграл 43 матча, забил 9 голов. За олимпийскую сборную СССР — 14 матчей, 7 голов.

Тренерская карьера: «Динамо» Киев — 1997-2002, ассистент Лобановского, главный тренер команды — 2002-2004. Наставник молодежной сборной Украины — 2004–2007. Главный тренер национальной сборной Украины — 2008–2009.