На возвращение Вакса к судейству матчей ДК - фельетон В.Шендеровича 1989 года оказался бессмертным

Как Антошкин и Колобов играли в шахматы

Антошкин всегда играл черными и без ферзя. Когда он просился поиграть белыми и с ферзем, Колобов молча клал ему на лицо волосатую пятерню и сильно толкал.

Когда Антошкин вставал на ноги, Колобов забирал у него обе ладьи - одну правой рукой, а другую левой.

Антошкин мучительно думал и делал ход.

Сам Колобов над ходами не думал, а ходил сразу, два раза подряд. Если Антошкин начинал протестовать, из-за кулис выходили два колобовских приятеля, брали Антошкина за руки, за ноги и били головой о стену.

На десятом ходу Колобов предлагал Антошкину сдаваться. Если Антошкин не сдавался, его уничтожали, а Колобов делал ход конем. Конь у Колобова ходил буквой «Г» и другими буквами, и снимать его с доски запрещалось: за это били ногами и унижали морально.

Иногда у Антошкина сдавали нервы, он начинал плакать и звать судью. Приходил судья, признавал Антошкина душевнобольным и сажал в психушку. В этом случае Антошкину засчитывалось поражение, потому что по переписке Колобов не играл.

Но проходили годы, Антошкин возвращался и говорил Колобову:

— Ну что, сыграем еще партейку?

— Не надоело? — спрашивал Колобов, разминаясь.

— Нет, — отвечал Антошкин, приготовивший несколько блестящих дебютов.

И они играли еще, семьдесят лет подряд. И потом еще много раз...

И никак Антошкин не хотел смириться с тем, что Колобов играет сильнее.

В.Шендерович, 1989

От автора блога:

Может быть, Блохину стоит демонстративно выпустить молодежку вместо основного состава, или обозначить неприятие Вакса ещё как-то, формально ничего при этом не нарушая, чтобы не подставляться под новые санкции нашего ныне беспристрастнейшего КДК ФФУ. Как считаете?

Ведь и вредить себе, поддавшись на провокацию ахметовских марионеток, нельзя, они этого только и ждут - и, с другой стороны, оставлять такое совсем без ответа тоже нельзя, совсем распоясаются. Остаётся одно: ответить таким образом, чтобы и "Фэ" было высказано, но и чтобы придраться было не к чему.