Антон Броварник: «Динамо» я воспринимал как семью»

Интервью «Футбола 24» с Антоном Броварником, голкипером киевского «Динамо» 80-х годов прошлого века, который стал врачом.

Антон Броварник

— Я ем только раз в день. В час ночи. Завтракаю кофе и семечками из яблок. Один ученый недавно за это интервальное голодание Нобелевскую премию получил. А я так живу уже 25 лет. И не жалуюсь.

— Вы же не заставляете себя к этому?

— Нет, мне нравится. Как и тренировки на специальных тренажерах, которые я запатентовал. Люблю сауну и ледяную воду. Горячую воду я не использую — как и мыло, шампунь или любые кремы.

— У вас происходил определенный перелом в видении своего стиля жизни после завершения карьеры футболиста?

— Да. Вы поверите, что у меня вторая группа инвалидности? Если анализировать мои снимки, то я начну двигаться только после замены двух тазобедренных и двух коленных суставов. А еще четыре позвонка и три диска… У меня было восемь операций, в том числе, два перелома позвоночника.

— Это все футбольные травмы?

— Первый перелом — следствие занятий восточными единоборствами. Получил его сдуру на кунг-фу. Выигрывал поединок, но хотел сделать это красиво. Делал вертушку — ноги поехали, лицом влетел в татами. Мне было почти 16 лет. Если учесть, что в ворота я стал за три года до этого, ситуация была непростой. Отлежал несколько месяцев, но вернулся.

— А второй перелом?

— Уже в «Динамо». Знаете, меня там считали лентяем. Как только раздавался свисток об окончании тренировки, все — меня будто корова языком слизала. Но такие вещи я позволял себе только в дубле. Если бы провернул похожий фокус в основе, то меня потом выбросили бы вон. Вообще мой типичный день выглядел так — в 7 утра я был в зале акробатики. Там за два месяца научился делать двойные сальто с «вертушками», перевороты и другие вещи. Также выполнял упражнение на реакцию — за одно занятие тысячу раз принимал мяч от стенки. В 11 часов — первая тренировка в «Динамо». Перед вторым вечерним занятием я забегал в институт. Кстати, из-за учебы в вузе я впервые поспорил с Валерием Васильевичем.

— Почему?

— Лобановский не дал мне поступить в университет и засунул в инфиз. Я зарекся и сказал, что больше трех лет там учиться не буду. «Двенадцать», — парировал Валерий Васильевич. И, возможно, я бы имел шансы выиграть пари, но «Динамо» отправило меня в «Зарю», откуда в Киев переехали Юран, Бедный, Волотек, Гусейнов и Погодин. «Чему ты радуешься? Это первая лига!» — говорил Лобановский. «Год поиграю и вернусь в высшую лигу», — отвечал я. Но тренер считал, что в высшей лиге я могу играть только за «Динамо».

— Но шансов у вас не было, учитывая сильных конкурентов.

— В «Динамо» моих времен играли два вратаря — и оба из национальной сборной. Одному — 25 лет, другому — 26. Я был просто ненужен и в течение ближайших пяти лет мог забыть об игровой практике в основе.

— В дубле вы тоже играли нечасто.

— В первом сезоне — всего три матча и все вопреки, а не благодаря. Сначала в Алма-Ате дебютировал, потому что самолет с основным составом задержался и не успел прилететь на матч дублеров. Я сыграл неплохо, пенальти отбил. Следующего матча ждал несколько месяцев. Витя Гришко травмировался, но на поле вышел. До 15-й минуты пропустил три гола и тогда выпустили меня. Я не пропустил. В третий раз вышел в последнем туре против московского «Динамо», когда мы стали чемпионами. Выиграли 2:0, я снова сыграл на «ноль».

— У вас есть объяснение такому отсутствию доверия?

— Возможно, из-за того, что я сразу уходил после тренировок. Странно, когда мы выигрываем 5:0 или 7:1, всех выпускают на замену, а я сижу. Неужели нельзя было 10 минут дать сыграть? Как-то мы ехали с Михаилом Фоменко в 20-м троллейбусе на тренировку. «Не любишь тренироваться, да?» — спрашивал Михаил Иванович. «Я тренируюсь, чтобы играть, а не наоборот», — ответил я. Если к моей игре не было претензий в сборной, я привозил с каждого турнира индивидуальные награды, значит, моя философия не была ошибочной.

— Вы — коренной киевлянин. Для вас выступления за «Динамо» были не просто желанием?

— Конечно. Это была мечта и главная цель. Я — киевлянин в четвертом поколении, все мои предки на Байковом покоятся. Но проблема в том, что от природы я был бунтарем. Я не был пионером и октябряткой — срывал все это с себя. Вступил только в комсомольцы. Да и то только после того, как увидел, что сделали с Пашей Яковенко за отказ. Если игрока национальной сборной так припечатали, то что со мной будет? Меня ребенок как-то спросил, до какого возраста родители водили меня в школу. «До 2 сентября», — ответил я. В первый день показали дорогу, а на следующий — отправили самого.

— У вас 194 сантиметра роста?

— 197. До 9-го класса я не был слишком высоким, а потом вырос на 20 сантиметров.

— Вы сказали, что в ворота стали только в 13 лет. Почему так поздно?

— В 7-м классе я еще был полевым игроком и сдавал экзамены в спортинтернат как нападающий. Ноги у меня были несильные, хотя много забивал головой. Дело в том, что мои родители не могли носить деньги, поэтому меня выгнали из спортинтерната. Формулировку написали такую, что меня не просто для футбола забраковали. Я даже в шашки Чапаева играть не мог. Меня не брали ни в одну секцию Киева.

— Как же вы попали в футбол со второй попытки?

— В моем доме жил легендарный в прошлом вратарь «Динамо» Антон Идзковский. Однажды увидел меня грустного. «Вставай в ворота», — посоветовал Антон Леонардович. А я говорю: «Какие ворота? Мне 13 лет». Как-то я забил гол и забежал в ворота. Повернул голову направо — штанга за километр. Смотрю в другую сторону — и туда километр. Да ну его! Как в этих воротах стоять? В конце концов, Идзковский организовал мне переход в «Динамо». Я пришел туда шестым вратарем. А что такое шестой вратарь?

— Что?

— Второй вратарь там мячи носит. А от третьего и дальше — подмести, мусор выбросить, подкрасить что-то. Я забросил школу, взялся упорно тренироваться, начал прогрессировать. Как раз должны были ехать на чемпионат СССР, который проходил в Ровно, и наш основной вратарь не появился. Мой первый тренер Александр Чубаров поставил меня и не прогадал. Я получил приз лучшему вратарю турнира.

— Вы даже доросли до уровня вратаря сборной СССР.

— Там я впервые столкнулся с москалями. Все-таки надо положить руку на сердце и сказать, что питерцы отличались от людей из Москвы. Не такие досадные. Я с ними воевал постоянно. Пока шел с москалятами лоб в лоб — они выигрывали. Потом решил с ними, условно говоря, играть в шахматы. И тогда добивался своего.

— Кто из вашей команды достиг наибольшего успеха?

— Ой, да наша сборная была вся звездная: Колыванов, Кобелев, Кирьяков, Добровольский, Харин. Последний вообще появился ниоткуда — на год младше. Начали его ставить в состав. Повезло, что в сборной хоть один тренер был порядочный — Александр Пискарев. Я его откровенно спросил, чего нас так не любят. Он объяснил, что это все отношение федерации.

— Возвращаясь к Харину — потом он все-таки пробился в «Челси». Согласитесь, солидно.

— Но тогда я его выбил из основы и Харина перевели в сборную, младшую на год. Пискарев сказал, что я должен играть на три головы выше и мне это удалось. Практически с каждого турнира я привозил домой приз лучшему игроку. Так продолжалось до тех пор, пока в сборную не пришел наш великий киевлянин — Анатолий Бышовец. Он сразу вычеркнул мою фамилию.

— У вас есть объяснение?

— Возможно, потому, что я был воспитанником Чубарова, с которым у него были плохие отношения. Однажды я в сборную съездил, но сразу поссорился с тренером. В одном из матчей на перерыв мы ушли при счете 0:1. Это при том, что я вытащил много бешеных ударов. В раздевалке Бышовец риторически спросил: «У нас там в воротах что-то есть?» Я на эмоциях швырнул перчатку. «Раздевайся! Ты у меня с футболом закончишь!» — закричал Бышовец. Больше я никуда не ездил. Как я уже говорил — в спорте я не молчал.

— Вы не жалели о своих импульсивных поступках?

— По сути я был прав. По форме — не всегда. Вспомню случай в «Динамо». В 1985-м я вместе с другими динамовцами участвовал в съемках фильма «Обвиняется свадьба». Мы снимались весь день, было прохладно, возникла пауза, поэтому Виктор Колотов предложил размяться. Мы играли в дир-дир и, как назло, на меня кто-то из ребят неудачно упал — я надорвал ключично-акромиальный сустав. Вылетел на два месяца. Только собрался возвращаться на поле, как тренеры говорят — надо ехать на Спартакиаду.

— Не были готовы?

— Первым номером тренеры видели Андрея Ковтуна. Зачем мне форсировать события, если будет играть другой? Я был не в восторге, но вынужденно начал подготовку, поспешил, недолечился и поехал. Перематывал бок, падал, терпел боль, но работал. В итоге играл таки Ковтун, а я потерпел рецидив. В ответ я начал бунт. И это только один такой случай.

— Вы говорите о преждевременной подготовке. В то время медицинские штабы не уделяли должного внимания травмам?

— Часто на это закрывали глаза. В матче за дубль я сломал четыре ребра. Пришел к Валерию Васильевичу и говорю об этом. Мол, даже снимок имею. Но мне это не помогло. В киевском «Динамо» освобождали от тренировки исключительно в двух случаях: при наличии справки о летальном исходе или в случае открытого перелома.

— Вы не относились к той категории людей, которая мирилась с этим?

— Начал задумываться — возможно, футбол это не совсем то, о чем я мечтал. В «Динамо» вратари бегали со всеми, сдавали тест Купера. Однажды я едва не потерял сознание. В итоге меня оштрафовали. Что там говорить — у Лобановского на сборах выходной день выглядел так: четыре километра кросса на пляже, затем рывки и прыжки на песке, тогда двухчасовая скоростная тренировка, а в 17 часов спарринг. Если проиграли, то еще и кросс на вечер. И это только условный выходной.

— Сразу поняли, куда попали?

— Когда на сборах в Гаграх зашел в автобус, то был поражен позитивным настроем команды. Вдруг Анатолий Пузач встает и говорит: «Молодые ребята, объявление для вас. Когда будете падать, подползайте к дороге. Тренировка короткая, подберем вас». Я подумал себе — ого, оказывается, тут и тренеры шутники. Только потом выяснилось, что никто не шутил.

— С какими мыслями вы перевернули страницу выступлений в «Динамо»?

— «Динамо» я воспринимал, как семью. Обиды никакой у меня нет. Свое видение я имею, но понимаю, что исключительно тренер несет ответственность за результат. Валерий Васильевич был гениальным человеком. Сейчас его хотят скопировать. Но это невозможно. У него мухи по расписанию летали, тараканы по расписанию ползали. Человек рассчитывал все посекундно. Тем более, мне есть с чем сравнить — в других командах такого насмотрелся!

— Вы закончили очень рано.

— В 28 лет. Я заканчивал в «Кубани». На свою голову подписал ужасный контракт, который связывал мне руки. Еще и с тренером не повезло — Леонид Назаренко делал все хаотично и бессодержательно. Я вернулся в Украину, тренировался в «ЦСКА-Борисфене», хотя ни один клуб из-за того контракта заявить меня не мог. Вместе с известным врачом Ярославом Линько я начал работать в клинике, взялся за медицину, начал обучение. Так запустил свою медицинскую карьеру.

— О футболе вы вспоминаете, прежде всего, с позитивом?

— Один тренер встретил меня и сказал, что я преступление совершил, поскольку не достиг того, чего имел, учитывая свой талант. «Я не дал себя сломать», — ответил я. Считаю это своим достижением. А еще в футболе я получал удовольствие. Это был кайф. Выходил на матч и не хотел, чтобы он заканчивался. Вы знаете, что вратарь теряет за игру два килограмма — даже если ударов по воротам нет. Иначе — четыре-пять. Такая сильная психоэмоциональная нагрузка. А я кайфовал. Впоследствии на футбол я начал смотреть сквозь призму цифр.

— В чем специфика таких цифр?

— Цифры говорят, что при условии правильной биомеханики вратарь не имеет права пропускать голы из-за пределов штрафной площади. Взгляните на Георгия Бущана, который раньше мучился с ахиллом. Все из-за того, что у него была перегрузка. Все из-за неправильной походки. Мы выставили ему ахилл и биомеханику движений. Через неделю все прошло.

— Кто из футболистов обращался к вам с похожими проблемами?

— Саша Зубков, когда в Мариуполе играл. Он долго мучился с голенью. Выставили ему биомеханику движения и проблема исчезла. Похожая история с Назарием Муравским из ЛНЗ. С Виталием Ревой работали и многими другими: Владом Ващуком, Тарасом Луценко, Александром Шовковским. Обидно, что клубы не интересуются этим и это явление не является массовым.

— Если коротко — как выставить биомеханику стопы?

— Я создал корректор, который внешне похож на стельку. Но если стельку вы не согнете, то корректор можно смять. У него нет функции фиксации стопы, он не работает вместо нее, он ее двигает. Корректор вставляется в обувь. Например, вы хотите упасть на внешний край пятки — он не дает, отталкивает от зоны патологии, показывает направление. Это простая, но действенная вещь.

— Знания и практический опыт вы получили после завершения карьеры. Но уже тогда было понятно, что в спорте вы не собираетесь оставаться?

— Меня звали в высшие лиги Польши и Израиля, во второй итальянский дивизион. Для этого надо было менять гражданство. У меня нет другой Родины, кроме Украины. Хочу жить там, где родился. И всем советую не искать другой судьбы. Заканчивать со спортом было сложно. Я набрал лишний вес, все травмы начали вылезать. Вот такие(сгибает палец в другую сторону) никто даже не считал за травму. Не открытый же перелом, правда?

— Сейчас вы занимаетесь ортопедической деятельностью?

— Да, я сконцентрировался на биомеханике стопы. Это та часть тела, которая недооценена во всем мире. В человеческом теле есть сустав-близнец стопы — это участок запястья, который тоже состоит из двух больших костей и 27 малых косточек. Вы, наверное, слышали, что стопу часто ортопедическими стельками вкладывают в правильное положение. Попробуйте положить ладонь близнеца в правильное положение. Странно, правда? Для чего стопе такое большое количество косточек?

— Очевидно, что вы не видите смысла в ортопедических стельках.

— Биомеханика стопы насчитывает 5000 плоскостей, точек или же положений. Какое из этих положений правильное? Его просто не существует. Тогда природа сделала бы одну косточку — ласту. Зачем остальные 4999 точек? Я не одобряю понятие «плоскостопие». Если мы подложим под стопу что-то, то забираем ее возможность свободно двигаться. Представьте, что за вами гонятся 20 сотрудников полиции. Вы же на адреналине легко перескочите 2-метровый забор. Но если стопа зафиксирована, то она заблокирована и вы ничего не сделаете. Она становится дефективной.

— Как насчет детской ортопедической обуви?

— Ребенок ползал на коленках, наконец поднялся на стопы. Каждый ребенок рождается с распластанной стопой. Ему надо тренировать голень, а мы не даем. Теперь вся обувь ортопедическая и фиксирует стопу. У ребенка, который только встал на ноги, от природы проблемы с мышцами. А такой обувью его только добивают. Когда ребенок начинает ползать, мы же не ставим ему на ладони стельки?

— Свои знания вы применяете на собственном теле?

— Иначе я бы не двигался со своими изношенными суставами. Я расслабил тело и перенес всю нагрузку на стопу. Там у меня достаточно костей, мышц и сухожилий, чтобы расслабить тело и получить опору. Посмотрите на животных, которые имеют раскованное все тело и нагруженную только ту часть тела, которая отвечает за передвижение. Даже огромные бегемоты и слоны.

— Вернемся в завершение немного к футболу. В 1987-м из «Динамо» вы перешли в «Зарю». Пусть это была первая лига, но вы получили стабильную игровую практику.

— Меня долго приглашали в «Днепр» и московское «Динамо». Переход из Киева был нереальным, ведь в клубе руководствовались принципом «Пусть не играет за нас, но и против нас не будет играть». Заря шла в нижней части турнирной таблицы, но я имел неплохую статистику. Сыграл 20 матчей и 8 из них на «сухо». Как для 19-летнего вратаря, это хороший показатель. Однако я не чувствовал доверия от тренера «Зари» Вадима Добижи.

— Судя по протоколам, тренер часто менял вратарей.

— Приведу пример из последнего тура сезона, когда мы поехали в Кемерово. Тамошний Кузбасс в конце чемпионата всех обыгрывал с разницей в 3−5 мячей. Все из-за газона. Они заливали поле водой и превращали его в каток. При этом, сами выбирали надлежащую обувь, а другие попадали в засаду. Перед «Кузбассом» у Олега Суслова возникли проблемы с аппендиксом, а ветеран Александр Ткаченко отказался играть: «Ты же не выпустишь дедушку на такое поле?» Пришлось играть мне с травмой руки. Влетели 1:5.

— Вы тоже попали в засаду?

— Это был единственный матч с фиксированным результатом, в котором я участвовал. Мы сохраняли оговоренный приличный счет 1:3, пока в конце игры не вышел ветеран Виталий Раздаев. 41-летний нападающий забил два мяча с фразой «Это мои первые голы в сезоне». Хотя 1:5 это еще нормально. При таких условиях мы могли бы и десять пропустить.

— Больше доверия вы получили в «Судостроителе» у Геннадия Лысенчука.

— Я должен был ехать к Михаилу Фоменко в «Гурию» из Ланчхути. Но в этом не было смысла, поскольку меня дисквалифицировали по запросу «Динамо», где мне не простили переход в «Зарю». Пытался обойти этот запрет через узбекскую федерацию футбола, ездил в Наманган, где обещали снять дисквалификацию, и заявить в «Пахтакор». Затем отправился в «Таврию», но и там меня заявить не смогли. Только через второлиговый «Судостроитель» я вернулся в футбол. На первый взгляд, вторая лига, слабый уровень. Но какая там команда была: Морозов, Машнин, Горячев…

— После «Судостроителя» вы так и не вернулись на более высокий уровень.

— Я еще ездил в запорожский «Металлург», но Геннадий Жиздик тоже не смог меня заявить. Далее была поездка в Польшу, тогда уже упомянутая «Кубань» и завершение карьеры. В Краснодар приезжали представители московского «Торпедо», которые хотели создать конкуренцию украинскому вратарю Валерию Воробьеву, но «Кубань» меня не отпустила.

— Вы пересекались со многими известными футболистами и тренерами. С кем сейчас поддерживаете отношения?

— Только с теми, кто приходит ко мне в качестве пациентов. Знаете, нельзя быть немножко беременным или немножко умереть. Я сейчас в другой жизни и там нет места для посещения футбола. Но я продолжаю любить футбол в первом ряду у экрана телевизора. Я проанализировал свой околофутбольный путь и решил не терять время. Пока не поздно, хотел изменить свою жизнь. Начать с нуля в другой области. Меня родители научили, что надо жить сегодняшним моментом. Нет завтра и нет вчера. Да нет даже сегодня. Есть здесь и сейчас. Я футболу не изменял и всегда буду его любить.

Любомир Кузьмяк

Подписывайтесь на Dynamo.kiev.ua в Telegram: @dynamo_kiev_ua! Только самые горячие новости