Валентин БЕЛЬКЕВИЧ: «Кто много говорит, рассказывает, на поле выглядит хуже»

— Валентин, в бытность футболистом ты крайне редко общался с прессой. Почему?

— Я считал тогда, что мое дело — показывать игру на футбольном поле, а не рассказывать об этом. Мне казалось, что тот, кто много говорит, рассказывает, на поле выглядит хуже (улыбается).

— Ты чувствовал себя в Украине своим или легионером?

— Я переехал в Киев в 1996 году, когда Советский Союз еще не так давно распался. Я и не считал себя легионером, да наверное, и не был им. Только формально.

— Вы приехали вдвоем с Хацкевичем...

— Мы с Сашей занимаемся футболом вместе с семи лет. Вместе попали в дубль минского «Динамо», потом в первую команду... Мы хорошо понимаем друг друга на футбольном поле. Но в «Динамо» киевском хорошее понимание было и со многими другими: и с Андреем Шевченко, и с Сергеем Ребровым... При этом тогда легионеров, не говоривших по-русски еще не было, объясняться, как на поле, так и вне его, было намного легче.

— А когда когда легионеры появились, проблемы возникли?

— Много нюансов появилось: хочет ли человек учить язык, выучит ли, как скоро выучит. Каков человек сам по себе, его менталитет, характер. С одними легко общаться, находить общий язык, другие этого просто не хотят, потому что более закрыты. Разные были легионеры.

— А были проблемы вне футбольного поля?

— Вне поля никто никого не обязует общаться или дружить. Но люди действительно были разные, в том числе и очень своеобразные. Но я в жизни общаюсь с теми, кто мне интересен и кому я интересен.

— Когда-то доводилось слышать: если ты не знаешь, что делать с мячом, отдай Белькевичу...

— Да нет... Не я один играю на футбольном поле. У разных игроков под разные тактики подбирались игроки, дополняющие друг друга. Но бывало, и у меня игры не получались, и кто-то за меня отрабатывал. Мне льстят, конечно, такие отзывы, но так же и я могу отозваться об очень многих.

— Какой состав, какого года, был ближе твоему сердцу?

— Когда пришел Валерий Васильевич. С 1997 года — и до того момента, когда продали Андрея Шевченко.

— До перехода в киевское «Динамо», говорят, ты мог оказаться в «Лацио»...

— Нет, я мог оказаться в тель-авивском «Маккаби», когда его тренировал Авраам Грант. Он приехал на нашу игру с румынской «Университатей», после которой бралась проба на допинг... (В сентябре 1994 года, будучи игроком минского «Динамо», Белькевич был подвергнут УЕФА годичной дисквалификации за употребление допинга — проба после матча на Кубок УЕФА показала применение стероидов — ред.).

— Эта история сильно на тебя повлияла?

— Случилось и случилось. Я такой человек... Что я мог изменить? Надо было не горевать, а как-то выходить из ситуации. Да, тяжело было, неприятно, все газеты об этом писали. Многие в таком ключе, что, мол, он без допинга и не футболист, что он и бегать не может. С трибун кричали: «Наркоман!». Я старался на всем этом не зацикливаться. Я вообще не знал, что это было, мы до той пробы вообще ничего о допинге не знали, не знали, что можно, что нельзя. Это сейчас в каждый клуб передается список из тысяч наименований, а тогда об этом никто не знал. Да еще, когда у меня брали ту пробу, наш врач скоропостижно скончался, и не у кого было спросить, что там мне давали. Мне был 21 год, медицинский я не заканчивал и не знал этого ничего. Но так как я «попался» в первый раз, мне запретили играть только в международных матчах, а в чемпионате Белоруссии я играл.

— У тебя, насколько известно, был выбор: «Спартак» или киевское «Динамо». Почему ты выбрал Киев?

— Подумал, поразмышлял — и выбрал «Динамо». Хотя все отговаривали, говорили, что «Спартак» — это моя команда, комбинационная, играющая в пас. Но киевский клуб титулованнее был все-таки. А трудности... В Киеве ничего сверхъестественного не было. Сборы во всех командах непростые. Когда мы с Валерием Васильевичем приезжали в Ялту, там встречали мариупольцев во главе с Павловым — они бегали в два раза больше, чем мы (улыбается).

— Приехав в Киев, ты полгода не играл...

— Нужна была адаптация. Приходят и сразу играют считанные люди. Доверие тренера заслужить надо.

— Сомнения не появились?

— Вопрос «почему?» возникал конечно. Но старался искал в себе. Сейчас я с таким сталкиваюсь уже как тренер дубля. Пытаюсь донести до некоторых, что играет одиннадцать человек, а тренируются — 20-25. Всех не поставишь.

— Можешь назвать свой самый памятный матч за «Динамо»?

— Их много было. С точки зрения эмоций — когда мы в Киеве обыграли «Реал» 2:0 в четвертьфинале Лиги чемпионов. Когда на стадионе 100 тысяч, а вокруг стадиона — еще 300 или 400 — это не передать словами.

— А «Бавария»?

— Что-то тогда не получилось. Видно, не судьба было... Я не забил в Мюнхене. Вроде и бил наверняка, но хорошо сыграл Кан. На принятие решения была доля секунды, я принял такое...

— Болельщики жалели, когда из той команды начали продавать игроков...

— Болельщиков можно понять. Но можно было и понять, почему продавали: например, Андрей давно уже перерос чемпионат Украины.

— А ты к себе не примерял тогда какую-то другую футболку?

— У меня был действующий контракт с клубом, я его отрабатывал. Разговаривать о чем-то можно только, когда он подходит к завершению. А желания... Может я в космос хочу слетать, но все равно не смогу (улыбается).

— Украинские болельщики жалели, что вы с Хацкевичем не могли играть за сборную Украины.

— (Улыбается.) А я жалел, что Шевченко не может играть за сборную Белоруссии. У нас тогда была очень хорошая команда, нам совсем немножко не хватало, как и сборной Украины. Аутсайдерами мы не были точно, отбирали очки у кого угодно.

— Не обидно было, когда после игры с Украиной Малофеев обвинил вас с Хацкевичем во всех грехах?

— Ну, Эдуард Васильевич — своеобразный человек... Мог сказать, что угодно, а потом списать на эмоции. Конечно, было немножко обидно, но ведь футбол — не индивидуальный вид спорта. И почему-то, когда мы в гостях сыграли с Украиной 0:0, он ни меня, ни Сашу не обвинял ни в чем.

Кроме того, Малофеев ведь никак не обосновал свои обвинения, зато после поражения в Минске (0:2) сложил руки как тренер.

— А сейчас какие у вас отношения с Эдуардом Васильевичем?

— Нормальные (пожимает плечами). У него такая точка зрения, у меня — другая. Можем подискутировать.

— Как ты отнесся к тому, что в «Динамо» появились еще белорусы: Милевский, Глеб...

— Ну, Глеб побыл пару недель всего, может месяц. Я его как футболиста вообще не знал из-за разницы в возрасте. Милевский — в общем-то то же самое. Потом где-то что-то я, конечно, подсказывал. Но только на футбольном поле. А что кто делает вне поля, повторюсь, могу только посоветовать, но человек волен поступать, как угодно. Не проследишь. Если хочешь чего-то добиться, сам думай, что тебе надо, а что — нет.

— Что чувствует футболист большого клуба, когда на руке капитанская повязка?

— Еще больше ответственности. И так надо стараться быть примером, а с повязкой — еще больше. Мудрым надо быть: на кого-то крикнуть, кто-то и слово понимает. Очень большая дополнительная ответственность.

— Вот сейчас, допустим, играл бы ты с Хачериди, что бы ты ему сказал?

— (Смеется.) Не знаю. Я не присутствую на всех тренировках первой команды, но судя по тому, что происходит на поле, конечно, надо с ним разговаривать и, скажем так, на повышенных тонах. Но вроде бы он уже понял... Надеюсь.

— Ты, наверное, никогда бы не поступил, как Зидан...

— А кто знает, что сказал Матерацци? Мама, папа, дедушка, дочка или еще что-то. Есть люди, которые специально провоцируют. Но ты профессионал, должен сдерживаться. Закончится игра — что хочешь делай.

— А что делал лучший легионер Украины за двадцатилетие в Азербайджане?

— Я здесь завершил и полгода не играл в футбол. Отдохнул, подумал, решил, что играть еще в состоянии. Поступило предложение из Баку, где перед командой ставилась серьезная задача: пройти отбор Лиги чемпионов. На тот момент в чемпионате Украины я не смог бы играть, по ряду причин. Болельщики бы не поняли, если бы я вышел на поле против «Динамо» Киев, да я и сам не хотел.

— В Азербайджане болельщики тебя успели полюбить?

— Там своеобразный футбол. И болельщики тоже. А перестраиваться, скажем так, на закате карьеры очень непросто. Так что я полгода поиграл и решил: рано или поздно все равно заканчивать — почему не сейчас?

— А перед этим в Киеве не было возможности продлить контракт?

— Я честно его отработал, мы сели с Игорем Михайловичем, поговорили, пожали друг другу руки. Все.

— Нет сожаления, что не сыграл прощальный матч за «Динамо»?

— Многие не сыграли. Может, еще когда-то будет. Кажется, последний был у Блохина (улыбается).

— С ребятами из того состава встречаетесь, играете?

— Конечно. Зимой в мини-футбол. Летом — за команду ветеранов «Зирка». Когда удается всем собраться, нас тяжело обыграть (улыбается). Гусин, Хацкевич, Косовский, Дмитрулин, Федоров, Нагорняк, Цихмейструк, Ребров, Кардаш, Яшкин... Конечно, скорости не те, но... В прошлом году играли на Кубок Украины. В финале встречались с «Шахтером» на стадионе им. В.Банникова.

— И как?

— Обыграли, конечно. 6:2, кажется.

— У тебя украинское гражданство?

— Да. Когда я его принимал, то прожил в Украине уже тринадцать лет. В Минске у меня только родители и брат. Всю взрослую сознательную жизнь я прожил здесь и понял, что в Белоруссии жить уже не буду. Где бы я дальше не работал, здесь у меня дом, здесь — всё.

— Чувствуешь себя украинцем?

— Да украинцы, белорусы — это почти одно и то же. Тут до границы 200 километров (улыбается).

— То, что ты сейчас работаешь в дубле вторым тренером — это школа?

— Нельзя закончить играть и сразу стать тренером. Надо много учиться, получать лицензии... Это разные профессии, абсолютно. Футболистами тоже не сразу становятся.

— А когда играл у Лобановского, конспектировал?

— Да там конспектировать ничего не надо было — так точно и дотошно он все излагал, что очень легко запоминалось.

— Белькевич-тренер какой: атакующий или оборонительный?

— Разносторонний (улыбается). Тактик много разных, зависит от соперника, от подбора исполнителей — нюансов очень много.

— С Александром Хацкевичем у вас полное взаимопонимание?

— Конечно. Мы знаем уже больше тридцати лет друг друга.

Текстовая редакция — Андрей КРАВЧУК, dynamo.kiev.ua