Олимпийский чемпион Сеула-1988, бывший футболист «Днепра» Евгений Яровенко дал интервью украинскому еженедельнику «Футбол», опубликованное в 19-м номере издания.
Евгений Яровенко«Кайрат» был грозой авторитетов
— Как поживает олимпийский чемпион 1988 года?
— В творческом отпуске. В прошлом году работал главным тренером в днепропетровской команде ФК «Перемога», выступающей во второй лиге. Вместе со мной работали Олег Таран, Сергей Башкиров и Павел Таран. За два месяца сделали боеспособный коллектив, но затем у нас разошлись взгляды с руководством клуба. Пришлось распрощаться.
— Вы в Днепропетровске обитаете?
— Да.
— Когда последний раз на стадион выбирались?
— В конце прошлого года на одну из игр «Днепра-1». Сложный период с этим карантином и пандемией, мы стали заложниками вируса. Футбол без болельщиков осиротел.
— «Днепр-1» вызывает у вас какие-то чувства?
— Нет. В 2018 году, пока еще «Днепр» не был окончательно расформирован, мы успели отметить 100-летие клуба. Тот «Днепр» уже в прошлом. Это новая команда с новыми болельщиками, которая пишет свою историю. К сожалению, мы никак не можем повлиять на эту ситуацию, как бы в городе ни хотели возрождения старого «Днепра». Сейчас муссируются слухи, что старый «Металлист» возродится. Может, придут времена, когда и старый «Днепр» вернется.
— Скучаете по игровым годам, чемпионату СССР?
— Конечно, нотки ностальгии нередко проскальзывают, особенно когда натыкаешься на раритетные фотографии или архивные видеоматериалы. К тому же ветераны и «Днепра», и «Кайрата» не дадут заскучать. Мы тесно общаемся, тема былых времен в любом случае поднимается. Это было наше время, наш чемпионат, который по силе приравнивали к итальянскому первенству. Участвовало 16 команд из 12-13 республик. У каждой команды свой отличительный стиль и почерк. Отличный был чемпионат. Ну а то, что мы сегодня видим... На дворе 21 век, 21 год. Нужно понимать, что у сегодняшних ребят совершенно другие ценности, подход к жизни. Мы играли из-за любви к футболу, за герб клуба, они же. Вы сами знаете, за что они играют в футбол.
— Чаще вспоминаете «Днепр» или «Кайрат»?
— На сегодня я вице-президент ассоциации ветеранов «Днепра». Мы всех ветеранов одели, обули и периодически выбираемся на разные ветеранские турниры. Два года назад летали в Ригу по приглашению сборной Латвии. Ездили во Львов, куда нас приглашал Мирон Маркевич. Пытаемся не простаивать. Собираемся, общаемся, вспоминаем. Каждый период жизни оставил в душе какой-то след.
Конечно, в «Кайрате» я провел больше игровых лет, но в Днепре я уже 32 года, здесь дочь родилась. Я крепко прикипел к Днепру. Это мой второй родной дом.
— «Кайрат» в середине 80-х был середняком в чемпионате. Выжимали даже больше, чем могли?
— Анализируя с высоты прожитых лет — думаю, что да. В 1986 году мы заняли самое высокое место в чемпионате СССР — седьмое. Мы были домашней командой. Редко проигрывали дома, считались грозой авторитетов — обыгрывали киевское «Динамо», московский «Спартак», тбилисское «Динамо». А вот на выезде уверенности не хватало. Мы брали мало очков, но, невзирая на это, занимали седьмое, восьмое, двенадцатое место. В середнячках шли стабильно.
— Вспомните три самые памятные игры «Кайрата» в чемпионате СССР?
— С 1984-го по 1987 год мы успешно играли с киевским «Динамо». Либо побеждали 2:1, либо играли вничью 1:1. Помню, когда стал штатным пенальтистом, два года подряд огорчал с «точки» Виктора Чанова, светлая ему память. Со «Спартаком» памятны 3:3, когда центральный полузащитник Сергей Волгин все три мяча забил. Забил и четвертый, но его чистый гол не засчитали.
По статистике, средняя линия «Кайрата» считалась одной из лучших среди всех команд СССР. У нас были «сборники» — Антон Шох, Эдуард Сон, Сергей Волгин и Курбан Бердыев, Фанас Салимов и Вахид Масудов, Владимир Никитенко. Такая приличная средняя линия, что у тренеров голова болела, кого ставить в состав. В Алма-Ате по 35 тысяч на каждую игру приходили.
— 6:2 с «Пахтакором» в 1984-м не вспомнили.
— Сегодня, кстати, созванивался с Маратом Кабаевым, прекрасным полузащитником «Пахтакора» тех лет. Наши фанаты пишут историю клуба «Кайрат» и как раз попросили состав «Пахтакора» 1984 года идентифицировать по лицам, помочь по фамилиям с расстановкой. И мы с Маратом ту игру вспомнили (улыбается). Уступали 0:1, Константин Новиков нам забил, и после этого нас как прорвало! Это же вообще международные игры были, там на уровне руководителей республик спорили, чья команда сильнее — «Кайрат» или «Пахтакор». В 1984 году 6:2 дома обыграли, а в Ташкенте 1:1 сыграли. «Пахтакор» был самым принципиальным соперником «Кайрата» в Союзе. Узбекистан против Казахстана. Противостояние резко разгорелось после того, как главами республик стали Кунаев в Казахстане и Рашидов в Ташкенте.
Как шли почетными летчиками
— Дружил ли «Кайрат» с «Днепром», учитывая, что в Днепропетровске вы с Эдуардом Соном и Антоном Шохом оказались?
— Это пошло уже после 85-86 года. Сначала Антон Шох (он тоже уже ушел от нас), затем Эдуард Сон и потом я. Еще до перехода в «Днепр» я уже ездил в сборную СССР, где познакомился с представителями разных клубов и близко сдружился с покойным Вадиком Тищенко, Володей Лютым, Лешей Чередником. По жизни у нас сложились теплые дружеские отношения. Правда, когда выходили на поле, все забывалось и бились насмерть.
— Какие выезды в Союзе больше всего любили?
— Нравилось ездить в Киев, особенно летом. На подлете к Киеву та-акая зеленая шапка с цветущими каштанами! Необычайно красиво. Любили выезжать в Донецк и Днепропетровск, где всегда биток собирался. Да в любой город, куда ни возьми — в Прибалтику к «Жальгирису» или в Ленинград к «Зениту». Ох и налетались мы за то время. Я пять лет провел в «Кайрате», и мы все время летали транзитом через Москву. Алма-Ата — Москва, а оттуда еще до двух часов в Прибалтику, Баку, Тбилиси или украинские города. Пять часов до Москвы, пересадка и еще два часа, представляете. И так обратно. Нас называли почетными летчиками.
— Может, поэтому на выезде редко удавалось добиться результата?
— Тренеры учитывали часовые пояса и старались подводить к игре в оптимальном состоянии. Алма-Ата имеет три часа разницы с Москвой, Украиной. Делали так, чтобы не попасть под акклиматизацию, которая накатывает на третьи сутки. Сегодня прилетели, завтра сыграли и назад. Точно так же к нам команды приезжали. Прилетели вечером, на следующий день сыграли и обратно.
— Почему в 1988-м «Кайрат» посыпался и вылетел?
— Старт чемпионата вышел неудачным. В 1988-м «Кайрат» стал омолаживать состав. Я мало игр провел из-за того, что в сборную отлучался, а ведь был капитаном команды. Практически весь год пропустил — олимпийская сборная, национальная, плюс аппендикс вырезали... Мало чем мог помочь коллективу. Много очков растеряли в домашних играх. Когда на старте чемпионата теряешь много очков, сложно наверстывать упущенное. В том первенстве получились два заведомых аутсайдера — «Кайрат» и «Нефтчи» (Баку), но мы же между собой разыграли финал Кубка Федерации. Играли в Кишиневе, Виктор Карачун оформил каре, победили 4:1. Вылетели еще и потому, что ряд футболистов уже был в возрасте, а молодежь не тянула. Боевой костяк находился на пике три сезона до 87-го, а в 88-м пошел спад.
— В «Кайрате» вы поиграли вместе с Курбаном Бердыевым. Что из себя он представлял как футболист?
— Наши кресла в раздевалке стояли рядом. Я все время наблюдал за ним. Это казахо-туркменский Леонид Буряк. Курбан Бердыев — очень порядочный и культурный человек. Дипломат. Пунктуален. Чистюля до мозга костей. Я смотрел, как он бутсы перед игрой доставал из сумки — блестели как в том фильме о Золотых яйцах Чингисхана! Курбан ритуально целовал обе бутсы перед тем как надеть. Он был самородком. Эти его коронные финты, когда мяч привязан к ноге, он знал, под какую ногу вложить нападающему передачу. Лидер команды. Его игрой все восторгались. Он не случайно стал таким великим тренером и обыгрывал «Барселону» с «Рубином» на «Камп Ноу». Но в Казахстане у него не получилось, не знаю, почему. Мне очень повезло, что я играл рядом с таким мастером.
Роль Бессонова была определяющей
— Вашим кумиром был Мунтян. Вживую его игру видели?
— Нет. Но я с детства был фанатом киевского «Динамо». Мой старший брат Владимир, с которым у нас разница в 10 лет, привил мне любовь к футболу с младых ногтей. Он был профессиональным футболистом — играл во второй и первой лигах чемпионата СССР за «Трактор» (Павлодар) и «Химик» (Джамбул). Он тоже болел за киевлян и, видимо, это мне по наследству передалось. После Мунтяна моим кумиром стал Леонид Буряк, с которым мы теперь близко дружим, как и с Владимиром Федоровичем, между прочим. Сейчас, пересматривая нарезки игр Мунтяна, я не могу не налюбоваться его игрой вновь и вновь. Шикарный футболист!
— Считаете, совпадение, что вы дебютировали в высшей лиге против «Динамо», опекая именно Буряка?
— Все знали мое отношение к киевскому «Динамо». Меня выпустили в домашней игре во втором тайме в 1984 году. Думаю, специально поставили на позицию переднего центрального защитника, чтобы я персонально с Буряком сыграл. Пришлось попотеть. Волновался, но с задачей справился. Вничью 1:1 сыграли. Это было в марте. После той игры и зародилась наша близкая дружба с Буряком.
— Лобановский звал вас в «Динамо». Побоялись идти в Киев, понимая, что конкурировать с Демьяненко будет сложно?
— Неправда. Я нигде такого не говорил. Меня приглашали все московские клубы, киевское «Динамо», «Зенит» и «Днепр». В Москву не захотел ехать, хотя побывал в гостях и у Бескова с Бышовцем, и у Валентина Иванова. Мне квартиры даже показывали, и Эдик Сон потом еще удивлялся, почему я нос ворочу. Говорил, что на моем месте, не раздумывая, согласился бы на переезд в Москву. Но я не любитель мегаполисов, сумасшедшего ритма жизни. Москва как город не нравилась.
А касательно киевского «Динамо» дело было так. В 1987 году я впервые сыграл за сборную СССР против Югославии. После игры Лобановский сказал, чтобы я собирал вещи и переезжал в Киев. Но меня смутил Чернобыль. Тогда же Владимир Бессонов увозил семью к Чивадзе в Грузию. И не только он, многие уезжали семьями. Я женился в 86-м, супруга в положении, в 87-м сын рождается... До последнего меня Валерий Васильевич приглашал-приглашал, но так и не срослось. А конкуренции я никогда не боялся, с тем же Демьяненко мы вместе в сборной играли. Лобановский любил конкуренцию, всегда хотел, чтобы по два равноценных футболиста было на каждую позицию. Но жалеть о том, чего не случилось, не стоит.
После ухода из «Кайрата» меня лишили квартиры
— Из команды, которая вылетела, в стан чемпиона страны. Чем сопровождалось ваше попадание в «Днепр»?
— Став олимпийским чемпионом, я понял, что нужно двигаться дальше. «Кайрат» вылетел в первую лигу, я верой и правдой отслужил команде пять лет. «Днепр» в 1988 году стал чемпионом СССР, и на горизонте замаячила перспектива Кубка чемпионов. Все мы понимали, где «Кайрат», а где «Днепр», не умаляя достоинств алмаатинской команды. Каждый мечтал попасть в «Днепр», но немногим это было дано. Многие приезжали на моей памяти, но редко кто мог задержаться. У меня же получилось, во многом потому, что меня звали непосредственно руководители клуба. Плюс там уже играли мои партнеры Антон Шох и Эдуард Сон, да и многих ребят я знал по олимпийской сборной.
В Казахстане меня очень любили болельщики, а вот руководство уход не простило... Меня лишили законной квартиры, которую я заработал. Хорошо, что вторую, где родители жили, оставили. Вот такое времечко было. Страна больше лозунгами жила. А я всего лишь не хотел оставаться в первой лиге, когда у меня самый расцвет карьеры, 26-27 лет!
— В 1989 году чемпионат выиграл «Спартак». Как в «Днепре» восприняли второе место после чемпионства 1988-го?
— Все были расстроены. Мы долго шли очко в очко, но смазали концовку чемпионата. Но для меня, человека, который даже не приближался к бронзе, это было большое достижение. Для команды, руководства и города, конечно, это было разочарование. В «Днепре» хотели лишний раз доказать всему СССР, что команда не из Москвы и Киева может продублировать чемпионство. Зато Кубок СССР выиграли.
— Что вспоминается по финальному матчу с «Торпедо»?
— Я хорошо помню всю дистанцию — как мы поочередно выбивали «Зенит», минское и тбилисское «Динамо». В Тбилиси такая заваруха была! Местные болельщики побежали на поле, пришлось ретироваться в раздевалку. После провокации один из игроков «Динамо» стал корчиться от боли, судья не свистнул и — понеслась душа в рай. Толпа побежала за арбитром, мы от греха подальше всей командой ушли в раздевалку. Минут 15-20 там просидели, после чего тбилисцы в лице Кипиани попросили, чтобы мы вышли и доиграли. И в конце концов обыграли их 2:1.
А что касается финала, мне больше вспоминается не сама игра, а случай с Антоном Шохом. За неделю до финала у него умерла мама, гостившая в Германии. Ее привезли и похоронили здесь. Антон неделю не тренировался. Мы всем составом пошли к Кучеревскому с просьбой, чтобы он выставил Антона на финал. И он вышел на морально-волевых, и такой красавец-гол положил!
— Почему в последних двух чемпионатах «Днепр» сдал?
— Во-первых, отмечу, что сам чемпионат стал слабее. Не только у «Днепра», но и у «Спартака», и некоторых других ведущих команд пошло омоложение состава. Футболисты, которые задавали тон, стали покидать страну. Молодежи нужно было время, чтобы притереться к этому уровню. Плюс чехарда с тренерами. Это коснулось и «Днепра», молодежь стала подпирать ветеранов, и на мою позицию уже стучался Сергей Мамчур, светлая ему память. А главное, уже было понятно, что с самим чемпионатом происходит что-то не то. Грузинские команды «Динамо» Тбилиси и «Гурия» Ланчхути отказались играть, затем «Жальгирис» Вильнюс после первой игры снялся с чемпионата и участвовал в чемпионате Прибалтики. Уже тогда все прекрасно понимали, что идет к распаду СССр. В 1990 году «Памир» (Душанбе) обыграл «Спартак» 5:1. Когда такое было?!
— Почему вы покинули «Днепр» по ходу последнего чемпионата и перешли в перволиговый «Ротор»?
— Группа игроков «Днепра» пошла за Леонидом Яковлевичем Колтуном. Он взял с собой Шоха, Ледяхова, Геращенко и Гудименко. Только они зимой, а я после первого круга. «Ротор» был амбициозным проектом — прекрасные условия, база своя. Мы с первого места вышли в высшую лигу. А потом какой-то скандал разгорелся, обещанных денег не дали, Союз развалился, команда распалась, и футболисты стали устраиваться кто куда. Настали сложные времена.
«Днепр свободно мог выйти в финал КЕЧ
— «Днепр» поразительно успешно выступал в Кубке чемпионов. Всего два участия — но оба завершились проходом в четвертьфинал. Чем это объясните?
— Коллектив подобрался восхитительный, каждый дополнял друг друга. Если гуляли, то гуляли все 25 человек. Если выходили на поле, то бились все за одного, никого не нужно было настраивать. Был виден стержень, характер «Днепра». И, конечно, класс футболистов. Все знали, кому отдавать, куда бежать, спиной партнеров чувствовали. Плюс условия в «Днепре», лучшие в Союзе на то время — начиная с заработной платы и заканчивая пресловутыми продуктово-товарными наборами. Когда спартаковец Юрий Гаврилов приехал в «Днепр» и получил первые деньги, то выпалил: «Елки-палки, я столько лет играл за эти грамоты-бумажки, а здесь такие условия!» В «Днепре» все было солидно и красиво — с тех пор как Емец и Жиздик в 1982-м выбили условия, а Кучеревский подхватил эту эстафетную палочку. Благо, «Южмашем» руководил фанат футбола Александр Макаров.
— Матчи с финалистом КЕЧ-1988 «Бенфикой» в четвертьфинале что отложили в памяти?
— Первый матч в Португалии мы с Вадимом Тищенко пропустили. То ли из-за травмы задней поверхности бедра, то ли перебрал карточек. Уступили 0:1, швед Магнуссон с пенальти забил. Но даже при таком счете перед ответной встречей у нас были неплохие шансы. Фактически 50 на 50. У нас было несколько неплохих моментов в дебюте игры, но мы их не использовали. А в начале второго тайма пропустили нелепые мячи после угловых. Один пропустили, надо забивать три, второй — четыре. Все стало ясно.
— Кто из игроков «Бенфики» впечатлил?
— Шведский нападающий Магнуссон и бразилец Валдо, который потом на ЧМ-1990 феерил. Валдо невероятно техничный и быстрый вингер, с мячом работал на загляденье. И, кажется, Алдаир играл, если мне не изменяет память.
— Да. И швед Йонас Терн, с которым Алдаир потом в «Роме» снова вместе поиграет.
— Да-да-да, вспоминаю, в центре полузащиты играл. Шведов там собрал Свен-Еран Эрикссон.
— Помните, как в конце игры болельщик «Днепра» выбежал на поле и погнался за голландским арбитром Хубеном, что обошлось «Днепру» в 8 тысяч рублей?
— А вот этого уже не помню (улыбается).
— Могли представить «Днепр» на месте «Бенфики» в финале КЕЧ против «Милана» или это была недостигаемая вершина?
— Не боги горшки обжигают. Все на футбольном поле живые люди. Забей мы первыми, и все могло по-другому сложиться. У «Днепра» был уже такой опыт игр в еврокубках, с тем же «Бордо» играли на равных, ПСВ (Эйндховен) проходили. «Днепр» был на слуху в Европе. Мы свободно могли выйти и в финал.
Четыре года тренировал Селезнева
— Вояж в Финляндию чем был обусловлен?
— После «Ротора» я уехал домой. Был такой агент Петрашевский Александр Сигизмундович, который в свое время работал помощником Валерия Лобановского. Он позвонил и предложил мне такой вариант. На дворе 1992 год, сложно куда-то устроиться, квота легионеров. После Олимпиады-1988 меня приглашали в «Боруссию» (Дортмунд) и «Кайзерслаутерн». Но мне не было 28 лет, а раньше до 28-ми не отпускали за границу. Дурдом. Год-два прошло, и ты уже не востребован. После распада Союза я на несколько месяцев заезжал в тернопольскую «Ниву». Но как только появился вариант с Финляндией, я упросил Колтуна меня отпустить.
Условия там были очень слабенькие. Зарабатывал 800 долларов, но на питание уходило около 500. Единственный плюс — высочайший уровень жизни, маленькие дети пожили в хорошей, экологически чистой стране. Финляндия — лыжная страна, футбол там на очень низком уровне. Я играл за команду «Конту». Два очка не хватило, чтобы выйти в высшую лигу. Пропустили «Поннистус», за который играл зенитовец Анатолий Давыдов.
— На три года вы завернули еще в «Сарыерспор». Как туда попали?
— Покойный Иван Вишневский там играл. Он меня порекомендовал туркам, которые искали последнего защитника. Турция, конечно, в сравнении с Финляндией — земля и небо в отношении футбола. Уверенная, спокойная Финляндия и сумасшедший ритм Стамбула — суета, сигналы, мигалки, скорые. Футбол в Турции затмевает даже политику. Турки помешаны на футболе, каждый фанат с детства привязан к одному клубу. Первый год в «Сарыерспоре» неплохо выступили. Это благодаря футболистам, которые прошли «Галатасарай», «Бешикташ», «Фенербахче». Мой клуб базировался в пригороде Стамбула, прямо на берегу моря. И многие футболисты любили там заканчивать карьеру. Пять-шесть турок приличного уровня было в команде. Но беда — хватало их на один тайм. В первой половине мы всех гоняли, а во втором тайме уже нас возюкали. На второй мой год команда вылетела в первый дивизион. Я остался еще на год, но не доиграл чемпионат — получил травму позвоночника и долго лечился.
— Какой стамбульский гигант самый популярный в городе?
— «Галатасарай». Возможно, из-за того, что он доминировал в то время. А вообще в Турции, как тогда, так и сегодня на вершине одна и та же четверка: «Галатасарай», «Фенербахче», «Бешикташ» и «Трабзонспор». Между этими четырьмя командами и другими в середине 90-х была большая пропасть. Так и сейчас. В прошлом году «Истанбул» выиграл чемпионство, но сейчас болтается внизу, а наверху эти четыре кита.
Я спрашивал турок, почему именно эти четыре клуба гегемоны. Оказывается, эти команды тренировали иностранцы, в основном немцы, у которых порядок и дисциплина на первом месте.
— Завершали карьеру вы в «Кривбассе» и запорожском «Металлурге». Больно было смотреть на то, во что превратился футбол с обретением независимости? Маркевича в «Кривбассе» вы застали?
— Нет. Заканчивал при Ковале Юрии Григорьевиче, который сейчас трудится в луганской «Заре» на какой-то руководящей должности. Хотелось еще что-то заработать, но что заработаешь в стране, где ходят купоны! Страна была в таком жалком состоянии, что даже вспоминать больно. Да и у меня уже травмы пошли, с таким здоровьем особо не разгуляешься. После «Кривбасса» я еще поехал в запорожский «Металлург», где Колтун с Томахом руководили. Полсезона отыграл, и Александр Лысенко, легенда «Днепра», позвал на тренерскую работу в «Кривбасс». Очень тяжело дался переход от футболиста к тренеру. Каждый через это проходит, но у меня это как-то особенно болезненно получилось. К сожалению, работа тренера это неблагодарное ремесло.
С первого дня моей тренерской работы я везде был эдаким кризисным менеджером. Где бы ни работал, приходилось брать команду из ничего и делать из нее конфету. Сначала помощником у Лысенко в «Кривбассе», затем в запорожском «Торпедо» помогал Колтуну и дорабатывал после него четыре месяца главным. Вывели команду в вышку, но она развалилась. В «Днепре» помогал Федоренко. В первый сезон чуть не вылетели, а на второй стали бронзовыми призерами и играли с «Фиорентиной» в Кубке УЕФА. После этого был «Шахтер-2» и «Шахтер-3», где через меня прошли Евгений Селезнев, которого я тренировал четыре года, и группа игроков его возраста — Сергей Кравченко, который из «Днепра-1» в «Черноморец» в 37 лет перебрался, Константин Ярошенко (играет в «Альянсе» в первой лиге), Денис Кулаков, Артем Федецкий. После «Шахтера» был еще казахский «Есиль-Богатырь» и «Нефтяник» (Ахтырка), где мы доминировали в первой лиге. Затем я поехал на родину, где успешно работал с «Таразом».
— Ваш сын пошел по вашим стопам. Александр по-прежнему играет в черногорском «Коме»?
— Нет, он ушел. Саша играл во многих клубах, где я работал — «Нефтянике», «Есиле-Богатыре», «Таразе» и запорожском «Металлурге». Он ушел из «Кома» из-за пандемии. Сейчас без клуба, но готов еще поиграть по уровню первой лиги.
В олимпийской деревне нас приняли за туристов
— Олимпийские Игры-1988. Фактор Бышовца — самый весомый в успехе на ОИ-1988?
— В этом контексте нужно говорить обо всем тренерском штабе Бышовца — Гаджи Гаджиеве и Владимире Салькове. Была тройка руководителей. Мне неоднократно задавали вопрос о феномене Бышовца, когда я работал в донецком «Шахтере» — почему ему удалось создать такой боеспособный коллектив в олимпийской сборной, а в «Шахтере» не удалось? Но за «Шахтер» я не могу отвечать, а вот в сборной он создал со своим тренерским штабом невероятный микроклимат. У нас был коллектив как одна семья, все переживали за результаты, все были готовы играть и приносить пользу команде. За три с половиной года через сборную прошло 60-70 футболистов, отобрали всех лучших, кто был лидерами в своих клубах. Он создал прекрасные условия как в финансовом, так и в профессиональном плане, организовывал выезды на турниры в Индию. Результат говорит сам за себя. За те два года, что я был в сборной, команда не проиграла ни одного матча — ни товарищеского, ни международного. Он каждый день как мантру повторял фразу: «Блестит только золото». Он к этому подводил с первого дня, своего рода медитация такая у него была.
— Какие его афоризмы отложились в памяти?
— Бышовец — всесторонне развитый человек, хотел, чтобы команда духовно обогащалась. Он любил выводить команду на спектакли в театры. Приятно было — ведь разве что москвичи могли выбраться в театр. Куда бы мы ни приезжали, обязательным ритуалом перед сном была вечерняя прогулка всей командой. А по поводу афоризмов там сборник сочинений можно издавать (смеется).
— Книги игроков заставлял читать?
— Библиотеку он создал уже в донецком «Шахтере». Настольная его книга — «Дети Арбата». Он любил книги, музыку и эту духовную пищу передавал игрокам, чтобы они не зомбировались одним футболом.
— Папу Римского Иоанна Павла II, с которым встретился накануне Олимпиады, не цитировал?
— Кстати, мы же с «Днепром» на приеме у этого папы тоже побывали в Риме. Насчет Бышовца я уже смутно помню эту историю. Но что-то было — вроде папа Римский пожелал нашей сборной победы в Сеуле.
— Чем запомнилась церемония открытия Игр — кто не играл с Южной Кореей в стартовом матче, повезло туда попасть?
— Нет-нет. Мы же первый матч не в Сеуле, а в Пусане проводили, а акклиматизацию проходили в Японии. Помню, провели три товарищеских матча в Японии и получили по 250 долларов премиальных. Так Бышовец с кем-то договорился, чтобы мы за эти деньги смогли купить видеомагнитофоны со склада. Потом все в одинаковых белых парадных костюмах и шляпах прилетели в Сеул с коробками в руках. Приехали аккредитоваться в Олимпийскую деревню, а нас за туристов приняли.
На Открытии Игр не побывали, потому что групповые матчи играли в Тэгу и Пусане. Четвертьфинал с Австралией и полуфинал с Италией тоже в Пусане, и лишь финальный матч с бразильцами проводили на олимпийском стадионе в Сеуле.
— У бразильцев играли Ромарио, Бебето, Таффарел, Жоржиньо, которые уже входили в первую сборную! И у Италии, которую обыграли в полуфинале, состав был мощнейший — Таккони, Тассотти, Эвани, Феррара, Риццителли, Карневале, Вирдис, у ФРГ — Ридле, Клинсманн, Хесслер. Кто, по-вашему, был самым сильным?
— Тогда еще не было возрастного лимита для игроков на ОИ. Единственное, запрещено было играть футболистам, которые принимали участие в чемпионате мира. Самый сложный матч до финала — полуфинал с итальянцами. Первый тайм прошел без голов. В начале второй половины пропустили. Отыгрались только минут за десять до окончания основного времени, отличился Добровольский с пенальти. А в дополнительное время благодаря голам-красавцам Нарбековаса и Михайличенко склонили чашу весов на нашу сторону — 3:2.
Это сейчас в интернете можно легко найти составы и проанализировать, кто играл. На то время информации было мало, имена еще ни о чем не говорили. Мне больше запомнилось, что мы не очень-то хотели пересекаться с немцами. Это всегда была организованная машина. Бразильцев как-то проще воспринимали.
После победы над итальянцами в полуфинале Бышовец решил переселить команду из Олимпийской деревни на теплоход «Михаил Шолохов». Мы устали от однообразия гостиниц Пусана и Тэгу, корейской пищи, нас никуда не вывозили целый месяц — отель-тренировка-отель-матч. Финал играли 1 октября. Три дня до финала мы абсолютно не тренировались, проводили только легкие разминки. На теплоходе нам оказали торжественный прием, накормили наконец нашей кухней — борщом, варениками, картошкой, селедкой. Владимир Винокур и Валерий Сюткин всячески нас развлекали.
Никто бы не упрекнул, если б проиграли бразильцам
— Какую установку вам давал Бышовец против Ромарио?
— Ромарио только начинал свой блистательный футбольный путь. Мы его не видели и не знали. Только по нарезкам. Когда столкнулся с ним непосредственно в игре, то просто остолбенел — игрок таранного типа, невероятно взрывной, с арсеналом дриблинга и коронных финтов. Очень сложно было его удержать, мчался на всех парах к воротам.
Плюс мы же играли раньше по другой тактической схеме — с последним защитником (либеро) и передним центральным. Бышовец говорил, чтобы я зону держал и строго играл в пределах штрафной, но по возможности помогал в атаке. Это у меня хорошо получалось еще со времен «Кайрата». У нас была неплохая связка с Юрием Савичевым в сборной на левом фланге. Силы и здоровья хватало. Вспоминаю момент на 119-й минуте. У них уже удалили игрока, у нас Татарчука тоже. Я со своей половины подключаюсь, Леша Михайличенко дает мне вразрез, я прохожу по флангу, отдаю Савичеву, а он с одиннадцати метров бьет выше ворот. Вроде бы 2:1, играй спокойно, а меня понесло в атаку. Хотелось забить третий (улыбается).
— У бразильцев перед игрой царили самба и румба. Что творилось в советской раздевалке?
— Я помню, когда мы вышли на разминку, то увидели расслабленных и хохочущих кудесников мяча. Жонглируют, хи-хи — ха-ха, на шее мяч носят. У Бышовца этого всего не было, все строго и мысли только об игре. У них самбодром, мол, смотрите и готовьтесь вынимать. У нас никакой музыки — все разминались, растирались, особо никто не разговаривал. «Пошумим после золота», — сказал Бышовец. И там уже мы действительно хорошенько пошумели с шампанским и поздравлениями руководителей.
— Если бы проиграли Бразилии в финале, никто бы не стал упрекать за это?
— Думаю, нет. До игры мы знали, что серебряные медали у нас в кармане. Все знали силу и мощь сборной Бразилии. Как-то недавно я наткнулся на статью одного московского журналиста, который удивлялся, как мы могли бразильцев обыграть. Знаете, мы одинаково настраивались на любого соперника — неважно, Южная Корея это или Бразилия, Австралия или Италия, Штаты или Аргентина.
О деньгах, упаси Бог, никто не думал. Турки меня спросили, что я получил за олимпийское золото. Шесть тысяч долларов, — отвечаю. Они пальцем у виска покрутили: «Если бы мы стали олимпийскими чемпионами, нам бы минимум по 100 тысяч долларов дали». Когда играл гимн СССР, мы знали, какая у нас ответственность перед всем советским народом. Это была кульминация футбольной карьеры, хотя мы тогда этого не воспринимали.
Руководители еще нам твердили, что лет через 25-30 мы это будем вспоминать как нечто сакральное. И оно так каждый раз и есть, когда встречаемся или созваниваемся с Алексеем Чередником, Алексеем Михайличенко, Владимиром Лютым.
— Когда последний раз собирались всей командой?
— Первый раз — в 2003 году, на 15-летие. Собирались в 2008-м и 2013-м. А в 2018-м уже не получилось. Получается, на 25-летие встречались в последний раз.
— Когда из-за аппендицита не попали в состав сборной СССР на Евро-88, какие мысли крутились в голове — что это большая несправедливость или успокаивали себя тем, что в основном составе все равно не сыграли бы?
— Я был одним из кандидатов на поездку. В 1987 году меня назвали лучшим левым защитником в СССР. В сборной на этой позиции играл Анатолий Демьяненко. Но сезон-1987 был для него провальным. Не исключено, что Лобановский искал Анатолию замену. Для меня этот год был лучшим в карьере, я постоянно играл за олимпийскую сборную, дебютировал в национальной, забил пять-шесть голов в чемпионате СССР. И потом этот злосчастный приступ аппендицита. Я думал, что буду долго восстанавливаться и пропущу еще и Олимпиаду. Но организм молодой, плюс вера в себя помогла, поддержка тренерского штаба олимпийской сборной, супруги и родных. Я просто не имел права не восстановиться к Сеулу. Значит, все должно было именно так закончиться.
Валерий ПРИГОРНИЦКИЙ
Подписывайтесь на Dynamo.kiev.ua в Telegram: @dynamo_kiev_ua! Только самые горячие новости
Читать все комментарии (5)