ЧАСТЬ 9. «Это Сильвио, и я хочу выиграть всё!»
У меня отбили желание оставаться в команде. Пропал энтузиазм, угасла былая страсть, да и вообще творились какие-то странности. Хуже всего то, что руководству взбрело в голову купить двух игроков, Лионелло Манфредонию и Руди Фёллера. Расходы превысили доходы, поэтому пришло время кого-то продать.
Я оказался единственным игроком, на которого был хоть какой-то спрос.В 1987-м году в «Милан» пришёл молодой тренер Арриго Сакки, который по непонятным причинам был буквально одержим моей покупкой. Он желал заполучить меня любой ценой, даже больше, чем Руда Гуллита и Марко ван Бастена — те к тому времени уже нашли новые клубы. Чаша терпения переполнялась. Я рассчитывал, что переговоры будут короткими, но погорячился: в итоге моя судьба решилась в последний день трансферного окна. Гендиректор «Ромы» позвонил мне, когда я отдыхал на пляже в Сардинии. «Тебя продали. Возвращайся в Рим. Я напишу адрес, ты поедешь на встречу с руководством «Милана».
Он дал мне непростой адрес. Палаццо аль Велабро — апарт-отель в исторической части города. Я вошёл внутрь, портье молча подал мне ключи от номера и подмигнул — что это было? Позже я догадался. Я поднялся по лестнице, открыл нужную дверь и попал в просторную гостиную. На столе — бутылка шампанского и блюдо с пирожными. К алкоголю я не притронулся, а вот сладости умял за обе щеки. Вдруг из ниоткуда в комнате появился мужчина. Он выглядел довольно молодо, хотя на его голове не было ни единого волоска — я проверял. Это был Адриано Галлиани, исполнительный директор «Милана», известный как Lo Zio — «Дядя». Я представил себя на месте портье и всё понял. В отель приходит лысый синьор, заказывает в номер шампанское и пирожные. Потом в отель приезжает Карлетто по прозвищу Il Bimbo — «Малыш», и просит ключи от того самого номера. Вот тогда-то я и понял, почему портье подмигнул: он решил, что у нас свидание.
Вот так я впервые встретился с Галлиани. Мы говорили об игровой философии, о команде, о целях. «У нас далеко идущие планы». Так, это я слышал уже тысячу раз. «Мы хотим выиграть чемпионат в следующем году и сыграть на европейской арене, через два года мы планируем завоевать Кубок чемпионов, а через три — Межконтинентальный кубок». О, что-то новенькое! Я бросил взгляд на часы. Галлиани болтал так, словно был пьяным в стельку. Но ведь ещё только первая половина дня! Наверное, он просто сошёл с ума. Через некоторое время мне позвонил Сильвио Берлускони, президент «Милана».
— Алло, это президент.
— Добрый день.
— Здравствуйте, как ваши колени?
Берлускони не стал ходить вокруг да около.
— В порядке, господин президент.
— Я рад, ведь мы на вас рассчитываем. Мы собираемся выиграть чемпионат через год, Кубок чемпионов — через два, а затем — Межконтинентальный кубок».
Официально заявляю: в «Милане» массовое опьянение. Что им там подмешивают? Берлускони много шутил, наша беседа меня воодушевила.
— До свидания, господин президент.
— До встречи, Карлетто. Надеюсь, на медосмотре не будет неприятных сюрпризов.
Я скрестил пальцы.
Медосмотр, по сути, должен был стать заключительным обрядом по изгнанию злых духов. Я против заклятых врагов — собственных коленей. На следующий день в Рим прилетел Монти, врач «Милана». Тем не менее, медосмотр проводил профессор Перуджа — тот самый, что меня оперировал. Нужно сказать, что Монти сделал неутешительные выводы, но, несмотря на серьёзные сомнения, меня взяли в «Милан».
Поездка из Тригории в Миланелло напоминала путешествие на другую планету, где я наконец встретился с этим безумцем Сакки. Вскоре я понял, что передо мной — гений, а не сумасшедший. Действительно великий человек, мой второй учитель. Первые тренировки под его руководством были трудными. Я привык тренироваться в межсезонье, однако тем летом я знал, что мне предстоит покинуть «Рому» и ничем себя не утруждал. Как следствие, я был в ужасной форме. Даже первая разминка стала настоящим испытанием. Методы Сакки были совершенно новаторскими. Если раньше мне, к примеру, приходилось выкладываться на двадцать процентов, то он требовал все сто. В общем, небо и земля. По вечерам мы буквально карабкались по ступенькам, чтобы добраться до спальни. Наверное, наша команда тогда напоминала толпу зомби.
Даже прогулка от столовой до раздевалки казалась бесконечной. Мы ныли, как дети: «Может, не будем сегодня тренироваться?» Конечно, наши уговоры ни к чему не приводили, мы как миленькие шли на поле, причём нагрузки с каждым днём только возрастали. Проблема заключалась ещё и в том, что для нас день после второй тренировки, то есть в семь вечера, ещё не заканчивался. Мы ужинали, пили кофе и шли на собрания, организованные Сакки. Они были посвящены вовсе не тактике, а психологии. Нас навещали психолог Бруно Де Микелис и некто Дзакурри, руководитель отдела кадров компании Берлускони «Фининвест». Де Микелис говорил:
— Назовите мне пятьдесят предметов, и я по порядку запишу их на доске.
Мы дружно решили: «Да они там все с ума посходили!» Потом мы всё же сдались и начали перечислять предметы: батон, дом, мяч, тортеллини (угадайте, кто это сказал), ворота, стадион, кот, машина, чашка кофе — и так до цифры 50.
— Теперь я по памяти назову все предметы в обратном порядке.
Невероятно! Мы наивно полагали, что умнее этого психолога, а он пришёл и поставил нас на место. Тем не менее, мы решили его помучать.
— Извините, а что там было под номером 30?
— Лист бумаги.
— А 20?
— Ручка.
— А 47?
— Диван.
Человеческий мозг способен творить удивительные вещи. Каждый вечер после двух тренировок мы в течение полутора часов развивали память. Потом нас познакомили с техниками релаксации: мы учились полностью расслабляться с помощью музыки и слов. Сначала мы изучали теорию, а затем перешли к практике. В комнате приглушали свет, и мы слушали музыкальное произведение, чаще всего тему фильма «Огненные колесницы». Де Микелис и Дзакурри монотонно произносили: «Расслабься, слушай биение сердца. Представь, что ты выходишь на поле. Трибуны стадиона заполнены фанатами. Матч вот-вот начнётся. Ты ощущаешь запах травы». Парочка гипнотизёров! Даже сейчас я пользуюсь этой техникой в стрессовые периоды. Первым сдавался Франческо Дзанончелли, причём он не просто засыпал, а капитально вырубался. Серьёзно, он становился таким варёным, что можно было тыкать вилкой! Обычно к концу занятия спала половина команды.
Вот таким был «Милан», которому предстояло в конце сезона выиграть чемпионат, в следующем году — Кубок чемпионов, а затем — Межконтинентальный кубок. Мы были к этому готовы. Загорался свет, мы поднимали безжизненную тушу Дзанончелли и тащили в спальню. Я весил 84 килограмма, когда приехал на тренировочные сборы, и за это время потерял шесть кило. Собственная мать не узнала меня и не хотела пускать в дом незнакомца. «Что они с тобой сделали? Посмотри на себя, кожа да кости!»
Мы становились сильнее психологически, отчасти потому, что Сакки порой был невыносим. Он мог посреди ночи начать рисовать тактические схемы на двери спальни. А ещё надо было видеть, как он пытался объяснить расстановку Гуллиту и ван Бастену, которые не понимали по-итальянски. Выйти из положения можно было с помощью английского, но тогда слушать их беседы с серьёзным видом было невозможно. Мы с Тассоти изо всех сил пытались не расхохотаться: фыркали, притворялись, что на нас напал приступ кашля — и вскоре остальные игроки стали повторять за нами.
— Its nesessari tu ev a sciort tim, — говорил Сакки, что дословно означало «нужно иметь короткую команду», то есть избегать разрывов между линиями. — Uen de boll arraivs, uan go e uan cam, — это значит «во время приёма мяча один отходит, а второй прибегает». Что он хотел этим сказать? Непонятно.
Кульминацией стала встреча перед товарищеским матчем в Парме. Очередная предматчевая установка. Господи, какой ужас. О чём он вообще бормочет? Что нам делать? Мы вошли в зал и дружно спрятались за колонной — все двадцать два игрока! Если кто-то вдруг рассмеётся, никто не опознает виновника. Мы выстроились по шесть в ряд. Сакки, как всегда, болтал на английском с самим собой. Мы больше не могли слушать эту белиберду и признались: «Тренер, ваш английский — полный отстой!»
Он был номером один: самым лучшим и... самым громким. Даже во сне он кричал и издавал душераздирающие звуки, будто его режут. Время от времени Сакки давал тактические указания: «ДИАГОНААААААЛЬ!» или «НАЗААААААД»!» Господи, он не давал нам покоя. Этот человек жил футболом, и это был его секрет успеха — а, может, и проклятие.
Перед тем, как впасть в ночной транс (это происходило, как правило, в половину одиннадцатого), Сакки обходил наши спальни. Мы слышали, как он шаркает тапками, тут же гасили свет, ныряли в кровати и притворялись спящими. Даниэле Массаро даже в этом был хуже всех. Поначалу мы придумывали и говорили про Сакки всякие гадости, но вскоре он выстроил идеальную команду. Ещё неизвестно, где бы мы все оказались, не будь он так одержим работой. Некоторые методы просто нельзя назвать нормальными — тренировки, к примеру, были просто бесчеловечными. Одна схема за другой, бесконечная череда упражнений. Сакки всегда говорил мне: «Ты много бегаешь, а я хочу, чтобы ты стал дирижёром своего оркестра, то есть команды. Нужно, чтобы ты выучил мелодию и темп. Мы сочиняем симфонию, и ты должен знать партитуру наизусть». Мои ноты были довольно простыми: остановка мяча и передача его партнёру. Остановка и пас. Остановка и пас. Иногда, чтобы выпустить пар, я специально делал лишнее касание: например, продолжал держать мяч в ногах, ожидая, что Сакки это заметит и заставит начать сначала. Я часами выполнял простейшие упражнения — да в детском саду задания и то интереснее! Может, попробуем немножко дриблинга? Нет. Остановка и пас. Остановка и пас. Сакки превосходно меня выдрессировал. Я обрёл спокойствие и уверенность, научился элементарным манёврам. Теперь я точно знал, куда бежать, когда мяч был у Тассоти, Барези, Мальдини или ван Бастена. Или у соперника.
Так я стал центральным полузащитником в 28 лет. Сакки открыл для меня новый мир. Я увлёкся его философией, стал видеть свою прелесть в прессинге и командной работе. Тренировки больше не казались каторгой. Очень часто мы бесились, когда слышали финальный свисток. Мы орали на арбитра, потому что ещё не наигрались. Уже тогда мы были тем самым непобедимым «Миланом», просто ещё об этом не знали.