— Валерий Кузьмич, вы вот родились в России, имя у вас русское — как так получилось, что вы и играли, и тренировать начали в Туркмении?
— Так, это как бы за границей, да? (Улыбается). Ну, расскажу. В Советские времена, когда люди заканчивали институт, их распределяли по всей стране. У нас в семье были два сына и мама. Мой старший брат закончил железнодорожный институт в Алма-Ате, и его направили в Туркмению, в маленький городок — ну и мы всей семьей поехали туда. Я заканчивал школу, потом поступил в институт в Ашхабаде, там играл в футбол, там начал тренировать — и так далее.
— Потренировав там, вы сразу взялись за сборные команды зарубежных стран. Расскажите, как вы попали в Камерун?
— Ну, это длинная история. Я начал работать, еще когда учился в институте, работать с детьми. Как обычно студенты учатся и работают, вот так и я работал на стадионе — ухаживал за футбольным полем. Мой приятель был директором этого стадиона. Мы поступили в институт одновременно, но я служил в армии три года, он, соответственно, на три года раньше меня выпустился и взял туда на работу. И попутно, работая там, я начал тренировать детей, которые участвовали в «Кожаном мяче». А сразу после окончания института пошел в футбольную школу штатным тренером, потому что у меня уже был стаж, 1 год, и институт за плечами. Карьеры футболиста у меня особой не было, я закончил играть в 22 года после серьезной травмы: у меня почка чуть пополам не разлетелась. Была операция, почки сохранили, но в футбол я играть уже не мог. Ну вот, это был 68-й год. Работал с детьми, юношами, потом с молодежной сборной, потом профессиональную команду мне доверили — в свое время я был самым молодым тренером первой лиги. Потом не без труда попал в ВШТ — туда вообще тогда было сложно попасть — и после окончания ВШТ снова начал работать с профессиональными командами и попал в резерв для работы за границей. Тогда не было контрактной системы, просто командировали советских тренеров для помощи в развитии африканского или азиатского футбола. И вот в числе таких счастливчиков меня как-то направили работать с молодежной сборной Камеруна. И вот мы приехали в Камерун — 2 тренера, я и Лев Броварский. Мы приехали, и уже через неделю начинался турнир шести государств, входящих в таможенный союз в Центральной Африке. И вот они условно так пальцем показали — ты, мол, будешь работать с национальной сборной — на меня показали — а на Лёву, что он будет с молодежной.
— То есть им совершенно все равно было, кто с кем будет работать?
— Тогда вообще система другая была, мы же приехали просто помогать, контракт официальный я подписал только через 8 месяцев, когда уже началась перестройка. А тогда — никаких контрактов, ничего, я работал на общественных началах.
— И как вы чувствовали себя в Камеруне? Наверное, очень сильно все от Советского Союза отличалось.
— Я вам честно скажу: вам это совершенно не понять. Условия, в которых я оказался, совершенно невозможно представить. Когда за месяц до чемпионата мира мы выехали на сборы в Югославию, у нас было всего четыре потертых футбольных мяча и ни одного комплекта формы, ни тренировочной, ни игровой. Ребята после тренировки купались в 200-литровой бочке — по возрасту, по ранжиру, а каждый еще шампуня на себя польет... Можете себе представить. Воды там не было. Или, например, мы собираем команду перед первой игрой, на отборочный матч чемпионата мира против Анголы. В воскресенье вечером по телевидению и радио объявляется расширенный состав, 40 человек, а в понедельник начинается этот сбор, время назначается на 10 утра. В 10 утра понедельника собралось человек пять. К вечеру — человек 20. А еще 20 — пока кто-то из Франции приедет, например... Или вот играли мы в субботу тренировочный матч, а в воскресенье-понедельник продолжается сбор. Я в воскресенье собираю людей — половины уже нет; их агенты увезли в Европу, потому что в Камеруне тогда футбол был непрофессиональный, и контрактов ни с клубами, ни с федерацией у игроков не было.
— Ну как, там игроки, как везде — всякие есть. Есть усердные, есть шалопаи, есть разгильдяи — по-всякому. А вот с руководителями гораздо сложнее. Руководители там — безалаберные люди. Например, понятие пунктуальности там напрочь отсутствует. Назначаем встречу с руководителем федерации, я спрашиваю: «Когда»? Он мне говорит: «Завтра утром». «Ну хорошо, а во сколько?» — «Утром». А у них это где-то с 6-ти где-то до 12-ти. Я прихожу завтра — никого, конечно, нет. Когда после чемпионата мира мы приехали — нас так принимали высокие люди... И вот в июле возвращаемся, а в конце июля я собираю команду на следующий сбор перед отборочными матчами Кубка Африки — ни один участник чемпионата мира, естественно, не соглашается, потому что премиальных никому не выплатили. Я собираю новых кандидатов, выходим на тренировку, и мне администратор говорит: «Воды нет, нет денег». Африка, июль месяц, а ребятам нечего даже попить. Он где-то достает пару литровых бутылок воды — и это на 22-25 человек... Вот так там было.
— Ну а как же вам в таких условиях такой фурор на чемпионате мира удалось произвести?
— А почему после чемпионата мира вы не захотели продолжить работать в Камеруне? Из-за таких условий?
— Это точно, условия во всех смыслах были отвратительные. Психологически я там работать был уже не готов. Хотя они в два раза хотели повысить мне контракт, я не согласился.
— В большие клубы вас после того успеха не звали? Европейские, может быть?
— Нет, в большие не звали. В средние и слабые да, было несколько предложений.
— У вас в биографии указано, что после 90-го года, сборной Камеруна, а следующая работа уже в Турции в 92-м. Куда же вы пропали на эти два года?
— У меня в Турции был контракт с 91 года, но случилось так, что я подписал его с одним президентом, пришел другой, и к команде меня не подпускали. А в 92-м и 93-м я уже работал, а вообще в Турции был с июля 91 года.
— И как вам в Турции — понравилось?
— Я потом сказал, что в Турцию больше ни ногой — хотя я очень комфортно работал в клубе «Генчлербирлиги», который потом оставил Курбану Бердыеву. Но он тоже там поработал 8 месяцев и сказал, что больше туда не поедет. Очень специфическая страна. Хотя там все руководители — футбольные фанаты, но работать тренером очень сложно, для нашего менталитета тем более. Там много подковерной игры — вот, скажем «Анкарагюджю». Президентом клуба был мэр города, и был еще совет директоров. И каждый раз, когда я составлял список 16 игроков, мне кто-нибудь из совета директоров звонил и говорил: «Валери-хаджи, а почему Мурата в списке у вас нет? Это мой игрок, я ему плачу, а вы его не ставите». Поставишь Мурата — приходит шеф Хасана... Ну и так далее.
— А что за футбол там, чем он характерен?
— Турки — очень талантливые люди. Из всех стран, в которых я работал, самые талантливые игроки в Турции и в Китае. Но и там, и там не хватает дисциплины, и там, и там подковерные игры — с полной отдачей работать и там, и там очень сложно.
— А про Корею расскажите.
— В Корее абсолютно комфортные условия — я четыре года отработал там с большим удовольствием и еще можно было бы работать, не переставая. Но четыре года вдали от родины — я устал. И у меня тогда уже появилась мечта поработать в России. Думал, что я приеду в Россию и... — но оказалось, что не так все просто. Никто не звал, а если звали, то в форсмажорные обстоятельства, на которые я, конечно, не готов был согласиться. Я себя пожарным никогда не ощущал. Потом как-то не звали, потом снова уезжал за границу, в Азию, и так до последнего времени. Корея и Япония — это две самых комфортных страны для работы. Там, во-первых, отношение к тренерам и к футболу такое, возвышенное. И дела ведутся честные, чистые — никаких заговоров вокруг меня не было, да и вообще статус тренера там достаточно высок. А игроки — исполнительные, усердные. Я как в сказке работал и в Корее, и в Японии. К сожалению, в Японии всего год, хотя контракт был подписан на три, но это уже бытовые дела, супруга наотрез отказалась там жить. А один я был не готов — мы всегда ездили с ней вместе.
— Вы вот про Китай так, не очень отзываетесь — а Борис Петрович Игнатьев недавно говорил, что ему там очень понравилось, что все очень порядочные, вежливые. А что у вас было не так?
— Мы с Борисом Петровичем в одном клубе даже работали, и через год после того, как он уехал, там начались гонения на президентов клубов, были серьезные дела, суды... Президенты всех клубов тогда вообще были невыездные. Кара закона нашего президента миновала, но, тем не менее... Действительно, там комфортно, но я поработал в трех клубах в Китае — и обязательно какие-то случались интересные дела. То, что там творится на тотализаторе, например — ни в сказке сказать, ни пером описать...
— А в Европе вам не хотелось поработать? Предложения оттуда у вас когда-нибудь были?
— Предложения были — из Франции, из Италии, где-то в 90-м году, но желания не было. Я так объясню: с журналистами всегда и везде ладил, но журналисты в Италии и во Франции — это нечто. Я знал, что я с ними не справлюсь, поэтому решил не подставляться и не соглашаться. В те времена много что было написано в мой адрес. Например, когда мы с Камеруном завоевали право туда ехать, у журналистов началась горячая дискуссия, а не надо ли тренера заменить, ведь опыта работы на чемпионате мира нет, язык слабый и так далее... В общем, что такое французские и итальянские журналисты — это я знаю.
— А если вас после «Томи» еще куда-нибудь за границу позовут — поедете?
— Сомневаюсь — меня и звали уже, и перед «Томью», и во время «Томи» — пока отказываюсь.
— Чем для вас были эти 15 лет, прожитых за границей? Что они дали вам?
— Опыт такой работы помогает и в России. Везде надо ладить и с одними, и с другими, и с третьими — и с футболистами, и с журналистами, и с помощниками — вот это все я и получил.
— Были у вас за время работы какие-то большие открытия, какие-то важные понимания, которые теперь всегда с вами? Можете поделиться?
— Конечно, как же в футболе без этого. Каждый день что-то открываешь новое. Нет ничего интереснее, чем работать с людьми. Не хочу быть банальным, но каждый день ждешь с нетерпением — что отмочат ребята или что где-то еще откроется. Нужно быть готовым к любым событиям. Опыт работы в безденежье в Камеруне, например, очень помог, когда у «Томи» появились проблемы. Когда это безденежье случилось, я на 200% был уверен, что все пройдет. Все проходит в этой жизни. Или команда рухнет, или выплывет. Фишка легла так, что мы выжили. Так что нужно всегда быть готовым к плохому, а хорошее придет.
— Китайцы говорят — мир можно познать, не выходя со своего двора. Это не отрицает того, что можно познать и в разъездах — и все же, вы не жалеете, что не провели эти годы в России?
— Ну как же можно жалеть, когда у меня такая богатая жизнь за рубежом. Не жалею, конечно. Это изречение абсолютно справедливо, можно и не выходя со своего двора — но мне кажется, что лучше жизнь познать, выходя за его пределы.
Юрий Баранков
sports.ru
"Не мешал играть". Теперь я знаю, как можно охарактеризовать второй тайм с Интером :)
учетная запись этого пользователя была удалена