Владимир Ковалюк: «Все футболисты пьют. Но есть игроки, которые употребляют много»

За 22 года игровой карьеры он успел поиграть в 14-ти клубах. Скептики злословят, что такая неусидчивость связана с чрезмерной любовью к деньгам, хотя сам Владимир Ковалюк утверждает, что за «длинным долларом» на протяжении всего того времени он погнался только раз. В интервью UA-Футболу нынешний наставник ивано-франковского «Прикарпатья», которому сегодня исполняется 45 лет, рассказал, как играл «за ковры» в «Карпатах», как разозлил Олега Лужного, почему был любимцем российского олигарха, чем удивил Лобановского, как покорял Бразилию под руководством Штанге и как Кварцяный с Кушлыком шваброй «демонстрировали» Матросова.

— Владимир, если мне не изменяет память, вы — единственный уроженец одного из самых живописных городков Гуцульщины Косова, которому удалось в футболе подняться так высоко.

— В высшей лиге кроме меня не играл точно никто. А вот в первой за бурштынский «Энергетик» не так давно играл Николай Лазорик. В «Шахтере» в команду U-21 в свое время дорос Иван Луканюк из Кутов на Косовщине. Но это, пожалуй, и все. Учитывая географическое расположение, у нас лучше развит лыжный спорт. Я тоже немного катался. А с мячом возиться полюбил во дворе рядом с нашим домом. Бил мячом в стену или в двери гаража. Крестный мне еще тогда говорил: «Володя, ты будешь играть в киевском» Динамо «. Еще в школу не ходил, но сказанное переросло в мечту. С ней записался в косовскую футбольную школу, а оттуда попал в киевский спортинтернат. Может, так в столице и остался бы, но это был год, когда случилась Чернобыльская атомная. Родители забрали меня из Киева и больше туда не пускали. Пришлось киевское спортивное училище менять на львовское. Собственно, оттуда талантливым выпускникам — прямая дорога в «Карпаты».

— Среди счастливцев были и вы.

— Воспринимал этот шаг как приближение к цели — попадания в «Динамо». Во времена нашего детства было два телеканала — «Центральное телевидение» Москвы и УТ-1. Соответственно, кроме матчей с участием киевлян других не видел. Понятно, что за «Динамо» болела вся Украина. Наш Косов — не исключение. Тем более, что это был 1986-й, когда команда Лобановского громила всех и вся, что дома, что на международной арене.

А во Львове мне в первые месяцы учебы было непросто. Я пришел позже, когда учебный год был в разгаре. Команда уже была сформирована и мне нужно было доказывать, что на что-то способен. Но был физически сильный, имел мощный удар с левой. Тренировался под руководством ныне покойных Льва Броварского и Эдварда Козинкевича. Они сразу предупредили меня, что год будет решающим. «Заиграет — останешься, нет — поедешь домой». Старался очень и уже через полгода играл в основном составе. Это уже была веха, ведь в львовский спортинтернат в советские времена пробиться было непросто. Еще до меня футбольная команда этого УФК выигрывала чемпионат СССР, а мы чуть позже стали третьими в Союзе.

В «Карпаты» попал, когда мне было 18, после 12-ти лет обучения в интернате. Наш класс был экспериментальным, после завершения УФК все выпускники получали дипломы. Львовский клуб во время моего прихода выступал в буферной зоне чемпионата СССР. Первый матч врезался в память навсегда. Минут за десять до финального свистка тренер Владимир Булгаков выпустил меня на замену в домашнем поединке с черновицкой «Буковиной», которая тогда была лидером и выходила в первую лигу. Мы вели 2:1. Когда выбегал на поле, мандраж был большой — тряслись ноги и руки, боялся, чтобы ничего не испортить. Рядом же играли такие аксакалы как Степан Юрчишин и Виктор Рафальчук, было страшно и почетно одновременно. Но в целом с волнением справился.

— О самостоятельной тренерской деятельности легендарного игрока «Карпат» Владимира Булгакова известно крайне немного. Владимир Петрович более известный как многолетний ассистент Евгения Лемешко.

— В «Карпатах» в 1990-м были такие футболисты, которым и тренер был не очень нужен. Двоих из них я вам уже назвал. Также могу вспомнить Василия Леськива, Романа Деркача, Юрия Гия. Да еще и молодежь очень сильная — Саша Чижевский, Володя Шаран, Руслан Забранский, Толик Мущинка. От тренера в таких условиях требуется умение хорошо настроить команду и выбрать правильную тактику на матч.

Больше всего поразил тогда Юрчишин. На тренировках он перед выполнением штрафного метрах в 20-25-ти от ворот мог спросить вратаря, в какой угол бить. А после того забивал. У Степана ноги крестообразные, вроде нефутбольные, но удар у него поставлен был почти идеально.

— В первом чемпионате Украины вы уже выступали под руководством Юрчишина-тренера.

— Он меня вернул в «Карпаты» после выступлений за перволиговую стрыйскую «Скалу». До этого весь сезон-1991 играл в других «Карпаты» — из Каменки-Бугской. Точнее, это была одна и та же команда, но в 1992-м она сменила прописку и переехала в Стрый.

— В составе «Скалы» вы провели два поединка, которые на заре Независимости вызвали резонанс во всей Украине.

— Когда мы приехали на первый кубковый матч в Киев, Валентин Ходукин, который до того был моим преподавателем в Институте физкультуры, а на тот момент считался тренером-консультантом «Скалы», сказал нам: «Ребята, за «Динамо» играют такие же люди, как и вы. Только получают они гораздо больше. Не бойтесь — выходите и бейтесь. Важно, чтобы вы продемонстрировали наш галицкий дух. Будете бороться на каждом участке поля — не проиграете».

Эти слова вселили веру в наши силы. Хотя мандраж, конечно, был. Большинство из нас и я в том числе тогда впервые попали на стадион-стотысячник. Пусть трибуны Республиканского тогда были почти пустыми, но это было впечатляюще. Впрочем, на тех эмоциях мы вырвали сенсационную ничью 1:1. Этим результатом мы вызвали в Стрые настоящий фурор. Люди не могли понять — как их, фактически сельская команда способна не проиграть великому «Динамо»?

— Если не ошибаюсь, вы тогда на своем левом фланге противостояли Олегу Лужному.

— От того, что происходит, Олег был явно не в восторге. Конечно, он делал все, чтобы меня запугать. Особенно свирепствовал он в Стрые, после того, как «Скала» повела в счете. Еще немного и я рисковал остаться без ног. Вы же знаете Лужного — когда он проигрывает, это страшный человек. Он и без того во время матча не говорит, а кричит. В Стрые он был заведен вдвойне, потому что еще и мама приехала на матч смотрела на все это с трибуны. Олег Саленко забил нам победный мяч лишь в дополнительное время. Народу на небольшом стадионе тогда было невероятно много. Те, кто не попал на трибуны, сидели на деревьях. Красота! Тот матч — это память на всю жизнь. Мы, молодые ребята 1971-1973 годов рождения сражаемся с киевским «Динамо»! Позже Володя Шаран рассказывал, что говорил Бессонову: «Васильевич, едем в Стрый». «А это где?» — переспрашивает тот.

А Лужный своей боевитостью мне импонировал всегда. Он не менялся никогда — ни в начале 90-х, ни в 1998-м, когда в «Динамо» уже попал я. Это был лидер команды. Попробовал бы кто ему во время игры не отдать мяч! По тактико-техническим действиями он был одним из лидеров команды, хотя и выступал на позиции правого защитника. Обычно самые высокие показатели ТТТД имеют футболисты середины поля. Но попробовал бы кто не отдать пас на Лужного, когда тот просил — услышал о себе все, что сказать можно и нелья. Жаль только, что никак Олег не может реализовать свой тренерский талант.

— У него же амбиции — кого-нибудь тренировать он не пойдет.

— Тоже правильно. Иметь фамилию Лужный, быть легендой украинского футбола и тренировать ивано-франковский «Тепловик»? Понятно, что Олег должен работать в серьезном клубе. Только вот зацепиться нигде не удается. Пока что.

— Но вернемся к карпатовскому периоду вашей карьеры. Степан Юрчишин как-то рассказывал, что разруха тогда была страшная, люди месяцами не получали заработанного, хотя играли за копейки.

— Премиальные нам тогда выплачивали коврами, телевизорами. Чем угодно. Денег почти не видели. Понятно, что в таких условиях на большее, чем борьба за выживание, рассчитывать не могли. Улучшилась ситуация лишь во втором чемпионате, когда «Карпаты» начал финансировать Богдан Кобрин, а тренером команды стал Мирон Маркевич.

— Но вы долго под руководством Мирона Богдановича не играли.

— В втором круге вернулся в «Скалу». Осенью провел за «Карпаты» 13 матчей из 15, а потом возникли недоразумения с тренером. Я заболел, но очень хотел играть. Маркевич меня не поставил, а я обиделся. Отношения испортились и я решил уйти. Так часто менял в своей карьере команды именно потому, что хотел играть, а не сидеть на лавке. Немного терпения не хватало. Поскольку приглашений всегда было немало, долго на одном месте не засиживался. При этом деньги меня не сильно интересовали. В том же Стрые заработки были не слишком велики. Меня устраивало, что была возможность постоянно играть. Собственно, тем отличалось все наше поколение. Сейчас повторяю своим футболистам: «Сначала заиграйте, а потом все у вас будет — машины, квартиры и куча денег». Ведь сейчас же так повелось, что люди сначала хотят получать большие зарплаты, а потом играть.

— Но оно как получалось? Андрей Покладок с Богданом Стронцицкий уже играли в основе «Карпат», Андрея Гусина транзитом через Россию приняли в «Динамо», Василий Кардаш получил приглашение от Леонида Буряка и перешел в «Черноморец». А вы оставались в перволиговой «Скале».

— Такая судьба футболиста. Сначала я попал в «Карпаты» первым из всех, кого вы упомянули, а затем вынужден был сделать шаг назад. Должен сказать, что те матчи против «Динамо» помогли сделать карьеры многим из нас. Я же в Стрые провел весь 1993-й, а затем получил интересное приглашение из Ивано-Франковска. Наше «Прикарпатье» тогда собиралось возвращаться в высшую лигу.

— Наверное, правы те, кто говорит, что такой команды, как в середине 90-х, в Ивано-Франковске не было ни до, ни после того.

— Старшие люди говорят, что конкурировать с этим «Прикарпатьем» мог бы «Спартак» конца 70-х — начале 80-х годов. Хотя могу говорить только о нас. Мы тогда рекорд первой лиги установили — 21 матч без поражений. Держалось это достижение долго. Игорь Юрченко тогда создал хороший сплав молодости и опыта. Наряду со старожилами вроде Ярослава Ватаманюка, Сергея Турянского, Романа Григорчука, братьев Николая и Игоря Юрченко играли такие талантливые ребята как Андрей Хомин, Павел Иричук, Михаил Старостяк, Петр Русак. Все местные. Игорь Юрченко тогда играющим тренером был. Когда он в свои 34 выходил на поле, возникало впечатление, словно Игорю 18. Он постоянно стелился в подкате, весь грязный. Рядом с такой личностью ты, младший на 12 лет юноша, не мог отбывать номер и выкладывался по максимуму. Юрченко для всех нас был авторитетом. Зато младший из братьев — Николай — был, пожалуй, талантливее, но и ленивее.

— Говорят, любил выпить.

— Не сказал бы. Понимаете. Все футболисты пьют. Другое дело, что есть игроки, которые употребляют много. Юрченко-младший к таким не относился. Николай был техничным, мяч у него отобрать было невозможно. Но бегать не любил. Особенно мучился, когда начинались сборы и тренер давал нагрузки. Это Игорь носился так, словно кто-то поставил ему в одном месте мотор. Может, именно за брата в обороне и отрабатывал (улыбается). Когда двое Юрченко играли в центре, пройти нас было почти невозможно.

... Понятно, что это «Прикарпатье» держалось на усилиях Анатолия Ревуцкого, который перевел клуб на профессиональную основу еще в 1989-м. Этот человек жил футболом 24 часа в сутки. Постоянно ездил, с кем-то договаривался, находил деньги иногда с помощью бизнеса, иногда через бартер. Планка была поднята высоко. А значит и расходы соответствовали. Это молодежь могла играть с прицелом на будущее. Старшим футболистам надо было платить и платить хорошо. Ревуцкий имеет дар руководителя, дар, с которым надо родиться. К тому времени «Прикарпатье» в финансовом аспекте стояло очень крепко. Конечно, это были не те суммы, которые крутятся в современном футболе, но все же. Когда команда вышла в высшую лигу, Ревуцкий выбил для футболистов шесть или семь квартир. Некоторые получили машины.

— В те времена команда-хозяин должна позаботиться также о вежливом приеме судей.

— Конечно (улыбается). В те времена клуб, который ставил перед собой какие-то задачи, должен был включаться на всех фронтах. Мелочей не было. Это при условии, что тогда и уровень соперничества был по сравнению с нынешними временами заметно выше. Так как команды играли за счет того кадрового потенциала, который был заложен во времена СССР. Затем были годы упадка, плоды которых мы пожинаем сейчас. Сейчас дожили до того, что во второй лиге играет не тот, кто этого заслуживает, а кто там может играть. В 90-е, кроме висшелигового «Прикарпатья», во второй лиге выступало сразу шесть команд из Ивано-Франковской области.

— «Прикарпатье», вернувшись в элитный дивизион летом 1994, тоже там не потерялось.

— Могли выступить и лучше. Но амбиции футболистов росли, нас заметили и руководство не устояло. Впрочем, это и правильно, потому что игроки прогрессировали и не могли засиживаться на месте. Целая группа разлетелась одновременно: Старостяк оказался в «Шахтере», я в «Днепре», Русак с Романом Русановским — в «Черноморце» из Новороссийска, Тарас Ковальчук — в московском «Локомотиве», Олег Рипан — в «Ростове», Иричук — в «Уралане». Если бы вот этот скелет с уже не совсем молодых, а вполне сложившихся игроков остался, мы могли претендовать на места в первой пятерке. Но Ревуцкий должен был за что-то содержать команду. В Ивано-Франковске нет заводов и шахт. Выкручиваться клуб мог за счет продажи футболистов.

— Сколько за вас заплатил «Днепр»?

— Точно не знаю, но говорили, где-то 100 000 долларов. В то время это была серьезная сумма. Очевидно, немецкий наставник днепрян Бернд Штанге обратил на меня внимание во время матча заключительного тура чемпионата-1994/1995, в котором мы как раз на поле «Днепра» и играли. Я тогда проявил себя очень хорошо.

— Даже такие опытные игроки как Сергей Ковалец говорили, что сотрудничество с Штанге изменило их мировоззрение.

— Понимаете, годы мы жили за возведенной в советские времена искусственной стеной, когда все запрещалось, каждый шаг отслеживался. Того не делай, туда не ходи, здесь не стой и тому подобное. Эти ограничения, однако, не помогали, футболисты нарушали режим, но все скрывалось. Штанге же позволил нам большинство из того, на что десятилетиями было наложено табу. Например, приехали на сбор в Бразилию, а Бернд говорит: «Как мы будем здесь и не побываем на карнавале?» Для нас это был шок. До сих пор нас на протяжении сборов закрывали на базе или в отеле. Ничего другого кроме как спать или тренироваться не позволяли. Когда завершился первый день сбора в Германии, Штанге поставил нам по бокалу пива. Мы не поверили. А Бернд говорит: «Это от меня, а еще по бокалу можете купить сами». Еще одно откровение, ведь до сих пор на сборах из напитков разрешены были только молоко и кефир. Понятно, что рамки быть должны. Но Штанге дал нам понять, что мы тоже люди и имеем право расслабиться.

Штанге хорошо говорил по-русски, любил, когда на клубную базу приезжали наши жены. Он их собирал вместе, что-то постоянно рассказывал. Наши любимые любили тренера больше, чем мы. Иван Вишневский, который тогда был ассистентом наставника, проводил тренировки, а Бернд уделял внимание женщинам. Наверное, поэтому он постоянно настаивал, чтобы жены к нам приезжали. До этого же наши тренеры находиться женщинам наряду с мужчинами в подготовке запрещали категорически.

— Также в том «Днепре» были одни из первых легионеров украинского футбола.

— Бразилец Эмерсон не запомнился мне почти ничем. Зато немец Зассен — хороший футболист, но принадлежал как раз к той когорте людей, которые пьют очень много. Не водку, но пиво Андреас пил, как воду. Причем сам, без компании. Сидел в баре и только говорил официанту: «Бир, бир, бир…» Собственно, эта привычка его и погубила (в 2004-м Зассен умер в 36-летнем возрасте — авт.). Штанге пытался как-то повлиять, всегда указывал Андреасу на лишний вес, но тот за голову не брался. Понятно, что играл Зассен нечасто. Даже не потому, что пил. У нас тогда команда была невероятная — опытные Владимир Багмут и Владимир Горилый, Скрипник, Полунин, Шаран, Захаров, Евтушок.

А еще нас Штанге шокировал, организовав матч со сборной Бразилии, действующими чемпионами мира. Причем как это было? Бразильцы же не могли играть с клубом, так Бернд позвонил в Киев, договорился, чтобы ФФУ согласилась, что «Днепр» будет выступать под маркой сборной Украины. Внимание к себе почувствовали еще до игры. Нас сразу предупредили, чтобы без нужды из отеля не выходили, потому что болельщики нас своим вниманием растянут. Эти люди, возможно, не знали, где и Украина находилась. Но к нам было приковано внимание как к соперникам их сборной. На предигровую тренировку пришло пять тысяч зрителей. Когда ехали на матч километра за три до стадиона водитель опустил на окна черные шторы. «Не поднимайте их, потому что может камень прилететь» — говорит. Сам водитель тоже смотрел на дорогу через небольшое окошко. На трибунах 65000 зрителей, можете представить наше моральное состояние перед матчем? «Не волнуйтесь, покажите все, что умеете» — настраивал перед матчем Штанге. В итоге мы выглядели действительно неплохо и уступили лишь 0:1. Единственный мяч нам тогда Савио забил. Гордились собой, потому что думали, что нам накидают шесть-семь.

— В том матче вроде бы очень сильно сыграл Святослав Сирота.

— Да, Славик и Полунин. Когда тренера бразильцев Марио Заґало попросили выделить кого-то из игроков в составе команды-соперницы, он сказал, что Андрей мог бы играть в любой европейской сборной. Я тогда играл на своем привычном месте — левого полузащитника. Подо мной в обороне действовал Витя Скрипник. Кстати, я тогда Володю Шарана любил «потравить». До моего прихода справа в средней линии играл именно он. Когда же появился я, Володю перевели на позицию «под нападающим». В новом амплуа Шаран по итогам первого круга чемпионата-1995/1996 стал лучшим бомбардиром «Днепра». «Видишь, Володя, если бы я не пришел, ты бы не стал забивать» — шутил.

— А во втором круге вас в «Днепре» уже не было.

— Пошел, потому клюнул на очень заманчивое предложение от Павла Яковенко. Павел Александрович тогда собирал в элистинском «Уралане» команду на основе украинских исполнителей. У меня же тогда как раз появилась семья, а с ней — потребность наконец-то в футболе что-то заработать. Футбол футболом, но хотелось приобрести комфортное жилье. Признаюсь, когда мне описали те условия, которые создал в Элисте миллиардер Кирсан Илюмжинов, закружилась голова. Кроме меня, за «Уралана» выступало еще семь украинцев. Те два года были с нагрузками Яковенко словно службой в армии. Но выдержал и раз выступал до 40-ка лет, то могу сказать, что тот опыт боком мне не вылез. А может и был полезным. На тренировках у Яковенко люди плакали. Неудивительно, что Павел Александрович принимал в команду футболистов исключительно физически выносливых.

В конце концов, мне всегда везло на тренеров, которые славились большими нагрузками. Все такое практиковали, кроме Штанге, разве что. Бернд делал акцент на работу с мячом и на подготовке через матчи. Даже со сборной Кувейта, когда ту тренировал Валерий Лобановский, успели сыграть. Собственно, практика показывает, что на подготовку через матчи сейчас переходит вся Европа.

— С Илюмжиновым за два проведенных в Элисте года успели пообщаться лично?

— Я был его любимчиком. Мы, украинцы, отправляясь в Калмыкию, не знали, куда едем. Думали, там небольшой городок, а попали в степи. Вокруг — махровая совдепия, но деваться было некуда, потому что контракты уже подписаны. Тем более, что после подписания мы Элисты долгое время не видели. Впервые туда попали перед стартом чемпионата, а до этого находились на сборах в Сочи. Впрочем, потихоньку втянулись. Я играл в основе, на привычной позиции левого полузащитника. Местные болельщики меня полюбили и даже дали прозвище в честь калмыцкого народного героя Бембя. Собственно, и симпатия простых болельщиков приглянулась и Илюмжинову. На наших матчах Кирсан Николаевич бывал нечасто, но когда приезжал, то никогда не демонстрировал превосходства. Вел себя просто. Позже, вернувшись в Украину, показывал родственникам фотографии. «Это кто такой?» — спрашивают. «Миллиардер» — отвечаю. «Да какой это миллиардер? Какой-то простой калмык».

Собственно, Илюмжинова за то и уважают, что он фактически держит всю Элисту. Но живет скромно. По крайней мере, тогда Кирсан Николаевич жил в двух или трехкомнатной квартире, его ребенок ходил в обычную школу. Не знаю, возможно, за рубежом у Илюмжинова тоже есть дворцы. И в Элисте он предпочел своих богатств не демонстрировать. Только на «лимузине» ездил.

Футболистов «Уралана» Илюмжинов не обделял никогда. Выплачивал щедрые премиальные, а когда вышли в высшую лигу, каждый игрок получил по машине. В Украине тогда такие деньги не водились ни в одном клубе, даже в «Динамо». Учтите, что только премия за победу достигала около тысячи долларов. Для 1996 это были очень серьезные средства. Поскольку команд в первой лиге много, то зарабатывали мы прилично. А в киевском «Динамо» тогда зарплаты составили 1200 долларов. Собственно, за чем ехал в Элисту, того и добился. Когда вернулся в Украину после двух лет выступлений за «Уралана», купил две квартиры. В Ивано-Франковске, потому своей жизни за пределами этого города не представлял никогда. Не покинул бы его и сейчас. Франковск комфортный для жизни, в последние годы его еще и изрядно украсили, сделали «европейским». У нас спокойно. А в Киеве побуду два дня и те постоянные пробки, это человеческое море, вечная спешка начинают утомлять.

— В составе «Уралана» в российской высшей лиге вы после двух лет в команде так и не играли. Почему ушли?

— Помните, какая у меня была мечта? Поэтому когда получил приглашение из «Динамо», то даже не колебался. Точнее, первое приглашение из Киева получил еще в конце 1996-го, когда команду возглавил Валерий Лобановский. Даже подписал с «Динамо» контракт. Но «Уралан» требовал за меня компенсацию согласно существующим тогда коэффициентам. Получилось, что стоил я немного дороговато. Григорию Суркису это не понравилось, у меня с ним даже возник небольшой конфликт. Я сказал, что играть в «Динамо» еще не готов, а Григорий Михайлович настаивал: «Должен». В конце сошлись на том, что задерживаюсь в Элисте еще на год. Если буду нужен «Динамо» и после этого, меня пригласят снова. Собственно, в 1997 сыграл в составе «Уралана» на одном дыхании и предложение от Суркиса осталась в силе.

— Какие были первые впечатления от работы под руководством Лобановского?

— В те времена меня спросили в интервью: «Как вам нагрузки Лобановского?» Ответил коротко: «Это не нагрузка». Я уже и забыл о словах, как Валерий Васильевич вызывает: «Володя, ты что сказал?» Вспомнил и начал рассказывать Лобановскому о нагрузках у Яковенко. Валерий Васильевич слушал молча, переглядываясь с Анатолием Пузачем. Они не могли понять — выдумываю я или говорю правду. Но разрядил ситуацию Кириллович: «Васильевич, ты что Пашку Яковенко не знаешь?»

Было у Павла Александровича такое упражнение — «челнок» называлась. Ею тренер проверял нашу физическую выносливость. От одних к другим ворот надо было пробежать на максимальной скорости до других как можно больше раз. А это Калмыкия, на дворе — страшная жара. Где-то на круге 55-56-м футболисты начали падать, словно кто-то «скосил» их автоматом. Ребята теряли сознание. К концу подошли только самые выносливые — я, Саша Кирюхин и Леша Смертин. После того теста я сразу побежал к владельцу клуба — просить, чтобы отпустил из команды. «Володя, что случилось?» — спрашивает тот. «Посмотрите в окно», — говорю. Тот смотрит, а на поле лежит почти два десятка футболистов. Илюмжинов с ужасом выбежал и не мог понять, что произошло. В это время врачи бегали, как ошпаренные. Давали ребятам нюхать нашатырь, приводили их в чувство. Когда рассказал об этом случае Лобановскому, то ужаснулся и начал считать круги. «Это невозможно!» — говорит.

Шутки шутками, но когда мы с «Ураланом» ехали на сборы, мечтали о том, чтобы выжить до завтрака. Нам на песке проводили такие подвижные игры, что те, кто их выдерживал, считали себя счастливчиками. Наскачешься так, что уже ничего не хочешь. После того другие две-три тренировки уже не пугали. Игра для нас была отдыхом. Мы ожидали матча с нетерпением. Там не было нагрузок. В конце концов, Яковенко понимал, что матчей в сезоне много, играть (особенно дома) приходилось под палящим солнцем. Благодаря подготовке мы перебегали соперников в стартовые 15-20 минут настолько, что в остальное время их на поле просто не существовало. Яковенко сделал ставку на физическую выносливость и пригласил соответствующих футболистов.

После Павла Александровича к нагрузкам Лобановского был готов сполна. Зато для Кахи Каладзе, который пришел одновременно со мной, все, что с ним делали на тренировках, стало шоком. На тренировках он блевал, терял сознание. Но тоже привык. К нагрузкам можно адаптировать любой организм. Другое дело, что у каждого есть своя планка.

— В «Динамо» вашим конкурентом за место в основе был Виталий Косовский, почти незаменимая в те времена для Лобановского фигура.

— Виталий играл очень сильно. И еще надо учитывать, что экспериментировать Лобановский не любил. Если человек играет, он менять его не будет. Сидя в запасе, должен терпеть и ждать своего времени. Но мне ждать не хотелось. Подошел к Лобановскому и говорю: «Хочу играть». «Подожди, — ответ был коротким. — Шанс будет». Но я предпочел перейти на условиях аренды в «Шахтер». Понял, что поспешил, когда услышал весть о травме Косовского.

— Жалели?

— Такая футбольная судьба. В Донецке тоже был интересный этап карьеры. Хотя, конечно, «Шахтер» тогда был не настолько силен как сейчас. Остаться стоило, чтобы дольше поработать под руководством Лобановского. Васильевич мне импонировал тем, что часто разговаривал с футболистами. Мрачный, всегда вызывал и бормотал: «Ты должен сделать то-то и то». У Лобановского все основывалось на цифрах. «Разбора полетов» сразу после игры он устраивал крайне редко. По завершении матчей нас обычно домой не отпускали, а забирали на базу. Следующий день начинался с разбора игры, затем — сауна и бассейн. Только после этого было полсуток или сутки на отдых.

При Лобановском разбиралась каждая тренировка. Данные приносили вскоре. К примеру, Ковалюк работал в паре с Белькевичем. Показатели одного и другого — перед глазами. «Тебя не было на тренировке», — говорит Васильевич. «Как не было?» — спрашиваю. «Смотри — у оппонента цифра такая. А у тебя ниже». И что ты будешь отрицать? Будто бегал. Старался, но математические показатели плохие. Для Лобановского тактико-технические действия были на первом месте. У кого-то из тренеров были любимчики, а Васильевич опирался исключительно на цифры.

— То есть у Лобановского любимцев не было?

— Были, конечно. К примеру, Гусин, с которого он сделал футболиста. Впрочем, если бы Андрей не дорабатывал на тренировках, места в основе он бы не видел. Не соответствует требованиям — резерв, «Динамо-2», «Динамо-3», аренда в другом клубе.

Как-то пошли с ребятами в боулинг-клуб на пиво. Лобановскому доложили. На следующий день прихожу на тренировку. Перед ней Лобановский говорит: «У нас есть люди, которые недорабатывают» — говорит. «О чем он?» — думаю. «Пьют пиво» ​​— слышу. «О, сейчас начнется» — мелькнула мысль. Но потом раздается: «Фамилий называть не буду. До 11 в ресторане — штраф тысячу долларов, до 12 — 2000, после 12-ти — 4000. Пейте на здоровье. Все, идите тренироваться». За тот случай не был наказан никто, но потом наступил полный штиль. Никто и никуда ходить не рисковал. Только после отдельных успешных матчей Лиги чемпионов могли собраться в ночном клубе и немного выпить. Но все равно опасались, потому поймает и будет беда.

— В 70-80-е за моральным состоянием футболистов следил Михаил Коман. В «Динамо» 90-х тоже были специально обученные для наблюдений люди?

— Таких людей было немало. К примеру, мог нас контролировать один из помощников Лобановского Анатолий Демьяненко. В конце концов, главным показателем было измерение давления утром. Если показатели зашкаливали, было понятно, что человек нарушил. Впрочем, таких случаев было крайне мало. Мы понимали, где находимся. Как трудно в эту команду попасть и как легко из нее вылететь. Надо иметь голову. Безответственных в этом «Динамо» не было. Именно поэтому киевляне и дошли до полуфинала Лиги чемпионов в 1999-м. Более того, до сих пор убежден, что «Динамо» должно было завоевать трофей. Это несчастный случай — вести во встрече с «Баварией» 3:1 и сыграть 3:3.

— Как тогда Лобановский сказал? «Команда не поверила, что» Баварию «можно обыгрывать 5:1 или 6:1».

— Действительно так. Мы и не верили. «Бавария» приехала с выдающимися футболистами в составе. Понять, что их можно громить, было сложно. На тот момент все были рады, что удалось дойти до полуфинала. Жаль, что так. Особенно обидно за Лобановского. В 1986-м он на чемпионате мира при схожих обстоятельствах проиграл бельгийцам, а в 1999-м — «Баварии». А это могли быть самые высокие достижения в карьере великого тренера.

Іван Вербицький