95-й день рождения отмечает старейший гроссмейстер мира Юрий Львович Авербах, чьи свершения, заслуги и звания с трудом поддаются перечислению. Наши поздравления и наилучшие пожелания!
Чемпионом СССР, кстати, он стал в Киеве, на 21-м чемпионате Советского Союза (с 7 января по 7 февраля 1954 года), набрав 14,5 очков из 19 (10 побед и 9 ничьих), опередив Виктора Корчного, Марка Тайманова (они поделили второе и третье места), Тиграна Петросяна, Ратмирa Холмова, Алексея Суэтина, Семёна Фурмана, Ефима Геллера, Георгия Борисенко, Сало Флора, Андрэ Лилиенталя (прожил 99 лет), Леонида Шамковича, Алексея Сокольского u других сильных шахматистов. (Третья жена Марка Тайманова, который прожил 90 лет, — Евгения Юрьевна Авербах (род. 1945), дочь гроссмейстера Ю. Л. Авербаха).
Вот еще один интересный факт - продолжительность жизни участников 21-го чемпионата Советского Союза в 1954 году:
Юрий Львович Авербах (95 лет)
Виктор Львович Корчной (прожил 85 лет)
Марк Евгеньевич Тайманов (прожил 90 лет)
Георгий Михайлович Лисицын (прожил 62 года)
Тигран Вартанович Петросян (прожил 55 лет)
Ратмир Дмитриевич Холмов (прожил 80 лет)
Рашид Гибятович Нежметдинов (прожил 61 год)
Алексей Степанович Суэтин (прожил 74 года)
Семён Абрамович Фурман (прожил 57 лет)
Василий Михайлович Бывшев (прожил 76 лет)
Ефим Петрович Геллер (прожил 73 года)
Георгий Константинович Борисенко (прожил 90 лет)
Саломон (Сало) Михайлович Флор (прожил 74 года)
Анатолий Александрович Банник (прожил 91 год)
Георгий Алексеевич Иливицкий (прожил 68 лет)
Андрэ Лилиенталь (прожил 99 лет)
Вячеслав Васильевич Рагозин (53 года)
Леонид Александрович Шамкович (прожил 81 лет)
Иосиф Моисеевич Лившин (прожил 64 года)
Алексей Павлович Сокольский (прожил 61 год)
Легендарный советский шахматист, самый пожилой в настоящее время гроссмейстер в мире 94-летний Юрий Авербах в интервью специальному корреспонденту агентства "Р-Спорт" Олегу Богатову рассказал о трагичности своего поколения, везении, позволившем выжить в Великую Отечественную войну, встречах с чемпионами мира различных лет и главных жизненных вехах.
Умереть мог ежесекундно
- Юрий Львович, я слышал, что у вас очень редкий пульс - на уровне 25-30 ударов в минуту. С чем это связано?
- Вы знаете, это было раньше. Потом мне поставили кардиостимулятор - потому что выяснилось, что при таком сердечном ритме я мог умереть в любой момент. Но я, как видите, живу.
- И сколько лет вы живете в таком режиме?
- Больше десяти. Я проверялся в этом году, все работает прекрасно, прибор настроен примерно на 55-60 ударов в минуту. Все хорошо.
- А раньше вас сердце не беспокоило?
- Нет, и для меня даже неожиданно было, когда врачи мне сказали - вы можете умереть в любой момент.
- А чем врачи объясняли такое нечастое сердцебиение?
- Да вообще ничем, я много лет занимался спортом, и все вроде было обычно. Но я пришел к такому выводу - природа ничего не дает задаром. Вы знаете, в 40 лет я стал редактором шахматного журнала, а уже в 42 надел очки. А ведь раньше у меня у меня было просто блестящее зрение - я в тире из 25 очков выбивал минимум 23. После этого я очень много работал, и спустя некоторое время у меня возникла глаукома. Но тут я сам виноват - я очень много читал.
Я сделал выводы, что ничто не проходит бесследно. И мне, кстати, очень не нравится идея с поворотом рек - такие вещи надо очень точно продумывать, потому что мы не знаем конечного результата. А сейчас его видим - Аральское море перестало существовать. И в Москве природа изменилась - благодаря проложенному каналу имени Москвы стала совсем другая погода, чем прежде.
- А какая была раньше?
- Морозная и сухая. А сейчас - вы сами видите, что творится...
- Если та же природа наделила вас таким редким пульсом, то может быть, где-то свыше вам указано - не надо спешить?
- Вы знаете, я атеист. Мы все время верим, что существует кто-то там наверху, но в то же время есть и мнение, что нас создали пришельцы из более продвинутых цивилизаций. И это тоже, кстати, как-то совпадает с религией. Я хорошо отношусь к тем, кто верит в религию, но я - атеист.
………………………………………………………
http://m.rsport.ru/interview/20170105/1113008362.html
- Вам скоро будет 95 лет. Каков секрет вашего долголетия?
- Я всегда очень много работал - окончил Московское высшее техническое училище, которое учит работать. И потом долго трудился в НИИ, руководителем которого был Мстислав Келдыш, президент Академии наук. И только потом так получилось, что я перешел на шахматы. А ведь я готовил диссертацию, сдал кандидатский минимум, но так сложилась судьба.
И надо сказать, что мне очень повезло. У меня был очень хороший руководитель, когда я работал в НИИРА - Научно-исследовательском институте ракетной авиации. Он располагался далеко - в Лихоборах, под Москвой. Как-то мы ехали вместе в трамвае с Константином Константиновичем Ушаковым, профессором ЦАГИ, руководителем нашего отдела. И он спросил: "Скажите честно, как у вас складывается в шахматах и науке?" А я уже был мастером спорта СССР и сказал: "Если откровенно, наука мешает шахматам, а шахматы мешают науке". Он подумал и говорит: "Я могу вас на два года отпустить заняться шахматами. Если ничего не получится, я вас возьму назад".
И когда я в 1954 году стал чемпионом СССР и претендентом на мировое первенство, вопрос был решен. Фактически он меня благословил на шахматную карьеру.
А моя работа в НИИ по закрытой тематике была, кстати, очень интересной - я только через три года увидел что-то похожее. Она называлась "Гидравлические потери в проточной части газовых турбин" (на самолетах). Тогда еще реактивных самолетов не было, и я фактически был в самой гуще науки. И научный подход мне очень помог в шахматах.
И, кстати, моя семья была откровенно против того, чтобы я ушел в шахматы. Потому что как инженер я получал в два раза больше, чем как шахматист. И только когда я стал гроссмейстером, я стал зарабатывать примерно столько же, сколько в институте. Мой отец Лев Лазаревич был очень против шахмат и лишь когда я стал чемпионом СССР, он поверил в меня.
И в то же время мне очень повезло с шахматами, потому что я знал английский язык - потом в жизни это сыграло очень большую роль. Ведь когда начались поездки советских шахматистов за границу, у меня почти не было конкурентов - английский знали только я, Пауль Керес и Александр Котов. И так получилось, что я в результате я объехал полмира, начиная от Европы и заканчивая Южной Америкой.
Казалось бы, все было хорошо, но у меня был тяжелый момент в жизни. Когда в 1954 году я стал чемпионом Советского Союза, мы играли матч в США. В партии с Дональдом Бирном я просрочил время, но мне кажется, что часы были не в порядке. Я очень расстроился, не спал всю ночь, а утром позвонил руководитель делегации Постников: "Быстро одевайтесь и езжайте анализировать отложенную партию нашего шахматиста". Я ответил: "Дмитрий Васильевич, я проиграл партию – дайте мне возможность прийти в себя". Он сказал: "Ничего, потом придешь в себя", на что я ответил: "Никуда я не пойду".
А на следующий день за час до начала партии он вызвал и сразу начал кричать: "Как ты можешь меня не слушаться?!" Я сказал: "Дмитрий Васильевич, у меня партия через час", а в ответ услышал: "Да мне плевать на твою партию!" И в итоге я получил выигранную позицию, но сначала упустил победу, а потом и ничью. И меня, чемпиона страны, за неспортивное поведение на год вывели из состава сборной СССР, я не выступил на Всемирной олимпиаде.
- Был еще период, когда я четыре года был невыездным. Но это связано с тем, что я много ездил на международные турниры и кто-то из коллег на меня настучал – якобы меня пытались завербовать.
Это было уже тогда, когда я был заместителем председателя Шахматной федерации СССР. Причем в день, когда мне предложили работу в федерации, у моей матери случился инсульт. Кстати, предложение сделал тот самый Постников, который меня дисквалифицировал. Я сказал: "Дмитрий Васильевич, у моей мамы инсульт, я не могу прийти на заседание федерации". И он ответил: "Ничего-ничего, тебя выберут и без тебя".
А когда, кстати, я стал чемпионом СССР, у меня умер отец. Вот так бывает, не все время только хорошее случается, жизнь есть жизнь.
- А вас, кстати, не приглашали остаться на Западе?
- Приглашали, причем в Австралии. В 1960 году я вне конкурса играл в чемпионате Австралии и один миллионер предложил остаться в стране. На что я ответил: "Я сам миллионер, меня это не интересует". Я считал, что живу в Советском Союзе и буду там жить дальше.
- Наверняка ведь было указание начальства не общаться с шахматистами, оставшимися за рубежом?
- Нет, такого не было. Но ведь тогда, особенно в сталинское время, нам говорили за рубежом не ходить поодиночке, только вдвоем-втроем, да и товарищи из КГБ ездили с нами. Но как только умер Сталин, произошли очень большие изменения - и в 1955 году я впервые выехал один в Индонезию, раньше такого не было.
Из-за пятого пункта не пострадал
- В те времена проводились мощные репрессии против людей в связи с "пятой графой". Вы на себе это испытали?
- Не могу так сказать. Отец у меня не был религиозным человеком, поэтому какой-то еврейской культуры я в себя не впитал. Я все время считал себя русским человеком и был неярко выраженным представителем еврейской нации.
- Но ведь ваш папа из-за репрессий пострадал?
- Знаете, мой папа начал работать с 14 лет. Он приехал в Коломну к родственникам, где потом и я родился. И стал работать помощником лесничего в угодьях, принадлежавших князьям Голицыным. А после революции стал обычным лесничим и потом работал в тресте "Экспортлес", отправлявшем за границу лес для целлюлозной промышленности. Его работа была проста - он был бракер, ходил по лесу и отмечал деревья для вырубки.
В 1937 году все руководство "Экспортлеса" посадили - потому что они имели связи с заграницей. А поскольку папа находился в заштатной Ивановской области, его арестовали и год держали в тюрьме. Но когда Лаврентий Берия сменил Николая Ежова, то произошел период ослабления репрессий и его освободили. Потому что было трудно придраться - ну ходит человек по лесу и просто отмечает деревья. Вот такая судьба - повезло. Но он никогда на эту тему не разговаривал, я даже жалею сейчас об этом.
- Спасский - тоже интересная фигура. С одной стороны, у него есть художественный элемент, он может быть артистом. Вы, наверное, не знаете, но его в свое время звали сниматься в кино. Но он тогда уже был претендентом на мировое первенство, и у него не было времени. Его хотели попробовать на роль Остапа Бендера в знаменитом фильме "Двенадцать стульев", но сыграл Арчил Гомиашвили. Но Борис, безусловно, это боец, с элементами театральности.
Кстати, когда я однажды отдыхал в ресторане Дома актера, ко мне подошел один из режиссеров и сказал на ухо: "Вами интересуются". Это оказалась режиссер Вера Строева, которая готовилась снимать фильм "Первый день мира". Ей нужен был немецкий офицер - и она предложила мне эту роль. К сожалению, календарь соревнований не позволил мне сыграть. Кстати, и в Германии, и в Голландии меня все принимали за немца. Хотя у меня мама - русская, а отец - еврей. Вот такая история.
- Говорят, что Ботвинник настолько жестко шел к своей цели, что отодвигал других шахматистов?
- Нет, я бы так не сказал. Но поскольку он был нокаутер, то считал, что все средства в борьбе хороши. И когда он готовился к матчам, то ведь выдвигал лозунги: "Вперед, на Эйве!", "Вперед, на Смыслова!". Он был человеком с научным подходом, но считал себя чемпионом мира во всем, не только в шахматах. И в этом заключается недостаток шахматистов первой группы - это проявилось и у Каспарова, к примеру. Который тоже считает, что он специалист во всем.
Знаете, ведь многие полагают, что Бронштейн уступил Ботвиннику в матче только потому, что его отец был репрессирован, и он боялся, что победа может вызвать неприятные последствия. Хотя я так не думаю - у него была больная тема: то, что он не получил высшего образования и из-за этого очень переживал. Кстати, Петросян называл современных ведущих гроссмейстеров "с высшим образованием, но без среднего".
- Бытует мнение, что Ботвинник был ярым сталинистом. Это так?
- Не совсем, но однажды я пытался оспорить его точку зрения. И понял, что это невозможно - он авторитет, и другого мнения быть просто не может. Мы в 50-х годах сыграли тренировочный матч, а потом вместе встречали Новый год. Он был непьющий человек, а тут выпил бокал шампанского и танцевал "шимми". Это меня удивило, и я сказал: "Михаил Моисеевич, я от вас такого не ожидал". А он ответил: "Я специально тренировался перед зеркалом. И вы знаете, Юра, я танцевал лучше, чем Галина Уланова". Вот эта черта характерна для Ботвинника.
И вы не обратили внимания, что первую автобиографическую книгу он назвал "К достижению цели" - говоря о том, что он стал чемпионом мира. А вторую биографическую книгу - "У цели", его задачей была разработка компьютера, он хотел сделать компьютер, похожий на себя – играющий, как Ботвинник. И в конце концов у него ничего в этом смысле не получилось.
- Да, был такой академик Борис Сергеевич Стечкин, но не автор знаменитого оружия, пистолет изобрел его племянник. А он был авиаконструктором и работал главным теоретиком в известном конструкторском бюро Александра Микулина. И в 1929 году написал книгу "Теория реактивного двигателя". Его сажали три раза, а в конце концов он стал Героем социалистического труда, директором крупного института - он получил то, что должен был получить раньше.
Стечкин окончил Бауманское техническое, тогда императорское училище, и в 1918 году, когда создали комиссию по развитию авиации, главным был Николай Жуковский, вторым человеком - Андрей Туполев, а он был третьим в этой компании. И в свое время работал в ЦАГИ, а потом, когда проходил процесс "Промпартии", ему якобы предлагали даже должность министра авиации.
Человек сидел три раза, сидел в "шарашке", которую описал в своей книге "В круге первом" Александр Солженицын. А с его сыном Сережей Стечкиным мы учились в одной школе, дружили, и потом он мне очень многое дал в жизни. Он стал математиком, профессором, любил точность - и эта особенность передалась мне. Я стал специалистом по эндшпилю, где большую особенность играют знания. Мы с Сережей дружили до самой его смерти.
- Шахматисты в советское время ведь были богемой?
- Да. И шахматы в этом смысле сейчас многое потеряли.
Друзей никогда не выбирал
- С кем вы дружили из известных актеров, музыкантов, певцов?
- С очень многими, даже перечислить трудно. С Аркадием Вайнером, например. С драматургом Виктором Ардовым. Он был сатириком и подарил мне книгу с такими строчками: "В вашем деле все обычно кончается матом, в моем - смехом. Но часто бывает наоборот". Я многих писателей и поэтов знал - Коля Глазков был одним из самых лучших друзей. Он, кстати, очень любил шахматы. И когда садился играть, мне очень нравилось его состояние - знаете, гурмана, который предвкушает что-то особенное.
С Евгением Евтушенко я был хорошо знаком. Я очень дружил с отцом космонавта Владислава Волкова, который потом погиб в 1971 году.
Здоровья ветерану!
Юрий Львович Авербах (95 лет)
Виктор Львович Корчной (прожил 85 лет)
Марк Евгеньевич Тайманов (прожил 90 лет)
Георгий Михайлович Лисицын (прожил 62 года)
Тигран Вартанович Петросян (прожил 55 лет)
Ратмир Дмитриевич Холмов (прожил 80 лет)
Рашид Гибятович Нежметдинов (прожил 61 год)
Алексей Степанович Суэтин (прожил 74 года)
Семён Абрамович Фурман (прожил 57 лет)
Василий Михайлович Бывшев (прожил 76 лет)
Ефим Петрович Геллер (прожил 73 года)
Георгий Константинович Борисенко (прожил 90 лет)
Саломон (Сало) Михайлович Флор (прожил 74 года)
Анатолий Александрович Банник (прожил 91 год)
Георгий Алексеевич Иливицкий (прожил 68 лет)
Андрэ Лилиенталь (прожил 99 лет)
Вячеслав Васильевич Рагозин (53 года)
Леонид Александрович Шамкович (прожил 81 лет)
Иосиф Моисеевич Лившин (прожил 64 года)
Алексей Павлович Сокольский (прожил 61 год)
© РИА Новости/Сергей Гунеев, 05.01.2017
Легендарный советский шахматист, самый пожилой в настоящее время гроссмейстер в мире 94-летний Юрий Авербах в интервью специальному корреспонденту агентства "Р-Спорт" Олегу Богатову рассказал о трагичности своего поколения, везении, позволившем выжить в Великую Отечественную войну, встречах с чемпионами мира различных лет и главных жизненных вехах.
Умереть мог ежесекундно
- Юрий Львович, я слышал, что у вас очень редкий пульс - на уровне 25-30 ударов в минуту. С чем это связано?
- Вы знаете, это было раньше. Потом мне поставили кардиостимулятор - потому что выяснилось, что при таком сердечном ритме я мог умереть в любой момент. Но я, как видите, живу.
- И сколько лет вы живете в таком режиме?
- Больше десяти. Я проверялся в этом году, все работает прекрасно, прибор настроен примерно на 55-60 ударов в минуту. Все хорошо.
- А раньше вас сердце не беспокоило?
- Нет, и для меня даже неожиданно было, когда врачи мне сказали - вы можете умереть в любой момент.
- А чем врачи объясняли такое нечастое сердцебиение?
- Да вообще ничем, я много лет занимался спортом, и все вроде было обычно. Но я пришел к такому выводу - природа ничего не дает задаром. Вы знаете, в 40 лет я стал редактором шахматного журнала, а уже в 42 надел очки. А ведь раньше у меня у меня было просто блестящее зрение - я в тире из 25 очков выбивал минимум 23. После этого я очень много работал, и спустя некоторое время у меня возникла глаукома. Но тут я сам виноват - я очень много читал.
Я сделал выводы, что ничто не проходит бесследно. И мне, кстати, очень не нравится идея с поворотом рек - такие вещи надо очень точно продумывать, потому что мы не знаем конечного результата. А сейчас его видим - Аральское море перестало существовать. И в Москве природа изменилась - благодаря проложенному каналу имени Москвы стала совсем другая погода, чем прежде.
- А какая была раньше?
- Морозная и сухая. А сейчас - вы сами видите, что творится...
- Если та же природа наделила вас таким редким пульсом, то может быть, где-то свыше вам указано - не надо спешить?
- Вы знаете, я атеист. Мы все время верим, что существует кто-то там наверху, но в то же время есть и мнение, что нас создали пришельцы из более продвинутых цивилизаций. И это тоже, кстати, как-то совпадает с религией. Я хорошо отношусь к тем, кто верит в религию, но я - атеист.
………………………………………………………
http://m.rsport.ru/interview/20170105/1113008362.html
- Вам скоро будет 95 лет. Каков секрет вашего долголетия?
- Я всегда очень много работал - окончил Московское высшее техническое училище, которое учит работать. И потом долго трудился в НИИ, руководителем которого был Мстислав Келдыш, президент Академии наук. И только потом так получилось, что я перешел на шахматы. А ведь я готовил диссертацию, сдал кандидатский минимум, но так сложилась судьба.
И надо сказать, что мне очень повезло. У меня был очень хороший руководитель, когда я работал в НИИРА - Научно-исследовательском институте ракетной авиации. Он располагался далеко - в Лихоборах, под Москвой. Как-то мы ехали вместе в трамвае с Константином Константиновичем Ушаковым, профессором ЦАГИ, руководителем нашего отдела. И он спросил: "Скажите честно, как у вас складывается в шахматах и науке?" А я уже был мастером спорта СССР и сказал: "Если откровенно, наука мешает шахматам, а шахматы мешают науке". Он подумал и говорит: "Я могу вас на два года отпустить заняться шахматами. Если ничего не получится, я вас возьму назад".
И когда я в 1954 году стал чемпионом СССР и претендентом на мировое первенство, вопрос был решен. Фактически он меня благословил на шахматную карьеру.
http://m.rsport.ru/interview/20170105/1113008362.html
А моя работа в НИИ по закрытой тематике была, кстати, очень интересной - я только через три года увидел что-то похожее. Она называлась "Гидравлические потери в проточной части газовых турбин" (на самолетах). Тогда еще реактивных самолетов не было, и я фактически был в самой гуще науки. И научный подход мне очень помог в шахматах.
И, кстати, моя семья была откровенно против того, чтобы я ушел в шахматы. Потому что как инженер я получал в два раза больше, чем как шахматист. И только когда я стал гроссмейстером, я стал зарабатывать примерно столько же, сколько в институте. Мой отец Лев Лазаревич был очень против шахмат и лишь когда я стал чемпионом СССР, он поверил в меня.
И в то же время мне очень повезло с шахматами, потому что я знал английский язык - потом в жизни это сыграло очень большую роль. Ведь когда начались поездки советских шахматистов за границу, у меня почти не было конкурентов - английский знали только я, Пауль Керес и Александр Котов. И так получилось, что я в результате я объехал полмира, начиная от Европы и заканчивая Южной Америкой.
http://m.rsport.ru/interview/20170105/1113008362.html
Казалось бы, все было хорошо, но у меня был тяжелый момент в жизни. Когда в 1954 году я стал чемпионом Советского Союза, мы играли матч в США. В партии с Дональдом Бирном я просрочил время, но мне кажется, что часы были не в порядке. Я очень расстроился, не спал всю ночь, а утром позвонил руководитель делегации Постников: "Быстро одевайтесь и езжайте анализировать отложенную партию нашего шахматиста". Я ответил: "Дмитрий Васильевич, я проиграл партию – дайте мне возможность прийти в себя". Он сказал: "Ничего, потом придешь в себя", на что я ответил: "Никуда я не пойду".
А на следующий день за час до начала партии он вызвал и сразу начал кричать: "Как ты можешь меня не слушаться?!" Я сказал: "Дмитрий Васильевич, у меня партия через час", а в ответ услышал: "Да мне плевать на твою партию!" И в итоге я получил выигранную позицию, но сначала упустил победу, а потом и ничью. И меня, чемпиона страны, за неспортивное поведение на год вывели из состава сборной СССР, я не выступил на Всемирной олимпиаде.
http://m.rsport.ru/interview/20170105/1113008362.html
- Больше вас от сборной не отлучали?
- Был еще период, когда я четыре года был невыездным. Но это связано с тем, что я много ездил на международные турниры и кто-то из коллег на меня настучал – якобы меня пытались завербовать.
Это было уже тогда, когда я был заместителем председателя Шахматной федерации СССР. Причем в день, когда мне предложили работу в федерации, у моей матери случился инсульт. Кстати, предложение сделал тот самый Постников, который меня дисквалифицировал. Я сказал: "Дмитрий Васильевич, у моей мамы инсульт, я не могу прийти на заседание федерации". И он ответил: "Ничего-ничего, тебя выберут и без тебя".
А когда, кстати, я стал чемпионом СССР, у меня умер отец. Вот так бывает, не все время только хорошее случается, жизнь есть жизнь.
- А вас, кстати, не приглашали остаться на Западе?
- Приглашали, причем в Австралии. В 1960 году я вне конкурса играл в чемпионате Австралии и один миллионер предложил остаться в стране. На что я ответил: "Я сам миллионер, меня это не интересует". Я считал, что живу в Советском Союзе и буду там жить дальше.
- Наверняка ведь было указание начальства не общаться с шахматистами, оставшимися за рубежом?
- Нет, такого не было. Но ведь тогда, особенно в сталинское время, нам говорили за рубежом не ходить поодиночке, только вдвоем-втроем, да и товарищи из КГБ ездили с нами. Но как только умер Сталин, произошли очень большие изменения - и в 1955 году я впервые выехал один в Индонезию, раньше такого не было.
Из-за пятого пункта не пострадал
- В те времена проводились мощные репрессии против людей в связи с "пятой графой". Вы на себе это испытали?
- Не могу так сказать. Отец у меня не был религиозным человеком, поэтому какой-то еврейской культуры я в себя не впитал. Я все время считал себя русским человеком и был неярко выраженным представителем еврейской нации.
- Но ведь ваш папа из-за репрессий пострадал?
- Знаете, мой папа начал работать с 14 лет. Он приехал в Коломну к родственникам, где потом и я родился. И стал работать помощником лесничего в угодьях, принадлежавших князьям Голицыным. А после революции стал обычным лесничим и потом работал в тресте "Экспортлес", отправлявшем за границу лес для целлюлозной промышленности. Его работа была проста - он был бракер, ходил по лесу и отмечал деревья для вырубки.
В 1937 году все руководство "Экспортлеса" посадили - потому что они имели связи с заграницей. А поскольку папа находился в заштатной Ивановской области, его арестовали и год держали в тюрьме. Но когда Лаврентий Берия сменил Николая Ежова, то произошел период ослабления репрессий и его освободили. Потому что было трудно придраться - ну ходит человек по лесу и просто отмечает деревья. Вот такая судьба - повезло. Но он никогда на эту тему не разговаривал, я даже жалею сейчас об этом.
http://m.rsport.ru/interview/20170105/1113008362.html
- К какой категории отнесете Бориса Спасского?
- Спасский - тоже интересная фигура. С одной стороны, у него есть художественный элемент, он может быть артистом. Вы, наверное, не знаете, но его в свое время звали сниматься в кино. Но он тогда уже был претендентом на мировое первенство, и у него не было времени. Его хотели попробовать на роль Остапа Бендера в знаменитом фильме "Двенадцать стульев", но сыграл Арчил Гомиашвили. Но Борис, безусловно, это боец, с элементами театральности.
Кстати, когда я однажды отдыхал в ресторане Дома актера, ко мне подошел один из режиссеров и сказал на ухо: "Вами интересуются". Это оказалась режиссер Вера Строева, которая готовилась снимать фильм "Первый день мира". Ей нужен был немецкий офицер - и она предложила мне эту роль. К сожалению, календарь соревнований не позволил мне сыграть. Кстати, и в Германии, и в Голландии меня все принимали за немца. Хотя у меня мама - русская, а отец - еврей. Вот такая история.
http://m.rsport.ru/interview/20170105/1113008362.html
- Говорят, что Ботвинник настолько жестко шел к своей цели, что отодвигал других шахматистов?
- Нет, я бы так не сказал. Но поскольку он был нокаутер, то считал, что все средства в борьбе хороши. И когда он готовился к матчам, то ведь выдвигал лозунги: "Вперед, на Эйве!", "Вперед, на Смыслова!". Он был человеком с научным подходом, но считал себя чемпионом мира во всем, не только в шахматах. И в этом заключается недостаток шахматистов первой группы - это проявилось и у Каспарова, к примеру. Который тоже считает, что он специалист во всем.
Знаете, ведь многие полагают, что Бронштейн уступил Ботвиннику в матче только потому, что его отец был репрессирован, и он боялся, что победа может вызвать неприятные последствия. Хотя я так не думаю - у него была больная тема: то, что он не получил высшего образования и из-за этого очень переживал. Кстати, Петросян называл современных ведущих гроссмейстеров "с высшим образованием, но без среднего".
- Бытует мнение, что Ботвинник был ярым сталинистом. Это так?
- Не совсем, но однажды я пытался оспорить его точку зрения. И понял, что это невозможно - он авторитет, и другого мнения быть просто не может. Мы в 50-х годах сыграли тренировочный матч, а потом вместе встречали Новый год. Он был непьющий человек, а тут выпил бокал шампанского и танцевал "шимми". Это меня удивило, и я сказал: "Михаил Моисеевич, я от вас такого не ожидал". А он ответил: "Я специально тренировался перед зеркалом. И вы знаете, Юра, я танцевал лучше, чем Галина Уланова". Вот эта черта характерна для Ботвинника.
И вы не обратили внимания, что первую автобиографическую книгу он назвал "К достижению цели" - говоря о том, что он стал чемпионом мира. А вторую биографическую книгу - "У цели", его задачей была разработка компьютера, он хотел сделать компьютер, похожий на себя – играющий, как Ботвинник. И в конце концов у него ничего в этом смысле не получилось.
http://m.rsport.ru/interview/20170105/1113008362.html
- Вы ведь знали очень многих знаменитых людей...
- Да, был такой академик Борис Сергеевич Стечкин, но не автор знаменитого оружия, пистолет изобрел его племянник. А он был авиаконструктором и работал главным теоретиком в известном конструкторском бюро Александра Микулина. И в 1929 году написал книгу "Теория реактивного двигателя". Его сажали три раза, а в конце концов он стал Героем социалистического труда, директором крупного института - он получил то, что должен был получить раньше.
Стечкин окончил Бауманское техническое, тогда императорское училище, и в 1918 году, когда создали комиссию по развитию авиации, главным был Николай Жуковский, вторым человеком - Андрей Туполев, а он был третьим в этой компании. И в свое время работал в ЦАГИ, а потом, когда проходил процесс "Промпартии", ему якобы предлагали даже должность министра авиации.
Человек сидел три раза, сидел в "шарашке", которую описал в своей книге "В круге первом" Александр Солженицын. А с его сыном Сережей Стечкиным мы учились в одной школе, дружили, и потом он мне очень многое дал в жизни. Он стал математиком, профессором, любил точность - и эта особенность передалась мне. Я стал специалистом по эндшпилю, где большую особенность играют знания. Мы с Сережей дружили до самой его смерти.
- Шахматисты в советское время ведь были богемой?
- Да. И шахматы в этом смысле сейчас многое потеряли.
Друзей никогда не выбирал
- С кем вы дружили из известных актеров, музыкантов, певцов?
- С очень многими, даже перечислить трудно. С Аркадием Вайнером, например. С драматургом Виктором Ардовым. Он был сатириком и подарил мне книгу с такими строчками: "В вашем деле все обычно кончается матом, в моем - смехом. Но часто бывает наоборот". Я многих писателей и поэтов знал - Коля Глазков был одним из самых лучших друзей. Он, кстати, очень любил шахматы. И когда садился играть, мне очень нравилось его состояние - знаете, гурмана, который предвкушает что-то особенное.
С Евгением Евтушенко я был хорошо знаком. Я очень дружил с отцом космонавта Владислава Волкова, который потом погиб в 1971 году.
http://m.rsport.ru/interview/20170105/1113008362.html