Андрей ВОРОНИН: «Ко мне в Украине всегда не особо хорошо относились»

В СБОРНОЙ СКАЗАЛИ: ЭТО НЕДЕЛИ НА ТРИ

— Для обывателя словосочетание «воспаление легких» звучит страшновато. Вы-то сами испугаться успели?

— Конечно, испугался. Особенно, когда мне сказали, что, скорее всего, пропущу минимум три недели. А то и больше. Приплюсуйте еще время на восстановление... Словом, от такого известия испытал настоящий шок. Сами подумайте: второй круг входит в завершающую фазу, команда борется за «тройку», а я, к тому же находясь в хорошей форме, выбываю на месяц или полтора. Катастрофа!

— Если честно, я, задавая предыдущий вопрос, прежде всего имел в виду ваше здоровье, а не команду и прочие футбольные моменты. О себе-то подумали?

— На самом деле я не понимал и, честно говоря, до сих пор не понимаю всей серьезности этой болезни. Когда позвонил родителям, они сильно испугались. Супруга — тоже. Как и мой агент. А я чувствовал себя нормально, температуры не было — разве что в первые два дня, да и то небольшая. Потом мое состояние и вовсе стало, как мне казалось, обычным. Вот поэтому и удивлялся: что здесь такого, отчего все волнуются? Правда, мне говорили: если рано «полезу», могут случиться осложнения, и вот тогда возникнут проблемы.

— Сергей Силкин сказал, что, как только узнал о диагнозе, тут же для себя решил: «Нет, на Андрея в Санкт-Петербурге не рассчитываю». Неужели у вас были иные мысли?

— Да точно такие же! Да и как могло быть по-другому, если врачи сборной Украины мне сказали, что три недели лечения — минимум. Спросил: «А если анализы будут хорошими?» — «Нет-нет-нет, даже не думай, с этим шутить нельзя!» Приехал в Москву, начал уже наших динамовских докторов доставать одним и тем же вопросом: «Когда смогу тренироваться?» Теребил их: давайте, дескать, применяйте какой-нибудь интенсивный курс лечения, чтобы я как можно быстрее вернулся в строй.

В ПИТЕРЕ БЫЛО ТЯЖЕЛО, НО ДУМАЛ — БУДЕТ ХУЖЕ

— И в итоге вышли против «Зенита». Не сумасшествие ли это?

— Если бы снимки показали, что улучшение идет, но все же были бы плохими, а анализы не дотягивали бы до нормы, то, как бы я ни хотел, мне запретили бы даже тренироваться и на поле не пустили бы. Однако и снимки, и анализы оказались нормальными. Опасения, конечно, имели место, но — минимальные.

— И все же на поле вы рвались, еще будучи больным. Так любите «Динамо», не родную вообще-то для вас команду?

— Просто не хотелось пропускать матчи за клуб, цвета которого защищаю. Тем более — встречу против «Зенита», которая в принципе была за первое место. И совершенно ни к чему было терять ту форму, в которой находился до болезни.

— Как оцениваете свою игру против «Зенита»? Тяжело пришлось?

— Тяжело — однозначно. Одышка, например, имела место. К тому же прохладно было, а холодный воздух в таких ситуациях совсем ни к чему. Плюс восемь дней не тренировался, а «сидел» на антибиотиках. Но думал — будет хуже. Ведь за два дня до матча на тренировке пришлось куда труднее, чем уже на самом «Петровском».

— Ваш выход на поле с первых минут, в который мало кто верил, со стороны смотрелся весьма, скажем так, красиво. Не играли на публику?

— Нисколько. Совсем об этом не думал. Возможно, для кого-то это и выглядело глупо, но мне уже давно не десять лет, чтобы выпендриваться. Как только стали известны результаты флюорографии, сразу подумал: буду играть. Если, конечно, тренерский штаб решит, что я выйду в стартовом составе.

— А откуда на 77-й минуте взялись силы на рывок в свою штрафную, где вы в подкате помешали Данни сделать нормальный прострел?

— Не знаю откуда. Надо было бежать, помогать — бежал и помогал. Некогда было думать — есть силы или нет. Действовал по ситуации.

— Звучит просто. Но после матча — что называется, на холодную голову — тот момент вспоминали?

— Какое там! После игры на меня навалилась колоссальная усталость. В последние десять минут пришлось непросто, «Зенит» прижал нас к воротам, мы толком не могли зацепиться за мяч, практически не выходили со своей половины поля. Какие уж тут воспоминания?!

— В любой момент, по словам Силкина, вы могли попросить замену — и сделана она была бы незамедлительно. Такой мысли не возникало?

— Нет. Нормально себя чувствовал, полагал, что смогу помочь команде: отдать голевую передачу или забить. И моменты были. Взять хотя бы эпизод, когда отдавал Самедову. Только я сам там не до конца разобрался.

ВОЗМОЖНО, ЗАБОЛЕЛ ЕЩЕ В САМАРЕ

— Где вы эту хворь подхватили?

— Трудно сказать. Скорее всего, все пошло с Самары, где мы больше в плавании состязались, чем в футболе. Хотя со стопроцентной уверенностью утверждать не могу. Кто же знает, когда болезнь в организме поселилась? Во время следующего матча с «Краснодаром» тоже было не очень тепло. Кстати, в ту субботу, проснувшись, я как раз и понял, что чувствую себя плохо.

— Кому-нибудь сказали об этом?

— Доктору. Он знал.

— То есть получается, вы провели две, скажем так, необычные игры?

— Не стал бы так говорить. С «Краснодаром» у меня температуры и прочих болезненных симптомов не было — только вялость. Но чувствовал: что-то не так. И не ошибся. Сразу после матча у меня поднялась температура, а через два дня стало совсем плохо! Установили диагноз врачи сборной Украины, когда прибыл в ее расположение. Большое им спасибо — и слава богу, что вышло именно так. Когда потом анализировали, пришли к выводу: если бы диагноз не был поставлен, я, сбив температуру, мог бы через день-два начать тренироваться и, возможно, вышел бы в одном из двух матчей за сборную, но сейчас наверняка лежал бы в больнице. В общем, все было бы в сто раз хуже.

— Теперь все нормально?

— Уже после возвращения из Питера в Москву решил сам для себя проверить, как организм отреагировал на нагрузки. Сдал анализы, сделал снимки — к счастью, никаких осложнений нет.

НА РОДИНЕ МЕНЯ НЕДОЛЮБЛИВАЮТ

— Вы сейчас в России один из самых популярных футболистов — несмотря на то, что номинально являетесь иностранцем. В Украине так же популярны?

— В России, пожалуй, побольше. С чем это связано, не знаю. Возможно, дело в том, что никогда не играл в чемпионате Украины — только за сборную. Ко мне в Украине всегда не особо хорошо относились. Нет, с болельщиками проблем никогда не возникало, им за поддержку огромное спасибо, но если брать в целом, недолюбливают меня на родине.

— За резкость высказываний?

— Скорее всего.

— Отношение к футболистам в России и на Украине примерно одинаковое?

— Думаю, да. Как вашу сборную здесь «гоняют», так и нас — там. Критиков — выше крыши.

— Но никто не бросил бы в ваш огород и камушка, если бы вы не вышли на поле «Петровского», согласны?

— Пожалуй. Но меня, как нормального профессионального футболиста, волнуют результат, команда. У нас неплохой период, мы играем в хороший футбол, и не хочется ничего растерять в каких-то двух-трех матчах. Для нас сейчас каждая игра куда важнее, чем, к примеру, полгода назад. В том смысле, что настает пора решающих встреч. Ведь потерянное в начале сезона можно наверстать, но чем ближе к финишу, тем делать это сложнее. А нам хочется доказать, что «Динамо» не случайно находится в первой тройке. Более того, я хочу стать чемпионом России. Да в нашей команде все об этом мечтают. У нас ведь, если не ошибаюсь, золотых медалей никто из ребят не выигрывал.

— Не ошибаетесь. Но до золота еще долгая дорога, а в ближайшем матче «Динамо» принимает «Рубин», который по стилю заметно отличается от «Зенита», проповедуя главным образом игру от обороны. Для вас как для форварда это имеет значение?

— Насчет казанцев вы правы: они и в самом деле по большей части демонстрируют «закрытый» футбол. «Рубин» очень неудобная команда, в том числе для «Динамо». В первом круге мы им 0:3 уступили в Казани, в прошлом году дома 2:0 вели и едва не проиграли, закончили — 2:2. Но нам сейчас все равно с кем встречаться. Выйдем играть в свой футбол, который демонстрировали в предыдущих матчах. Главное — проявлять особую концентрацию при «стандартах». Тогда проблем возникнуть не должно.

— Вы имеете в виду «стандарты» казанцев?

— Конечно. Они, по-моему, со стандартных положений половину мячей забили. Что же касается игры нападающего против «закрытых» команд, то, разумеется, в таких условиях действовать гораздо сложнее. Мало свободных зон, места, куда можно ворваться, открыться. Но мы к этому привыкли: против нас в последнее время так часто играют.

СИЛКИН ПРОСИТ БЫТЬ ВОЗЛЕ КУРАНЬИ

— Вы номинальный нападающий, хотя играете, такое ощущение, везде: и слева, и справа, и назад отходите... Как вас правильно величать?

— Не знаю. Кому как удобнее, пусть так и называет. Но в принципе не могу сказать, что в «Динамо» у меня есть конкретное место на поле. Я и не форвард, и не «под нападающим» — стараюсь действовать по ситуации. Слева, если надо, справа, назад «опускаюсь»...

— То есть Воронин — везде?

— Наверное, можно и так сказать.

— И что в таком случае вам говорит Силкин перед выходом на поле? Или ничего не говорит, подразумевая, что вы «свободный художник»?

— Тренер просит, особенно в последних играх, чтобы я больше был возле Кевина (Кураньи. — Прим. А.М.). Позади есть Семшов и Юсупов, а мне важнее находиться ближе к Кураньи, недалеко от ворот, оттягивать на себя защитников, а заодно — не распыляться.

— Но вы, судя по последнему матчу, не особо тренера слушаете?

— Как я могу его не слушать?! (Смеется.) Просто в игре бывают разные ситуации. Иногда нужно отойти назад, помочь, поменяться местами с партнером.

— После того что произошло на прошлой неделе, вы, такое ощущение, и со сломанной ногой — не дай бог, конечно — будете рваться на поле.

— Елки-палки, пожалуй, все-таки есть ситуации, когда даже Воронин на поле выйти не в состоянии. (Смеется.) А если серьезно, то у меня были травмы, когда до последнего надеялся сыграть, но не получалось. Однако если есть хоть один шанс оказаться в составе, я его использую.

Александр МАРТАНОВ

Подписывайтесь на Dynamo.kiev.ua в Telegram: @dynamo_kiev_ua! Только самые горячие новости