Бывший защитник киевского «Динамо» Стефан Решко дал большое интервью «УФ», в котором вспомнил много интересного из своей карьеры.
Стефан Решко (фото: fcdynamo.com)— В мае этого года будет полвека от первой победы «Динамо» в Кубке Кубков. К этому юбилею у вас планируются какие-то мероприятия?
— Не знаю. Пока что об этом никто ничего не говорит. Да и дожить еще надо до этой даты, учитывая то, в какой ситуации мы сейчас находимся.
— Что расскажете о том победном для «Динамо» турнире?
— Это был большой успех. Как-никак, первый еврокубковый трофей для команд Союза. Шли к этому, готовились. Лобановский пришел и за год сделал новую команду. Новая игра, новые взгляды на футбол. Большие физические нагрузки у нас были, большая конкуренция. А в финале Кубка кубков мы выиграли достаточно легко.
— В советские времена из трех еврокубковых турниров Кубок кубков считался самым слабым. Это так?
— Да нет. По рейтингу он был вторым. Потому что за Суперкубок боролись победители Кубка европейских чемпионов и Кубка Кубков. А Кубок УЕФА всегда был на третьем месте.
— А по уровню команд?
— Команды, с которыми нам пришлось играть, были так себе. Хотя, с такими клубами, как ПСВ «Эйндховен» и «Айнтрахт», игры были достаточно непростые. Уровень немецкого и голландского футбола в середине 70-х годов прошлого века был очень высоким. А вот испанский и итальянский футбол находились на вторых ролях. Те же «Барселона» и «Реал на международной арене выступали не очень успешно. "Бавария», «Аякс», ПСВ, «Фейенорд» — вот эти клубы тогда на слуху были.
На самом высоком уровне стоял немецкий футбол. «Бавария» трижды подряд становилась обладателем Кубка Чемпионов. Сборная ФРГ в 1974 году стала чемпионом мира. Что касается голландцев, то они в то время принесли нам тотальный футбол. Йохан Кройф и Йохан Нескенс, а также немцы Франц Беккенбауэр и Герд Мюллер, были крупнейшими звездами футбола в то время.
— Каким было настроение в команде перед началом того турнира на Кубок Кубков? Ставилась ли задача выиграть этот трофей?
— Честно скажу: мы об этом не думали. Лобановский не говорил нам, что мы обязательно должны выиграть этот трофей или до финала дойти. На каждую игру настраивались, как на последнюю. Если откровенно, поначалу мы тяжело шли по этому турниру.
— Какой из матчей того турнира вам больше всего запомнился?
— С ПСВ. По рейтингу этот голландский клуб занимал тогда первое место в Европе. Помню, что Лобановский на установке перед матчем нам так и сказал: «Мы играем с командой номер один в Европе». И я вам скажу: мы чувствовали дрожь в коленках после того, как пересмотрели пару их игр.
Михаил Ошемков специально ездил на Закарпатье, и там с венгерского телевидения записывал их матчи. До игры с нами «Эйндховен» был выше нас на голову. У них много сборников играло — и не только Голландии.
— В матче с «Эйндховеном» вы персонально против кого-то играли?
— В «Эйндховене» играл шведский нападающий — Ральф Эдстрем (лучший футболист Швеции 1972 и 1973 годов, участник чемпионатов мира 1974 и 1978 годов — авт.) Без него у голландцев не обходилась ни одна из атак. На него навешивали мяч, он выигрывал его и головой сбрасывал кому-то под удар.
Мы наперед знали этот прием. На установке Лобановский нам сказал: «Перекройте фланги, чтобы не было оттуда передач на этого Эдстрема». Швед был на голову выше нас (рост у Эдстрема 191 сантиметр, у Решко — 182, Фоменко — 181, Конькова и Колотова — 180 — авт.). Задачи персонально играть с ним у меня не было. Но возле нашей штрафной надо было плотнее играть с ним. В Киеве он не создал нам больших проблем (в конце игры он с нескольких метров пробил в штангу — авт.). А в Эйндховене забил два мяча.
— Как он это сделал?
— Первый гол забил после того, как Рудаков в прыжке поймал мяч, но, приземлившись, выпустил его из рук. Эдстрем добил мяч в пустые ворота. А второй гол провел под занавес второго тайма. После стандарта мяч навесили в штрафную площадку и Эдстрем здорово пробил головой. Там у меня с Колотовым получилось недоразумение. Мы вдвоем вроде бы держали шведа. Колотов спереди, я — сзади. Получилось так, что он нас обыграл двоих (улыбается).
— Вы сказали, что очень тяжело начинали турнир …
— Болгарский клуб ЦСКА «Септемврийско Знаме» стал для нас непростым соперником. Там полкоманды — сборная Болгарии (девять игроков сборной Болгарии, Решко персонально опекал опасного форварда Петера Жекова — обладателя «Золотой бутсы» 1969 года — авт.) Что сказать: тяжелыми были обе игры с ними. В Киеве и Софии мы одержали минимальные победы 1:0 с помощью разумной тактики.
— Перед первым матчем с болгарами у вас в коллективе произошел неприятный инцидент. Расскажете?
— Ой. Там такая история была, что ее подробности в деталях, думаю, рассказывать не следует. Если коротко: был день рождения, по-моему, у Колотова (у Трошкина — авт.), на котором между двумя игроками возник небольшой спор (они подрались — авт.). Фамилии этих футболистов я называть не буду. Скажу лишь, что один из них, еще жив, а второго уже нет. Вот и все (Владимир Перетурин, который в качестве комментатора вместе с «Динамо» ездил на тот матч, в прямом эфире и в отчете о матче касался того скандала — авт.)
— Все «Динамо» было на том дне рождения?
— Нет. Я не был. Поэтому всего того, что там происходило, я не видел.
— Дальше у вас был «Айнтрахт »…
— Который мы также прошли тяжело. Думаю, немцы нас где-то недооценили. За «Айнтрахт» играли два чемпиона мира 1974 года — Юрген Грабовски и Бернд Хельценбайн. Перед игрой корреспонденты брали у них интервью, спросили, как они с нами сыграют. Так они говорили, что собираются убедительно выиграть — 3:0, 4:0. Аргументировали тем, что в Союз им очень далеко ехать. Поэтому надо все решить дома, чтобы в Киев летели резервисты.
И я вам скажу, когда начался матч, и нам уже на второй минуте забили гол, то я подумал: точно проиграем в три-четыре мяча (улыбается). Первый гол немцы забили нам из-за штрафной площадки, кто-то пробил (Никкель — авт.), и Женька (Рудаков — авт.), видимо, этот момент проспал. Впоследствии они снизили темп, мы выровняли игру, и Онищенко сравнял счет. После перерыва, при счете 1:1, «Айнтрахт» устроил затяжной штурм наших ворот. Была стычка в нашей штрафной с Хельценбайном, тот взял и упал без движения, на месте. Судья дал пенальти, который они забили 2:1. Однако в конце матча немцы, не выдержав темпа игры, позволили Блохину и Мунтяну нанести точные удары(83 и 87 минуты — авт.).
— Это, правда, что перед матчем игроки «Айнтрахта» в качестве сувениров подарили вам приборы для бритья?
— Такая традиция была. Помню, те бритвы работали от батареи. Что мы им дарили — не помню. Матрешки, наверное, какие-то (улыбается). Но этим занималось наше руководство, мы об этом ничего не знали. Не было такого, чтобы футболисты друг другу что-то дарили. Приносили разные вещи другие люди. Говорили — это сувениры для команды.
— На пресс-конференции после матча в Германии с «Айтрахтом» Олег Базилевич сказал журналистам: «Сегодня вы видели выездную модель нашей команды». Как выглядела эта модель в исполнении «Динамо»?
— Мы применяли ее, когда нам надо было не проиграть, где-то ничью сгонять. Выездная модель — это когда при потере мяча мы мгновенно отходили обратно на свою половину поля и плотно играли с каждым. Соперник атакует — мы все, начиная с Блохина и Онищенко, встречаем его. Задача: не дать разыграться. Если перехватывали мяч, сразу шла быстрая контратака. Это стремительные рейды Матвиенко и Трошкина по левому и правому краю или Колотова и Веремеева по центру. Также неожиданное появление на острие атаки Онищенко или Мунтяна.
— А еще — длинный пас в расчете на скорость Блохина?
— Конечно, конечно. Мы постоянно использовали его скоростные качества. Но не всегда это проходило. Блохина уже все знали, поэтому очень плотно держали его.
Контратака должна была быть скоростной. Когда не получалось, мы начинали держать мяч на своей половине поля. Могли отдать пас вратарю, защитники начинали разыгрывать мяч между собой. За это нас не любили и много критиковали, особенно московские корреспонденты.
— Рассказывают, что в игре «Динамо» была четкая аритмия — 15 минут прессинг, 15 минут передышка. Это так?
— Ну, это уже не выездная модель. Это был у нас такой тактический ход. Мы выходили на поле и с первых минут включали прессинг — 10-15 минут. Перекрывали все направления. Если мяч у вратаря соперника, то мы делали так, чтобы он не мог спокойно ввести его в игру. Справа, слева, плечо в плечо с соперником, для того, чтобы не дать им принять мяч. Вот что включал в себя прессинг. Но весь матч никто прессинговать не будет — сил не хватит. Потом нужна была пауза (у Лобановского все было научно обосновано: подсчитали, что игрок в максимальном темпе может действовать минут 8-15 минут — авт.)
— Переход от прессинга к паузе делался по команде?
— Команда поступала от Лобановского или еще от кого-то из тренеров капитану команды — Колотову или Мунтяну, а они уже давали знак всем нам. Потому что когда ты бегаешь, то времени не замечаешь.
— Худшее поле, на котором вам в Европе пришлось играть?
— Пожалуй, в Турции, когда играли с «Бурсаспором». Там была лысая поляна. Систем подогрева полей тогда еще не было.
— А в Базеле, где вы играли финал?
— В принципе, нормальное зеленое поле, но не идеальное. Не такое, как сегодня на стадионах — бильярдный стол.
— За сколько дней до финала вас закрыли на базе?
— Седьмого мая мы выиграли в Ереване у Арарата 3:2 («Араратом» руководил Виктор Маслов, тренер «Динамо» 1964-1970 годов — авт.). По отношению к нам ереванцы вели себя не очень хорошо. Грубо играли, болельщики после матча что-то в адрес арбитра кричали, что-то требовали (судил ту встречу москвич Владимир Руднев — авт.).
Мы долго не могли уехать со стадиона. Нас везли в аэропорт в сопровождении милиции: машина спереди, машина сзади. Администратор занимался билетами, а нас подвезли прямо к самолету.
До финала в Базеле было шесть дней и все это время мы были на базе — готовились.
— Каким было настроение? Чувствовали, что выигрываете финал?
— Мы пересматривали игры «Ференцвароша». На пути к финалу венгры прошли сильные команды — «Ливерпуль», «Црвену Звезду» (а еще «Кардифф Сити» и «Мальме» — авт.). Никакой «расслабухи» у нас не было. Да и Лобановский не давал нам этого сделать. Постоянно нагнетал, говорил, что Ференцварош очень серьезная команда. Поэтому на игру мы вышли с трепетом. Конечно волновались, как-никак финал Кубка Кубков.
Правда, был у нас импресарио, который возил нас по Европе и зарабатывал на этом деньги (это уже когда мы выиграли Кубок Кубков). Фамилия у него была — Украинчик. Сам он — польский еврей родом из российской империи. В 1918 году бежал из России во Францию. Так вот: перед игрой мы вышли на поле сделать пару шагов, «пощупать». Всегда такая традиция была. Ходим: я, Троха, Матвей с серьезными лицами. Мы же не видим себя. Украинчик подходит к нам и говорит по-русски: «Господа, чего вы так волнуетесь? Я вижу страх в ваших глазах». Мы ему: «Ну, так финал!» А он: «Послушайте, руководству "Ференцвароша» я сказал: «Если "Динамо» вам забьет больше трех, вы особо не переживайте« (улыбается). Он был человек с юмором, до игры нам такое сказал.
Ну, мы посмеялись и пошли. Сыграли — 3:0. А после финала Украинчик подошел ко мне и Трошкину и говорит: "Ну, что я вам говорил?»
— Как праздновали победу?
— Да не было ничего такого, как сейчас — фейерверк из конфетти.
— Шампанское было?
— Конечно. Мускатное притом! (Улыбается.)
— А сколько в тот Кубок входило бутылок?
— Не знаю, сколько, но немного. Пили прямо из Кубка — каждый подошел и сделал глоток-два, кто сколько успел.
— Вы же вели трезвый образ жизни. Пили?
— Я не то, чтобы совсем не пил. Я не пил много (улыбается). Сделал, как все, пару глотков.
— А Лобановский ?
— Как и все, пригубил. Дело в том, что через три дня на четвертый у нас была важная игра за сборную СССР против Ирландии в отборе к чемпионату Европы (18 мая, выиграли в Киеве 2:1 — авт.).
— Какими были премиальные ?
— За выигрыш Кубка Кубков дали по 500 инвалютных рублей. На тот момент в пересчете на доллары это 700-710.
— Правда ли, что вы хотели в складчину купить машину, а потом продать ее?
— Был такой разговор, но больше как шутка. Машина стоила 1900 инвалютных рублей — чеков. Это еще с какой-то скидкой. А так — 2100-2200. Далее в посольстве в Москве можно было оплатить сертификат, а потом машину получить — в Киеве или на завод за ней поехать. Помню, я иду, стоит Мунтян, а Рудаков нам говорит: «Давайте скинемся втроем и купим машину». Как будто серьезно говорили, а на самом деле получилось как шутка. У каждого из нас уже была машина. Потом ее надо было продавать, поэтому никто не захотел все это на себя брать. Поговорили — и на этом все.
— Вы что-то купили за границей на те премиальные ?
— Купил музыкальный центр National Panasonic — магнитофон, проигрыватель и приемник. Он мне до сих пор служит. Отдал за него 600 долларов. Еще купил пару пластинок. Стоили они 8-12 долларов. Фактически все деньги отдал. Даже жвачки детям не купил (улыбается). Мне нравилась оркестровка: Поль Мориа, Фаусто Папетти, Минуш Барелли. Те пластинки я сохранил, сейчас им цены нет.
— Что изменилось в «Динамо» при Лобановском?
— С приходом Лобановского игра «Динамо» перестроилась. До этого в центре обороны я играл вместе с Соснихиным, потом туда начали подтягивать Фоменко. Функции у нас были такие: один вступает в единоборство с форвардом, другой — страхует всю линию. Играли нормально — никаких проблем. Когда пришел Лобановский, то начал требовать, чтобы мы вблизи своей штрафной с некоторыми игроками играли персонально.
— Вы играли на позиции переднего центрального защитника ?
— Да. Я переднего, а Фоменко — заднего. Раньше в защите мы играли в линию. Такую схему в «Динамо» внедрил Маслов. Лобановский все перекроил. Начали играть с либеро. Оборона стала насыщенной и глубокой. В те годы с такой схемой играли «Бавария» и «Аякс». Сборные Голландии, Германии, Италии также играли с передним и задним центральным защитником.
— А каким футболистом был Стефан Решко? Как бы вы себя охарактеризовали?
— Хорошо играл в отборе, подкатом владел. Играл персонально, потому что меня не так легко было обыграть, только за счет большей скорости. Но если я знал, что возле меня очень скоростной нападающий, то держал дистанцию, чтобы не упустить его и вовремя вступить в отбор. А еще Лобановский говорил, что я был очень дисциплинированным игроком и беспрекословно выполнял его установку.
— А какая у вас была задача ?
— Нейтрализовать самого опасного центрфорварда соперника. Играть очень просто. Не лезть куда не надо. Поэтому я не бросал свое место и не бежал вперед в атаку, что для центрального защитника крайне важно. Здесь не должно быть никаких вольностей, обыгрышей в своей штрафной.
У центрального защитника задача очень простая — не дать сыграть сопернику. Если перехватил мяч, отдать его или полузащитнику, или другому защитнику. То есть, надежность прежде всего. Играть, как говорят, не эффектно, а эффективно.
— Если посмотреть на статистику ваших игр, то можно заметить, что вы действительно были очень дисциплинированным игроком: за более чем 350 матчей — ни одной красной и лишь несколько желтых карточек. Вы помните, за что вы их получили?
— В играх чемпионата СССР мне показали две желтые карточки. И где-то столько же — на международной арене. Я это помню. Первую желтую карточку я получил на Старухине в Донецке в 1973 году, когда мы обыграли «Шахтер» 2:0. А вторую — в Киеве против московского «Спартака», который мы также переиграли 3:0. В том матче, мне за спину забросили мяч, на ворота выбегал игрок «Спартака», поэтому мне ничего не оставалось, как рукой останавливать кожаного.
— Но у вас были еще две желтые карточки. Одна в матче с «Карпатами» и вторая — против московского «Локомотива».
— Так что у меня их четыре? Это не очень хорошо. Я всем рассказываю, что у меня было только две (улыбается). Помню, только против «Шахтера» и «Спартака».
— А что за эпизод у вас был со Старухиным ?
— В матче с «Шахтером» у нас была настоящая резня! За «Динамо» еще Анатолий Пузач играл. В одном из эпизодов против него очень жестко сыграли. И Пузач кричит Соснихину по прозвищу «директор»: «Директор, наведи там порядок» (улыбается). Соснихин говорит мне: «Стефан, здесь в центре давай жестче». Ну, и я в одном из эпизодов в борьбе со Старухиным грубо сыграл. Судил ту игру арбитр из Москвы Павел Казаков, который и показал мне первую в карьере желтую карточку.
— А в каком международном матче вам показали горчичник ?
— Играли, по-моему, с кем-то в Германии. Что-то такое было. Помню, что одну желтую карточку я точно получил (если такая карточка была, то не в официальном матче — авт.).
— Кроме Старухина, вы играли против многих известных форвардов СССР. Расскажите, что за форвард был Эдуард Стрельцов?
— Я тогда играл еще за «Черноморец». В Москве мы по всем статьям проиграли «Торпедо» 0:2, и Стрельцов, по-моему, забил нам два мяча (21 октября 1968 года, Стрельцов забил один мяч, который стал для него 18-м в сезоне — авт.). Стрельцов был большим футболистом, такой массивный форвард. Много не двигался, почти не бегал, но очень качественно мог распорядиться мячом. Если у него мяч и он стоял спиной к воротам, то мог оттеснить тебя, прикрыть мяч своим туловищем, а потом пяткой, неожиданно, из-под ноги, отдавать точный пас партнеру или сам точно пробить. Такой трюк называли — «пас по-стрельцовски».
— Бышовец, Пузач, Хмельницкий, Месхи, Нодия, Малофеев: против кого из них вам сложнее было играть?
— Против Бышовца очень трудно было играть, потому что в индивидуальном плане он был очень сильный футболист. На чемпионате Европы 1968 и чемпионате мира 1970 года играл. Когда Бышовец был моложе, то обыгрывал один в один он очень легко. Здесь надо было накрывать его в момент приема мяча. Помню, как Шапошников (главный тренер одесского «Черноморца» — авт.) говорил: «Бышовца надо ловить подальше от наших ворот, играть с ним плотно. А если видишь, что он обыгрывает тебя, иди на фол, но подальше от ворот».
— Сильные и слабые стороны в игре Бышовца ?
— У Бышовца был классный дриблинг, а вот удар корявый (улыбается). Пушечной силы у него не было, поэтому он дальним ударом почти не пользовался. Однако Бышовец не просто бил, он направлял мяч из точки в точку. Выходил на защитника, обыгрывал его, а затем внутренней стороной стопы направлял мяч в левый или правый угол ворот.
— Что скажете о Пузаче ?
— Пузач в индивидуальном плане был проще Бышовца. Но очень быстрый, с хорошим ударом. Знаете, у него, образно говоря, был удар «сочный». Просто брал и бил в сторону ворот, попадал очень часто. Пузач был невысокого роста, поэтому за верховые мячи он боролся не очень хорошо, но внизу был очень ловким. С мячом Пузач хорошо работал, прикрывал его, мог обыграть, подработать под правую ногу и сразу нанести удар.
— Хмельницкий ?
— Виталий был более индивидуальным футболистом. На технике обыгрывал своего опекуна. Действовал на левом фланге атаки. На поле был работягой. Его били, сбивали с ног, а он никогда не отвечал. Поднимался и дальше бежал. Вот такой был футболист.
— Онищенко ?
— Когда я в 1971 году пришел в «Динамо», Онищенко еще был в дубле, потом ушел в «Зарю». Хороший, хитрый форвард. Но тогда на первых ролях в «Динамо» были Бышовец, Пузач, Хмельницкий — сборники СССР. Блохин подходил к основе. Поэтому Онищенко трудно было пока пробить эту броню.
«Динамо» играло двумя форвардами: Хмельницкий — Пузач или Хмельницкий — Бышовец. Еще один форвард — всегда в запасе. Для Онищенко не было места в «Динамо» в начале 70-х. Поэтому он ушел в «Зарю», там заиграл. Затем вернулся в «Динамо», где провел лучшие свои игровые годы.
— Вам сложнее было играть против маленьких или габаритных форвардов ?
— Помню, играли мы в Баку. У них впереди играл Анатолий Банишевский. Большой мастер, игрок сборной СССР. Много забивал как за «Нефтчи», так и за сборную. Так мы его с Соснихиным вдвоем держали при угловых и штрафных. Александр Севидов говорил мне: «Стефан, в штрафной играешь с Банишевским персонально. Соснихин свободен, страхует тебя» (это первая игра Решко за «Динамо» 8 апреля 1971 года — авт.). Так же было и с нападающим тбилисского «Динамо» Гиви Нодия. При всех угловых и штрафных, надо было ни на шаг не отходить от него.
— Персональная опека Герда Мюллера для вас была самой тяжелой ?
— Скажу так: в физическом плане — нет, а вот в психологическом — однозначно. Для меня это был большой груз. Лобановский перед игрой в Мюнхене вызвал меня вечером к себе и напутствовал: «Степа, в игре с «Баварией» для тебя ничего не существует, мяча на поле для тебя нет. Мюллер!!! Будешь завтра его тенью. Если Мюллер не забьет — никто не забьет».
— Такой информации, которая есть сейчас о любом игроке, 50 лет назад не было. Что вы знали о Мюллере перед игрой с «Баварией»?
— Накануне игры за Суперкубок Европы с Баварией Лобановский ездил на просмотр их матча в чемпионате Германии. После того он рассказывал нам о том, как они играют, ну и отдельно об игроках.
Я знал, что Мюллер является выдающимся форвардом — бомбардиром Баварии и сборной ФРГ. Видел по телевизору, как он в финале чемпионата Европы 1972 года играл против сборной СССР. Немцы победили 3:0, а Мюллер два гола Рудакову забил. До этого, когда открывали Олимпийский стадион в Мюнхене, сборная СССР проводила на нем товарищескую игру и Мюллер четыре мяча Жене положил — 4:1. Затем в 1973 году была еще одна игра между сборными в Москве. Михаил Фоменко персонально играл против Мюллера. Не удержал его, и Мюллер забил единственный в матче мяч.
— В ходе матча за Суперкубок с «Баварией» были такие моменты, когда Мюллер мог избежать вашей опеки и забить гол?
— Практически не было. Был один момент, когда у «Баварии» прошла острая передача в штрафную. Мяч адресовался именно Мюллеру. Тот мгновенно ускорился, а я на метр отстал от него. Мюллер в прыжке хотел забить гол и если бы поймал на ногу мяч, то мог бы и забить. Впрочем, тот момент возник под углом к воротам, поэтому удар немца мог парировать Рудаков. Вот такой единственный был момент у Мюллера, когда мы играли с «Баварией» первый гостевой матч за Суперкубок.
— А провокации, какие-то грубые приемы со стороны Мюллера в том матче были?
— Он желтую карточку получил, но не за грубость, а за несогласие с решением арбитра. Еще фотография была в журнале Kicker, она есть и у меня. Мюллер сидит, извините, на жопе. Мяч сбоку от нас. Я стою, разведя руки в стороны, потому что не трогал его, а Мюллер высказывает претензии к арбитру. Судил тот матч арбитр из Италии Серджо Гонелла — обладатель «золотого свистка» (обслуживал финальные матчи чемпионатов Европы 1976 и мира 1978 — авт.).
— «Бавария » - это не «Ференцварош». Надеялись завоевать Суперкубок?
— Честно скажу: в Мюнхен на первую игру с «Баварией» мы ехали не за победой. Немножко опасались немцев. Все решил супергол Олега Блохина.
— На ответный матч в Киеве билет достать было невозможно. К вам не обращались с просьбой помочь?
— Билеты действительно невозможно было достать. Мне директор спорткомплекса говорил, что заявка была на 500 или даже 600 тысяч билетов со всей Украины. Нам, футболистам, было не до билетов. Мы сидели на базе и думали только о том, как лучше подготовиться к игре.
Были списки, билеты можно было заказать через администратора «Динамо», но немного. Каждому игроку можно было взять 10-15.
— Чтобы убрать с поля лишнюю влагу, перед игрой пробили тысячу дырок, потом их присыпали песком. Вы это заметили?
— Да мы не видели того поля до игры! Когда выходили на арену, справа от нас стоял Кубок. Говорят, что стоял (улыбается). Я его не заметил! Такая была исключительная мобилизация. Все было нацелено на игру. Мы не обращали внимание на поле, где там были те дыры. Это нас не очень интересовало.
— В первом матче вы занимались опекой Мюллера. В Киеве вместо Мюллера впереди играл Руммениге. У вас была задача присматривать за ним?
— Нет. Персональной задачи опекать Руммениге у меня не было. Он тогда был не таким опасным, как Мюллер.
— Суперкубок тяжелый ?
— Очень тяжелый. Мы с Мунтяном вдвоем его несли. Он слева, я справа, кто-то еще сзади придерживал тот Кубок. Каждый хотел подержать этот трофей, многие брали его в руки.
— Как праздновали ?
— Нас отпустили домой. Но мы час или два не могли выехать со стадиона. Для автобуса, который должен был развозить нас, милиция расчищала дорогу. Ребята жили, кто где: на Крещатике, Печерской, проспекте Победы…
— Кочубинский рассказывал, что за победу в Суперкубке вам сразу выдали по 400 рублей. Это так?
— Нам дали больше (улыбается), но потом. Вы же знаете, какой советская система была. Перед вторым матчем за Суперкубок нам никто о премиальных ничего не говорил. Какие деньги? Наши мысли были, как выиграть матч и завоевать этот трофей.
Потом где-то через неделю-две привезли ведомость из Спорткомитета или из Федерации футбола. Каждый из нас подходил, расписывался и получал деньги. Мне кажется, премия была 500 рублей. Это после второго матча, а когда в Мюнхене первую игру выиграли, то премиальных не было, а суточные.
— Когда вы ездили в капиталистические страны, вас как-то по-особенному охраняли?
— Нет. За нами вообще никогда не ходили. Жили спокойно в гостинице. Если было свободное время, то ходили в город. В марте 1973 года мы в четвертьфинале Кубка Чемпионов играли против мадридского «Реала». Дома сыграли по нулям (зимы тогда были не такими, как сейчас, и футбольные поля не такие, поэтому матч 7 марта проводили на юге страны — в Одессе — авт.)
Едем в Мадрид. Это был период правления в Испании диктатора Франко. Дипломатических отношений между СССР и Испанией не было. Поэтому мы сначала летели в Париж, где нам должны были оформить испанские визы. Летели в Испанию, но не долетели (улыбается). Как оказалось, в Париже у авиаперевозчика Air France забастовка. До ночи мы просидели в аэропорту. Потом нам дали двухэтажный автобус и мы на нем из Парижа ехали в Мадрид.
Приехали утром, немного отдохнули — а в 11.00 нас Севидов собрал, чтобы поехать на стадион, почувствовать поле, на котором вечером будем играть. Ту встречу мы проиграли. Первая же атака «Реала» на второй минуте закончилась тем, что их лучший бомбардир Сантильяна забил нам гол головой (один из лучших бомбардиров в истории «Реала»; за 17 сезонов сыграл за клуб 645 матчей, забил 288 голов — авт.) Итог — 3:0.
— Тяжелая дорога — главная причина поражения от «Реала»?
— Конечно, конечно. К таким играм надо упорно готовиться. А мы всю ночь не спали, ноги «налиты». Главная причина — что мы не отдохнули, сна не имели.
— Если мы уже заговорили о Кубке Чемпионов, расскажите о четвертьфинале с «Сент-Этьеном».
— Весенний этап европейских турниров проходил в неудобное для нас время. Первый матч играли 3 марта 1976 года — через месяц старта внутреннего чемпионата. Готовились, делали все возможное, чтобы подойти к встречам с чемпионом Франции в боевой готовности. Играли на юге, в Симферополе, но погода и там нас подвела (посреди игрового дня начался обильный снегопад; вопрос, можно ли будет провести игру, долго оставался открытым и был разрешен только за два часа до начала встречи — авт.)
На этот матч меня не поставили — сидел в запасе. Поскольку играли дома, хотели больше атаковать. Лобановский сделал так: Конькова поставил на место свободного защитника, а Фоменко играл по игроку. Главное: 1976 год был олимпийским, поэтому мы, прежде всего, готовились к этим соревнованиям. Подготовку не форсировали. После игры в Симферополе полетели в Киев. Нам дали отдохнуть день, а потом отправились в Чехословакию, в Братиславу — готовиться 12 дней. В день у нас было по две-три тренировки. Беговая работа, железо — максимальные нагрузки.
Приезжаем в Сент-Этьен, и Лобановский дает нам бешеную скоростную тренировку. Утром зарядка, потом тренировка, а вечером — игра. Помню, иду я с поля, рядом — Базилевич, и Украинчик ему говорит: «Олег Петрович, я смотрю, вы все бегаете и бегаете, а «Сент-Этьен» — очень хорошая команда. Не думайте, что с ними вам будет очень легко». А Базилевич отвечает: «А мы не готовимся к завтрашней игре, мы готовимся к Олимпиаде».
Вот и вышли «мертвыми» на игру. У Блохина был момент, когда он вышел один к воротам, однако не сумел должным образом распорядиться мячом. Вот и все. Удача в тот день была не на нашей стороне.
— В следующем году вы преодолели четвертьфинал .
— Да, прошли «Баварию». Первый матч проиграли 0:1. Дома выиграли 2:0. Петр Слободян спас нас. Забил решающий мяч на 87 минуте.
— Почему в полуфинале не прошли «Боруссию» (Менхенгладбах)?
— Они были чемпионами ФРГ. В составе: Бонхофф, Нескенс, Фохст. Первый матч играли дома. Победу 1:0 добыли очень тяжело. Во втором матче при счете 0:0 Бережной вышел один на один, однако не забил. Нам немцы два мяча забили из-за двух вратарских ошибок. Не пошла игра у Рудакова. Мяч не держался у него в руках.
Впервые нам забили с пенальти. В простейшей ситуации Женя выбежал из ворот и столкнулся с Матвиенко, тем самым помешав защитнику выбить мяч подальше от ворот. А Симонсен набежал и бил по пустым воротам. Матвиенко в прыжке пытался своим телом прервать полет мяча, но тот попал ему в руку. Второй гол нам забили после розыгрыша штрафного. Перебросили мяч через стенку, которую мы выстроили. Я в ней стоял. Трошкин мог бы спокойно выбить мяч, однако Рудаков кричит ему: «Играю!» И сразу: «Не играю!» (Улыбается.) Ну, а игрок «Боруссии» в прыжке головой забил гол.
— А что вам говорил после игры Лобановский ?
— Команде — ничего. Помню, все сидят уставшие, замученные. Возле меня — Рудаков. Чистим от земли шипы на бутсах. Я не поднимаю глаз, только по его туфлям вижу, что подошел Лобановский.
Васильевич обратился к Рудакову: «Женя, сколько можно играть против своей команды? Не можешь играть за команду, не играй против». А Рудаков ему: «Васильевич, надо мне заканчивать играть». Лобановский: «Да, Женя, наверное, время пришло».
Все. Это была последняя игра Рудакова за «Динамо» (20 апреля 1977 года — авт.).
— Лобановский возглавил «Динамо» в конце 1973 года. Каким было ваше первое впечатление от встречи с ним?
— Нам его представил председатель Спорткомитета. Сказал, что Валерий Васильевич будет новым тренером «Динамо». Но до конца сезона 1973 года он не будет вмешиваться, будет находиться возле команды, смотреть что и как (Лобановский появился в «Динамо» во второй половине октября 1973 года. «Динамо» оставалось провести три игры в чемпионате СССР и два матча 1/8 финала Кубка УЕФА против Штутгарта — авт.)
Коман и Пузач, которые остались в клубе, занимались тренировочным процессом. А Лобановский ходил, смотрел игры — и больше ничего. Однако в конце сезона нам надо было сыграть ответный матч на Кубок УЕФА со «Штутгартом» в Германии (первую в Киеве выиграли 2:0 — авт.). К этой игре нас уже готовил Лобановский.
— И вы проиграли 0:3?
— Накануне того матча Лобановский, нас так встряхнул (улыбается). Конец сезона, все уставшие, дорога в ФРГ (в Штутгарте играли 12 декабря — авт.). Завтра у нас матч, а он вечером на запасном поле «Штутгарта» не очень хорошего качества дает нам такую тренировку — новые упражнения и так далее. Назавтра у нас, конечно, крепатура.
У меня сложилось впечатление, сейчас я уже могу все это оценивать, что Лобановский намеренно дал нам такую нагрузку, чтобы мы проиграли тот матч. Чтобы он свой первый сезон в «Динамо» начинал с нуля. Если бы он начинал сезон с матчей Кубка УЕФА, то уже в начале марта мы должны были форсировать процесс тренировок, чтобы набрать максимальную форму.
Это не входило в их с Базилевичем планы, ведь они уже расписали программу на год. Хотели, чтобы команда спокойно, этап за этапом, готовилась и потихоньку входила в сезон. На это у них было почти четыре месяца. Помню, собрали нас 20 декабря, а первая официальная игра чемпионата СССР — 12 апреля. Так что «Штутгарту» в декабре 1973 года мы проиграли, и я не помню, чтобы кто-то был очень расстроен.
— Лобановский говорил, что вы были дисциплинированным игроком. А замечания у него к вам были?
— Замечания у тренера к футболисту всегда будут (улыбается). Была история: не помню, с кем мы играли, наверное, с «Нефтчи» в Баку. Впереди у них играл форвард небольшого роста. Была передача в штрафную площадь, на которую я не успел. Короче, отстал от соперника, который пробил головой по воротам, но не забил.
Сижу в перерыве, Лобановский подходит. А он был великим психологом. Каждое его слово для игрока имело большое значение. Так вот, подходит он и говорит мне: «Степан!» — он ко мне именно так обращался, говорил не Стефан, а Степан, — «Степа, как ты мог проиграть единоборство этому прыщу? А ну соберись!» (Улыбается.) После этих слов на второй тайм я уже вышел полностью отмобилизованным, с другим настроением. Вот один из таких моментов с замечанием от Васильевича в перерыве матча, который мне запомнился.
— Какой разговор с Лобановским произвел на вас самое сильное впечатление?
— Знаете, Лобановский мало говорил и мало общался с нами индивидуально — о жизни, наших семейных делах. Он не знал наших жен, не спрашивал, как там дети. Все это его вообще не интересовало. Зато он знал, у кого сколько детей, у кого какие жизненные проблемы. Если игрок нуждался в квартире, он ее выбивал. Не говорил, а делал.
Допустим, у Решко не было машины, а он нуждался в ней. Лобановский решал этот вопрос с Семичасным, который был нашим куратором (заместитель Председателя Совета Министров Украинской ССР, сосланный в Киев после партийного краха Шелепина — авт.)
— Был ли у Лобановского какой-то дисциплинарный кодекс ?
— У Лобановского требование было одно — полная отдача на поле. Для защитников — надежность. Никаких вольностей в своей штрафной: обводок, передач поперек поля. Если кто-то позволял себе такое, это не оставалось без внимания. Сразу Лобановский вскакивал со своего места, размахивал руками и кричал на весь стадион. Даже не стеснялся своего статуса. Как-никак, великий тренер. Потому что очень переживал, когда кто-то на поле делает что-то не так.
Когда тренером в «Динамо» был Александр Севидов, я в защите играл в паре с Соснихиным. Как-то играем мы в Киеве. Ведем в счете 2:0 или 3:0. Соснихин бросает свою зону и бежит куда-то на фланг, кричит оттуда на всех. На публику играет. Он когда-то был форвардом, а Маслов сделал его центральным защитником. Вадим хорошим был игроком, но позволял себе всякие вольности.
У Лобановского такое не проходило. Его слово — это закон. Помню, как Васильевич категорически запрещал нам разыгрывать всякие стенки. То, что любил делать Спартак — я тебе, ты мне. Лобановский говорил нам: «Когда играешь в стенку, то при потере мяча, сразу нарываешься на острую контратаку». Так оно и было.
Сколько раз мы так «Спартак» наказывали!
Они в стенки играют, мы перехватываем мяч, и пошла контратака. Колотов, например, вырывается, дает форы метров 50 и забивает гол.
— За проступки на поле Лобановский вас штрафовал ?
— Нет. Никаких штрафов у Лобана не было. Все, что он мог сделать, так это не поставить тебя в состав на следующую игру. Этого хватало с головой.
— А как вы при Лобановском в 1975 году могли проиграть в Ташкенте «Пахтакору» 0:5?
— Для меня даже сегодня это тайна (улыбается). Мне не доходило, что это было. Я был в шоке. Многие говорили, что мы ту игру «Пахтакору» сдали.
А история была такая: Лобановский с нами в Ташкент не полетел. «Пахтакор» в том сезоне возглавлял Вячеслав Соловьев, который в свое время работал с киевским «Динамо», когда там играл Лобановский. Это один из факторов. Другой — не играл Рудаков, стоял в воротах Валерий Самохин (для Самохина это был единственный полный матч в 1975 году, до этого он сыграл всего пять минут во встрече с «Шахтером» — авт.)
Плюс погода в Ташкенте была не наша. Душно, жарко, а наши козыри — скорость, динамика. При сильной жаре этого не сделаешь. Ну, и голы мы получали: то с углового, то в простой ситуации в штрафной площадке кого-то обыграют.
— За игровую карьеру вы провели более 350 игр. Помните сколько в тех матчах вы забили голов?
— Два. Один — за «Динамо» московскому «Локомотиву». А второй — в свои ворота, когда играл за сборную СССР против Турции. Оба забил головой (улыбается).
— Как же так случилось с автоголом?
— Тот матч не влиял на турнирное положение сборной СССР, которая уже вышла в четвертьфинал чемпионата Европы. Игра была последняя, сразу после нее у нас было запланировано коммерческое турне по Европе. Нам Украинчик его организовал. Несколько матчей сыграли в двух-трех странах — Бельгия, Франция. Поэтому и так с турками не было спортивной мотивации, а тут еще и особые обстоятельства.
Начало матча с Турцией перенесли на 30 минут из-за ливня. Поле там было с наклоном. Поэтому с двух сторон метрах в двух от боковой линии стояла вода. Мяч там останавливался. И вот в середине первого тайма с правого фланга шла атака, я бежал лицом к своим воротам. Пошла нацеленная передача в штрафную, и я, пытаясь опередить форварда, тянусь за мячом и головой срезал его в свои ворота. Мяч был скользким, не таким, как сейчас играют. Он набухал от влаги, а здесь дождь.
И вот я опоздал я к этому мячу на полшага, ударил так, что от контакта возникло легкое головокружение. И, получается, в ворота сборной СССР забил.
— Почему в четвертьфинале чемпионата Европы вы уступили сборной Чехословакии ?
— Это был 1976 год. Как я уже говорил — год Олимпиады. Все усилия, вся подготовка были направлены на эти соревнования. Зимой нас возили то в среднегорье, то в высокогорье. Сняли основной состав «Динамо» с весеннего чемпионата СССР. Гонки, гонки, гонки…
Поверили Анатолию Зеленцову, который руководил научным центром «Динамо». Поверили в науку, в разработки новых моделей тренировок. По этой науке они гоняли нас, пока не загнали.
К четвертьфиналу чемпионата Европы мы специально не готовились, а к таким матчам надо упорно готовиться: тренировки, отдых, питание, психология. У нас же — сегодня беготня, завтра — игра.
А у чехов очень хорошая команда была. Мы в Братиславе «сгорели» 0:2. Конечно, отсюда и такой результат (сборная Чехословакии в 1976 году дошла до финала чемпионата Европы, обыграла ФРГ и завоевала трофей — авт.)
— Какое упражнение было для вас самым тяжелым на тренировках у Лобановского ?
— У Лобановского легких упражнений не было.????. Тяжело было во всем. Лобановский говорил: «Каждое упражнение следует выполнять на максимуме». Если это скорость, то максимальная; если силовая работа, то интенсивность в выполнении упражнений также максимальная.
— Лобановский бегал вместе с вами ?
— Он ходил с секундомером. Засек 30 секунд — и ходит, смотрит на интенсивность выполнения упражнений. Например, каждая секунда — это движение штанги вверх. 30 секунд — 30 раз. Когда мы выходили из отпуска, Лобановский бегал с нами кросс на Конча-Заспе. Лобан впереди всех бежал по снегу, а сзади — Базилевич пыхтел (улыбается).
— Почему сборная СССР не выиграла Олимпиаду-76 ?
— Потому что на Олимпиаде мы были «мертвыми». В полуфинале мы проиграли физически сильной команде ГДР. В техническом и тактическом плане мы их превосходили. Но физически они были сильнее и свежее нас. У них там на поле все были «собаками». А мы были загнаны.
Взять хотя бы нашу первую игру на Олимпиаде с Канадой. Открытие соревнований, полный стадион. Начали матч с прессинга. Прошло двенадцать минут, ведем 2:0. А потом 2:1 еле отскочили. Почему? Перегруженными были физически и психологически.
— Это после Олимпиады было то комсомольское собрание команды ?
— Да. Семичасный созвал собрание команды. Выслушал, кто что сказал, какие у кого претензии. Большая часть игроков, по-моему, десять, написали заявления, что они не хотят работать с Лобановским и Базилевичем. Тогда Семичасный говорит: «Базилевич и Лобановский едут по домам, Пузач остается за главного. Завтра у вас игра с «Днепром», а после нее снова встретимся».
Начинался осенний чемпионат 1976 года. Я то заявление не подписал, поэтому сказал Пузачу, чтобы он меня не ставил на игру, потому что я большинство не поддержал. Вдруг допущу ошибку — скажут, что специально это сделал. Команда вышла на игру, в середине первого тайма забила гол. Мы ведем, все радуются. А потом начали нам забивать. В итоге сгорели 1:3.
После матча заходит в раздевалку Семичастный и говорит: «Завтра в 11.00 встречаемся на базе» (улыбается). И дальше говорит: «Перед игрой старшие товарищи меня спрашивали, какой будет счет. Я говорил — выиграем 3:0, 4:0, а кому и 5:0, потому что считал — это ваша игра. Что вы захотите показать, что и без Лобановского можете хорошо играть. Но сегодня я увидел, что даже хорошие гусляры без дирижера не могут хорошо играть».
Лобановского вернули. Главные претензии к тренерам были относительно больших нагрузок на тренировках. Поэтому ту тренировочную программу сняли.
— Вы же впоследствии также критиковали Лобановского ?
— Ну, так я его и на том собрании команды критиковал. Там было два вопроса. Первый — почему это произошло? Второе — что делать дальше?
Я сказал, что 90 процентов вины за то, что мы проиграли Олимпиаду лежит на тренерах. Что, увлекшись наукой, они забыли, что футболисты — это люди. А дальше я сказал, что нам вместе с тренерами нужно собраться, обсудить, что и как, исключить ошибки и работать дальше.
А еще сказал, что больше чем уверен, что, если бы не Лобановский и Базилевич, то мы бы не выиграли ни Кубок кубков, ни Суперкубок, ни бронзовые медали Олимпиады. Потому что то, что в Союзе делали другие тренеры — все не то. Лобановский опередил их на 100 лет.
— Кто из футболистов «Динамо» был вам ближе других?
— Да я со всеми был в хороших отношениях. Ни с кем не грызся, не рычал ни на кого. Вне поля у меня были прекрасные отношения с Колотовым. Мы с ним вместе в 1971 году в «Динамо» пришли.
С Трошкиным и Матвиенко, как с игроками одной линии, больше общался. Меньше с Коньковым. Блоха — тот был сам по себе. Он больше с Буряком контактировал. Оба — моложе нас. Вместе ездили в молодежную сборную.
— Что расскажете о Колотове ?
— Колотов, как и я, человек из деревни. Добрый, простой, порядочный. Не пил, не курил. Да у нас в «Динамо» никто не пил — выпивали некоторые (улыбается). Через год Колотова избрали капитаном команды. До этого капитанами в «Динамо» были Бышовец, Рудаков, Мунтян, Пузач. А уже при Лобановском капитаном всегда был Колотов (Колотов был капитаном «Динамо» в 1972-1980 годах — авт.).
— У Лобановского когда-то спросили, кто в «Динамо» не курит, на что он ответил, что только он.
— Но он это в шутку сказал (улыбается). Я вообще не курил. Не видел, чтобы Блохин курил. Слободян не курил…
— Говорят, что Колотов много курил?
— Когда я играл, не видел чтобы он курил, возможно, потом, когда я ушел из команды. После игровой карьеры, когда Колотов стал тренером, он действительно курил очень много.
— Известно, что вы человек верующий. Это правда, что вы с Колотовым дискутировали относительно веры в Бога?
— Я человек верующий, чего мне стесняться. Колотов не был атеистом, но спрашивал меня: если есть Бог, почему есть войны, почему гибнут дети, почему нет порядка. Вот такие задавал вопросы, к Богу предъявлял претензии.
— Если сейчас Колотов был бы жив, то он бы наверняка задал вам вопрос, почему Бог не наказывает тех людей, которые развязали войну в Украине, тех, кто каждый день убивает наших людей. Что бы вы на это сказали?
— Я бы ответил, что Бог создал человека, дал ему разум, чтобы он сам управлял им. Бог же не сделал человека роботом, поэтому он и не управляет им. Бог дал человеку свободу выбора. Вот тебе добро, а вот зло — выбирай.
А то, что сейчас происходит с нами, с Украиной, так тут не надо Колотова. Я сам иногда задаю себе подобные вопросы. Только в Библии можно найти на это ответы. Надо проанализировать свою жизнь. Имею в виду не только какого-то конкретного человека, а даже жизнь нашей страны. Сколько за 30 лет мы сделали хорошего, сколько не хорошего: коррупция, мошенники, воры. Что это? Это грехопадение нации. Что ни президент, то вор и мошенник…
— Лобановский был верующим человеком ?
— Лобановский не был глубоко верующим. Каждый может сказать, что он верующий человек. Но ведь это не вера. Принадлежать к какой-то из конфессий, сходить в церковь, поставить свечку — это же не вера. Это такая бутафория. Надо принять Христа в сердце, как вечного спасителя, покаяться, креститься и жить по Библейским заповедям.
— Кто на сегодня из наших защитников вашего амплуа вам больше нравится ?
— Качественный игрок — Илья Забарный. Дисциплинированный, лишнего ничего не делает. Мячом хорошо владеет. Хорош как в отборе, так и в игре на втором этаже.
— Многие наши футболисты сейчас играют за границей. Некоторые — в достаточно серьезных клубах зарабатывают очень большие деньги. Не жалеете, что у вас не было таких возможностей?
— Не жалею. Да, мы не зарабатывали таких денег, но заслужили всенародную любовь. Я это чувствую по сегодняшний день. Повсюду, как дома, так и на работе. Курсанты сейчас фотографируются со мной — не для себя, для своих дедов. Один говорит мне: «Когда я сказал дедушке, что у нас Стефан Решко преподает, то он сказал мне сделай с ним фото».
А ребята пусть зарабатывают. Слава Богу, что могут зарабатывать.
— Но футболисты в Союзе также были обеспечены ?
— Да что там говорить, мы жили хорошо. Не были миллионерами, но по тогдашним меркам жили в достатке. Тем более, если ты был игроком киевского «Динамо». Нашим болельщиком был Владимир Васильевич Щербицкий — первый секретарь ЦК КПУ. С его легкой руки нам давали машины, которые мы могли купить.
— Как часто вам давали машины ?
— Один раз в два-три года нам можно было сменить машину. Когда выиграли Кубок Кубков, денег нам много не дали. Тогда зашел разговор о машинах ГАЗ-24 «Волга». Обратились к капитану Колотову, тот — к Лобановскому, а Васильевич — к Семичасному. Нас двенадцать футболистов золотого состава, плюс два тренера — Лобановский, Базилевич, а еще Александр Петрашевский.
Семичастный такой: «Да вы что? Сразу не получится дать 15 машин. Поставьте людей в очередь, распишите их по месяцам».
Когда же мы в Киеве выиграли вторую игру за Суперкубок у «Баварии», Семичасный зашел в раздевалку и говорит Лобановскому: «Сегодня вы все свои вопросы решили на футбольном поле».
К концу года мы все получили машины. Потом все ездили на этих «Волгах». Одна такая команда в Союзе была. Команда заслуженных мастеров спорта, все игроки которой ездили только на машинах ГАЗ-24.
— На которых были крутые номера .
— Если кто-то хотел особый номер, то шел к первому заместителю начальника милиции города Киева полковнику Кулиничу или заместителю начальника по транспорту УВД Коняхину. Я ходил к последнему — Владимиру Васильевичу. Сначала взял себе номер три ноль пять (Решко играл под пятым номером — авт.). Потом уже ничего не хотелось. На последней машине был номер два ноля 14.
В общем, за восемь лет в киевском «Динамо» я получил три машины, все «Волги». Первую — в 1973 году, вторую — в 1975-м. А когда после 1978 года уходил из «Динамо», Лобановский сделал еще одну машину в качестве подарка. Скажу честно: мы те машины могли продать и что-то заработать на них.
— На черном рынке такая машина стоила 30 тысяч рублей .
— 30 тысяч? Да нет (улыбается). За нее давали две цены. Государственная цена, как сейчас помню, на нее была 9162 рубля. Потом они подорожали и стоили 15 с чем-то тысяч. Тогда, возможно за нее, и давали тридцать тысяч. А в 70-х годах мы могли «Волгу» продать за 18 тысяч. Блохин, наверное, мог продать за 20 тысяч, потому что машина Блохина (улыбается).
— За два с половиной года, проведенных в «Черноморце», машину получили?
— Да. Дали «Волгу» ГАЗ-21 светло-серого цвета.
— Отдыхали вы в ресторанах ?
— В «Динамо» (Киев) каждый игрок был личностью. Чем выше личность, тем меньше общения — такое правило. Прямо скажу: в повседневной жизни мы не целовались. Но на футбольном поле были одной командой, горой друг за друга стояли.
Некоторые игроки, те, кто ближе друг к другу жил, больше между собой общались. Например, Колотов, Веремеев и Трошкин — на Печерске, их можно было увидеть вместе. Я жил на площади Победы, возле цирка. А потом на Тургеневской, рядом с Фоменко и Коньковым (сейчас эта улица в Шевченковском районе города Киева носит имя Александра Конисского — авт.).
— Все ваши партнеры по «Динамо», повесив бутсы на гвоздь, ушли в тренеры. Вы выбрали совсем не типичную для футболиста профессию милиционера. Почему?
— Бутсы на гвоздь я повесил, когда мне был 31 год. Честно скажу: устал от футбола. Тренером не хотел быть. У меня двое детей, семья. Еще будучи игроком «Динамо», пошел в школу милиции. Когда в 1979 году закончил играть, меня пригласили на работу преподавателем в академию. Не жалею, что надел погоны. Проработал там 46 лет. Стал полковником, профессором.
— Был период, когда вы работали в Федерации футбола. Кто вас туда пригласил?
— О такой работе я никогда не думал. Когда Григорий Михайлович Суркис стал президентом Федерации футбола Украины, у меня состоялась встреча с Александром Бандурко, который мне сказал: «Стефан Михайлович, мы хотели вас рекомендовать на должность председателя контрольно-дисциплинарного комитета». Я сначала отказывался. Сказал, что на эту должность есть более достойные люди. А он говорит: «Вы нам подходите, потому что по требованиям УЕФА председатель КДК должен иметь юридическое и спортивное образования».
Под эти правила я подходил. Проработал на этой должности фактически 10 лет.
— Самый скандальный случай, который вы разбирали на КДК?
— Это история, когда «Карпаты» сдали игру «Металлисту» в 2008 году. «Металлисту» нужна была победа, потому что она давала возможность занять третье место, которое позволяло попасть в Лигу чемпионов (перед игрой с «Карпатами» «Металлист» опережал «Днепр», с которым боролся за третье место, на одно очко — авт.)
«Металлист» в Харькове мог бы обыграть «Карпаты» и так, но решили перестраховаться. Короче, продали «Карпаты» ту игру. Президент «Карпат» Петр Дыминский через месяц узнал о якобы договорном характере игры и начал внутреннее расследование в клубе. Вызвал футболиста Сергея Лащенкова, который собирался уходить из клуба, и сказал, что отпустит его, если тот расскажет правду.
Футболист Лащенков Дыминскому рассказал, что знал: что они сдали игру за 110 тысяч долларов, по 9 тысяч на человека, а тот все это записал на пленку. Затем запись с признанием футболиста, что матч носил договорной характер, передали в КДК. Мы начали разбираться в этом деле и четко признали тот матч договорным.
— Вы еще возглавляли комиссию по безопасности. Что это была за работа?
— Это я был офицером безопасности УЕФА. Во время проведения международных матчей встречал судей. В день игры в 10.00 у нас было совещание. Затем проходили по стадиону. Такой был порядок действий в Союзе, потом все это в Украину перешло.
— Был ли какой-то скандальный случай во время проведения международного матча ?
— Один такой матч был. Я уже не помню, какой это год. На противоположной от нас трибуне сидели российские болельщики, устроили там драку. Пошумели немного, и на этом все. Очень серьезных случаев, так, чтобы скандал, не было.
На таких матчах работал европейский комиссар, который следил за тем, как себя ведут болельщики. Я на служебной машине от Федерации ездил за ним в отель Киев. Сам всегда был в милицейской форме.
За два часа до матча на стадионе проходило милицейское построение — распределение наряда. Милиционеры выстроились в шеренгу. Я иду с комиссаром, с нами — арбитры. Комиссар все это видит и спрашивает меня: «Что это такое?» Я отвечаю: «Ребята несут службу». Он мне: «Почему их так много?» Объясняю ему, что это для того, чтобы был порядок и не возникало проблем. На что он говорит: «Полицейская страна» (улыбается).
— Стефан Михайлович, а как ваши личные дела? Как самочувствие?
— Год прошел, как я перенес операции на коленях. Пришлось менять суставы, потому что уже нельзя было ходить. Сейчас восстановился, хожу. Вернулся к прежней жизни. В остальном, слава Богу, у меня все в порядке.
— Чем вы сейчас занимаетесь ?
— До недавнего времени я еще работал в академии, но начиная с этого года уже не работаю. Не хочу. Считаю, что мне уже надо отдыхать (улыбается).
— Дома у вас все в порядке ?
— Да. Живу с женой на даче. Это пятнадцатый километр житомирского шоссе.
— А дети ?
— Дети в Киеве. Работают. Сын Стефан — юрист. Дочь Вика — в фирме, которая занимается сантехникой. Еще был Женя, но он недавно умер. Внуки, три мальчика и две девочки, разъехались, кто куда. Самому младшему скоро будет четыре года. Самому старшему Антону — 26. Сейчас он в ВСУ — защищает нас.
— Это тот Антон, на которого вы надеялись, что он пойдет по вашим стопам?
— Да. Думал, что он будет футболистом, но футболист из него не получился. Пошел в науку, учился. А где-то полгода назад сам взял и пошел в ВСУ.
— Начиная с этого года у вас новый статус — безработный пенсионер. Вам одной пенсии на жизнь хватает?
— Пенсия, как у бывшего работника МВД, у меня неплохая (улыбается). Но бывает, что этих денег не хватает. Ну что сделаешь? Как-то будем выходить из этого положения. Нам, пенсионерам, много уже не надо. Дети есть, если надо будет — помогут.
— Как сейчас проходит ваш день ?
— Просыпаюсь рано. В половине седьмого я уже на ногах. Легкую зарядку сделаю — 5-7 минут нагибаюсь, приседаю. Гантели немного подниму. У меня в доме есть полуподвальное помещение, там я всем этим занимаюсь. Потом завтракаю. Когда работал, был занят целый день. А сейчас вместе с женой по дому возимся. Участок у нас небольшой — шесть соток. Пять-шесть деревьев, виноград. Остальную землю засеял футбольной травой. Осенью немного поработал, пограбил листья, которые нападали с деревьев, пообрезал их. Вот такая сейчас у меня жизнь.
— Когда в последний раз бывали на стадионе в качестве зрителя ?
— Да даже не помню. Может, 5-6 лет назад. На футбол я уже не хожу. Во-первых, сейчас время такое сумасшедшее — не до футбола. Во-вторых, по ночам на машине уже не езжу, потому что у меня проблемы со зрением.
— Если вам нужно куда-то поехать, вы ездите на своей машине?
— Да. Без машины я уже никуда.
— А какой марки у вас автомобиль ?
— Хюндай Санта Фе. Машина хорошая, но старая — 2007 года. Восемнадцать лет езжу на ней, и она меня не подводит.
— За футбольной жизнью сле дите?
— Не очень. Потому что живу за городом и здесь у меня нет футбольных каналов, только наши обычные. Стараюсь смотреть, когда сборную Украины, «Динамо» или «Шахтер» показывают, или еще что-то действительно большое и значительное — но есть проблема именно с доступностью трансляций в нашей местности.
Так что от футбола я уже отошел полностью.
— Вы просматриваете старое видео ?
— Нет. Да и что там пересматривать?
— Что-то вспоминаете из прошлых времен ?
— Конечно. Остались какие-то фотографии, медали.
— Где, кстати, хранятся ваши международные награды?
— Две золотые медали за победы в Кубке Кубков и Суперкубке и бронзовая Олимпийская медаль хранятся в музее МВД Украины Национальной академии внутренних дел, что на Соломенской площади. Много лет я работал в академии, поэтому решил эти награды отдать именно туда, в тот музей.
— А четыре золотые и четыре серебряные медали чемпионата СССР, где они?
— Одну золотую медаль из этих четырех я отдал в Винницу, тоже в музей. В свое время я играл в Виннице за местный Локомотив. Они попросили меня что-то им на память дать, вот я и отдал золотую медаль. Еще одна золотая медаль в академии. А две золотые, четыре серебряные и еще две за Кубок СССР хранятся у меня дома.
Александр Петров
Подписывайтесь на Dynamo.kiev.ua в Telegram: @dynamo_kiev_ua! Только самые горячие новости
× 29
Загрузка комментариев
