Еще один ушел во тьму...

Что за человек был Хмельницкий, знают, наверное, все — насколько величайшим и добродушнейшим он выглядел всегда, как сыпал налево-направо хохмочками и прибауточками, которые запоминались много лучше любых игровых подробностей!

Иногда мог разыграть и на грани фола. Достаточно вспомнить, как на чемпионате мира Григорьич едва не довел до цугундера толстого мексиканского полицейского, когда стал фотографироваться в его мундире — потом Николай Петрович Старостин брал водку и ездил с министром договариваться, чтобы парня не выгоняли с работы. По большому счету, было за что, это служба все-таки, а не балаган!

За лозунг же на динамовской базе «Анархия мать порядка! Вся власть вратарям и нападающим!» перед визитом партийных чинов Банников с Хмельницким могли и очень серьезно схлопотать — хорошо, что Виктор Александрович Маслов вовремя заметил.

Вообще, Хмель, как я понял, многие свои шутки на соседей-штангистов переводил — то они дохлого ужа Маслову подбросили в постель, то грязные следы датого Малофеева ночью отпечатали на стене и потолке. Как говорится, свежо предание. Виталий Григорьевич, считаю, мог!

Не человек — человечище, больше таких не делают, потому что формы разбивают сразу после отливки. На него и не обижался, по-моему, никто — даже председатель Федерации футбола СССР Николай Ряшенцев (сей высокий пост Николай Николаевич Ряшенцев (он из Загорска, из семьи военного, фронтовик, играл перед войной за московские «Динамо» и ЦДКА, затем тренировал и поднимался по функционерской лестнице) занимал в 1964-67 гг. Член исполкома УЕФА с 1966 гг., с 1983-го — вице-президент УЕФА — авт.), которому вместо карточной колоды с голыми женщинами Хмель подсунул заранее припасенный элетрошокер, специально выполненный «под порно». А кто не помнит его морскую птицу из девяти букв, которая подарила Хмелю его менее известное прозвище: «Ч-ч-ч-ч-чайка ! (если что — альбатрос, о чем долго живший в портовом Жданове Хмельницкий не мог не знать — авт.)»?!

Как часто за улыбкой скрывают горе

И тренера Хмеля помнят очень хорошо, многие помнят — в особенности Юрий Дмитрулин, Сергей Заец, Сергей Коридзе... Привыкнуть к тому, что этого вечно искрящегося каким-то поистине детским задором больше не встретишь ни на одной футбольной тусовке, не прочитаешь нигде какую-то свежую байку?! Ох, жизнь, суровая ты штука.

А она ведь и к самому Хмелю оказалась достаточно жестокой. Его младшему сыну во время появления на свет медики нанесли серьезную травму, что привело к жуткой болезни — ДЦП. Долгие годы семья Хмельницких билась над ним, отчаянно пробуя любые пути, от зарубежных специалистов до народных целителей... Не помогло, и сын не пережил отца. Наверняка это сказалось — никому до сих пор не дано сказать, почему человека прихватывает эта страшная хвороба с названием из трех букв. Нервы? Наследственность? Травмы? Да черт его знает. То, что Хмельницкий тяжело болен — рак желудка, а запоздалая операция не принесла желанного результата, близкие к Григорьичу люди, динамовцы, знали достаточно хорошо. Да все это было заметно без слов — он страшно похудел, те, кто давно его не видел, отказывались признавать во время прощания на «Олимпийском».

Светлая память, Виталий Григорьевич, «Батька Хмель». А вот не прижился «Гетьман» — только Хмель да Чайка, м-да. Хорошая у вас компания на Байковом собралась, пусть, наверное, нехорошо говорить в подобном тоне. Матвиенко, Базилевич с вашей, правой стороны, напротив — целый динамовский квартал с Войновым, Соснихиным, Банниковым, Лобановским, Рудаковым, Гусиным, Балем (в день похорон Хмельницкого Андрею Михайловичу исполнилось бы 61), Белькевичем, Чановым. Сколько раз еще доведется скорбно перечислять эти славные имена! Не забыть бы кого. Не потерять. Хотя бы живых.

Заходим слева

Соблазн напихать в текст красивостей и цитат всегда присутствует. Особенно когда в отдаленном уголке памяти зудит:

...Мы сегодня вам сыграем
поэмиму с левым крайним!

Ах да, из запрещенного впоследствии спектакля Театра на Таганке «Берегите ваши лица». Под стихи Андрея Вознесенского о левом крайнем, который, правда, не очень похож на Хмельницкого, каким его запомнили мы — Хмель как-то покрепче выглядел и «меж тузов» не блистал «попкой из трусов», а уж по своим воротам точно не лупил! — Владимир Высоцкий изображал стадионную бабку тетю Мотю, которая собирала на трибунах бутылки. Думаю, Хмельницкий с удовольствием посмеялся бы. Вот не приходило ж мне никогда в голову процитировать ему что-нибудь этакое. Может, и правильно — вполне сам мог знать. И улыбаться так, как это умел только он. Хмель.

Ну и баста. Тем более, он был больше, чем левый крайний.

Нет лучше способа отвлечься от горестных чувств, чем футбол — рецепт оживления мистера Феста из «Человека с бульвара Капуцинов» никогда не казался мне сколько-нибудь действенным. Тем более Хмельницкий, как ни крути, останется для нас форвардом. Левым по сути, по формально определяемому амплуа, но ничуть не левым по классу — в те времена былинные абы кого в поле не мариновали.

На левый край хронического правшу («левая у меня только для ходьбы приспособлена!») поставили еще в «Азовстали», в «Шахтере» Олег Ошенков как мог развил таланты Витасика. А потом молодой да ранний заменил на этой позиции в «Динамо» Валерия Лобановского, тоже правоногого, к слову.

Не раз встречал фразу «Когда приехал в Киев, Лобановский уже был в дубле.» Вообще-то, не в дубле, а в Одессе! ВВЛ, окончательно разругавшись с Масловым и не приняв его тактических воззрений, покинул родной клуб как раз тогда, тренер нашел ему замену в лице Хмельницкого. Но не такого же крайка, играющего по пресловутому «желобку» вдоль бровки, а куда более универсального футболиста атаки, играющего и в центре, и слева, и, если понадобится, «под». Хмельницкий оказался благодарным учеником. Поиграв годик в связке с Олегом Базилевичем, еще одним представителем «Старой атакующей гвардии» (Базилевич, Каневский, Лобановский, частично — Трояновский, все они не сработались с Масловым), Хмельницкий вовсю развернулся, получив в партнеры Анатолия — Бышовца или Пузача. Почему «или»? Так 4-4-2, сам Хмель всегда активно защищал теорию, что именно Маслов выдумал и выпестовал эту схему раньше, чем англичанин Рамсей!

Хмельницкий был игрок скоростной и техничный, не чурался игры головой — еще до «Динамо» освоил прыжок «рыбкой». Если угодно из недавнего — такой гол форвард «Ноттингем Форреста» Тревор Фрэнсис забил в финале Кубка чемпионов-1979 шведскому «Мальме».

Опытные Серебряников, Сабо, Биба также оказались вполне обучаемыми, подоспел талантливейший Мунтян — и понеслась лихая музыка динамовской атаки по советским городам и весям! Три чемпионата и четвертый, который был почти в руках.

Если будете анализировать динамовскую статистику, не упустите, что динамовские форварды редко не забивали много (Бышовец в 66-м положил 19, но никак не мог отличиться в последних четырех турах, и его в конце концов прокинули добрые грузинские коллеги. «Динамо» (Тбилиси) скатало явный договорняк с «Торпедо» (Кутаиси) — 3:3, динамовский форвард Датунашвили положил трешку и обошел киевлянина. Тогда такие трючки очень даже были в ходу. Звание ценилось. Сейчас, такое впечатление, чихать хотели. Ну и ладно, так честнее — авт.), их в доблохинскую эру затруднительно встретить в списках лучших бомбардиров. Зато они отдавали передачи и зарабатывали «точки» (увы, я затрудняюсь проверить, что в 65-м за фолы на Хмеле «Динамо» исполнило 9 11-метровых! Хитрован он был тот еще.), отрабатывали в обороне (сам Хмель этого жутко не любил, полагая, что любой специализации есть предел: «Вот вернулся и тут же отдал пас. Стрельцову!» Хорошо, что Женя Рудаков тот удар отбил, а я уже умчал подальше к чужим воротам, чтоб не слушать, как он мне вслед матерится.«), одним словом, всячески приближались к идеалу футболиста современного. Или же тотального, явленного миру, как принято считать, в 74-м. Уже после Хмельницкого и большинства из его партнеров.

Официоз сборной — верхушка айсберга

Что касается матчей Хмеля за сборную СССР, тут важно сделать статистическую оговорку иного рода. Советская команда в 60-х проводила массу неофициальных товарищеских матчей с клубами, сборными штатов и т. д. Порой по накалу и качеству футбола эти поединки ничуть не уступали занесенным в реестры, и, конечно, огульно выбрасывать их «на обочину истории» откровенно жаль. Как пример: в 1965 году активно привлекавшийся Николаем Петровичем Морозовым в первую команду страны Хмельницкий, испытывая на левом краю тяжелейшую конкуренцию со стороны тбилисского динамовца Михаила Месхи и московского спартаковца Галимзяна Хусаинова (а мог там по необходимости и минский динамовец Эдуард Малофеев сыграть) провел за сборную СССР не 4 матча, как можно сделать вывод, а 11, забив в них один мяч — сборной Вооруженных сил Марокко в Киеве (3:0 выиграли). А вот знаменитый поединок со сборной Бразилии в Москве (0:3) прошел без участия Хмельницкого, как и чуть менее известное, зато куда более успешное продолжение этого противостояния на «Маракане» — 2:2. Это когда наши волей случая, вратаря Манги и везучего Банишевского отыгрались с 0:2; к слову, слева в первом тайме как раз и играл Малофеев, после перерыва уступивший место Месхи. Хмель вышел в следующей игре через три дня, когда Морозов поменял почти весь состав, отправив «Гилю» Хусаинова направо, и наши скатали уже нулевую ничью со сборной штата Минас-Жераис в Белу-Оризонти. Представьте себе, на матче присутствовало 130 (сто тридцать) тысяч зрителей!

Хмельницкого не принято вспоминать по этому поводу

Если учитывать только официоз, то никакого Хмельницкого в отмеченном чемпионатом мира 1966 году в сборной не было вовсе. Так нет же — 7 матчей вполне приличного уровня, но де-факто в «полувтором составе», с выходами на замену...

Разумеется, Хмельницкого спрашивали — почему он не сыграл на ЧМ-66, ведь уже тогда был одним из сильнейших форвардов страны? Отложим на секунду этот вопрос. Да разве в одном Хмельницком дело! Морозов по совершенно непонятной и никем внятно не объясненной причине не взял в Англию самого Месхи, ограничившись Хусаиновым! Грузины до сих пор обижаются на случившееся, видя в том чуть ли не национальное оскорбление; и чем дальше во времени мы отстоим от тех событий, тем сложнее разобраться, что же имел в виду тренер. Стрельцова-то, признанного в 66-м лучшим в Союзе, он и сам не рискнул бы повезти с собой, и не позволили бы наверняка — с годами-то за спиной великого форварда.

Как известно, четвертое место вовсе не было сочтено в те годы таким уж успехом. Напротив, отовсюду неслись «а если бы он взял того», «а если бы он поставил того», «то мы и чемпионат могли выиграть». Подобные упреки и сейчас звучат, разве что уже не столь эмоционально, без хрипоты и драки. Самое крайнее выражение: «Были бы Стрелец и Месхи — в гробу мы тех немцев видели, а не в полуфинале». Ну-ну. Разрешите потребовать Хмельницкого и Бышовца? Вот я утверждаю, что они сыграли бы не хуже, и подите меня опровергните!

С другой стороны, тогда история «Динамо» могла свернуть в совсем иную колею. Должен же был кто-то ковать золото 1966-го и укладывать его в хрустальный кубок! И без того пятерых из основы забрали — с тем, чтобы реально задействовать на ЧМ-66 двоих (Сабо — с умыслом, Поркуяна — по факту).

Как это Было в Англии

В те времена сборная страны готовилась иначе и играла гораздо чаще, зачастую с весьма оригинальными соперниками. В этом был заложен великий практический смысл — по воспоминаниям того же Хмеля, командировочные зависели от количества стран, где успеет побывать команда, а потому спортивная сторона часто приносилась в жертву коммерческой. При Морозове сборная СССР, такое впечатление, не вылезала из Южной Америки и с Балкан, а это означало, что толком ее не видели. Что не устроило Николая Петровича в игре Месхи и Хмельницкого в тот момент? Возможно, он просто посчитал Хусаинова сильнее. Уже в скандинавском турне, которое предшествовало заезду на чемпионат мира, Морозов лихорадочно тасовал состав: справа у него выходили то Метревели, то Поркуян; слева — то Хусаинов, то Численко; а в итоге в первом матче против КНДР сыграли Численко справа и Хусаинов слева! Разумеется, победное сочетание (корейцев загнали 3:0) сохранилось на вторую игру, и Численко, смещаясь справа, вколотил итальянцам один из красивейших голов в истории мундиалей.

На ничего не решавший матч с чилийцами вышли Метревели справа и Поркуян слева, киевлянин положил два мяча, принеся непростую победу — как же от него отказаться? И в итоге с венграми мы играем вообще не поймешь как — в основательно подзабытые пять форвардов, потому что в поле и Хусаинов, и Поркуян, и Численко, и проверенные первыми двумя поединками Банишевский с Малофеевым! Это нам еще везет, что у венгров вратарь Геллеи мышей наловил. Побеждаем 2:1 — и как же опять состав менять-то? Выходим на сборную ФРГ, но тут уже удача напрочь отворачивается от советской команды — не Стрельцова и Месхи нужно было вспоминать тогда, а травму Сабо и удаление Численко. Вдевятером играли и не слились, еще и шанс на дополнительное время у Поркуяна образовался!

Три удаления в 66-м

Однако вернемся к Хмельницкому. На самом деле, в отличие от случая с Месхи у него была железная причина быть отцепленным от сборной — несдержанность. С начала 1966 года совершенно не грубый Хмель ухитрился заработать три удаления да еще и в трех разных соревнованиях. 26 января его выгнали с поля (напоминаю, красных карточек еще не было) в ответном матче Кубка кубков с «Селтиком» в Тбилиси — 1:1 после 0:3, Хмель утверждает, что в его разборку с шотландцем вмешался Серебряников и зарядил сопернику в нос, а удалили не того. Ладно.

2 мая в чемпионате СССР Хмельницкий в Ростове-на-Дону против СКА делает счет 5:0, ясно, что в пользу «Динамо», это второй мяч форварда — он еще и счет открыл. И тут, на 65-й минуте, он получает по ногам и зачем-то отмахивается от соперника! Тот рисует страшные муки и обеспечивает динамовцу очередное удаление. Гости побеждают 6:1, но легче от этого не становится.

Третье удаление в загадочном товарняке сборной СССР было сложнее всего вычислить — благо речь явственно идет о неофициальном поединке в бразильском турне. Прокачал по косвенным — сам Хмельницкий настаивал, что это случилось в Бразилии, он вышел на замену и играл против какого-то Алсиндера, который здорово его погонял, как и всю нашу команду. Извольте, тогда речь точно идет о матче 16 февраля «Гремио» (Порту-Алегри) — СССР — 2:0, в котором оба мяча оказались как раз на счету Алсиндо — персонажей с похожими именами среди бесчисленных толп бразильских футболистов не наблюдается, хотя, допустим, 3 февраля против «Атлетико Минейро» (6:1 вынесли!) Хмель тоже вышел только во втором тайме. Вообще, бразильская статистика достаточно кривая, Jmeinitski там вообще упоминается в самых разных вариантах — у россиян все как-то строже, но никаких сведений об удалении не имеется.

Вот этот Алсиндо Марта де Фрейтас по прозвищу «Бугре», мощный такой, крепко сколоченный форвард, лучший бомбардир в истории «Гремио» — 636 голов (264 в официальных матчах). Во время того поединка с нашей сборной ему было всего лишь 21, что не помешало в отличие от Хмельницкого хотя бы номинально поучаствовать в ЧМ-66. Умер два с половиной года тому от диабета.

Хо-хо! Есть! В истории «Гремио» нашлось таки родимое — на 89-й минуте и вправду удалили. Что за черт! Серебряникова, пишут. Но теперь уже позвольте не поверить и все-таки сделать вывод, что это и было то самое роковое изгнание с поля, из-за которого Хмель пропустил английский чемпионат мира, в мае получил месячную дисквалификацию «по сумме провинностей» и раз и навсегда закаялся отвечать на провокации.

Осталось заметить, что Алсиндо отличился на 73-й и 80-й минутах, при Хмельницком, так что основания для дурного настроения имелись. Как там у Высоцкого, который, к слову, был прекрасно знаком с Виталием Григорьевичем и бывал на базе в Конча-Заспе:

Ох, инсайд! Для него — что футбол, что балет,
И всегда он играет по правому краю, —
Справедливости в мире и на поле нет —
Потому я всегда только слева играю...

Ничего! Я немножечко повременю,
И пускай не дают от команды квартиру —
Догоню, я сегодня его догоню, —
Пусть меня не заявят на первенство миру.

Лучшее время — при дяде Гаве

Сменивший во главе сборной страны Морозова Михаил Якушин не то чтобы в упор Виталия не видел, но использовал как-то совсем уж слабо — в 67-м Хмель вышел на 5 минут в товарищеском матче с французами (4:2 их в гостях прибили, было же времечко!), в 68-м и вовсе появился разок лишь в неофициальном матче. Предвзятость? Заговор? Да ну вас — киевлянин Анатолий Бышовец играл при Якушине в самой что ни есть основе; а еще «Хитрый Михей» сумел вернуть в сборную Эдуарда Стрельцова, за что ему отдельное спасибо — за мужество в том числе.

Любопытно — Морозов, явно нелюбимый персонаж Хмеля, был для него «Блатной» («а он все время в кепочке и подшофе!»), Качалин — совсем иная категория, «дядя Гава» («не придумалось ничего!»), ну а Валентин Николаев, при котором Хмель закончил со сборной — «Черный полковник» («понятно, за армейскую свою сущность»). О «Хитром Михее» высказываний Виталия Григорьевича я не встречал.

А вот когда после четвертого места сборную СССР принял Гавриил Качалин, на время в команде развернулась вся тройка киевского нападения — Хмельницкий, Пузач и Бышовец. В клубе-то они, в основном, выходили по двое, масловское изобретение 4-4-2 едва начинало давать кое-какие сбои и то, скорее, не по тактическим соображения — по здоровью ведущих исполнителей. Били их нещадно, Бышовца — по определению, за этакий форс атакера, нежелание поберечься ни при каких условиях, за унизительную легкость дриблинга. Оттого-то и уйдут все трое очень и очень рано: Быш как самый битый — в 27, Хмель, он похитрее был — в 29, Пузач доиграет до 32-х. Впрочем, начинали они в «Динамо» почти одновременно, в 65-м, так что относительный возраст, почитай, у них у всех одинаковый был! Семь-восемь лет в Киеве — не больше. Это уж потом так получится, что для одного из трио судьбой станет Москва, а двое остальных, напротив, останутся в Киеве до последнего дня.

Поркуяна мы при всем к нему уважении в этом раскладе не рассматриваем: Валерий Семенович уже в 69-м почти не проходил в состав «Динамо» и вскоре отбыл в Одессу. Достаточно удачным у него можно считать разве что сезон-1966 — 20/7 в чемпионате и мундиаль само собой.

У Хмельницкого появились новые соперники-конкуренты, Гиви Нодия и Геннадий Еврюжихин (впрочем, сводить роль Хмеля к левому крайнему будет уже неверно — масловские академии не могли не сказаться), но до поры до времени здоровья и смекалки вполне хватало справляться.

На чемпионате мира в Мексике Киев был представлен в основе очень достойно, и это легко объяснимо — все-таки сильнейшая команда страны: Хмель, Пузач, Бышовец (а как же! Представить, что через каких-то три года никого из них уже не увидишь в поле.), Мунтян в расцвете и Серебряников на закате играли либо в основе, либо близко к ней. Не стоит удивляться, что речь идет исключительно об игроках атаки — позиции Альберта Шестернева в центре обороны были прочны как никогда, в рамке же Качалин, даже усадив Яшина в глухой запас, предпочитал спартаковца Анзора Кавазашвили, а не Евгения Рудакова; более того, и вторым или третьим запасным взял Леонида Шмуца из ЦСКА. Я же не говорю, что не стоит спорить — но Гавриил Дмитриевич видел ТАК. Имел право. Кстати, лучшим голкипером СССР в 70-м был признан Виктор Банников, которого Рудаков своей игрой «перевел» в московское «Торпедо».

Ах, какой выбор, не находите? Вот только я опять не решусь сказать, что если бы сзади у нас играли другие люди, то не было бы того злосчастного уругвайского гола в четвертьфинале. Лучшим же для Хмеля, как и для всей нашей команды, стал погром, который мы устроили отнюдь не слабым бельгийцам — 4:1, когда Бышовец сделал дубль, а Хмельницкий пособил ему голевой передачей и еще одним голом (четвертый забил Кахи Асатиани, вах!).

Насчет «не тех бельгийцев» позвольте небольшое замечание. На ЧМ-74 сборная Нидерландов попадет только чудом — точнее, по прихоти советского арбитра Казакова, отменившего гол Бельгии в ворота соседей. А засчитал бы — «и нема того паровозу»! Точнее, «помаранчу», который временами и вправду напоминал паровоз. Хмельницкий, правда, признавал слабость бельгийцев — якобы им помешал внутрикомандный скандал в виде разоблаченного самохода в бордель.

Что ж, наше разочарование на том мундиале все равно было круче. И открыло оно, если не считать просветлением Евро-1972 (попадание в финал тогда объявили чуть ли не катастрофой), такую эпоху в истории сборной СССР, что слов нет — только выражения. То ли дело «Динамо». Но ни в одной из этих команд Виталия Хмельницкого уже не было.

Рано он ушел. А что поделаешь!

Артем ФРАНКОВ, журнал «Футбол», № 14