Кто не пьет - тот не играет

«В 1969 году я завязал с женщинами и алкоголем. Это были самые худшие 20 минут моей жизни». Джордж Бест

Как то буднично и грустно прошло расставание с командой одного из самых эксцентричных футболистов в истории киевского «Динамо» Артема Милевского. Безусловно, и болельщики, и руководство клуба, да и сам Артем были готовы к тому, что один из самых одаренных воспитанников динамовской школы вскоре отправится покорять европейские футбольные «просторы».

Но что бы вот так? Пожалуй, теперь спустя некоторое время, когда эмоции поостыли, и любителей «жаренного» заметно поубавилось можно трезво оценить всю драматичность истории Артема Милевского.

Мне драматизм этой ситуации видится, прежде всего, в том, что киевское «Динамо» и сборная Украины потеряли (не больше, не меньше) по-настоящему одаренного футболиста. Бесспорно, лучшие образцы его игры были достойны самых лестных эпитетов. Вот только всё своё футбольное великолепие Артем показывал не так часто. Тем не менее, весь футбольный люд, и прежде всего динамовские болельщики небезосновательно терпеливо ждали от Тёмы очередного прилива «вдохновения». Можно искать и находить множество оправданий, можно всё списать на досадное недоразумение в отношениях с тренером и президентом клуба. А можно признать закономерность всего произошедшего.

Не думаю, что анализируя карьерные перипетии Милевского, нужно прибегать исключительно к отрицательным характеристикам. Пожалуй, истина, как всегда окажется где-то посередине. Его право на личную жизнь столь же бесспорно, как и его талант. Будь он по профессии инженером, токарем или каменщиком, вряд ли кому пришло в голову уделять этому аспекту жизни Милевского столь пристальное внимание. Остается лишь снова прибегать к нравоучениям, напоминать о публичности, о скоротечности футбольной карьеры, взывать к здравому смыслу и этическим нормам. А есть ли смысл? Создается впечатление, что окружающие знают лучше самого Милевского чего же ему на самом деле нужно от жизни.

Сага об Артеме Милевском в киевском «Динамо» подобна тому, как зараженное семя попадает в благодатную почву. Не он первый, не он последний. «Поддавали» футболисты испокон веков. Пили в 30-е и в 50-е, не проносили мимо и в 80-е. Но в современном спорте, где преобладают сверх нагрузки, порой на грани человеческих возможностей, совмещать футбольную карьеру на высшем уровне с ночными тусовками практически невозможно. «Славные походы» Гарринчи, Джимми Гривза, Джордж Беста, Тони Адамса, Пола Гаскойна или советских «кутил» Валерия Воронина, Игоря Численко остались в совершенно другой эпохе. Да, можно лишь снять шляпу – умели же люди, и играть как «боги», и «зажигать» до умопомрачения.

В истории киевского «Динамо» были и свои (куда без них) «герои» кабаков и борделей. Причем, надо сказать, речь не идет о «рядовых» любителях «заложить за воротник». В футбольной среде таковых было более чем достаточно, а в 20-е – 60-е годы прошлого столетия, простите за столь смелое утверждение, наверное, большинство. Другое дело, что, даже не прибегая к длинному перечню фамилий всем известных футболистов, вполне очевидно, что многие из них запомнились, прежде всего, как великолепные мастера кожаного мяча. И лишь спустя многие годы в своих воспоминаниях седовласые, заслуженные ветераны с наслаждением повествуют о «грехах» бурной молодости.

Однако, к сожалению, футбольная история знает немало «звезд», которые благодаря своему выдающемуся таланту стремительно и ярко врывались на футбольный небосклон, но очень быстро тускнели и сгорали, так и не позволив отчетливо разглядеть их. Одним из таких известных любителей «зажечь» в советском довоенном футболе был Валентин Прокофьев. Известная в футбольной среде фраза «кто не пьет – тот не играет», по свидетельству современников Прокофьева, принадлежит именно ему. Как и другие перлы: «мастерство не пропьешь» или «моя нога – моя Лира». В футбольной карьере этого бунтаря, которого боготворили и докеры, и великие поэты удивительным образом сочетались добродетель и порок.

Футбольная слава, а вместе с ней толпы поклонниц и сомнительных «друзей», пришла к Прокофьеву очень рано. Возле 18-летнего футбольного вундеркинда, привезенного в Одессу из Николаева, не оказалось рядом «дядьки», который направил бы Валентина на путь истинный. В Южной пальмире, где быстрый как ветер форвард выступал за знаменитую команду «Местран» его боготворили и закрывали глаза на разного рода выкрутасы. Благодаря безграничному таланту, во всем, что он делал, присутствовала какая-то легкость. Это очень подкупало его поклонников, но в большей степени поклонниц, которые не давали проходу молодому и уже известному красавцу

«Одесский докер» еще купался в Черном море, а футбольная Москва уже шумела как улей, и вскоре Прокофьев перебрался в столицу. Инициаторами этого переезда стали братья Старостины, которые сыграют впоследствии в его судьбе немалую роль. В «Красной Пресне» Валентина приняли с распростертыми объятиями. Футболист с «волшебной» левой очень быстро влюбил в себя столицу. Внешнее обаяние, веселый и открытый нрав сделали его душой команды. Вот только к футболу Валентин никогда не относился как к профессии. Так что веселая богемная московская жизнь очень быстро закрутила футбольную «звезду». Среди его знакомых были Михаил Булгаков, Владимир Маяковский, Осип Мандельштам.

Прокофьев даже прическу носил «под Маяковского» и наизусть читал произведения Блока, Есенина, Маяковского. Ему нравилось творческое окружение, еще в Одессе он был хорошо знаком с Ильфом и Петровым, Олешей и Козачинским. Во многих ресторанах, кабаках и трактирах столицы Валентин слыл настоящей знаменитостью, и вовсе не за футбольные заслуги. Частенько такие походы заканчивались дебошами и драками, в которых Валя, как правило, не уступал – помогали навыки, полученные во время работы грузчиком в одесском порту. Как правило, после своих похождений футболист отсыпался в милицейском участке, откуда его на утро приходили вызволять Старостины.

Красивый, статный молодой человек пользовался огромным успехом у женщин, а женился на родной сестре братьев Старостиных – Клавдии. Однако его светскую жизнь и пристрастие к алкоголю в известной спортивной семье терпеть не стали, так что развод и смена команды выглядели вполне естественным шагом. После недолгих мытарств Валентин оказался в московском «Динамо», где он провел, вероятно, свои лучшие футбольные годы. В команде имеющей отношение к силовому ведомству на нарушения дисциплины реагировали жестко. В какой-то степени это позволило Прокофьеву сосредоточиться на футболе. Но и здесь его сопровождали громкие скандалы.

Переезд в Киев в 1932 году был своего рода ссылкой «неблагонадежного» Прокофьева подальше от Москвы после его публичной ссоры с начальником московского ГПУ В. К. Лапиным. В Киеве лучший левый крайний страны провел еще три сезона, вызывался в сборную СССР на матчи со сборной Турции, выступал за сборную Киева, а по итогам сезона 1933 года вошел в список «33-лучших футболистов СССР». Во время турне советской сборной в Турции Валентин исчез из расположения советской делегации на целые сутки. Поиски не дали результата, и футболиста уже было заподозрили в измене Родине. Но «перебежчик» под утро вернулся в гостиницу.

На расспросы руководства Прокофьев невозмутимо ответил: «Сначала был в кабаке, потом в бордели». Участник той поездки Евгений Елисеев вспоминал: «За посещение публичного дома Прокофьеву досталось по полной программе. Хотя многие игроки в тайне завидовали Валькиной смелости. Особенно ругали Прокофьева Старостины, с которыми у него были непростые отношения». Частые скандалы с руководством, постоянные пьяные драки и дебоши в ресторанах не стали терпеть и в киевском «Динамо». В конце 1934 года смутьяна отчислили из команды. В Киеве 29 летний Валентин Прокофьев практически завершил свою футбольную карьеру.

Сложный характер не позволил ему адаптироваться к новой жизни, в которой он уже перестал быть кумиром толпы. В марте 1937 года из-за очередного произошедшего в ресторане скандала с работником милиции Валентин Прокофьев был арестован и приговорен к пяти годам лишения свободы. Через два года он умер в лагере от заражения крови. Поговаривали, что его убили из-за ссоры с местными «авторитетами». Многие отказывались верить в его смерть. Ходили легенды, что Валентина видели на фронте то под Сталинградом, то под Курском, а другие утверждали, что он ушел с немцами на Запад. А на самом деле, где и в каком месте находится его могила, пожалуй, уже так никто и не скажет.

Анатолий Саханюк

14 декабря 2013

Подписывайтесь на Dynamo.kiev.ua в Telegram: @dynamo_kiev_ua! Только самые горячие новости