Мыслить по-современному в нашем футболе умеют единицы. Одно из таких исключений — нынешний гость UA-Футбола. Виктор Хлус заиграл в динамовской основе рядом с Олегом Блохиным в условиях жесткой конкуренции со стороны Евтушенко, Хапсалиса, Шария, Тарана. И это при условии, что еще несколько лет до того Виктор Иванович наматывал круги по беговой дорожке Черновицкого стадиона, а по мячу особенно бить не умел. Впоследствии, переехав в Швецию «грузом», Хлус быстро адаптировался к условиям жизни на Западе, открыл там свое дело. Но неожиданно решил вернуться в Киев.
Виктор ХлусВ этом интервью известный игрок, а ныне руководитель Ассоциации футбола ветеранов Киева рассказал, как был передан в руки Лобановскому, как преемник Валерия Васильевича за год едва не уничтожил то, что строилось десятилетиями, вспомнил, как пошел против Прокопенко и поделился полукриминальными воспоминаниями о Грузии 80-х и Киеве времен бурных 90-х. Но разговор мы начали с истоков.
— Виктор Иванович, ваш родная черниговщина футболистами высокого класса радует нечасто. А если радует, то только опосредованно. Самый свежий пример — Андрей Ярмоленко, сформировался как игрок в Киеве.
— К сожалению, Черниговщина стала депрессивной области. Ознакомился со страшной статистикой: ежегодно там исчезает 10-20 сел. Скажем, Ленькова, села рядом с родным для меня Новгород-Северским, где в школьные годы проводил летние каникулы, уже нет. Дома там разрушены, земли никто не выкупает. Она банально никому не нужна. Остались единичные 80-90-летние бабушки, которые не хотят выезжать в города к детям. Еще пять-шесть лет назад хотя бы какие-то признаки жизни были, а сейчас дожили до того, что не могу въехать в деревню на джипе. Трава по колено, даже тропы заросли. Нет ни коров, ни кур.
— Правильно считать, что росли вы в Черновцах?
— Там четыре года учился. Поступил в железнодорожный техникум и в итоге четыре года выступал за «Буковину». Собственно, в Черновцах стал взрослым, научился играть в футбол. Там судьба свела с первым тренером Михаилом Мельником. Михаил Игнатьевич буквально вырвал меня из сектора для бега. Я высокий, здоровый. Тренеры предсказывали, что в беге на средние дистанции (400 и 800 метров) буду мастером спорта года через два. Так и бегал монотонно вокруг зеленого прямоугольника стадиона «Буковина». И одним глазом смотрел за тренировками футболистов. Иногда подавал мячи — душой однако был с ними. Бегу по кругу, а головой с футболистами. До этого же в футбол бегал только как любитель. Но однажды для двусторонки не хватало людей. И что думаете? Предложили потренироваться еще и на следующий день, а через несколько тренировок услышал: «Приноси документы. Послезавтра на выезд ». Случай, конечно. До сих пор благодарен Михаилу Игнатьевичу за это. Что сделал из меня футболиста, регулярно созваниваемся поныне. Поиграл четыре года за «Буковину», в «Динамо» переходил уже сформировавшимся игроком.
— Но сначала все же была «Буковина», в которую в те годы тоже попасть было непросто.
— Наставнику команды Абраму Лерману меня посоветовал его помощник, известный селекционер Иван Терлецкий. Точнее, это был самое время, когда Абрам Давидович заболел и в тот же год умер. Фактически, командой руководил Терлецкий, под руководством которого я и сделал первые шаги во взрослом футболе. Позже Иван Иванович стал помощником нового наставника — Бориса Рассихина. А команда у нас тогда была действительно симпатичная — Сергей Пасечник позже выступал за ЦСКА и сборную СССР, Сергей Шмундяк и Владимир Сакалов затем хорошо зарекомендовали себя в «Карпатах», вратаря Володю Никитина пригласили в «Днепр», набирался опыта в будущем лидер «Буковины» Игорь Заводчиков. Кроме того, заканчивал свою карьеру в Черновцах Коля Артюх. Неудивительно, что на протяжении всего сезона 1979 мы шли среди лидеров. Я забил 12 мячей и новый год начал уже в Киеве.
— Иван Иванович помог?
— Думаю, да. Терлецкий меня, можно сказать, лелеял. Меня даже поначалу раздражало, что он меня то ставил в состав, то держал в резерве «Буковины». Не понимал, почему так происходит и только потом Иван Иванович объяснил: «Витя, если бы я начал тебя ставить сразу и во всех матчах, тебя забрали бы еще до старта сезона. Но ты мне был нужен, потому должен был хитрить». Свой дебют помню хорошо. Начал матч на скамейке запасных, но «Буковине», которая играла дома, была нужна победа. Терлецкий выпустил меня во втором тайме при счете 0:0, а завершили мы поединок победой 2:0. Оба мяча забил я.
Однако следующий матч снова начинаю в резерве. Затем Иван Иванович пояснил, что таким образом прятал меня от «Днепра», «Шахтера», «Черноморца» и остальных команд. И только когда пришло время, Терлецкий в прямом смысле взял меня за руку, привез в Киев и передал Валерию Лобановскому. Встреча состоялась на стадионе «Динамо». Сейчас трудно представить, но тогда это было нормой: тренер одной команды привез игрока для команды другой.
Признаюсь, тогда пережил шок. Я, 19-летний парень из Черновцов, стою рядом с Лобановским, а рядом из автобуса выходят Блохин, Буряк, Колотов, Веремеев, Коньков. До сих пор видел этих людей по телевизору и восхищался их игрой, а тут появилась перспектива выступать с ними за одну команду. Руки тряслись. А Валерий Васильевич в своем стиле: «О, фигура хорошая, пиши заявление». Контрактов же тогда не было, достаточно было бумажки с текстом: «Я, Хлус, прошу принять меня в футбольный клуб „Динамо“ Киев». Все. «Пусть завершает сезон у вас, такого-то числа жду его на сборах», — сказал Лобановский Терлецкому. На том и сошлись.
— Когда оказались в «Динамо» полноценно, сложнее было морально или физически?
— Наверное, физически. До сих пор считал, что у Ивана Ивановича тренировки тяжелые, но в Киеве убедился, что это еще цветочки. Изнурительным было все, что требовал Лобановский. Вспоминаю зал тяжелой атлетики, занятия гимнастикой. Я высокий, неуклюжий, сил в руках не хватает, ребята надо мной посмеиваются. Для тех, кто в «Динамо» давно, эти нагрузки были привычными, а новички едва доползали в раздевалку. Кроме меня, состав команды тогда пополнили Вадим Евтушенко, Олег Серебрянский и Иван Шарий. Нам четырем тогда выделили двухкомнатную квартиру на площади Победы. Первым отпал Серебрянский, чуть позже — Шарий, а мы с Вадиком остались надолго.
— И были конкурентами за одно из двух мест в нападении «Динамо» рядом с Блохиным.
— А еще на эту позицию претендовали Саша Хапсалис, Олег Таран, те же Шарий и Серебрянский, который играл в оттяжке форварда.
— Вы сразу начали забивать много. Правда, за дубль.
— В сезоне 1980 провел 18 мячей. Столько же было у Григория Пасичного, с которым мы стали лучшими бомбардирами динамовского дубля. Да и вообще, чемпионат наша команда тогда выиграла невероятно легко, оторвавшись от ближайшего преследователя очков на 20. Оно и неудивительно, ведь часто за дублеров выступали Буряк, Витя Колотов, Веремеев. Уже само их присутствие на поле добавляло молодежи уверенности в собственных силах.
Однако меня эти бомбардирские лавры не слишком радовали. Так как, забив за дубль 18 голов, за динамовскую основу в 1980-м сыграл лишь один поединок — сыграл минут 20 в Ереване против «Арарата». Думаю, Валерию Васильевичу уже тогда подсказывали, что парень уже перерос уровень дубля. Однако у Лобановского были свои принципы, от которых он не отходил никогда. Зато в 1981-м начал играть за основной состав со стартовых матчей. В «Динамо» как всегда было? 18 человек — первая команда. Все остальные — дубль. Я попал в число этих 18-ти и больше из обоймы не выпадал.
— Пасичный тогда до основы еще не дотягивал?
— Гриша на три года за меня младше. Думаю, со временем он стал бы полноценным игроком основы. Но с ним случилась беда. Темное дело, детали которого остались до конца неизвестными. Пасичный был может на Дне рождения, может на свадьбе у друга. Там случилась какая-то потасовка. Гришу вроде ударил какой-то боксер. Пасичный упал, ударился головой и умер. Грустно, потому что надежды Григорий подавал огромные, был очень быстрым, юрким ...
— «Блохин — форвард, который делает результат. Другой нападающий согласно распределению функциональных обязанностей на поле должен выполнять черновую работу» — согласны с этими словами, сказанными Вадимом Евтушенко для UA-Футбола?
— Безусловно. Олег поднялся тогда на такую вершину, что мы должны были смириться с теми обязанностями, которые нам отводятся при звезде. Мы играли рядом с выдающимся футболистом, так, как сейчас в «Барселоне» люди выступают вместе с Месси. Согласитесь, если бы Блохин не дотягивал до этой роли, такой выдающийся тренер как Лобановский не распределял бы обязанности именно таким образом. Одиннадцать Блохиных на поле быть не может. Кто-то должен выполнять черновую работу.
— Олег Владимирович — выдающийся футболист. Но и характер у него соответствующий.
— Я лично звездности Блохина не испытывал никогда. Да, он был капризным, требовательным к нам, Олег хотел, чтобы ему своевременно и правильно отдавали передачи. Вместе с тем, Блохин в быту не пытался выделяться, ездил с нами на одном автобусе и жил в тех же, что и все остальные, номерах гостиниц. Бывало, я даже делил с Олегом комнату, хотя чаще всего Блохин жил вместе со своим близким другом Буряком. Это для внешнего мира Олег был звездой. И я его понимаю. Когда человек хочет выпить стакан воды, а ее дергают за руку, прося автограф, сдержаться может не каждый. Мои достижения, конечно, скромнее, но в коже Блохина иногда бывал сам. Спешишь куда-то, а тебе не дают прохода. Но у меня это были единичные случаи, а с Блохиным такие вещи случались регулярно, где бы он ни появился.
— Кого из «стариков» вы бы назвали «лидером раздевалки» команды начала 1980-х годов?
— Можно назвать целую плеяду — Конькова, Веремеева, Колотова, Буряка и Блохина. Это другое, звездное поколение. Однако среди них лидерскими чертами выделялся Колотов. Витя был капитаном как на поле, так и в жизни. Мы видели, как он выкладывается на тренировках и не имели морального права отлынивать. Также отметил бы Конькова. Толик — один из тех, кто мог рявкнуть на молодых ребят.
— А дать по шее?
— Да нет. Бывало, после серии неудачных игр опытные игроки в раздевалке, пока не было руководства, могли сделать молодежи словесную взбучку. Но чтобы бить? Нет. Это ж как надо человека вывести из себя, а мы настолько старожилов команды уважали, не позволяли себе лишнего слова. Собственно, огрызаться, когда высказывались претензии, никто себе не позволял.
— Похоже, что как динамовец вы окончательно состоялись после того, как забили в Лужниках Ринату Дасаеву победный гол в дерби со «Спартаком»?
— Как вам сказать? На два матча в Москву мы тогда ехали в ранге чемпионов. Причем Лобановский решил поэкспериментировать: накануне мы не заезжали на базу, а собирались непосредственно перед вылетом в аэропорту. Эксперимент, несмотря на поражение от московских динамовцев, можно считать удачным, ведь «Спартак» через три дня победили 2:1. Победный гол на глазах переполненных Лужников я забил ударом головой, после флангового навеса. Точнее, мы бы и «Динамо» тогда не проиграли. Но матч пришлось отдать. Потому что получили указание по линии общества «Динамо». Мы уже были чемпионами, а москвичи еще сохраняли шансы на бронзу.
— Говорят, что киевляне обычно на компромиссы московскими клубами не шли.
— Это был скорее исключение из правил. Я лично об этих раскладах узнал немного позже. Более того, предполагаю, что даже Лобановский участником этой игры не было.
... Вообще, выскажу свою субъективную точку зрения, что киевское «Динамо» образца 1981 было одним из самых сильных в клубной истории. Именно тогда установили рекордную беспроигрышную серию — не проигрывали на протяжении 1980-1981 годов в матчах чемпионата СССР в течение 40-ка поединков. И играли мы не против Луцка, Винницы или Александрии, а со сборными республик. Четыре московских клубы были сильными как на подбор. «Динамо» (Тбилиси), «Динамо» (Минск), «Пахтакор» (Ташкент) ... А как надо было постараться, чтобы вернуться с очками из Алма-Аты? Играть там приходилось при почти 50-градусной жаре. Конечно, местный «Кайрат» чувствовал себя в таких условиях комфортнее. Как-то в Ташкенте после кондиционера в раздевалке едва дошел до поля, а уже играть не хотелось. Задыхался. Дело в том, что тогда хозяева могли назначать начало встреч на любое удобное для них время. Это сейчас время матчей определяет телетранслятор.
— «Динамо» −1981 очевидно можно было бы поставить в один ряд с командами в 1975-м и 1986 годов. Если бы не поражение в четвертьфинале Кубка чемпионов от английской «Астон Виллы».
— Бирминнгемцы в итоге тот Кубок выиграли, но я убежден, что на их месте могли быть мы. Скажем, все могло сложиться иначе, если бы домашний матч принимали в Киеве, а не Симферополе. Поле на местном «Локомотиве» было в ужасном состоянии. Мы имели преимущество, но забить не смогли. А потом в грязи и под аккомпанемент ливня пришлось проводить ответный матч на «Вилла Парк». Точнее, дождь в Бирмингеме не прекращался в течение недели и чтобы поберечь поле, организаторы нам даже не дали накануне потренироваться. Когда приехали на матч, то удивлялись: «Как здесь играть, если воды по колено?» Дрались, конечно, но проиграли. Тот матч остался одним из самых ярких воспоминаний в моей игровой карьере. Я тогда получил приз лучшего игрока матча в составе «Динамо». Этот великий английский сервиз до сих пор держу на видном месте. Все было бы хорошо, если бы не результат. Просто в футболе есть фартовые годы, а есть периоды, когда как бы хорошо команда не играла, ей в решающие моменты не везет.
— Но речь не об одном годе. В 1982-м «Динамо» не стало чемпионом, а в Кубке чемпионов снова остановилось на стадии четвертьфинала.
— 1982-й был годом взлета минчан. Золотые медали они тогда получили заслуженно. Хотя мы отстали всего на очко. Могли и не отстать, потому как спада в игре у нас не наблюдалось. К примеру, тбилисское «Динамо», которое в то время было действующим обладателем Кубка кубков, на их поле «хлопнули» 5:1. Я тогда отличился дважды. После того поехали в Ереван и победили 3:2 «Арарат». А можете себе представить, что в то время означало выиграть две подряд игры у кавказских команд на их поле? Мало того, что они играли хорошо, что их гнала вперед публика, так еще и судьи были соответствующим образом настроены. Стадион «Раздан» находится в горах. Экзотика начиналась, только туда въезжали. Бывало, в направлении автобуса летели камни.
Хотя самой запоминающейся с точки зрения атмосферы для меня осталась выездная игра против «Трабзонспора» в том же 1981-м. Трабзон тогда был городом закрытым, накануне стоял вопрос о том, пустят ли нас туда вообще. Когда же поединок начался, на трибунах творилось какое-то безумие. Они ревели в прямом смысле. Но самое страшное было не то. Люди бросали на поле все, что у них было под руками — камни, бутылки, посторонние предметы. После игры было ощущение, что не с футбола возвращаемся, а с войны — все побиты, изувечены.
— Судьи на это не реагировали?
— А как им реагировать, если существовала угроза расправы от более тридцати тысяч агрессивно настроенных людей?
— Сейчас дисквалифицировали бы стадион и команду и не церемонились бы.
— Тогда к организации матчей не относились так строго, как сейчас. Поэтому и судьи в те времена всегда были лояльными к хозяевам. Такие поединки, как в Трабзоне, который мы закончили благоприятной ничьей 1: 1, может, не добавляют мастерства, но закаляют характер. Особенно если речь о молодых футболистов.
— В 1983-м Лобановский сосредоточился на работе со сборной, а «Динамо» возглавил Юрий Морозов. При нем вы почти не играли.
— Кстати, нынешняя ситуация в «Динамо» мне напоминает тогдашнюю. Да, в составе немало молодых ребят. Но видно, что они по сравнению с опытными ребятами не тянут. То же было и у нас. Пришел Морозов и перевернул все с ног на голову. Тренировочного процесса это не касалось — он был согласован с Лобановским. Но игроки основного состава начали выступать за дубль, а дублеров перевели в основу. Экспериментировать Юрий Андреевич начал в Минске. Удалось вроде неплохо: обновленным составом киевляне сыграли с белорусским «Динамо» вничью 0:0. Морозов гордился, что смену поколений можно считать свершившимся фактом. Но это же был абсурд, как можно было отказываться от услуг людей, которые за год до того выиграли чемпионат чуть ли не за десять туров до конца? Собственно, ошибочность шагов Морозова продемонстрировало время. Ни один из тех игроков, которых он пытался вводить в основу, на самом высоком уровне не заиграл. Да, они бились, да, они старались, пытались доказать старожилам, что они чего-то стоят. Но выше головы не прыгнешь. Команды уже не было.
Все то, что Лобановский создавал годами, было развалено за один сезон. Неудивительно, что когда в 1984-м Валерий Васильевич вернулся, сплотить коллектив ему не удалось. Буду говорить за себя. В течение всего чемпионата я считался резервистом. В основе вышел только в последнем туре, когда мы победили 8:0 кутаисское «Торпедо», а я забил единственный в том сезоне гол. Предполагаю, что если бы Морозов остался, полкоманды из Киева ушло бы.
— Юрий Андреевич не выглядел неприступным и, кажется, шел на контакт.
— Оно так, но такой командой, которая была у нас, должна управлять личность уровня Лобановского. При Морозове команда на старом багаже поиграла еще месяц или два. А потом начались необратимые процессы. Начался развал. Ибо кто такой тренер? Это человек, который должен из 25-ти выбрать 11 достойных. Морозов выбирал не слишком достойных. Знаете, какая у ребят была обида? Я лично понимал, что те, кто играет в основе, слабее нас на голову. Но у Морозова были только ему известные критерии. Трудно смириться с мыслью, что кто-то, от кого зависит твоя судьба, тебя постоянно обижает. Раз выдержал, посидел на скамейке, два, три. Но когда похожее случается в течение года, разочарование накапливается. Доходило до того, что просто не хотел идти на тренировку или ехать на выезд.
Помню, как меня заменили во время одного из матчей дублирующих составов. На эмоциях бросил: «Все, ухожу из команды». Успокоила меня Елена Гуц, многолетний диктор на матчах с участием «Динамо». Елена Христофоровна успокоила мои эмоции как женщина, как бывшая спортсменка. «Витя, не спеши, — говорит, — поспи. Все будет хорошо». Выступления за дубль в зрелом возрасте удовольствие не приносят. Я же со своими обязанностями справлялся — в 1981-м был одним из лучших бомбардиров команды, а в 1982-м стал самым результативным вместе с Блохиным. Оснований, чтобы меня не ставить, не было.
— На матч 1/32 финала Кубка УЕФА против французского «Лаваля» Морозов вас все же выставил.
— Тогда мог забить трижды еще в первом тайме. Но откуда уверенность в собственных силах, если ты не играешь, а когда получаешь единственную возможность, выходишь заведенным, с желанием что-то доказать себе и тренерам? Эти эмоции мешают сконцентрироваться, действовать с холодным умом. По себе заметил, что для того, чтобы быть уверенным в себе, должен забить гол. Затем забивал еще в нескольких поединках. Конечно, без провальных игр не обходилось, но в дальнейшем вновь играл хорошо. Когда не играл, у меня опускались руки. Уверен, то не только я такой. Главная вина Морозова в том, что он допустил ситуацию, при которой люди потеряли уверенность. Юрий Андреевич требовал от меня совсем не того, что я выполнял при Лобановском. При Валерии Васильевиче играл на острие, тогда как Морозов ставил меня то слева, то справа, то на позиции опорного хава. Мною латали дыры.
— Можно сказать, что Морозов поломал вам карьеру?
— Сначала возвращения Валерия Васильевича сказалось на нас исключительно положительно. После первых пяти туров мы были среди лидеров, хорошо играл и я. «Нефтчи» — 5:0, тбилисское «Динамо» — 3:0 ... Но чудес не бывает. Собрать команду Лобановскому не удалось. Постепенно мы начали сыпаться. Валерий Васильевич пытался что-то сделать, но не удавалось ничего. Кроме как подготовить команду, которая выстрелит полноценно в следующем сезоне. Хорошо, что руководство клуба Лобановского после десятого места в 1984-м не уволило. Ведь опасность такая была.
— Но вас в 1985-м в «Динамо» уже не было.
— Успел сыграть несколько матчей на старте того сезона. Но видел и чувствовал, что на мое место взяли других людей, в частности, Игоря Беланова. К тому же замучили травмы. Беспокоили ахилл, боковая связка. Пока команда находилась на зимних сборах, я в Киеве лечился. В течение 45-ти дней был в гипсе, когда же начал тренироваться, ахиллесово сухожилие снова постоянно о себе напоминало. То на левой ноге. Затем начались боли в правой. С этими травмами конкурировать с ребятами, которые младше меня, было сложно. Мне тогда было 27. Учитывая, что при жизни в интернате в детстве чувствовал недостаток витаминов, здоровье начало меня подводить.
— Как оказались в Одессе?
— Жена у меня одесситка. Поехали со Стеллой летом к ней на родину отдыхать и там нас заметил наставник «Черноморца» Виктор Прокопенко. Пригласил меня к себе. «Витя, будем выступать в еврокубках, переходы к нам», — говорит. Сразу после того осмелел, набрался наглости и зашел в кабинет к Лобановскому. «Хочу уйти» — говорю. «Нет, мы тебя не отпустим, — ответил тренер. — Из „Динамо“ просто так не уходят». Пришлось оставаться еще месяца на два. Сидел, не тренировался, продолжал бороться с травмами. Подошел к Валерию Васильевичу повторно. «Одесса меня ждет, — объясняю, — вскоре они стартуют в Кубке УЕФА». Лобановский дал добро. Должен сказать с высоты прожитых лет, что переход в «Черноморец» был моей ошибкой. Нужно было переждать тот тяжелый период, долечиться, попробовать побороться за место в основе «Динамо» еще раз и если переходить, то правильно. Но я пришел в команду, которая должна была выступать в еврокубках, разобранным, плохо подготовленным.
— Виктор Гришко появился в «Черноморце» примерно тогда же, когда и вы. В интервью UA-Футбола он рассказывал, что «Черноморец» после успешного сезона 1984 начал сыпаться из-за внутренних конфликтов.
— У меня в 1985-м были свои трудности, углубляться в тонкости жизни новой команды еще не мог. Могу только сказать, что тогда прописку в высшей лиге мы сохранили чудом, после того, как я на заключительных минутах матча переходного турнира за право остаться в элите забил победный мяч рижской «Даугаве». Причем матч я начал на скамейке. Прокоп позвал лишь в конце встречи, при счете 0:0, выпустил на поле в надежде на спасение. «Витя, не требую ничего — забей гол» — коротко высказался Виктор Евгеньевич. Реализовал первую же возможность, забил в своем стиле головой. Обессиленные футболисты «Даугавы» упали на ковер московского манежа, в котором и игра происходила. А в следующем матче против ЦСКА победу нам принесла наша с Витей Пасулько результативная комбинация. Зато 1986-й мы начали прекрасно, после стартовых шести туров были среди лидеров.
— А в итоге вылетели из высшей лиги.
— Проблема в том, что в ходе сезона начался конфликт между Прокопенко и начальником команды, человеком от Черноморского пароходства. Сейчас даже не вспомню его фамилию, но мы с Пасулько стали на сторону начальника команды. Жили по соседству и это очевидно повлияло. Прокопенко не выдержал и нас с Пасулей убрал. Команда начала валиться. «Черноморец» скатился на последнее место и только под давлением болельщиков, которые начали требовать возврата Хлуса и Пасулько в состав, Виктор Евгеньевич вынужден был вспомнить о нас снова. Но как же возвращаться, если я в течение чуть ли не полгода отдыхал на море? В итоге, я все же вернулся, а Пасулько назад не принял коллектив. Ребята высказались против того, чтобы Витя был в команде.
— В 1987-м Прокопенко в «Черноморце» уже не было. Но не было там и вас.
— Уйти решил еще до конца сезона, когда Виктор Евгеньевич работал. Тот год в дерьме, когда то играешь, то ни играешь, то вес у тебя большой, то маленький, утомил. Не знал, как себя вести, опять потерял уверенность в собственных силах. А тут еще и приехали люди из «Гурии» из Ланчхути. Они искали футболистов в команду, которая выходила в высшую лигу.
— Это Михаил Фоменко вас звал?
— Нет. Михаил Иванович приехал в Ланчхути только через полгода после меня, Сергея Журавлева, Ивана Шария, Коли Романчука, Алексея Варнавского. Имею в виду украинцев, которых пригласили, чтобы разбавить ими грузин. В том была серьезная потребность, потому что когда приехал в Ланчхути впервые, поймал себя на мысли, что за «Гурию» выступали администратор, начальник команды, врач. Во всех были заметны животы. Даже действительно талантливые ребята вроде Вахтанга Копалейшвили, братьев Тариэла и Автандила Капанадзе вид скорее походили на борцов, чем на футболистов. Играли хорошо, но телосложения их доверия не внушали.
А вообще в Ланчхути тогда был настоящий футбольный бум. За три месяца там тогда построили стадион. И это даже не городок, а так, поселение с четырьмя тысячами жителей, в котором нет ни одного пятиэтажного дома. На все Ланчхути тогда был один — трехэтажный отель. Зато стадион большой. При въезде в Ланчхути его видно отовсюду. На матчи нам приходилось выезжать за несколько часов до начала. Потому что автомобили останавливались километров за пять до стадиона. Места для проезда не было даже по встречной полосе.
В первом матче мы принимали «Спартак». Чтобы купить на тот поединок билет, нужно было обладать связями чуть ли не на уровне секретаря грузинского ЦК Эдуарда Шеварнадзе. Ажиотаж был невероятный даже после того, как мы уступили москвичам 0:2. Однако затем «Гурия» постепенно собралась и начала набирать очки. Сначала победили дома «Кайрат», затем добились почетной в то время ничьей в Вильнюсе с «Жальгирисом».
— Вам после Киева и Одессы в грузинской глубинке, видимо, было невесело?
— Нас поселили на базе, которую построили на морском побережье. Туда приехала жена. Работать же интереснее стало, когда «Гурию» возглавил Фоменко. Мы играли неплохо. И то на фоне полного упадка тбилисского «Динамо», главной команды Грузии. Дошло до того, что в конце чемпионата динамовцев откровенно спасали.
Помню, как на спаренный выезд в Грузию приехал «Металлист». Сначала харьковчане играли в Ланчхути. Мы получили указание «лечь». Ланчхути — городок небольшой и слухи быстро между его жителями расползлись. Нас предупредили, что «сливаться» не имеем права. Фоменко был ни при чем. Грузины договорились с грузинами. Когда игра началась, по поведению трибун поняли, что сейчас нас будут бить. Закончилось все со счетом 0:1, а игру судья Юрий Савченко закончил досрочно. Начался погром, которого до сих пор в своей жизни не видел ни разу. Хорошо, что между полем и раздевалками был подземный переход. Там обе команды просидели часа четыре. На корточках, потому стульев не было. Нам передавали еду, а выходы с обеих сторон охраняли менты. Раздевалки в это время были разгромлены полностью. Когда зашли туда часа через четыре, откапывали вещи из-под завалов. Но местным жителям надо отдать должное. На следующий день, когда в Ланчхути приехала комиссия из Москвы, помещения были восстановлены, а окна застеклили. Центральные органы убедили, что ничего не произошло.
А через несколько дней «Металлист» успешно «лег» в Тбилиси. «Гурию» и «Динамо» целенаправленно меняли местами. Когда две грузинские команды встречались в Тбилиси, украинцев на поле почти не выставляли. Я вышел, в первом тайме был лучшим на поле, но после перерыва меня убрали. Думаю, Фоменко этим процессом не управлял. По второму тайму за игрой наблюдать было откровенно смешно.
— Правда, что тогда в Ланчхути платили какие-то космические премиальные?
— Не космические так точно. Но если в киевском «Динамо» я получал по 60 рублей за победу, то в «Гурии», выиграв, получали 400, 500 или 600, иногда было 800. Понятно, что оклады были такие как везде, но грузины находили возможность осуществлять доплаты. Могу сказать, что после Одессы в Ланчхути я ожил. Как с футбольной, так и с материальной точек зрения. Мы себя там чувствовали королями. Когда жена уходила на рынок, то привозила домой багажник продуктов и не платила ни копейки. Футбол грузины любят безумно.
— Когда «Гурия» выбыла из высшей лиги, не хотели уйти?
— Дело в том, что Фома оставался и на 88-й. Команда играла хорошо, тренер попросил остаться. Решил, что искать от добра добра не стоит. Время показало, что жалеть об этом решении не пришлось. Забил в том сезоне 21 гол. Когда приезжал в Киев, прочитал в одной из украинских газет, рано, мол, Хлуса отпустили, посмотрите, что он в первой лиге делает.
— Лучше добра грузинского могло быть только добро европейское?
— Это был как раз период, когда наши футболисты получили возможность переходить в зарубежные клубы. Поэтому и я попросил руководство «Гурии», чтобы меня выставили на трансфер. Именно в то время пришло письмо из Швеции. Клуб «GAIS» из Гетеборга искал высокого нападающего. Под их параметры я подходил идеально. Это были времена, когда приглашали не персоналии, а игрока под соответствующие запросы. Вот так нашли и меня. Приехал в Москву, в Спорткомитете получил билет в Швецию и сказали: «Завтра летишь». Контракта я не подписывал. Вместо меня это сделали в спорткомитете. Причем в соглашении был пункт, что в случае, если игрок клубу не подойдет, Спорткомитет обязуется поменять его на другого футболиста. Фактически, я выезжал не как человек, а как посылка.
В Швецию приехал с травмой. Впрочем, отношение к травмированному игроку там с Киевом не сравнить. Врач сразу дал указание ехать домой и в течение 21-ти суток не делать вообще ничего. На базе появляться только для обследований. Но не дай Бог давать какие-то нагрузки! Собственно, тогда наслаждался жизнью. В течение трех недель загорал на пляже, гулял. Интересно, что в клубе «GAIS» штатного врача нет. Медик к ним на матчи и тренировки приходил из городской больницы. Все игроки обслуживались у него. В частности ездил на приемы и я. Специалист прекрасный, через 21 день я восстановился полностью. К тому же меня поддержал владелец клуба. Сначала было опасения, что вот-вот и меня отправят домой. Но очевидно благодаря характерной для скандинавов внешности мне симпатизировали и отказываться от моих услуг не спешили. А потом отблагодарил за доверие и я. Игрой.
Из «GAIS» ушел по собственной воле, получив приглашение из клуба «Эльфсборг», который представлял город Бурос, в 30-ти километрах от Гетеборга. Правда, жилья я не менял, жил на той же квартире, а на тренировку добирался на машине (стоимость бензина клуб оплачивал). Перед «Эльфсборгґом» стояла задача выхода в элитный дивизион. Впрочем, у меня в Буросе не сложилось. Голландский тренер Ян Маак меня то ставил, то оставлял на скамейке. Меня в 33 года такое отношение не устраивало. «Взяли — ставьте» — говорил. Собственно, это Мааку говорили все, не только я.
— Пришлось вам искать другой шведский клуб.
— Вернулся в Гетеборг и закрепился в другой команде первого дивизиона — «Юнсередс» из одноименного города. Собственно, там меня устраивало все. Провел за «Юнсередс» лет шесть, в последние два сезона был играющим тренером.
— Не ошибусь, если скажу, что у вас была возможность остаться в Швеции точно так же, как и у Вадима Евтушенко.
— Понимаете, в 90-е в Украине было не очень весело. Еженедельно к нам приходили новости из Киева: «застрелили», «убили», «ограбили», «изнасиловали». Именно в связи с этим лет шесть-семь мы в Киев не ездили ни разу. И только потом как-то решились со Стеллой летом украинскую столицу посетить. Пожили две недели, остались на третью, потом — на месяц. А после того наш сын Олег говорит: «Папа, давай здесь останемся». Авантюра? Возможно, ведь в Швеции мы хорошо обжились, имели свой дом, сын там учился. Но приняли решение о переезде именно ради Олега. Собственно, с тех пор в Швецию и не ездили. Дом продали доверенные люди, деньги нам перечислили сюда.
— В Киеве уже стало безопасно?
— Могу сказать, что вернулись мы в другую страну. Выезжали в 1988-м из одной, а вернулись и города не узнали. Долго притирались, привыкали. Было очень тяжело. К счастью, определенные денежные ресурсы оставались и это позволяло чувствовать себя комфортно. Олега отдали в частную школу, а сами постепенно вливались.
— Никогда не жалели о таком шаге?
— Понимаете, Швеция научил многому. Параллельно с тренерской деятельностью я вместе со Стеллой закончил бизнес-курсы. Свое дело организовал уже там, открыв собственную компанию. К нам приезжало немало команд. Фактически, половина российских хоккейных команд в то время готовилась в Швеции. Благодаря нашей компании. Летом к нам начали ездить футбольные клубы. Номера в отелях, стадионы начали арендоваться заранее. Однако переехав в Украину, все это мы потеряли. Но дело вот в чем. В Швеции бизнес вели методом проб и ошибок. В Украине же уже не ошибались. Приобретенный опыт оказался бесценным. Мы понимали, что и как.
— Но это же бурные 90-е.
— Да, мы вернулись в 1996-м. Запас денег благодаря профессиональной карьере футболиста был неплохой. Избавившись зависимости от «Совинтерспорта», я в Швеции мог себе позволить аренду большого дома, была хорошая машина.
— Немного не к тому веду. В те времена вести бизнес в Украине без покровителей было еще труднее, чем сейчас.
— У футболистов всегда были покровители. Мы — известные люди, нас не трогают, уважают, иногда содействуют. Как-то мы в то время «пропетляли». Параллельно я еще и футболом занимался, был некоторое время руководителем клубов «Арсенал» и «Княжа», прошел все этапы становления от детского тренера до президента клуба, работал в КДК ФФУ.
— Значит, футбол помог вам заново адаптироваться к новым реалиям украинской жизни?
— В принципе, да, потому что после завершения игровой карьеры прибыли от футбола не было, всегда работал только на общественных началах. Меня радует то, что остаюсь причастным к любимому делу. Так же как моя жена, которая ничего не имеет от спортивной гимнастики, но немало делает для ее развития, ежегодно проводит престижный турнир своего имени. Сами гимнасты не верят, что Стелле это удается. Не спорю, возможно, с нашим шведским опытом мы приехали сюда слишком рано. Многие люди нас не понимали и, чего греха таить, не понимают до сих пор. Проблема еще и в том, что футболисты в нашей стране почувствовали вкус денег, стали балованными, капризными. Они хотят видеть только себя.
— Некоторое время вы даже были наставником «Арсенала-2». Это была попытка начать самостоятельную тренерскую карьеру?
— Нет. Просто тогда тренера убрали, а я как руководитель клуба на этой должности считался. У меня даже лицензии не было, я даже не делал установок. Этим тогда занимался Витя Ищенко. Пока искали нового тренера, на этой должности вписывали мое имя — вот и все. Каждому свое. Тренерская работа не для меня. Я не хочу подтирать сопли или писать конспекты. Меня привлекает другая работа. Тренером нужно родиться. А просто убиваться, как это делает сейчас многие специалисты, не интересно.
— Ваша жена — олимпийская чемпионка по гимнастике, вы — футболист киевского «Динамо». Две сильные личности живут вместе уже четыре десятка лет. Мало того, что живут, да еще и работают вместе, делят рабочий кабинет.
— У нас с Стеллой немало параллелей. Не преувеличу, если скажу, что жена любит гимнастику больше, чем остальные гимнасты вместе взятые. И то при условии, что эти другие ничего кроме мелких и не очень пакостей в Стелле не приносят. Пожалуй, это неудивительно, учитывая специфику воспитания гимнастов, быстротечность их карьеры. Они обижены по жизни, их никто не воспитывал быть нормальными людьми. Девочка заканчивает в 20 лет заниматься спортом, а до этого ничего кроме вечно кричащего или еще и пьяного тренера в своей жизни не видела. Стелла пытается изменить эту систему, искоренить среди тренеров пьянство, привести в гимнастику деньги. Однако беда в том, что самим гимнастам это не нужно. Их устраивает то, что есть.
То же, в принципе, касается и футбола. Игроки-ветераны не заинтересованы в чем-то новом. Они привыкли, что их уважают, постоянно подпаивают, вытирают ноги. Радует только то, что среди молодого поколения людей, которые пытаются сформироваться как личности, значительно больше. Мне как руководителю Ассоциации футбола ветеранов заметно это лучше, чем кому-либо другому. Приходит ко мне один известный специалист, фамилии которого по этическим соображениям называть не буду. «Виктор Иванович, хочу работать тренером, — говорит. — Помогите». «А что такое?» — спрашиваю. «Вот Ребров, Шевченко все заняли, у них огромные зарплаты, а другим продвинуться невозможно», — в человеке говорит обычная зависть. Пытаюсь объяснять, что только в Киеве лицензированных тренеров около 300. А клуб, в котором платят действительно серьезные деньги, в столице только один. С натяжкой можно вспомнить еще «Оболонь» и «Арсенал». Все. Конкуренция зверская, но почему-то ни один из этой когорты не задумался над тем, чтобы сменить профессию.
Понимаю, что за годы занятий профессиональным футболом люди привыкли ни о чем не думать. Их везде возили, кормили, поили, платили хорошую зарплату, они всем нужны. Наступает период, когда нужными стали другие люди. Соответственно остальным надо искать себя в других сферах или направлениях. Может, жестко, но это жизнь. Точнее, у нас еще не жестко. У нас всегда можно подойти к другу, попросить одолжить 500 долларов и когда-то отдать. На Западе слова «одолжить» нет. Там можно поставить в залог имущество. А чтобы получить его обратно, деньги придется отдать.
Мы могли бы взять пример со Швеции. Там нет профессионального футбола. До обеда человек работает, а потом тренируется. Зарплату он получает в двух местах и считается полупрофессионалом. Таких в каждой команде примерно половина. Исключение составляют несколько футболистов — легионеров или сильных местных игроков. Полным профессионалом в свое время был я. Но другие работали и играли. Поэтому и трудностей при переходе от футбола до повседневной жизни у таких людей нет. Кроме того, своим игрокам пытаются помочь и владельцы клубов. Они знают их как футболистов и пытаются устроить на работу за пределами спорта.
Должны понять, что государство у нас бедная. Оно не может платить таких безумных денег, которые получают футболисты отдельных клубов. Это хорошо, что сейчас Суркис или Ахметов могут платить хорошие зарплаты. Но мы идем в Европу. Там олигархов нет. Там считают каждую копейку. Собственно, в Швеции я научился считать свои деньги. Да, там были хорошие заработки. Но у меня и расходы были немалые. До переезда в Европу у меня даже мыслей таких не было.
К счастью, в Украине команды уже тоже начинают себя ограничивать и считать деньги. Это касается «Олимпика», «Волыни», «Карпат». Заоблачные зарплаты исчезают. Это европейский дух. Мне известно, что лучшие игроки в Швеции получали в начале 90-х в пределах 5000 долларов в банке и еще где-то столько же в клубе. И это считалось хорошим заработком. При этом никто за тобой не бегал, квартир и машин не выделял. Человек арендовала виллу тысячи за две в месяц. Из Швеции в Португалию или Испанию эти футболисты ехали на заметно лучшие деньги. Но чтобы туда попасть, надо было постараться, проявить себя.
— Людям, которые привыкли к двухдневным заездам на базу перед каждым матчем, жесткому контролю тренеров, такое понять трудно.
— На базах шведских клубов кроватей нет вообще. Стоят стулья. Потренировался, помылся, попил водички, съел бутерброд и поехал домой. Человек предоставлен сам себе. В нашем футболе система пока держится. Держаться до тех пор, пока будут олигархи. Долго ситуация, при которой футболисты при минимальной зарплате 3200 гривен получают в тысячу раз больше, продолжаться не может.
В Европе футболисты не имеют привилегий. Для меня это в первое время было откровением. К примеру, водил машину и нарушал правила дорожного движения. То припаркуюсь не там, то скорость превышу. «А, менты, пусть себе», — думал. Задумываться начал, когда у жены забрали водительские права. Стелла обратилась к президенту моего клуба, чтобы тот помог ей этот вопрос уладить. Знаете, какой был ответ? «Стеллочка, мы готовы оплатить тебе курсы. Иди учись и восстанавливай права. Один экзамен стоит 400 крон. Сколько будешь сдавать — будем платить». Такого, чтобы кто-то шел договариваться, там нет. А в Швеции при потере прав восстановить их очень сложно. Процент ошибок во время экзамена допускается чрезвычайно невелик.
— Незадолго до нашего разговора видел, как Андрей Ярмоленко припарковался на пешеходном переходе. Вышел и пошел по делам.
— Я делал так же. Пока не заметил, что штраф при повторном нарушении удваивался, потом утраивался. Понял, что с таким отношением останусь без штанов. О вождении в нетрезвом состоянии вообще молчу. Права за такое в Европе отбирают сразу. Потом можешь получить миллион возможностей для пересдачи. Но не сдашь ни разу. Потому что когда во время первого экзамена из ста вопросов можно допустить пять ошибок, то при пересдаче, связанной с потерей прав из-за пьянства, ошибка может быть одна или даже половина.
Иван ВЕРБИЦКИЙ
Подписывайтесь на Dynamo.kiev.ua в Telegram: @dynamo_kiev_ua! Только самые горячие новости
Читать все комментарии (10)