Семен Гулевич: Жизнь уникального динамовца с большим сердцем

В честь недавнего 92-летия киевского «Динамо» мы хотели бы вспомнить об уникальном и интересном игроке, заслуженном мастере спорта, тренере и общественном деятеле, который вписал свое имя в историю киевского «Динамо» и в целом советского спорта — Семене Гулевиче. Пообщаться с нами в эксклюзивном интервью, и ответить на вопросы об этом человеке охотно согласился его сын — Владислав Гулевич.

— Расскажите, пожалуйста, немного о жизни вашего отца.

— Отец в послевоенные годы был освобожден из плена. Он работал на заводе в Вайнберге и был освобожден американцами в 1945 году. Американцы предлагали ему остаться в США, но поскольку отец был человеком «советского времени», патриотом, он вернулся назад. Через некоторое время он поступил в мореходное училище, а по окончании начал заниматься любимым делом — цирковым искусством. Он ходил по канату, занимался балансировками, жонглированием. Папа был уникальным человеком, веселым, ему был присущ командный дух, поскольку он все время жил спортом. Отец был в комитете нашего города (Запорожье — авт.), был легендой, занимался массовыми мероприятиями, тренировал детей.

— Как ваш отец делал первые шаги в футболе?

— Папа начал играть за херсонский клуб. Его заметили, потом в последствии были люди, которые протежировали киевское «Динамо» и ездили по всей стране в поисках талантов. Они приметили моего отца и пригласили в дублирующий состав в 1949 году, и он сразу начал играть за дубль. Сыграв несколько игр, он был переведен в основной состав. В 1950 году отец уже выступал в чемпионате СССР по футболу.

— На какой позиции играл Семен Гулевич?

— Отец был замечен как защитник, он любил рассказывать, вернее, хвастаться (смеется), что мимо него не проходил никто, поэтому он играл левого последнего защитника. На этой позиции он отыграл всю свою футбольную карьеру за разные клубы.

— А кто пригласил вашего отца в состав «Динамо»?

— В то время был старший тренер Окунь, он тренировал киевское «Динамо» и сборную. Тогда в «Советском спорте» была отдельная строфа о киевском «Динамо» и о чемпионате СССР. Там отображались все события, а новости о «Динамо» всегда были на первых рядах, потому что киевляне блистали в послевоенные годы.

— Расскажите, пожалуйста, немного поподробнее о том, как ваш отец занимался цирковым искусством.

— У него был талант к жонглированию. Отец рассказывал, что еще в детстве заметил, что у него получается, он сначала начинал с трех яблок, потом тренировался на яйцах, чтобы не разбивать их. Когда он развил свой талант, его заметили и пригласили в херсонскую цирковую студию. У него был отдельный номер, он ходил по канату, жонглировал разными приборами, пускал тарелки, а они возвращались. Он исполнял многие цирковые номера. Главное, что у него это не просто получалось, а ему это и нравилось. В книге «Вратарь» Сушкова о голкипере Льве Яшине была описана жизнь игроков и их характер. Там было несколько абзацев, которые посвящались именно Семену Гулевичу о том, что новый молодой игрок, который влился в киевское «Динамо», обращался с мячом, как жонглер, исполняя очень техничные и новые футбольные трюки.

— Занятие цирковым искусством было хобби?

— Да, скорее всего это было хобби, но тем не менее, это занятие очень помогло моему отцу и в футболе. Он рассказывал, что видел балансировку с мячом, как хождение по канату. Что там был риск упасть, что здесь — опаска потерять мяч, пропустить нападающего, сыграть на опережение, где-то высоко выпрыгнуть и сыграть головой. Было дерби между киевским «Динамо» и московским «Спартаком» (главное противостояние того времени) и папа рассказывал, что в одном из матчей, когда он сыграл на опережение, получил удар в селезенку. Селезенка тогда лопнула, но он все равно доиграл до конца матча. И вот, финальный свисток, отец упал, потерял сознание, его отвезли в больницу и прооперировали, удалив селезенку. Папа рассказывал о том матче и говорил, что очень боялся потерять сознание во время игры и пропустить к воротам игрока, для него это было приоритетнее своей собственной жизни.

— Очень мужественно, особенно сравнивая с нынешними игроками, которые падают при любом касании...

— Я вам сейчас зачитаю, что писали тогда в «Советском спорте» издания от 30.06.1949 года: «...Турнир дублирующих составов в этом сезоне проходит в упорной борьбе и уверенно лидирует киевское ««Динамо»», — команда, равная по силам некоторым основным коллективам. Такие нападающие, как Коман, Мушта, Дерфий, полузащитник Юст, защитники Гулевич, Гажо, в ближайший год, несомненно, будут постоянно играть за основной состав. Коллективная игра, напористость, продуманные действия приводят к успеху эту команду, а вышеупомянутые яркие личности будут вливаться в основной состав киевского «Динамо»...»

— В 1949 году юные динамовцы сумели выиграть приз Всесоюзного комитета по делам физической культуры и спорта. За счет чего удалось достигнуть этого результата?

— Я думаю, что в первую очередь за счет духа патриотизма и максимальной отдачи собственных сил, жизни, как на поле брани. Думаю, что именно эти составляющие помогали молодым энергичным ребятам, которые были чистыми сердцем. Они искренне играли в тот футбол и действительно за него переживали.

— В июне 1949 года издание «Спортивный спорт» очень хвалило тогдашнюю юную команду динамовцев, писав, что игроки ничем не уступают своим старшим коллегам. В частности, упоминался также ваш отец — Семен Гулевич. Какие футбольные качества вы можете выделить у вашего отца, кроме вышеупомянутых?

— Взаимопонимание, особенно на поле. Он всегда отмечал, что игрок не должен быть только техничным. Скорее игрок должен быть думающим. Я сравнивал его слова с теперешними игроками высокого класса, которые говорили о том, что футболист должен думать на поле. Папа говорил об этом еще тогда, и я думаю, что уже в то время начала зарождаться мысль на поле, как сложить игру, как это вывести на командный уровень, как начать с того, чтобы дух внутреннего состояния был уже в победе. Они воплощали это в игру. Папа умел не только видеть поле, но и чувствовать игроков. Помимо того, что он оставался последним в защите, он всегда контактировал с нападающим соперника. Он был очень разговорчивый и очень веселый человек. Папа мог заговорить так нападающего, что, когда тому давали пас, отец был первым на мяче (смеется). Он очень часто рассказывал, что они дружили между клубами с игроками. Когда эти команды встречались в очном противостоянии, папа всегда переводил дружеские отношения на поле, и они разговаривали о том, что будут делать после (смеется). У него всегда был такой ход, папа продумывал наперед. Отец отмечал, что у московского «Спартака» были очень качественные игроки, в частности, он выделял ярких нападающих того времени, которые просто прорывали оборону и ничего невозможно было сделать. Поэтому надо было прилагать максимум усилий и много тренироваться, чтобы суметь этому противостоять.

— То есть даже несмотря на напряженные отношения между «Спартаком» и киевским «Динамо», игроки все равно оставались друзьями вне поля?

— Большими друзьями. После 1953 года папу забрали в московский «Спартак», потому что Москва была тогда центральной и, конечно, все сливки собирались тогда в этой команде. Папу туда пригласили, и он какое-то время играл за московский клуб и потом, когда «Динамо» и «Спартак» встречались, отец использовал дружеские отношения с игроками киевлян на поле.

— Вернемся все же еще в то время, когда ваш отец играл за «Динамо» и застал тогдашнего тренера «Динамо» Евгения Фокина. Может быть, ваш отец рассказывал вам что-то о наставнике команды?

— Он всегда отзывался лестно о тренерах, но отмечал твердость, требовательность и строгость у наставников тогдашнего времени. Отец рассказывал, что тренеры были очень требовательными к результату. Ярких отношений как таких не было. Было строго подчиненный — подчиняемый.

— Семен Гулевич после киевского «Динамо» перешел в московский «Спартак». Почему ваш отец не задержался надолго в Москве, а так скоро вернулся в Киев?

— Получилась очень житейская ситуация. Папа влюбился не в ту женщину, она оказалась работником политбюро. Их застали врасплох, в отца стреляли, он убежал, тогда Семичастный (В 1946-1950 годах секретарь, 1-й секретарь ЦК ЛКСМ Украины — авт.) за него заступался, Гулевича тайком вывозили из Москвы, чтобы его не арестовали. Таким образом, наделав столько шороху, он не мог там остаться.

— Рассказывал ли вам ваш отец, что он считал самым большим достижением и наибольшим провалом?

— Из достижений, скорее всего — это днепродзержинский Химик и днепропетровский «Днепр». В «Днепре» он был играющим тренером. Это было в его духе, потому что он мог не только словами показывать игрокам, как действовать, но и выходить вместе с ними на поле. В статьях «Советского спорта» упоминалось, что в то время, как Семен Гулевич играл за «Днепр» и «Химик», у команд возникал прорыв и радостный коллектив, который с усердием пытался набирать очки и подниматься вверх в турнирной таблице чемпионата.

— То есть ваш отец был душой компании?

— Всегда. Это был его приоритет, который оставался до конца его жизни. В нашем городе (Запорожье — авт.) я не помню ни одного человека, который плохо отзывался о моем отце. Всегда говорили, что Семен Гулевич был веселый, целеустремленный и добрый душой человек.

— После киевского «Дома Офицеров» Семен Гулевич еще поиграл в днепропетровском «Металлурге», где выступал на тот момент вратарь Маслаченко, в будущем известный комментатор. Рассказывал ли что-то о нем ваш отец?

— Они были прекрасными друзьями до конца жизни. Один раз была ситуация, проводили тренировку, и папа отрабатывал с командой удары. Когда отец пробил, Маслаченко пропустил удар и получил мячом в лицо, что привело к перелому носа. И папа всегда, когда видел Маслаченко на экране и комментировал это событие, говорил: «А этот нос сломал ему я» (смеется). Они очень дружили, Маслаченко очень крепко поддерживал отца, они созванивались, участвовали во всех событиях футбола, которые на тот момент проводили. В Запорожье Сушко проводил соревнования «Кожаный мяч» и папа вместе с Маслаченко в них принимали участие. Они перезванивались по телефону и давали друг другу советы. С Маслаченко у папы были очень хорошие и теплые отношения. У него с очень многими известными людьми той эпохи были хорошие отношения, например, с Озеровым (известный советский комментатор — авт.). Он помнил Озерова еще с тех времен, когда тот играл в большой теннис. Также отец дружил с Махмудом Эсамбаевым (известный эстрадный танцор — авт.). Эсамбаев не играл, но очень любил в футбол. Он приезжал в Запорожье. На то время все известные комментаторы, бывшие футболисты собирались в штаб-квартире у Жаботинского (известный украинский и советский спортсмен — авт.) в спортзале. Папа говорил, что приезжали «сильные мира сего».

— После «Металлурга» ваш отец перешел в днепродзержинский «Химик». Как вы считаете, почему вашему отцу больше не удалось поиграть на более высоком уровне?

— Я думаю, что он не увидел той заботы, внимания и беспокойства, которое было в его сердце. Его самоотдача зашкаливала, если он за что-то брался — то в этом жил. Соответственно, были такие моменты, когда он говорил, что никому это не нужно, футбол перестал быть интересен. К футболу перестали относиться с большим уважением. Когда собирался 100-тысячник в Киеве, приходили радостные люди, кричали — это все было потеряно. Прошла эйфория того времени, он участвовал в той эйфории, получал адреналин. Потом этот адреналин ушел, потому что ушли те, от которых зависела эта энергия, сила стадиона, когда игроки выходят на поле. Отец потихоньку начал разочаровываться, начал задумываться о своей личной жизни. Ему уже было за 40, он начал думать о тренерской карьере, о спокойной жизни, о занятии семьей.

— Разочарование наступило из-за переезда из Москвы в киевскую команду более низкого класса?

— Да, и скорее всего, его к тому же, не хотели видеть люди из московской элиты, потому что он засветился не в том положении. Его оставили тогда в покое только из уважения к заслугам прошлых лет. К нему угас интерес, и он это чувствовал. Он был человеком отдачи. Если им не интересовались, то он не проявлял взаимности. И он потихоньку начал ощущать себя забытым, начал понимать, что больше не достигнет более высоких уровней в футболе. Он на то время уже имел множество травм: проблемы с костью на ноге, вместо которой вставили титановую вставку, не было селезенки, у него было серьезное сотрясение мозга. Как-то подавали мяч, последние минуты поединка, последний угловой. Обязательно нужно было выпрыгнуть. Отец говорил, что он не знал, как, но выпрыгнул выше всех, а, когда опускался, получил от соперника ногой по голове. Он упал, потерял сознание, его госпитализировали, диагностировали серьезное сотрясение. На карьере игрока он поставил точку, но решил остаться в футболе — тренером. В днепродзержинском «Химике» он сыграл единственный на то время международный матч в Венгрии. В Днепродзержинске папа познакомился с моей мамой, родился мой брат, а папу потом перевели в Запорожье, чтобы он развивал футбол в этом городе. Отец, когда приехал в Запорожье, в первую очередь стал руководителем спортивной школы «Стрела». Он ее строил. Этот спорткомплекс был отдан под проведение матчей детских футбольных школ. Киевское «Динамо» присматривало игроков из запорожской футбольной школы.

— В Запорожье сейчас очень сильная школа вратарей. То есть можно утверждать, что ваш отец причастен к ее созданию?

— Совершенно верно. Он был одним из начальников-основателей. На то время, когда отец переехал в Запорожье в 1968 году, начали строить школу для местного «Металлурга». Эту школу основывали отец и Ключик-старший (его сын сейчас директор «Металлурга» Запорожье — авт.). Они вместе развивали спорт в Запорожье и давали возможность этой школе поставлять игроков. Тогда была поставлена задача организовать в Запорожье школу, чтобы выращивать игроков для киевского «Динамо» и московского «Спартака». В «Спартак», я не помню, чтобы приглашали игроков оттуда, но для «Динамо» это было, как правило: где искать игроков? В Запорожье (смеется).

— Как складывалась жизнь вашего отца после завершения футбольной карьеры?

— После Днепродзержинска он переехал в Запорожье и занимался долго детской спортивной школой. Он искал уже спокойной работы. Его пригласили в «Орбиту», где проводились соревнования «Кожаного мяча» юношей и детей. И он потихоньку начал угасать. У него появилась новая страсть — рыбалка. Когда он не говорил, то очень любил смотреть на поплавок (улыбается). Это было его следующим хобби, которым он только и занимался вне зависимости от погодных условий и сезонов природы. После клуба «Орбиты» мама настояла, чтобы папа пошел на завод. Мы стали испытывать финансовую нужду. Когда люди переставали быть популярными, то и не получали никакого финансового вливания. Поэтому надо было искать свои средства и возможности выжить. Папу пригласили на завод «Коммунар», но с условием взяться за тогдашний клуб «Торпедо». Я тоже играл за этот клуб во второй лиге. Папа был очень против, потому что не хотел, чтобы сын получал такие же травмы, как он. Отец тогда работал на заводе «Коммунар» и вел строительство и обустройство «Торпедо». Папа там проработал до последнего. Потом его в 1997 году Григорий Суркис пригласил на банкет, посвященный 70-летию киевского «Динамо». Тогда были все ветераны, которые получили от клуба памятные подарки, их шикарно встретили, о них показывали сюжет в новостях. А что самое приятное, что о папе не забыли. Ему учредил Суркис, как и всем ветеранам, пожизненную пенсию. Папу никто не забывал из людей, с которыми он играл, защищал интересы спорта, ему всегда помогали и никогда не оставляли у разбитого корыта. Отец всегда был любим и о нем помнили.

Алексей Яковлев