Трагедия 1942 года: аргументы и документы

Недавние записи в блогах о том, был ли мифом "матч смерти" и совершили ли подвиг киевские футболисты, вызвали массу эмоциональных откликов. Но специфика вопроса такова, что одними эмоциями его решить невозможно. Необходимы взвешенные аргументы, опирающиеся на факты и документальные источники.

Один из документов, связанных с событиями в оккупированном Киеве, хранится сейчас в госархиве Киевской области. Он достаточно ясно показывает, насколько наши футболисты были (как утверждает mozg_luchesku) "Люди – невоенные, идейно неозабоченные".

Текст документа:

ГОЛОВІ МІСЬКОЇ УПРАВИ ПРОФЕСОРУ ОГЛОБЛІНУ

Секція Фізкультури при відділі Освіти просить Вас допомогти в справі звільнення кращих майстрів спорту України — футболістів збірної команди м. Києва, які зараз знаходяться як військовополонені в таборах в Боярці:

1. КУЗЬМЕНКО Іван, 1912 р., українець, безпартійний, майстер з футболу Динамо.

2. ТРУСЕВИЧ Микола, українець, безпартійний, майстер з футболу Динамо.

3. КЛІМЕНКО Олексій, 1912 р., українець, безпартійний, майстер з футболу Динамо.

4. КОРОТКИХ Микола, 1910 р., українець, безпартійний, тренер футболу Крила Рад.

5. БАЛАКІН Леонід, 1914 р., українець, безпартійний, автотехнік заводу Арсенал.

6. ЩЕГОЦЬКИЙ Кость, 1911 р., українець, безпартійний, майстер спорту Динамо, був заарештований по по­літичній справі та сидів у в'язниці в 1938–1939 р.

7. ШВАЦЬКИЙ Олекса, українець, безпартійний, майстер з футболу Спартак.

8. СУХАРЄВ Василь, українець, безпартійний, 1910 р., майстер з футболу.

Завідувач відділу культури та освіти (Штепа)

Зав. секції фізкультури та спорту (Дуб’янський)

Несколько слов о происхождении этого документа. Он представляет собой копию, отложенную для так называемого "архива-музея переходного периода". Это учреждение было организовано в оккупированном Киеве при городской управе, чтобы, согласно тогдашней формулировке, "собирать и обрабатывать материал, который освещает переходный порядок от большевизма до введения нового порядка в Европе и, в частности, на Украине". Руководителем архива-музея был профессор истории Александр Оглоблин – тот самый, который в сентябре-октябре 1941 года первым возглавлял городскую управу в условиях оккупации и был адресатом приведенного письма. Надо полагать, копию этого документа он сохранил в архиве-музее для того, чтобы показать разнообразие забот городской управы при "новом порядке" – в том числе и о развитии спорта. Отметим. что ни Штепа, ни Дубянский, ни Оглоблин еще не знали, чем кончится дело: материалы "архива-музея" в основном были собраны до проведения матчей, в совокупости составивших "матч смерти", а само письмо написано в бытность Оглоблина главой управы, т.е. не позже конца октября 1941 года.

Неизвестно, кто и как формировал список. В нем есть отдельные неточности. Так, Владимира Балакина назвали Леонидом; в перечень попал Константин Щегоцкий, который сумел выбраться из окружения (о чем подробно рассказано в его воспоминаниях "У грі та поза грою"); Коротких работал тренером в команде "Рот Фронт", а не "Крила Рад"... Можно допустить, что о пребывании в лагере некоторых футболистов (известных, без преувеличения, всему городу) пошли толки по Киеву, управцы наскоро собрали сведения о тех, кто там обнаружился, а Щегоцкого дописали по недостоверным слухам на всякий случай. Как бы то ни было, дальнейшая судьба Кузьменко, Трусевича, Клименко и других показала, что обращение городской управы возымело действие. Футболисты оказались в Киеве.

В 2005 году вышла книга "Від матчу смерті до матчу життя". Ее автор Вячеслав Сабалдырь собрал аргументы в пользу того, что оказавшиеся в лагере динамовцы выполняли задание НКВД и являлись участниками подполья. Если это так, то запись в блоге mozg_luchesku о том, что "участники матча смерти не были противниками немецкого режима" и т.п. вообще не имеет смысла. Но можно и не согласиться с версией В.Сабалдыря. Тем не менее, теперь уже достоверно известно, что как минимум один из киевских игроков – Коротких – был офицером-энкаведистом.

Что же можно сказать о действиях остальных? Был ли это подвиг? Грозила ли им смерть за систематические победы над оккупантами, или в расстреле Трусевича, Клименко и Кузьменко повинно стечение обстоятельств? Попробуем включить здравый смысл и разобраться.

Первое. Могли ли гитлеровцы благодушно смотреть на то, как их команды терпят поражение за поражением? Напомню, что вся нацистская доктрина опиралась на постулат тотального преимущества арийской расы над всеми другими. Это касалось и спорта: общеизвестный пример – бешеная реакция Гитлера на результаты легкоатлетического турнира берлинской Олимпиады 1936 года, когда немецкие чемпионы в беге и прыжках проиграли негру Джесси Оуэнсу. Трудно вообразить себе, что германской верхушке в 1942-м в Киеве были по барабану систематические проигрыши футболистов-арийцев "неполноценным славянам".

Второе. Успокаивала ли нацистов при футбольных поражениях от киевлян обстановка на фронте, в то время исключительно благоприятная для Германии? Думаю, скорее наоборот. На фоне неудач советских войск, отступавших к Волге, на фоне гитлеровской пропаганды, везде трубившей о непреодолимой мощи вермахта, проигрыши немцев-футболистов были более чем досадны. Наблюдая, как наши мастера разделываются с "RGS" или "Flakelf", любой нормальный киевлянин не мог не подумать: "НЕ ТАК УЖ ОНИ И НЕПОБЕДИМЫ!" Нацисты наверняка отдавали себе в этом отчет. Да и их местные приспешники – тоже. Это видно из откликов в подцензурной прессе, где изо всех сил принижали победы киевлян. "Но выигрыш этот уж никак нельзя признать достижением "Старта"... Команда "Старт", как это всем хорошо известно, в основном состоит из футболистов бывшей команды мастеров "Динамо", поэтому и требовать от них следует значительно большего, нежели то, что они дали в этом матче" (после выигрыша "Старта" у "RGS" 6:0). "Несмотря на общий счет матча, можно считать, что сила обеих команд почти одинакова" (после победы над венгерской командой 5:1).

И отсюда напрашивается вопрос: логично ли предположить, что от футболистов-киевлян в конце концов потребовали проигрыша? Мне кажется, вполне логично (даже если игнорировать прямое свидетельство об этом из статьи О.Ясинского, которое приводит Egoshua69). Потребовали именно перед матчем-реваншем с "Flakelf". В пользу этого предположения есть конкретный косвенный аргумент. Матчи "Старта" с его соперниками происходили, как правило, по воскресеньям: по будним дням трудоспособные киевляне вкалывали, и собрать полные трибуны даже на маленьком "Зените" было невозможно. Но первый матч с "Flakelf" состоялся в ЧЕТВЕРГ. А уже матч-реванш проходил в воскресенье. Как это объяснить? Не тем ли, что на четверг организаторы наметили как бы "черновик" с минимумом публики, а уже в воскресенье ожидали непременной привселюдной победы немцев?

Но по той же логике нацисты не должны были арестовывать спортсменов непосредственно за действия на футбольном поле. Очевидно, что для киевлян это стало бы даже более убедительным свидетельством слабости оккупантов, нежели самое сокрушительное игровое поражение! И случилось то, что случилось. Футболистов арестовали под предлогом диверсии на хлебзаводе. Но вот показательный факт: хотя сезон был в разгаре, никто не пытался пополнить состав "Старта" и продолжить игры. Серия поражений оккупантам явно надоела.

А теперь насчет самого мифа о матче смерти. Практически все, кто хоть мало-мальски интересовался вопросом, с самого начала прекрасно знали: версия о единственной игре, после которой киевских игроков забрали в концлагерь, – легенда. Потому-то в книге Петра Северова и Наума Халемского "Последний поединок" (1959), беллетризировавшей этот миф, персонажи названы измененными фамилиями, да и в предисловии отмечено, что повесть не строго документальна. Книга на ту же тему Александра Борщаговского "Тревожные облака" (1960), по которой сняли фильм "Третий тайм", имеет вообще другие имена героев, условное место действия и условный сюжет. А все точки над "ё" расставил Анатолий Кузнецов, который в своем "Бабьем Яре" (журнальная публикация 1966 года) прямо сказал: "Происходила не одна игра, а несколько, и злоба немцев поднималась от матча к матчу". Еще одна важная деталь: Кузнецов, свидетель событий, показал, что жители оккупированного города не сомневались в действительной подоплеке ареста и расстрела киевских футболистов. Таким образом, давно уже ясно, что не было матча смерти как такового, но была серия матчей, в совокупности и составившая этот самый матч смерти.

Вот почему для меня не осталось двух мнений в оценке поступка погибших футболистов. Не принимая на веру никаких суждений, но отталкиваясь от документальных фактов и логики событий, я убежден: они совершили подвиг. Они нашли способ в кромешных условиях защитить и возвысить достоинство своего города, своего народа.

Открытие памятника футболистам "Динамо" (1971). У микрофона Антон Идзковский; второй справа – участник "матчей смерти" Макар Гончаренко

СВЕТЛАЯ ИМ ПАМЯТЬ.